Мы с Иной в Хабаровске были уже второй день. Причиной приезда послужило то, что Инна в подарок Наташе вышила из бисера икону. Она очень долго хотела сделать Наташе подарок, который бы ей запомнился на всю жизнь. И, поэтому, решила просто вышить икону. Когда Инна вручила Наташе икону, то та была растрогана такой заботой, потому что икона ей очень понравилась.
Эти два дня пролетели, как один. Общение, воспоминание о молодости, прогулки, поездка за город заполнили всё время.
В первый день мы гуляли в парке, но, когда нам на глаза попался теплоход, курсирующий по Амуру, мы поддались соблазну и прокатились на этом речном трамвайчике.
Замечательный трамвайчик! Музыка, тёплый ветер, солнечная погода сделали всё, чтобы это полуторачасовое путешествие, превратилось в сплошное удовольствие. А вечером, когда мы гуляли в парке вдоль поющих и светящихся фонтанов, довершил всю прелесть результата нашего приезда.
Второй день также провели в разговорах, а вечером долго бродили по центральным улицам и на площади у фонтанов.
Хотя, как говорила Наташа, перед нашим приездом вчера здесь были прохладными, а сейчас они были очень тёплыми и душными. Зато у фонтанов было, в самом деле свежо, и звук струящейся воды, даже успокаивал и располагал к беседам. Дневная духота немного сглаживалась распылённой водой.
Зато третий день для меня начался неудачно. Когда я утром нагнулся к сумке, чтобы достать себе свежую футболку, то в спину, как будто, воткнули нож. Я еле-еле добрался до дивана, через полчаса вообще даже не мог встать и сделать пару шагов. Поясница болела невыносимо.
Жорик с Наташей и Инной бегали вокруг меня, предлагая и применяя все лекарства, которые были в доме.
Сделали укол «Диклофенака», приклеили какой-то «Нанопластырь». Жорик напичкал меня болеутоляющими таблетками. Через пару часов мне стало немного легче. И только когда они все убедились, что кризис боли миновал, они занялись своими делами.
Жорик поехал на работу, а Наташа с Инной поехали к Игорю с Дашей смотреть вислоухого британского кота Тòреса.
Меня оставили на диване с обещанием, чтобы я лежал и не двигался и, чтобы к вечеру был готов к дальнейшим развлечениям.
К вечеру мне, на самом деле, стало намного легче. Я уже, почти свободно, мог передвигаться по дому.
Когда Жорик увидел мои успехи в передвижении, то он тут же заявил:
— Всё! Нечего сидеть дома. Поехали, поедим шашлык. Я знаю такое место! …. Там готовят такие шашлыки, которые сами таят во рту! – он даже причмокнул от удовольствия, показывая таким образом, насколько эти шашлыки восхитительны.
Все одновременно повернули головы в мою сторону, и с опаской смотрели на меня. Чтобы продемонстрировать свою готовность и принять приглашение Жорика, я с небольшим трудом поднялся с дивана и продемонстрировал всем свою способность передвигаться. Демонстрация произошла довольно-таки неплохо.
— Вот, — подытожил Жорик. — Передвигаться он может. Значит, до машины дойдёт, а там уже дело техники, чтобы довезти его и сесть за стол.
Инна с Наташей сразу же пошли переодеваться для выхода в этот шашлычный ресторан, а мы с Жориком терпеливо уселись на диване, ожидая окончания процесса наведения красоты.
Минут через сорок этот миг настал, и мы спустились к машине. Меня загрузили на переднее сиденье. Инна с Наташей сели сзади, продолжая непрерывающуюся беседу. Жорик, удобно устроился за рулём и «Highlander» повёз нас по направлению к шашлычному ресторану.
Погода была, на удивление, солнечной. Даже, прямо таки, жаркой. Но кондиционер в машине делал эту жару незаметной.
Из-за воскресенья и праздника, в городе не было пробок, и мы быстро добрались до стадиона, рядом с которым и был этот вожделенный шашлычный ресторан.
