Сикорская Л. Пилотка Маринеско

Прощайте, красотки! Прощай, небосвод!
Подводная лодка уходит под лед.
Подводная лодка — морская гроза.
Под черной пилоткой стальные глаза.

Ю.Визбор

Эта история вполне реальная и она могла произойти с любым мальчишкой в конце семидесятых годов, который мечтал стать моряком. Но не просто моряком, а моряком-подводником!

Саня в нашем дворе был Маяком.  Да, да, Маяком!

В свои восемь лет, когда мы давно уже лишились передних зубов и приобрели новые – он их только начинал терять.  Мало того, что он ходил беззубый, так ещё продолжал наведываться к логопеду, для того, чтобы его язык мог как-то мириться с этой «пробоиной» во рту, в котором не выговаривалась буква «р».

Во дворе мы звали его Маяком.  А, как ещё! Санька всем так и говорил: «Я – МОЯК!». Конечно, все понимали, что он хочет быть моряком, но исчезнувшая буква меняла слово кардинально.

Со временем, он смирился с этим прозвищем, и не возражал, так как это было символично.  Букву «р» будущий моряк одолел, зубы выросли крепкие и красивые, мечта только окрепла и приобрела цель – поступить в Военно-морское училище и стать командиром самого современного атомного ракетного крейсера.  Маяк жаждал немыслимых морских бурь.

Летом, когда изнывающая летняя жара всех нас прибивала к родному берегу Балаклавы родного Севастополя, на надутых камерах от КАМАЗов мы все воображали   себя командирами подводных лодок.  Маяк был безусловным лидером. Его камера была подписана «С-13».

Что мы только не вытворяли!

Самая интересная игра была «Водолазы».  Из дому приносились ложки и разбрасывались в определённом месте оккупированного нами участка моря. Выигрывал тот, кто собирал большее их количество.  Дома на нас орали за отсутствия столовых приборов, угрожая, что будем, из тарелок, есть суп руками.

Любили мы играть в «Акулу». Это потрясающее занятие. Один мальчишка должен был плыть на животе и работать руками.  Другой — цеплялся к нему за ноги, и работал ими, как винт у подводной лодки.

У кого получалось слаженно больше всех проплыть – тот и выигрывал.

Я уже не говорю про бои всадников! Мы носились, как ненормальные, сидя по очереди, друг у друга на плечах и долбали свои «рожи», утопая в криках, брызгах и азарте. А бывало, на этих резиновых камерах, находясь в середине, размахивая руками словно вёслами, соревновались, кто быстрее доплывёт до берега.  После таких развлечений мы домой приходили измотанные и обессиленные.

Маяк из нас был самым крепким. Даже после самых крутых боев, он не   бездельничал, а помогал маме. Надо было из сада забрать младшего братишку, накормить его, дать «леща» под затылок, чтобы не ныл, и сделать что-то по дому, пока вернётся она с фабрики.

Самым любимым занятием у него было чтение про моряков.  Я не знаю, сколько раз читал Маяк книгу Юрия Тарского «Подводная лодка уходит на поиск», но по потёртости страниц создавалось впечатление, что она была написана от руки старцами из монастыря.  Подчёркнутые строки, загнутые уголки страниц, вставленные закладки, и самое удивительное, что Маяк таскал ее с собой всегда.  Однажды я сказал ему об этом.

Он серьёзно посмотрел на меня и ответил: «А ты прав. Подводники – это и есть монашество. Только под водой».

Тогда я ещё не совсем понял его, потому как Маяк был взрослее и понимал в свои шестнадцать лет гораздо больше, чем я, будучи его ровесником.

Однажды, мы готовили реферат в библиотеке. Сидели, листали книги, обсуждали всякую ерунду, как вдруг, я увидел глаза Маяка.

Они реально горели таким светом, словно это были большие прожекторы, оповещающие путь кораблям. В его руках было что-то, что могло сравниться только с неопознанным объектом инопланетян.

— Костя! Есть! Я нашёл! – с придыханием сказал друг.

— Чего ты там такого нашёл? – переспросил я.

— Книгу! «Атомные уходят по тревоге»!

В этот момент я понял, что Маяк нашёл новую «Библию».

«Ну, все, сейчас начнётся …» — подумал я, и тихо ответил: «Поздравляю».

— Слушай, Маяк! Пошли «погоняем» в футбол! Я что-то в этой пыльной библиотеке теряю здоровье – предложил я другу.

