Судьба случайно забросила меня 3 июля 2011 г. на открытие музейного историко-мемориального комплекса героическим защитникам Севастополя — «35-ая береговая батарея».
Закончилась парусная регата «Кубок Крыма 2011», в которой я принимал участие, и до ее закрытия и награждения участников на Приморском бульваре оставался один свободный день. Этот день я как коренной севастополец решил посвятить ознакомлению с открывавшимся мемориалом.
И вот я в кабине 105 автобуса, миновав многочисленные бухты и последнюю из них Казачью, по извилистой дороге подъезжаю к воротам музейного историко — мемориального комплекса героическим защитникам Севастополя — «35-ая береговая батарея».
У ворот раздают красочный календарь, посвященный обороне Севастополя с описанием подвигов и портретами героев, защищавших город-герой. Листаю календарь и вновь вижу знакомые лица Ивана Голубца, Нины Ониловой, Людмилы Павличенко, Николая Фильченко и других героев-защитников Севастополя. И вдруг, незнакомая, да еще еврейская фамилия — Кофман. С интересом читаю листок календаря:
Кофман Валерий Соломонович (1901-1902 года)
Уроженец Одессы. Окончил Одесский медицинский институт. В 1938 г. он уже доктор медицинских наук, профессор, много оперирует, публикует научные труды. В период финской войны (ноябрь 1939 — март 1940 г.) Кофман был старшим хирургом стрелкового корпуса. Когда началась Великая Отечественная война, Валентин Соломонович был назначен главным хирургом Приморской армии.
. При обороне Одессы, а затем и в Севастополе он в кратчайшие сроки организовал эффективную систему помощи раненым. Сам Валентин Соломонович, будучи виртуозным хирургом, оперировал практически ежедневно. Под огнём умел сохранять профессиональное хладнокровие, видя перед собой только страдающего человека. За год с начала войны и до конца обороны Севастополя — он написал методические рекомендации для полковых врачей и 8 научных работ по различным разделам военно-полевой хирургии. Кроме того, он отредактировал сборник работ хирургов Приморской армии (опубликован в 1943 г.), в предисловии к которому пророчески писал: «Наш труд будет лучшей памятью медработникам, погибшим смертью храбрых при обороне Севастополя». В последние дни обороны Севастополя Кофман не оставил раненых, отказался от эвакуации, отдав свой посадочный талон медсестре и её новорожденному сыну. Был пленён на мысе Херсонес и расстрелян фашистами.
(Кофман В.С. Листок из календаря 2011г Защитникам несломленного Сеавстополя — 2011-13с)
Меня заинтересовала судьба этого неизвестного мнеучастника обороны двух городов-героев Одессы и Севастополя, и я стал собирать о нем материалы.
Расспросил, что знает о нем моя тетя Елена Яковлевна Буляк, которая работала операционной сестрой в морском госпитале. Она рассказала, что этот замечательный хирург успешно выполнял самые сложные операции тяжелораненых, иногда с ее участием. За уникальное мастерство его называли вторым севастопольским Пироговым. Елена Яковлевна с восхищением вспоминала о сложнейшей операции начальника штаба Приморской армии Крылова. Осколок величиной со спичечный коробок, пробив лопатку, вошел в грудную клетку рядом с сердцем, немного не дойдя до него. Валерий Соломонович ювелирно провел эту тяжелейшую операцию, в результате чего Крылов остался жив, выздоровел, вернулся в строй и впоследствии стал маршалом дважды героем Советского Союза.
Также спросил у брата Сергея Александровича Гончарова, что он знает о Кофмане. И вот что узнал от него.
Промчались годы с того трагического дня 3 июля 1942 года, пронеслись и канули в небытие политические вихри, запрещавшие узнать правду о той огромной человеческой трагедии, которая разыгралась на этом маленьком клочке севастопольской земли. Я узнал от своего брата Сергея Александровича Гончарова, что он был рядом с 35-й батареей на Херсонесском аэродроме, и чудом остался жив. Я знал, что он пережил тяжелейшую оборону Севастополя, страшные дни немецкой оккупации, но никогда не слышал от него, что он был на мысе Херсонес в последние дни обороны и попал там в плен.
Рассказывать о тех страшных событиях которые произошли на мысе Херсонес Сергей не мог так как у него взяли расписку о не разглашении
.
Сергей вышел на улицу Советскую из подвала своего дома, полуразрушенного после попадания снаряда.