Летний ресторан ничего особенного, из себя, не представлял. Огороженная заборчиком территория с несколькими строениями по периметру. Внутри находилась заасфальтированная площадка для танцев с пристроившейся крытой эстрадой, а вокруг этой площадки были установлены беседки на шесть, восемь и двенадцать человек. На эстраде были установлены громадные колонки, но пока на ней ещё никого не было. Ненавязчивая, лёгкая музыка неслась из небольших динамиков, установленных и спрятанных где то по периметру площадки.
Наташа с облегчение вздохнула:
— Как хорошо, что пока ещё тихо. Можно будет хоть спокойно поесть шашлычок.
Музыка из этих спрятанных колонок, не мешала говорить. Можно было даже не повышать голос.
Мы сделали заказ и его нам быстро принесли.
Шашлыки, и в самом деле, были превосходные. Утолив первый голод, мы продолжили беседу.
— Ну и где этот твой Трубочка? Его шашлык уже начал остывать, — всё беспокоилась Наташа.
— Ещё отъезжает от дома, — Жорик проинформировал нас, после звонка к своему другу детства, который тоже пообещал приехать в ресторан.
Меня и Инну с этим Серёгой познакомили год назад. Это произошло на свадьбе Игоря и Даши.
А вообще-то он был не Трубочка, а просто Сергей. Трубочка – это была его дворовая кличка из беспокойного детства. А между близкими и друзьями, Серёга так и остался Трубочкой.
Инна с Наташей накрыли шашлык для Серёги и его жены тарелками, укутали их в двойную газету, чтобы хоть как-то сохранить его тепло.
Жорик ещё раз позвонил Серёге, и сообщил нам, что тот приедет минут через десять.
Так и произошло, что Серёга с Оксаной приехали через десять минут.
Внешне – они были две противоположности.
Он – полноватый мужичок, за пятьдесят, среднего роста, с обычным очень добрым лицом, которое сразу вызывало симпатию. Постоянно блуждающая полуулыбка сразу к себе располагала и привлекала. Но за всей этой привлекательностью в нависших бровях и мягких щёчках были спрятаны глаза. Казалось, что от них никуда невозможно деться. Через пару минут общения создавалось впечатление, что ты постоянно находишься под воздействием этих глаз. И, даже то, что Серёга сидел в противоположном углу беседки, у меня было ощущение, что я постоянно нахожусь в фокусе этих глаз.
А Оксана была полной противоположностью Сергею. Стройная блондинка, лет на пятнадцать моложе его, с большими выразительными глазами и губами. Если Серёга был подвижен, как ртуть, то Оксана была спокойна и немногословна. Только выпив немного красного вина, она более подробно и обстоятельно начала отвечать на Наташины вопросы.
Серёга сидел напротив Жорика. Им было о чём поговорить. Этим двум старинным друзьям. Они заказали ещё шашлык, красного вина и немного спиртного покрепче. А для меня и Наташи воду и сок.
Когда мы сидели вчетвером, то в основном говорили Инна с Наташей. Мы с Жориком только поддерживали разговор наших жён. Но когда за столом появился Серёга, то инициатива всех разговоров перешла прямо к нему.
Во-первых, он заявил:
— Я алкоголик, — мы все даже присели от такого заявления.
От такого заявления, мы сразу притихли и Серёга, оглядев наши озадаченные лица продолжил:
— Но сейчас мне немного можно выпить и это никак не подействует на мой бывший алкоголизм. Причиной тому стала один случай в моей жизни, — пояснил он свои слова, — который и позволяет мне быть сейчас нормальным человеком.
— Это что же такое ты сделал с собой так, что перестал быть алкоголиком? – неожиданно вырвалось у Инны.
Выдержав паузу, Серёга оглядел всех нас пристальным взглядом, и продолжил:
— Давайте выпьем за отсутствие алкоголизма и как с этим злом надо бороться.
Все прыснули со смеху, но от тоста не отказались, чокнулись и пригубили предложенные напитки.