— Нет. Иди. Я присоединюсь немного позже.

Посмотрев на товарища, схватив портфель, я рванул на школьную площадку.

Вечером он не присоединился и не вышел на связь вообще.

 Утром, увидев его перед уроками, я поинтересовался причиной отсутствия его в команде, на что Маяк ничего не ответил, а только дал понять, что произошло что-то невероятное.

Получив дозу интригующей информации, с нетерпением ждал рассказа.

— Костя! Ты не представляешь, что произошло! – начал рассказ Маяк.

— И что же?

— Я в книге нашёл письмо.

— Чьё?

— Смотри!

  Он достал из портфеля конверт. На нем был штемпель от 1964 года, и отправлено письмо было из Москвы в Ленинград.  Мой друг открыл его, достал лист и стал читать:

«Глубокоуважаемая Валентина Александровна!

Соболезную такой невосполнимой утрате. Здесь нет слов, которые смогли хоть как-то успокоить. Сам плохо себя чувствую.  По ночам чувствую, как болит отсутствующая нога.
Валентина Ивановна, прошу вас помнить, что в моем лице и Ольги Васильевны Вы нашли друзей.  Очень прошу Вас, не ждите крайних случаев и пишите прямо мне. По всем вопросам. Я ваш надёжный друг.
Ваш Исаков.

P. S.   

Правильно ли написал адрес? Могу ли чем помочь?

23.10.64   Москва»

— И что? Маяк, ты чего!

— Чего, чего! Смотри на адрес!

Я уткнулся в конверт.

Адрес был такой: г. Ленинград, Л-96, ул. Строителей, дом.6 кв. 24

Филимоновой Валентине Александровне.

— И что?

— Это письмо Адмирала Исакова к вдове Маринеско Александра Ивановича.

Я смотрел на друга и ничего не мог сказать, понимая, что он знает что-то гораздо больше, что и пытается мне рассказать.

— Это командир «Счастливой «Щуки»? «С-13»» что ли? — Ну да! Двадцать лет почти прошло. Книга вышла в 1972 году.  И как оно попало в неё?

— Маяк, в письме есть фамилия – Исаков. Но с чего ты взял, что это адмирал? И Филимонова? С чего это она жена Маринеско? – начал сомневаться я.

—  А вот с чего – и Саня достал книгу – Это книга о Маринеско – «Командир дальнего плавания» Александра Крона.

— И дальше что? — Маяк открыл книгу на странице 235 и почти сунул мне в нос.

Я отстранился и присмотрелся. В тексте было напечатано это же письмо.

— Эту книгу мне мама подарила на 23 февраля недавно.

—  Книга Крона вышла в этом году, в 1984? Так?

—  Да. А письмо это, написанное в 1964 году, оказалось в библиотечной книге, изданной в 1972.  И что из этого следует?

—  Не знаю. Но мне кажется, что это письмо надо обязательно отдать в музей.

—  Только в какой? – уточнил я у товарища.

—  Я решил так! – и будущий моряк утвердительно посмотрел на меня — На следующий год я поступаю в Военно-Морское Училище Подводного Плавания имени Ленинского Комсомола.

— Открыл Америку!

— Когда поеду в Ленинград, то возьму его с собой. Будет возможность, отдам в Центральный Военно-Морской Музей.  А пока, письмо побудет у меня.

Маяк сложил вдвое лист, вложил аккуратно в конверт и закрыл портфель.
  У библиотекаря мы выписали фамилии всех тех, кто читал «Атомные уходят по тревоге», но знакомых имён среди них не оказалось.

Я не собирался быть моряком, и увлекался я медициной, мечтая поступить в Медицинский Институт, поэтому благополучно забыл про письмо.

На 9 мая к нам в школу пришли ветераны, которые служили и воевали в годы войны  на Балтике,  не сходя с палубы – Владимир Новиков, старшина первой статьи и старшина второй статьи Виктор Васин, который служил на Черноморском Флоте в бригаде торпедных катеров.

Они были в форме, при орденах и рассказывали так здорово и увлекательно, что тишина была невероятная.