Вся улица была завалена обломками кирпича. Его внимание привлёк треугольник солдатского письма, лежавший на большом обломке стены около выхода со двора, аккуратно прижатый половинкой кирпича. Почтового ящика не стало после попадания в дом крупного снаряда с северной стороны города, занятой немцами. Вот и положил почтальон — это письмо по указанному адресу, прямо у входа во двор.
В эти огненные дни почта в Севастополе продолжала работать. Солдатский треугольник оказался тем знаменитым письмом, о котором рассказал писатель-маринист Николай Черкашин в рассказе «Штемпель», вошедшем в его книгу «Севастопольские курсанты»
Письмо пришло от Игоря, брата Сергея, о том, что он, боец морской пехоты, тяжело ранен, лежит в госпитале в Камышовой бухте и просит прийти к нему. Отец и мать вместе с Сергеем, ещё не окончившим школу, отправились к Игорю, но не нашли его, так как госпиталь разбомбили и никого в нем не осталось. Из города в сторону мыса Херсонес двигался поток отступающих воинских частей, вместе с которыми они оказались на Херсонеском аэродроме. Мыс Херсонес непрерывно бомбили немецкие самолёты и обстреливала артиллерия с занятой врагом Северной стороны города. Убежищами служили подземные помещения 35 береговой батареи и опустевшие после перелёта на Кавказ уцелевших самолётов капониры (ангары самолётов) В капониры собирали многочисленных раненых и ночами грузили в прилетавшие с Кавказа самолёты. Сергей и его отец дядя Саша занимались погрузкой в самолёты раненых и выгрузкой боеприпасов и продовольствия, а мать Сергея тётя Оля, окончившая курсы медсестёр, ухаживала за ранеными.
Тётя Оля неоднократно присутствовала при операциях, проводимых хирургом Кофманом в помещении капонира.
Манштейн решил беречь своих солдат, и утро 3 июля началось с массированного артиллерийского огня и интенсивного бомбометания по позициям оборонявшихся.
На подступах к аэродрому и 35-й батарее не было хорошо защищенной оборонительной линии – в скальном грунте за пару дней ее невозможно было создать. Огненный шквал, обрушившийся на последнею линию обороны, нанес непоправимый урон ее защитникам. Под напором пехоты, поддерживаемой танками, немцы оттеснили последних защитников к обрыву у моря и заняли территорию аэродрома.
Подошедшие к капониру немцы стали выводить из него оставшихся в живых и выстраивать их в одну шеренгу. Комиссары, не успевшие снять гимнастерки со знаками различия, хорошо известными немцам, и евреи были выведены из строя и тут же расстреляны. В капонире раздались автоматные очереди – это немцы уничтожали тяжелораненых. Затем из шеренги стали выводить штатских и строить в отдельную колонну, в которую попали тетя Оля и еле стоявший на ногах пожилой дядя Саша. Сергея не пустили в колонну штатских. Дядя Саша, знавший немецкий, обратился к немцам, указывая на Сергея, и стал говорить: «Дас ист майне зон» – это мой сын. Но здоровенный немец втолкнул Сергея в колонну штатских и сказал: «Дас ист руссише зольдат, руссише швайн». Подошедший к колонне штатских офицер скомандовал: «Гейн на хаузе, фюр зих криг ист капут! (Идите домой, для вас война окончилась), и дал команду немецким солдатам конвоировать пленных.
Сергей был одет в солдатскую гимнастерку, которую дал ему вместо сгоревшей рубахи спасенный им из горящего капонира раненый. А высокий рост и хорошее телосложение после занятий на водной станции ДОФа гребным спортом не очень отличало его от остальных, старших по возрасту, пленных. Колонну повели мимо Казачьей бухты, в которой в это время купались немецкие солдаты. Эти подонки устроили себе развлечение, начав стрелять по колонне пленных. По дороге конвоиры расстреливали отстающих — измученных многодневными боями раненых и обессилевших бойцов. Как вспоминает Сергей, их привели в район «5-го километра», где находился колодец пресной воды. К нему выстроилась большая очередь измученных жаждой людей. Прибывшую колонну пленных подвергли повторной фильтрации. Всех выстроили вдоль забора, отделив от остальных пленных. Подошедший немецкий офицер на ломаном русском языке обратился к пленным и сказал, что война для них окончена, теперь они будут счастливо жить, помогая великой Германии строить новый порядок на территории, освобожденной от угнетавших их коммунистов и жидов.