Над столом нависла тишина. Из соседних беседок не было слышно их обитателей. Музыка так же ненавязчиво неслась из спрятанных динамиков.
Серёга ещё раз внимательно оглядел всех нас и, вздохнув, начал:
— Нет, вы не подумайте, что я и вправду алкоголик. Вот только один случай по-настоящему помог мне не стать им, — Серёга сделал паузу, серьёзно посмотрел на нас и продолжил:
— Работа у меня была в одной из компаний, распространявшей спиртное по краю. Чем больше я в ней работал, тем пить начинал всё больше и больше. Иногда, после нескольких дней злоупотреблений, у меня, извините за подробности, из заднего прохода начинала появляться кровь.
Поначалу это меня не беспокоило, потому что её было немного. Но потом её стало становиться всё больше и больше. Поэтому мне пришлось обратиться к врачу через своих знакомых, так как самому было неловко искать такого врача.
Врач был молодой и, как мне показалось, все мои рассказы о неприятности, происходящей со мной, воспринимал со смехом. Мне даже неудобно стало рассказывать ему об этом ему. Тем более, о таком интимном месте.
Но врач, сдерживая улыбку, успокоил меня:
— Да, не переживайте Вы так сильно. Сделаем мы Вам колоноскопию. Определим, где у Вас там трещина. Или что-то другое. Устраним мы Вам все Ваши беды. Это не такая уж и большая проблема. Это всё очень просто. Вы, главное, не переживайте.
От таких слов мне стало как-то не по себе. Особенно от этого таинственного слова колоноскопия. Я как-то недоверчиво посмотрел на этого весёлого проктолога и попросил его показать или рассказать о сути этой колоноскопии. Просьба, наверное, выглядела не очень убедительно. Но, глядя на моё страдальческое лицо, он согласился:
— Что? Страшновато? Да не так страшен чёрт, как его малюют. Сейчас я Вам всё покажу.
Он поднялся из-за стола и провёл меня в соседний кабинет. Окна в этом кабинете были зашторены, что создавало зловещую обстановку.
Посередине кабинета стоял огромный чёрный стол с какими-то проводами. В другом углу находился другой стол с компьютером, а между ними на стене был закреплён монитор с большим экраном.
Доктор подошёл к столу, взял один из проводов в руку. Это оказался шланг диаметром чуть больше пальца с набалдашником на конце.
— Вот эту штуковину, — поигрывая набалдашником и садистски ухмыляясь, — мы вводим в задний проход. Включаем компьютер и на этом мониторе смотрим, что внутри у Вас кровоточит. Не волнуйтесь. Это не так страшно, как Вам сейчас кажется.
Но у меня внутри что-то похолодело и сжалось. Доктору, вероятно, стало понятно моё состояние и он, уже более мягко, продолжил:
— Можно эту манипуляцию провести и под наркозом. Только он у нас платный.
Меня прямо таки осенило. Это было моё спасение, это была моя соломинка утопающего.
— Хорошо, хорошо. Пусть будет платный. Только, чтобы не видеть всего этого, — я кивнул в сторону стола.
— Хорошо. Сделаем Вам всё под наркозом, — понимающе согласился доктор. Видно он не раз сталкивался с такими «смельчаками», как я.
— Тогда завтра и приходите. Я Вас положу в палату, где Вас подготовят к предстоящей процедуре.
Я вздохнул с облегчением. Хорошо, что хоть не сегодня. Почему-то этот момент встречи со шлангом и его набалдашником, мне хотелось отложить, как можно дальше.
Но, откладывай, не откладывай, а назавтра я уже был в палате.
Палата была на двоих. На соседней койке лежал парень. Вид его лица меня не воодушевлял.
Он лежал как-то боком, и немного изогнувшись.
Я бодро представился ему:
— Серёга, — и так же бодро продолжал. — Чего это ты такой кислый?
— Валёк, — еле шевеля губами, пролепетал он.
— Чего это с тобой? – всё так же бодро допытывался я у него.