— Новороссийск, Малая земля, Керчь, Феодосия — нигде не обходилось без нашего катера под номером двенадцать. А ещё — по ночам мины на немецком фарватере приходилось выставлять. Мина — это штука коварная. Ее со специального маленького плавсредства аккуратно в воду столкнуть надо. Но перед этим в специальную ячейку нужно вставить кубик размером с сахарный кусочек. Кубик в воде растворялся примерно за десять минут. Вот за это время мы и должны были успеть отойти на безопасное расстояние. Все это, конечно, в полной темноте. И любая ошибка слишком дорого могла обойтись – рассказывал увлекательно старшина — А я в войну на стотоннике служил в должности старшего пулемётчика-зенитчика. И тогда одно важное рацпредложение (так теперь сказали бы) внедрил. Вот, смотрите, на фотографии: в такую пулемётную коробку входит одна лента на пятьдесят патронов. А немец — он ведь тоже не дурак. Он точно вычисляет, когда у меня должна лента закончиться. И пока я ленту перезаряжаю — наваливается открыто и нагло. Так я что сделал? К коробке приварил снизу ещё одну. В зарядку стали входить уже две ленты. Так мы с другом благодаря второму запасу сбили «мессершмитт»!

—  В 44-м году, когда я служил на Балтике, старпомом на нашем тральщике был Михаил Ботвинник. И к нему в гости часто приходил Маринеско, о боевых подвигах которого, в ту пору, ходили легенды. Из себя он был небольшого роста, худенький такой. Но какой-то… Как пружина весь. В общем, живой был мужик. Видать, чем-то я ему понравился. И он заприметил меня. Я весёлый моряк был. Как-то пришёл он к нам на корабль как раз в моё дежурство.

Ну, я, как и положено, поприветствовал его.

А Маринеско, — вдруг снимает с головы пилотку и протягивает мне, посмеиваясь: «Дарю тебе, старшина второй статьи! На память». Вот и все. Пилотку эту до сих пор берегу. А о том, как Маринеско на своей малютке «С-13» топил немецкие корабли, он сам при мне в кают-компании рассказывал: «Мы тихонечко так под корабль сопровождения подкрались. И шли. Улучили момент — дали залп. После чего, не в море пошли, там немцы лодку обязательно обнаружили бы и потопили, а мы пошли к берегу. Там, — на песочек на двадцатиметровой глубине залегли. Немцы безрезультатно все море отутюжили. А у берега, — ну кто нас искать будет?» Вот каким толковым командиром был Маринеско!

В этот момент надо было видеть глаза Маяка! В них были не то, что прожекторы – в них были огромные сигнальные костры!

— Владимир Иванович, скажите – Маяк с места почти вскочил – А, где эта пилотка сейчас?

— Как где? У меня, дома – утвердительно ответил старшина.

— А можно ее увидеть? – не унимался будущий командир.

— Да, конечно, приходи ко мне, покажу.

После   урока мужества, мы договорились, что завтра придём к Владимиру Ивановичу в гости.

Я, Маяк и ещё несколько наших одноклассников, мечтающих о крабе, в назначенный срок отправились смотреть пилотку.  Мы шли с таким видом, словно на свидание с самим Маринеско.

Владимир Иванович нас встретил приветливо, очень радушно.

— Ну что, морские дьяволята, как учёба? – начал он нас расспрашивать и знакомиться.

Мы чинно расселись на диване все рядышком.

Супруга хозяина начала ставить на стол печенье, пирожки и конфеты, что сильно нас обрадовало, так как очень уж больно хотелось есть.

—  Нам бы пилотку посмотреть – перебив аппетит, начал разговор Маяк.

В это время Нина, супруга моряка, достала из шкафа пилотку и протянула ее ему.

На вид — пилотка самая обыкновенная. Сшита из ткани хорошего качества. Выстирана, аккуратно заштопана светлыми нитками.

Маяк бережно взял ее в руки.  Даже у меня чуть не навернулась слеза, глядя на него.  Он сначала всю ее рассмотрел, потом задал вопрос:

— А, почему у Маринеско оказался головной убор именно светлого цвета, Владимир Иванович?

— В ту пору командный состав носил именно такие пилотки – пояснил фронтовик – А ты что, хочешь быть подводником?

— Да, товарищ старшина! – чётко ответил Маяк.

— Тогда одевай!

Маяк одел ее, рукой чётко отметив середину, и чуть сдвинув на брови.

— Быть тебе командиром! – сказал   боцман —  Сам Маринеско тебя благословляет!