А чтобы помочь немецкому командованию, пленные должны указать на находящихся среди них коммунистов, комиссаров и юде. Обращение немца не возымело действия. Разозлившийся офицер приказал стоявшим рядом с ним полицаям начать проверку. Эти подонки бросились в толпу пленных и стали выталкивать известных им комиссаров и евреев. Когда один из них попытался вывести из строя выдающегося хирурга Приморской армии В.С. Кофмана, своими операциями спасшего не одну сотню тяжелораненых и прозванного Пироговым-2, его отстояли рядом стоявшие пленные. Видно, не окончательно потерявший совесть полицай прислушался к просьбам и отпустил Кофмана. Но вслед за полицаями к прочесыванию приступили предатели из крымских татар. Отстоять у них Кофмана не удалось. Отобранных пленных вывели за ограду и расстреляли. Так погиб этот замечательный человек.
Из многочисленных материалов о В.С.Кофмане, найденных мной в Интернете, мне понравилось наиболее полное и содержательное описание его жизни и трагической гибели, написанное Леонидом Авербухом, которое привожу ниже.
ЖИЗНЬ, ПОДОБНАЯ ЛЕГЕНДЕ.
На доме № 50 по Еврейской улице (угол Александровского проспекта), где до войны жил Валентин Соломонович Кофман, установлена мемориальная доска, но сейчас она закрыта в связи с реконструкцией. Эпопея обороны Севастополя врезалась в мою память навсегда. Тем далеким летом 1942 года я, тогда 11-летний одесский пацан, в далеком Ташкенте вместе с матерью внимательно следил за сводками Совинформбюро, скупо освещавшими происходящие на фронте события. Нам стало известно, что Приморская армия, в рядах которой воевал мой отец, действовала именно на этом направлении. Однако 2 июля ситуация стала ясной до боли. Севастополь пал. Больше я никогда не увидел отца, не узнал обстоятельств его гибели. Есть такая аббревиатура – ПБВ – пропал без вести… Письма от отца шли долго, и поэтому продолжали прибывать и после падения города. Все они сохранились в моем архиве, хотя миновало уже шесть десятков лет. Во многих из этих писем отец сообщал о своих однополчанах, восхищался их мужеством. В одном из писем он писал: «Здесь Валя Кофман. Он буквально творит чудеса…». На мой вопрос, кто это, и какие чудеса он творит, мама ответила коротко: «Хирург». Так я впервые узнал это имя. Впоследствии в разных ситуациях я слышал его многократно. Много позднее я познакомился с уже очень пожилым отцом этого человека, профессором-ортопедом С.В. Кофманом, а еще через несколько лет – с его сыном Л.В. Кофманом, моим коллегой, ныне покойным, с которым мы много лет работали вместе. Валентин Соломонович Кофман родился в нашем городе 9 октября 1901 года. В одной из одесских гимназий он учился до 1915 года, а затем самовольно без копейки денег пробрался в г. Карс, в Турцию, где в это время на фронте первой мировой войны находился его отец, военный врач. Продолжил учебу в гимназии Валентин уже в Тифлисе, где отец руководил травматологическим госпиталем. Вскоре юноша ввязался в междоусобные грузино-армянские стычки, и отец, предупрежденный друзьями о нависшей над сыном смертельной опасности, увез его в Пятигорск, где семья прожила до 1919 г., когда после демобилизации отца Кофманы возвратились в Одессу, занятую большевиками. Когда в ходе военных действий Гражданской войны Красная армия оставила Одессу, Валентин ушел с ее отрядами, а тайно пробравшись сюда на короткое время, был арестован добровольцами. Отцу, к тому времени влиятельному врачу, с трудом удалось его освободить. Когда в Одессу вернулась советская власть, неугомонный Валя Кофман вступил в коммунистическую партию и под фамилией Киреев уехал на фронт комиссаром. Несколько месяцев он провалялся в ростовском госпитале, переболев сыпным и возвратным тифом. Вернувшись в Одессу в 1921 году, он поступил на медицинский факультет, одновременно работая комиссаром курорта Аркадия, а затем инспектором губернского Красного Креста. В годы учебы в медицинском вузе Валентин Кофман обращал на себя внимание своей исключительной пытливостью и целеустремленностью, склонностью к научной деятельности, постоянной готовностью помочь однокурсникам. Жизнь молодого врача складывалась так, что ему часто приходилось надевать военную форму. После получения в 1926 году врачебного диплома он два года служил врачом 9-го отдельного кавалерийского полка Красной армии. После демобилизации становится