Тот опять, чуть ли не шепча, ответил мне:
— Я посмотрю, как ты тут завтра орать будешь.
— А что? Буду? — не понял я его.
— Как засунут тебе эту хреновину… не то, что орать, шептать не захочешь. Я вот без наркоза согласился на операцию. Вот — дурак! Пожалел пару тысяч….
— А я сразу с наркозом, — уже не так бодро произнёс я.
Но, тут вошла сестра и пригласила меня в процедурную. Это у них так она называется – процедурная. Теперь я больше склоняюсь к тому, что это самая настоящая пыточная.
Сестра ласково предложила мне лечь на бочок и приспустить штаны.
— А что это Вы там собираетесь делать? – с подозрением глянул я на неё.
— Да ничего особенного. Надо же Вас подготовить к операции. Кишечник должен быть пустым. Вот сейчас мы Вам клизмочку и сделаем, — так же ласково ворковала она.
— Да? Клизмочку? – я опять с недоверием посмотрел на сестру через плечо. Мне было видно, как она пододвинула к кровати штатив, на котором висела эта самая клизмочка.
Это была не клизмочка. Это был самый настоящий бурдюк. Как мне показалось, литров на десять.
Сестра взяла такой же громадный чайник и наполнила из него этот самый бурдюк. А потом, так же нежненько предложила:
— Раздвиньте, пожалуйста, ягодицы.
— Зачем, — тупо вырвалось у меня.
— Чтобы легче вставить вам этот мундштучок, — она повертела в руках какую-то пластмассовую трубочку.
Ну, мундштуком меня не испугаешь. Я сам в своё время курил сигареты «Прима» только через мундштук. Это был такой небольшой гладкий мундштучок, который можно было легко перекидывать из одного уголка рта в другой.
Я раздвинул ягодицы и через секунду пожалел о содеянном. В зад мне воткнулась огромная игла диаметром пальца в три. Я непроизвольно охнул, но, не желая опозориться, стиснул зубы.
— Да Вы не напрягайтесь, — так же нежно ворковала сестра.
Легко сказать – не напрягайтесь. Как тут не напрячься?! Если от этой громадной иглы, аж искры из глаз летят. Но делать нечего. Превозмогая адскую боль, я попытался расслабиться.
Видимо, у меня это получилось, потому что сестра произнесла:
— Ну, вот так. Молодец. А теперь лежите спокойно и дышите глубоко и ровно.
Я почувствовал, что в меня заливается какая-то жидкость. Она противным холодом охватила мне весь живот. Жидкость меня заполняла и заполняла. Поначалу было терпимо. Но потом живот весь полностью наполнился этой жидкостью, и меня стало распирать.
А эта мегера всё подливает и подливает в бурдюк из чайника. Я чувствую, что у меня из всех щелей и всех пор пойдёт эта жидкость, а эта гадина всё льёт и льёт.
Силы меня стали покидать. Их у меня хватило лишь только на-то, чтобы прохрипеть:
— Хватит. Больше не могу.
— Ну как же так? — озадачено проговорила фурия, — Ещё, последний литрик остался.
— Никаких литриков, — хрипел я, — Всё! Всё! Всё! Не могу больше, — это я уже чуть ли не кричал.
Рука сама тянулась к заду, чтобы вырвать этот ненавистный мундштук, причинявший мне столько боли. Но сестра вырвала его сама и, открывая соседнюю дверь, вежливо предложила:
— А теперь пожалуйте сюда.
Меня молнией смело с топчана. И, придерживая руками полуспущенные штаны, я ринулся в открытую дверь, где за ней в глубине проглядывалась спасительная белизна унитаза.
— Ребята! — Серёга задорно посмотрел на всех нас, держащихся от смеха за животы. — Через минуту я чувствовал себя счастливейшим человеком планеты. Мне было так хорошо на этом унитазе! Я до этого никогда не чувствовал себя более счастливым человеком.
Мне так не хотелось вставать с него. Мне так не хотелось расставаться со своим спасителем, моим белым другом.
