После того как перестройка началась, у нас замов в единицу времени прибавилось.
Правда, они и до этого на экипажах особенно не задерживались — чехардились, как всадники на лошади, а с перестройкой ну просто как перчатки стали меняться: полтора года — новый зам, еще полтора года — еще один зам, так и замелькали. Не успеваешь к нему привыкнуть, а уже замена.
Как-то дают нам очередного зама из академии. Дали нам зама, и начал он у нас бороться. В основном, конечно, с пьянством на экипаже. До того он здорово боролся, что скоро всех нас подмял.
— Перестройка, — говорил он нам, — ну что не понятно?
И мы свою пайку вина, военно-морскую — пятьдесят граммов в море на человека, — пили и помнили о перестройке.
И вот выходим мы в море на задачу. Зам с нами в первый раз в море пошел. Во всех отсеках, как в картинной галерее, развесил плакаты, лозунги, призывы, графики, экраны соревнования. А мы комдива вывозили, а комдива нашего, контр-адмирала Батракова, по кличке «Джон — вырви глаз», на флоте все знают. Народ его иногда Петровичем называет.
Петрович без вина в море не мог. Терять ему было нечего адмирал, пенсия есть, и автономок штук двадцать, — так что употреблял.
Это у них в центре там перестройка, а у Петровича все было строго — чтоб три раза в день по графину. Иначе он на выходе всех забодает.
Петрович росточка махонького, но влить в себя мог целое ведро. Как выпьет — душа-человек.
Сунулся интендант к командиру насчет вина для
Петровича, но тот только руками замахал — иди к заму. Явился интендант к заму и говорит:
— Разрешите комдиву графин вина налить?
— Как это, «графин»? — зам даже обалдел. – Это что, целый графин вина за один раз?
— Да, — говорит интендант и смотрит преданно.
Он всегда за один раз графин вина выдувает.
— Как это, «выдувает»? — говорит зам возмущённо. — У нас же перестройка! Ну что не понятно?
— Да все попятно, — говорит интендант, а сам стоит перед замом и не думает уходить, — только лучше дайте, товарищ капитан третьего ранга, а то хуже будет.
У интенданта было тайное задание от командира: из зама вино для Петровича выбить. Иначе, сами понимаете, жизни не будет.
— Что значит «хуже будет»? Что значит «будет хуже»? спрашивает зам интенданта.
— Ну-у, товарищ капитан третьего ранга, — заканючил интендант, — ну пусть он напьётся …
— Что значит… послушайте… что вы мне тут? — » сказал зам и выгнал интенданта.
Но после третьего захода зам сдался — черт с ним, пусть напьётся.
Налили Петровичу — раз, налили — два, налили — три, а четыре — не налили.
— Хватит с него, — сказал зам.
Я вам уже говорил, что если Петрович не пьёт, то всем очень грустно становится.
Сидит Петрович в центральном, в кресле командира, невыпивший и суровый, и тут он видит, как в центральный зам вползает. А зам в пилотке. У нас зам считал, что настоящий подводник в походе должен в пилотке ходить. С замами такое бывает. Это он фильмов насмотрелся.
В общем, крадётся зам в пилотке по центральному. А Петрович замов любил, как ротвейлер ошейник. Он нашего прошлого зама на каждом выходе в море гноил нещадно. А тут ему еще кто-то настучал, что это зам на вино лапу наложил. Так что увидел Петрович зама и, вы знаете, даже ликом просветлел.
— Ну-ка ты, хмырь в пилотке, — говорит он заму, — — ну-ка, плыви сюда.
Зам подошёл и представился. Петрович посмотрел на него снизу-вверх мутным глазом, как медведь на виноград, и говорит:
— Ты на самоуправление сдал?
— Так точно, — говорит зам.
— Ну-ка, доложи, это что? — ткнул Петрович в стяжную ленту замовского ПДУ.
Зам смотрит на ПДУ, будто первый раз его видит, и молчит.