аспирантом кафедры нормальной анатомии и в 1932 году успешно защищает кандидатскую диссертацию. Именно в эти годы он становится хирургом, параллельно работая сверхштатным ординатором в хирургическом и урологическом отделениях 2-й сов. больницы. Уже в 1937 г. он становится доцентом кафедры и в том же году защищает докторскую диссертацию, посвященную сравнительной анатомии нервной системы тазовых органов. В период с 1933 по 1940 гг. он по совместительству работал ассистентом и доцентом в 1-й хирургической клинике мединститута, а также в анатомической лаборатории психоневрологического института, где и выполнил свою докторскую диссертацию. В эти же годы отец и сын Кофманы создают в Одессе уникальное учреждение – Дом увечного ребенка, где Валентин Соломонович возглавляет медицинскую часть на общественных началах. Он много оперирует, публикует десятки научных работ в отечественных и зарубежных изданиях. Но его снова «зовет труба». Во время похода Красной армии в западные украинские и белорусские области (сентябрь-декабрь 1939 г.) В.С. Кофман – командир медицинской роты 51-го медико-санитарного батальона, и сразу же, на «незнаменитой» советско-финской войне (зима-весна 1940 г.), – корпусной хирург 1-го стрелкового корпуса. Возвращение к «мирной» врачебной деятельности оказалось недолгим. С первых дней Отечественной войны профессор, военврач первого ранга В.С. Кофман снова в рядах вооруженных сил, а с началом обороны Одессы назначается армейским хирургом Приморской армии. Опытный военно-полевой хирург и организатор хирургической помощи в боевых условиях, блестяще справляется со своими ответственными задачами. На подступах к Одессе, а позднее – при обороне Севастополя, он не только обеспечивает четкое функционирование системы оказания медицинской помощи раненым на всех этапах – от передовой до армейских госпиталей, но организует эффективную специальную подготовку военно-медицинских кадров. Постоянному строгому контролю с его стороны подвергается работа полковых медпунктов, медсанбатов, госпиталей. Большой педагогический опыт помог профессору Кофману создать армейскую учебную базу, на которой в сжатые сроки было подготовлено более 40 врачей, более 200 медицинских сестер и свыше полутысячи санинструкторов и санитаров. Блестящую и исчерпывающую характеристику работы главного хирурга армии дает в своей книге один из руководителей обороны Одессы и Севастополя дважды Герой Советского Союза маршал Н.И. Крылов: «Я много слышал о неистощимой работоспособности армейского хирурга профессора В.С. Кофмана. Имея массу других обязанностей, профессор изо дня в день сам делал сложнейшие операции, а ночами писал научные работы, осмысливая родившийся на войне опыт». Тяжело раненный будущий маршал был в числе тех многих тысяч офицеров и солдат, которых вернул к жизни, а то и в строй, военврач Кофман. Выдержанный, спокойный и доброжелательный, нередко под обстрелом или бомбежкой, нечеловечески уставший от многочасовой непрерывной работы, он подбадривал помощников, помогал им переносить лишения и перегрузки. Приходится только удивляться значительному количеству написанных и опубликованных В. Кофманом работ менее чем за год боевых действий. Среди них методические рекомендации полковым врачам «Замечания по организации и технике первичной обработки ран в войсковых районах», восемь научных работ по различным проблемам военно-полевой хирургии. Высокую оценку ведущих военно-полевых хирургов получила предложенная проф. Кофманом методика поточного выполнения хирургических вмешательств в полевых условиях, состоявшая в том, что ведущие хирурги выполняли основные элементы операций на нескольких параллельно расположенных операционных столах, переходя от одного стола к другому, а завершали операции менее опытные ассистенты. По решению Военного Совета Приморской армии Валентином Соломоновичем был составлен и отредактирован сборник научных работ, опубликованный Главсанупром Красной армии в 1943 г. В предисловии к этому сборнику редактор написал пророческие слова: «Наш труд будет лучшей памятью медработникам, погибшим смертью храбрых при обороне Севастополя». В своих воспоминаниях полковник медицинской службы Ф.