Сестра с пониманием посмотрела в мои глаза и вновь нежно проворковала:
— Мы ещё сегодня вечером и завтра утром повторим эту процедурку.
О Боже! Неужели всё опять повториться снова? Господи! Дай мне силы преодолеть все эти мученья с честью.
И вся эйфория, и розовая пелена, последовавшая за облегчением, мгновенно исчезли, и день вновь стал серым и противным.
В палате, всё так же скорчившись, лежал Валёк. Взгляд его был уже не такой несчастный, как прежде. А уже более осмысленный.
— Ну. Что? Покайфовал? – это он уже не шептал, а как-то ехидно смаковал. — То-то ещё будет. Подожди. Вот когда тебе вставят в жопу шланг, то ты тогда вообще по стенкам лазать будешь, — это он уже злорадствовал о моей перспективе.
— Не буду, — только и буркнул я, ложась на койку. — У меня наркоз будет.
— Зато отходняк будет, — не переставал стращать меня Валёк. – Не радуйся заранее.
Я ничего не ответил на его злопыхательство, а только удобнее устроился на кровати в ожидании вечера и обещанной процедуры.
На удивление, следующая процедура прошла намного легче. Ну, а утреннюю клизму, я просто не заметил. Сестра стала чуть ли не моей лучшей подружкой.
Но, наступал час «Ч». Вечером мне сделали укол, от которого я спал всю ночь, на удивление, без снов.
После утренней клизмы мне сделали еще один укол и отвели в зловещий полутёмный зал. Там улыбающийся доктор уложил меня на чёрный стол и ободряюще сказал:
— Не переживайте. Всё будет хорошо.
Сестра сделала мне ещё один укол и всё…. Темнота….
…Очень хотелось пить. Во рту была пустыня Сахара. Весь рот, как будто, был заполнен раскалённым песком. Мне было даже тяжело дышать. Я с силой втягивал воздух, и также с силой, выталкивал его.
Я попытался открыть глаза. Тут стало происходить что-то невероятное. Я, как будто, начал выплывать из тьмы или из какой-то чёрной бездны.
Глаза с трудом открылись, но различить что-либо я так и не смог. Всё вокруг было расплывчато. Как будто на всё окружающее я смотрел со стороны через матовое стекло. И этот вид вдобавок ко всему колебался. И колебалось всё слоями.
Вдали был виден свет. Я вспомнил, что напротив моей кровати был вход в туалет. Тут же промелькнула мысль:
— Там был кран с водой. Мне надо туда, — но никаких сил шевельнуть ногой или рукой не было.
Я сделал усилие, чтобы поднять руку, но она меня не слушалась. Тогда я приказал ей подниматься и пытался сосредоточить на ней взгляд. Рука, как будто какой-то посторонний орган, сама собой поднялась. Я взглядом направил её к стене, чтобы провести по ней ладонью. Откуда-то издалека я ощутил прохладу стены на своей ладони. Я повёл рукой дальше. Тут рука наткнулась на какую-то кнопку. Это была кнопка вызова сестры. Не знаю, смог ли я это сделать, но мне показалось, что я надавил на кнопку.
На это ушли все мои силы. Рука безвольно рухнула на кровать, и я вновь провалился в темноту.
Через некоторое время я вновь открыл глаза. Свет из туалета был виден более отчётливо. Я напряг зрение. Наконец-то проступил проём двери.
— Мне надо туда. Там вода, — опять промелькнула мысль.
Я вновь собрался с силами и попытался подняться. Сначала я перевернулся на бок, опёрся руками на кровать и приподнял тело. В голове всё кружилось. Очертания двери, стены, соседней кровати – всё плыло перед глазами. И плыло так, как слои тумана в сумерках. Вокруг всё было чёрно-белым. Других цветов не было.
Я сел. На соседней койке лежал какой-то куль.
— Это Валёк, — вновь подумалось мне. — Что? Он не слышит моей возни?