— А вот эта штука, — тыкает Петрович пальцем в регенерационную установку, — как снаряжается? Зам опять — ни гугу.
— Так! — сказал Петрович, и глаза его стали наливаться дурной кровью, а голова его при этом полезла в плечи, и тут зам начинает понимать, почему говорят, что Петрович забодать может. Приблизил он к заму лицо и говорит ему тихо:
— А ну, голубь лысый, пойдём-ка, по устройству корабля пробежимся.
И пробежались. Начали бежать с первого отсека» да в нем и закончили. Зам явил собой полный корпус — ни черта не знал. Святой был — святее всех святых.
В конце беседы Петрович совсем покраснел, раздулся, как шланг, да как заорет:
— Тебя чему учили в твоей академии? Вредитель! Газеты читать? Девизы рожать? Плакаты эти сссраные рисовать? А, червоточина?
Ты чего в море пошёл, захребетник? Клопа давить? Ты пустое место! Балластина! Пассажир! Памятник! Пыль прикажете с вас сдувать? Пыль?! Влажной ветошью, может, тебя протирать? А, бестолочь?
На хрена ты здесь жрёшь, гнида конская, чтоб потом в гальюн все отнести? Чтоб нагадить там? А кто за тебя унитаз промоет? Кто? Я тебя спрашиваю? У него ведь тоже устройство есть, у унитаза! Здесь знать надо, знать!
Ты на лодке или в почётном президиуме, пидорясина? А при пожаре прикажете вас в первую очередь выносить? Спасать вас прикажете? Разрешите целовать вас при этом в попку? Ты в глаза мне смотри, куль с говном!
Как ты людей за собой поведёшь? Куда ты их приведёшь? А если в огонь надо будет пойти? А если жизнь отдать надо будет? Ты ведь свою жизнь не отдашь, не-еет. Ты других людей заставишь за тебя жизнь отдавать! В глаза мне смотреть!
Зачем ты форму носишь, тютя вонючая! Погоны тебе зачем? Нашивки плавсостава тебе кто дал? Какая… тебе их дала?!! Пилотку он одел! Пилотку!
В батальон тебя надо! В эскадрон! Коням! Коням яйца крутить! Комиссары…
Зам вышел из отсека без пилотки и мокрый — хоть выжимай. Отвык он в академии от флотского языка. А, впрочем, может, и не знал он его вовсе.
Вечером Петровичу налили. Петрович выпил и стал душа-человек.
Вот таких сук наша компартия плодила тысячами. Гнид и подонков. В подавляющем большинстве. (Единицы, редкостные единицы были приличными людьми, но в говенной компании. Так что чистыми оттуда не выйти.) Встали они грудью за СССР? Покажите уникума. Про..ли партийцы СССР. Ведь, чтоб замом стать, изначально в душе что-то гадкое должно быть. Жаль, но их нельзя уже перестрелять, ведь теперь они толернтцы и дерьмократы..
И права была гиназистка из «Гадюки»: -Встретился бы ты мне в поле!