Возвращаясь домой, Маяк не проронил ни слова. Он был в особом состоянии.  Мы это понимали.  Хотя, в тот момент, мне было очень радостно за друга.  Он так верил в свою мечту, чего я не мог отыскать в себе.

Через год Маяк стоял на плацу и принимал присягу на верность Отечеству.

Время нашей учёбы прошло быстро, словно пролетело! Я учился в Медицинской Академии, Маяк в своём училище. Виделись мы редко, хотя и находились в одном славном городе Ленинграде.

Встретились мы как-то перед самым окончанием учёба Саши (мне оставалось ещё год адъюнктуры).  Сели в любимом кафе, который называли «Сайгон», на углу Невского и Владимирского проспектов.  Вернее, само кафе уже закрыли на то время, но память молодости настойчива, поэтому и сегодня ноги сами несут к ресторану «Москва», который нас приютил тогда.

На рукаве у Маяка красовались пять галочек, которые просто уже «несли» его плечи к лейтенантским погонам.  Белозубая и здоровая улыбка товарища просто вызывала естественный смех, напоминая его детскую рожицу, которая смело глядя мне в глаза, утверждала, как хочет стать моряком.

— Слушай, Морской Волк! Куда чемодан готовишь? – стал я расспрашивать, радуясь встрече 

– На севера? (ударение на последний слог)

— На Кольский, – Маяк продолжал «маячить» своей улыбкой.

— Слушай, все давно хочу тебя спросить: помнишь историю с письмом Исакова? Ты отдал его в музей, как собирался?

— Да, отдал. Только не сразу. У меня с ним история одна вышла. Знаешь, Костя, если бы не это письмо, я в училище не поступил бы.

— Ты? Не поступил? Ты чего?  Школу с медалью закончил!

—  Когда математику сдавал, а мы писали письменную контрольную, я не мог решить три задания. Ну не мог! Это означало верную двойку. Но с собой, на экзамен, я взял письмо адмирала наудачу. Помнишь, там слова есть такие:

«Очень прошу Вас, не ждите крайних случаев и пишите прямо мне. По всем вопросам. Я ваш надёжный друг. …».

— Так значит, ты попросил у адмирала помощи, и…?

— Не знаю, как это произошло, но почти в самый последний момент, я нашёл все решения!

—  Потому, как так и должно быть! «Хорош не тот командир, у которого ничего не случается, а тот, кто в любом положении найдёт выход» — произнёс я, вспомнив, что именно эту цитату очень любил Маяк.
  Мы расставались с Саней надолго. Я похлопал его по плечу, он меня.  Мы обнялись, и мне стало так необыкновенно хорошо на душе.

Не знаю почему, но я был спокоен за друга – его же благословил сам Маринеско и Адмирал Исаков*.

Самое ценное, что я перенял у друга – это верность выбранной дороге. Никогда, ни при каких обстоятельствах не надо менять курса, каким бы не был труден путь к заветной цели и мечте. Один раз стоит сойти с этого пути, и вся жизнь будет постоянно тебя «испытывать», напоминая об измене самому себе. Может поэтому, решив однажды быть нейрохирургом, я хватался за любую возможность, чтобы только им стать.

Мы встретились через много лет в Севастополе, когда случайно совпали отпуска. На плечах Маяка горели звезды капитана первого ранга, а я уже был заведующий отделением.

— Сань, скажи, скучаешь по юности? – спросил я у друга.

Он посмотрел на меня, улыбнулся, и ответил:

— А мы что, уже выросли?

— Да вроде – нет. Может за ложками домой и нырнем?

— Давай! – тут же ответил «капраз».

Море нам ласкалось приятными волнами.

МОРЕ…

Москва. 2019

*Исаков Иван Степанович – Адмирал Флота, Герой Советского Союза. Во время Великой Отечественной войны командовал Балтийским флотом. Возглавлял Главный Морской Штаб. Потерял ногу, но остался в строю. Сталин о нем так однажды сказал: «Мне не нужен адмирал со всеми ногами. Мне нужен адмирал с головой!». До последних дней жизни был другом Маринеско А.И., помогал всем, чем мог, а главное – поддерживал его своей настоящей морской дружбой, уважая и признавая его подвиг перед страной и народом.

Рассказ написан на основе статьи в «Севастопольской газете», за 2002 год, 1 ноября, № 45.

Автор —  Шевченко Владимир.

© Copyright: Лидия Сикорская, 2020 Свидетельство о публикации №220122401701