До него-то было совсем ничего. Всего-то полтора шага, но в моих глазах его кровать находилась бесконечно далеко и этот куль, а не Валёк, был совсем-совсем маленьким.
Я понимал, что это мне кажется, но я видел Валька и знал, что он рядом. И поэтому прокричал:
— Пить, — но из меня вырвался только какой-то толи свист, толи сип. Я и сам не слышал, о чём я кричал. А не то что, спящий рядом Валёк.
Но пить хотелось по страшному. И я вновь попытался встать, чтобы дойти до туалета. Ведь там же была спасительная вода! Надо, всего лишь, пройти эти четыре шага, и я буду у крана, из которого польётся вода, и которая вернёт мне жизнь. Надо будет только протянуть руку и кран откроется. А потом оттуда польётся влага, которая спасёт меня.
Откуда-то появились силы. Вначале я опёрся на кровать, потом о стену и, распластавшись по ней, пополз, в сторону светящегося проёма двери.
Один шаг, второй, третий. Вот я уже дотронулся до косяка двери. Ещё шаг и я уже в проёме. В глазах уже чётче стали появляться предметы. Матовая пелена с глаз почти исчезла, но все предметы вокруг выглядели маленькими. Как будто, они находились от меня на расстоянии сотен метров.
Справа была раковина с вожделенным краном. Я отпустил руку от косяка двери и сделал шаг в её сторону. Но тут в голове что-то опять переключилось. Внизу оказался потолок, а наверху – пол.
Меня мотануло в противоположную сторону от раковины. Пол выскользнул из-под ног, и взметнулся кверху. Тут я почувствовал, что со всего маха врезаюсь головой в унитаз, который был слева от двери. Послышался звук разбитого стекла, которое падало на кафельный пол в туалете.
— Это что? Моя голова такая хрупкая, что она разбилась вдребезги, — опять промелькнула мысль какая-то дальняя мысль. На мгновение всё вокруг опять стало чёрным, и я очнулся от этой черноты только от холода воды, в которую вонзилось моё лицо.
Я непроизвольно сделал пару глотков этой божественной влаги, но пожар Сахары так и не исчез из моей глотки. Но всё равно, стало чуть-чуть легче.
Сознание вернулось, и я вздохнул. Но тут же закашлялся. Вода попала в гортань и лёгкие.
Я непроизвольно поднял голову. В глазах появилась острая белая кромка разбитого фаянса унитаза и что-то чёрное на ней.
— Я головой в унитазе. Наверное, он разбился. А чёрное – это моя кровь. Меня надо перевязать, — опять промелькнула мысль, и я упёрся руками в этот разбитый унитаз.
— Неужели, моя голова твёрже этого фаянса, — опять пронеслась очередная догадка. — Надо добраться до сестры. Пусть она меня перевяжет.
Напрягая все свои мышцы, я вновь приподнялся над унитазом. Огляделся. Да! Унитаз был разбит и весь был покрыт чем-то чёрным и липким. Я посмотрел на свои руки. Они тоже были чёрными и липкими.
— Кровь! – вновь осенило меня. — Я порезался. Надо вставать и идти к сестре. Пусть она меня перевяжет. А то я так весь истеку кровью.
Хотя вокруг всё и оставалось чёрно-белым, но пол был внизу, а сверху светила лампа. Это было уже лучше.
Мне удалось подползти к косяку двери, подняться по нему и, прилипая к стене, пробраться в коридор. Я брёл по коридору только благодаря тому, что мои руки прилипали к стене. Стена была для меня опорой. Я к ней прилип и, как на присосках, пробирался к столику дежурной сестры.
Я его не видел. Для меня был различим только свет от него. Я знал, что он там, и мне надо только туда и никуда больше.
Опираясь на стену всем телом и липкими от крови руками, я добрёл до этого столика. Опёрся на него руками.
Сестра, положив голову на руки, спала. Я дотронулся до её плеча своей чёрной рукой. На её белом халате остался чёрный след. Напрягая все силы, я прошептал:
— Сестра…. Помоги….