Категорически поддерживаю! А профукали страну все-таки мы, строевые офицеры! Думали, пока служим, оно там само как-то наладится, чего нам влезать… А они не дремали, убили Рохлина, убили Лебедя… А сейчас одни довольные жизнью генералы служат, потому что если есть кто недовольный- вышвырнут без проблем. А рядовые офицеры и солдатики с матросами- аморфная масса с промытыми мозгами. Жаль…
Мужики! Не нужно всех под одну гребёнку.Разные были везде. Не нужно поганить специальности или должности. Я сам из политбойцов. И скажу Вам не тая, что спас добрый десяток мужиков, казавшихся мне достойными людьми. Но случалась — чёрт их путал и творили всякое. А у каждого семья. Стоял насмерть за одного подполковника из Белорусского округа, где дома ждало 4 -ро детей. Хотя по отношению ко мне проявил… Ладно не буду. Но я своего добился и генерал-полковник Попков уступил моей просьбе. Потом были слёзы, сопли, извинения мужика. Коротко — нужно всегда оставаться человеком. И тому комдиву тоже. Автономки — это ещё совсем не показатель…
Сергей люди разные встречались среди всех. И подлецы были и нормальные. Были, кто носы гнули, других не замечали. Были среди всех, кто закладывали, подставляли. Тоже было. Было, чего греха таить. Про всё это Александр и не пишет. Пишет про одного придурка. У нас в Калининградском училище был начпо и его зам. Не буду писать фамилии. Незачем. Время прошлое. Зам капитан 1 ранга с подводных лодок попался милиции за то, что воровал чемоданы на вокзале. В форме 1 ранга ставил, что-то в автоматическую камеру хранения, а сам смотрел код соседей и даже помогал им набирать. Потом менты в его гараже кучу украденных чемоданов нашли. А вещи сдавал в комиссионку. Уволили — сказали, что психически нездоровый человек. Наверно так и было. Второй Начальник, который пришел в училище с тоже подводных лодок — капитан 1 ранга, как раз в перестройке пришел и сразу собрал преподавателей и профессуру. Солидные люди все же перед ним. Кричал на них (нас) брызгая слюной. Мы с начальником училища перестроились, а вы все ничего не сделали ничего для этого. К затрашнему дню планы личной перестройки на стол и с каждым буду разбиратсья персонально, если, не перестроился, то из партии вон. Ну покричал и что? Казалось хорошо — принципиальный политработник. Но его назначили начпо Каспийской флотилии. получил адмирала. Попался на воровстве вещей флотилии, после распада Союза. С личными вещами вывозил в Россию имущество флотилии. Даже в Комсомолке об этом написали. Но были великолепные политработники, настоящие комиссары. Мне повезло, служил с такими, и не стыдно назвать их имена контр-адмирал Чухраев Э.М., контр-адмирал Пенкин А.А., капитан 1 ранга Попов Л.Н. и поверьте много было хороших и нормальных, тащивших с нами вахту наравне, переносивших трудности и готовых умереть, если понадобится. Но были и сквалыги, подлецы, негодяи. Как и везде.
В точку, Виктор
Дело не в том, какой человек исполнял должность заместителя командира по полит части, хороший или плохой, главный вопрос заключается в целесообразности существования института замполитов в принципе. У Георгия Константиновича Жукова на сей счёт были большие сомнения, но для политического руководства страны в после сталинский период полит работники в советской армии и военно-морского флоте Были необходимы для укрепления своей власти, а редкие порядочные офицеры, которые иногда встречались среди замполитов, никак не могли улучшить авторитет этого института среди подавляющего большинства офицерского состава вооруженных сил Советского Союза.
За 28 лет службы с замполитами мне не везло. Инструктор политотдела Алик — Шкалик фон Шатун (эту кличку ему дали в первый же день) в конце рабочего дня ходил по коридору и вынюхивал, где собрались офицеры, чтобы выпить. Стучался: «Проверка!» Свою долю в организацию никогда не вносил «Денег нет», но регулярно писал расписки, что должен одну бутылку водки. Сам не просыхал. Его часто можно было видеть с разбитым лицом «Зацепился за комингс или не вписался в поворот». И вдруг его назначают начальником политотдела. Перед убытием ему преподносят пачку расписок — штук 30. Выкупай, иначе отправим в Политуправу. Организовал поляну, погасив тем самым задолженность перед личным составом. Через год я попал на сборы в его гарнизон. Спрашиваю : «Где Алик?» Получил подполковника и уволили по возрасту — пил сильно. Теперь преподает в местном университете.
На место Алика к нам прислали майора Колю Афганец. Умница, но когда уходил начПО, колю не утвердили слишком молод. Ушел начальником Университета марксизма — ленинизма. Все жалели. Это был единственный встреченный мною толковый политработник