Д. Мешман, а также газета «Слава Севастополя» (1968), сообщают о том, как в последние дни обороны Севастополя вопреки приказу командования он, армейский хирург, не оставлял раненых и отказался от эвакуации. На свое место в одном из последних самолетов он приказал посадить военфельдшера Кононову с только что рожденным ею ребенком. Мальчик был назван редким именем – Севаслав (Слава Севастополя). Многочисленные публикации, воспоминания и письма участников обороны двух черноморских городов-героев позволяют понять и почувствовать огромное обаяние личности профессора Кофмана. Надежной информации о дальнейшей судьбе легендарного хирурга и ученого нет, хотя руководитель Севастопольского объединения поисковых организаций «Долг» писал Льву Валентиновичу Кофману: «Все сходится к тому, что 3 июля В.С. Кофман был расстрелян фашистами вместе с начальником медицинской службы морской базы военврачом 1 ранга М.З. Зеликовым и начальником 41-го полевого госпиталя военврачом 1 ранга Злотниковым».(Оба евреи) Однако это лишь предположение. А официально – все та же злосчастная аббревиатура ПБВ – пропал без вести… Так и написано в «Книге памяти». Энергичный, веселый, общительный человек – именно таким запомнился Валентин Кофман близким и всем, кто его знал. Напомним, что эта яркая жизнь, полная свершений, достойная быть примером для молодых врачей, оборвалась всего на 41-м году. Даже при беглом знакомстве биография В.С. Кофмана обращает на себя внимание своей неординарностью, в ней было столько событий и свершений, что с избытком хватило бы на очень длинную жизнь. Тысячи раненых были спасены благодаря искусной работе профессра и замечательного хирурга В.С.Кофмана и его воспитанников.
8 августа 2003 года в Одессе на доме № 50 по улице Еврейской, где до войны жил Валентин Кофман, ему была установлена мемориальная доска — барельеф Кофмана с текстом на украинском языке: «У цьому будинку з 1919 по 1941 рік жив учасник оборони Одеси та Севастополю, головний хірург Приморської армії, доктор медичних наук, професор Валентин Соломонович Кофман (1901-1942)».[5]
После ознакомления с собранными мною документами я убежден что В С Кофман является одним из выдающихся героев, защищавших Одессу и Севастополь, и его имя должно стоять в одном ряду с доктором Пироговым, творившим чудеса в первую оборону Севастополя, и другими знаменитыми защитниками двух городов-героев Отечественной войны.
В Одессе в память о нем установлена мемориальная доска, а в Севастополе кроме листка календаря мне не удалось ничего памятного увидеть о нем (возможно что-то есть, но мне не увидеть увидеть). Надеюсь, что мои земляки — севастопольцы увековечат его светлую память, назвав его именем одну из новых улиц города с установкой на ней хотя бы мемориальной доски.
!6 августа 1941 года был издан приказ верховного главнокомандующего Сталина №270 Этот приказ касался дезертиров и сдавшихся в плен и привел к тяжелым последствиям семьи людей , которые подпадали под его исполнение. Кто-то действительно был дезертиром или добровольно сдался в плен, кто-то попал в плен тяжелораненым. а о ком-то вообще не было ничего известно. и семьи их всех подпадали под действие этого приказа. В первом пункте этого приказа было сказано: «Командиров и политработников, во время боя срывающих с себя знаки различия и дезертирующих в тыл и сдавшихся в плен врагу, считать злостными дезертирами, семьи которых подлежат аресту как семьи нарушивших присягу и предавших свою родину дезертиров.»
Приказ 270 касается также пропавших без вести. Нет четкого определения формулировки поясняющей, кто такие «пропавшие без вести». Пора внести разграничение и хотя бы через 75 лет после этих трагических событий отделить предателей и дезертиров от тех, судьба которых и их трагическая гибель до сих пор неизвестна.
Пропавший без вести считался чуть ли не придателем, ведь он мог сдаться в плен и его семья не пользовалась никакими льготами. Ведь многие из них погибли, геройски защищая нашу Родину, подобно Валентину Соломоновичу Кофману.
По документам Кофман числится пропавшим без вести, со всеми вытекающими последствиями для его семьи…
По последним сведениям из Интернета, еще не установлены данные о 3,5 миллионах пропавших без вести. Наверное, пора воздвигнуть монументы пропавшим без вести на войне во всех государствах распавшегося СССР и других странах, по которым прокатился тяжелый каток ужасных войн ХХ столетия. Уверен, что они всегда будут украшены цветами и привлекать внимание подрастающего поколения.