Девушка подняла голову. Глаза её сделались огромными. Рот широко раскрылся, и она в ужасе заорала:
— А-а-а-а1! Спасите! Помогите! Убивают! – спрыгнув со стула, она ринулась в противоположную сторону от меня.
Для меня это тоже было неожиданностью. Вместо ожидаемой помощи, стакана воды, перевязки – от меня, как чёрт от ладана, сбежала сестра. Моя единственная надежда на спасение и помощь.
От такой неожиданной реакции сестры, меня вновь мотануло, но уже в противоположную сторону. Я перелетел через коридор и, чтобы сохранить равновесие и не упасть, вытянул вперёд обе руки.
В таком положении я воткнулся в, противоположную от столика, дверь. Дверь с треском распахнулась, и я ввалился в комнату. Посередине её стояла по пояс голая женщина.
В тот момент мне, конечно, было наплевать голая она или разодетая на бал. Не такое было моё состояние. Мне просто нужна была помощь, мне ужасно хотелось пить.
И я (представьте себе окровавленного мужика, врывающегося к вам среди ночи), протянув к ней обе свои чёрные руки, шёпотом произнёс:
— Иди ко мне. Помоги мне, — и двинулся навстречу этой голой женщины.
У той на лице отобразился неподдельный ужас от увиденного. Она, как и дежурная сестра, также пронзительно завизжала. Но тут же кинулась в сторону и, схватив рядом стоящий стул, ринулась на меня, подняв его над головой. Откуда у неё взялись силы, но она огрела меня этим стулом по голове. Вот тут-то и наступила для меня вторая темнота….
Я вновь пытаюсь открыть глаза. Это у меня получается намного лучше. Я даже вижу яркий свет солнца. Открываю глаза ещё шире. Передо мной склонилось милое женское лицо. Ясные голубые глаза улыбаются мне.
— Как Вы себя чувствуете? – заботливо прозвенел колокольчиком её голос.
Пошевелив распухшим языком, я попытался что-то ответить. Но милая женщина прикрыла мне рот прохладной ладонью:
— Ничего не говорите. Вижу, что нормально. Сейчас я позову врачей, — и она исчезла.
Вскоре в палату вошли тот же молодой врач с молодой, до боли знакомой женщиной.
— Что? Оклемался? – улыбаясь, сказал врач. — Ну и дал ты нам сегодня ночью…. Всех переполошил. Всё из-за сестры. Она тебе сделала укол, когда ты спал. Но, что-то перепутала. До сих пор рыдает и не сознаётся. Молоденькая ещё. Только после училища. А ты разбил головой унитаз, порезал руки и голову и перепугал её. А потом уже и Лену, — он кивнул на молодую врачиху.
— Вы извините, что я Вас стулом ударила, — извиняюще улыбнулась она. — Но мне так стало страшно, когда окровавленный человек тянул ко мне руки. Я подумала, что это маньяк-убийца, который уже убил дежурную сестру.
— Да, уж. Убьёшь её, — вставил врач. — Она прибежала и всадила ему лошадиную дозу снотворного. Только так получилось зашить Вам руки и голову. Восемнадцать швов наложили.
— Вот это полежал в больничке, — горестно подумалось мне. — Мало того, что под наркозом, неизвестно как, надругались над моей задницей, так ещё и восемнадцать швов наложили на голову.
И я принялся разглядывать свои забинтованные руки и ощупывать голову.
— Но, голова у тебя крепкая. Всё пробила. Но целая! – шутил врач.
Волей неволей и мне пришлось скорчить на лице пародию улыбки.
От рассказа Серёги, мы катались со смеху. А он всё рассматривал нас своими пронзительными глазами и показывал поблекшие шрамы на руках и голове.
— Зато после этого у меня, как отрубило. Перестал пить абсолютно, только сейчас иногда позволяю себе выпить стопочку, другую. Так давайте выпьем за отсутствие алкоголизма, — провозгласил он очередной тост.
Мы со смехом дружно подняли наши бокалы.