Блытов В. Мы — плавсостав. Аппендицит

Героизм одних — следствие разгильдяйства и недоработок других?

Гвардейский авианосец «Азов» поздней осенью заканчивал штормовые испытания, по окончании которых должен были направиться к месту постоянного базирования на рейд Североморска. 7-ой причал, обещанный к швартовке, пока не был готов, и командир авианосца капитан 1 ранга Орлов сетовал, что опять придётся вырабатывать при стоянке на рейде дорогостоящий моторесурс машинно-котельной группы.

«Азов» был первым кораблём проекта советских авианосцев и был направлен в самую штормовую пору в Северную Атлантику для поисков шторма. «Азов» сопровождали два боевых корабля охранения — большой противолодочный корабль проекта «Адмирал Воеводский» и сторожевой корабль второго ранга Забияка».

Оставалась пройти пару галсов на определённых курсах по отношению к волне. Каждый галс – это минимум 20 миль и убедиться, что корабль, его вооружение, техника и личный состав нормально переносят подобный шторм.

Штормовые испытания обязательно проходит каждый головной корабль нового проекта и по его результатам в последующие корабли вносятся необходимые конструктивные изменения и вырабатываются рекомендации, как с минимальными потерями проходить подобные шторма.

Необходимый для испытаний шторм «Азов» нашел, вернее поймал, именно такой как искал. И порой сила ветра и высота волн была даже больше, чем ожидалось. Но Председатель Государственной комиссии адмирал Карагодов был очень доволен.

Своим скрипучим голосом, как у Шерлока Холмса в советском фильме, он с серьёзным лицом говорил:

— Посмотрим, что нам создала промышленность, можно ли ходить в море на этих кораблях.

Адмирал был на флоте легендарной личностью. Про него рассказывали легенды, что когда он лейтенантом выпускником артиллерийского училища был назначен на лёгкий крейсер «Кузьма Минин», который ему очень понравился, и осмотревшись на корабле сказал лейтенантам, прибывшим на крейсер вместе с ним:

— Я буду командовать этим кораблём. Мне корабль понравился.

Лейтенанты посмеялись над чудачествами сухопутного офицера. Но Карагодов, к всеобщему удивлению, очень быстро освоил корабль, стал лучшим вахтенным офицером, батарея главного калибра стала лучшей, а потом дивизион. А когда он стал помощником командира крейсера, никто этому уже не удивлялся. Закончил командные морские офицерские классы и стал командиром именно этого крейсера, как и обещал, своим менее удачливым друзьям. После окончания военно-морской академии стал командиром целого соединения надводных кораблей. И кто бы мог подумать тогда, что он с отличием закончит академию Генерального штаба и станет командиром самой плавающей эскадры ВМФ, а потом заместителем командующего самого сильного флота СССР – Северного.

Он был исключительно грамотным специалистом практически во всех вопросах.

— Будущий главком — говорили про него на флоте.

Механики боялись его посещений сильнее, чем своих инженерных начальников, ракетчики недолюбливали его визиты, как бывшего специалиста БЧ-2 отлично разбирающегося во всех ракетно-артиллерийских делах, РТС-овцы знали, что он знает их технику не хуже их самих, минёры боялись его как огня. Да и штурманское дело он знал отлично. Связистов тоже гонял и мог сесть за любой аппарат и принять или передать информацию. Ночами любил обходить боевые посты корабля, на котором вышел в море. Вызывал на посты матросов, старшин и офицеров, изучал новую технику, а если находил недостатки, то утром доставалось провинившимся «на орехи».

И вот теперь, находясь рядом с командиром корабля, он, как ребёнок, радовался каждой высокой волне, которая била в борт корабля. Это был настоящий моряк с большой буквы.

Авианосец нашёл настоящий шторм. Гигантские волны не просто ударяли в борт корабля, а били, как гигантским молотом. Некоторые волны захлёстывали, перекатываясь через высоченный борт корабля и даже ударяли в надстройку. От каждого такого удара авианосец сотрясался от киля до самого «шарика», находящийся в радиопрозрачном колпаке антенны АДРМ.

Закреплённые «по штормовому» ящики ЗИП на боевых постах порой рвали и ломали крепления и вылетали со своих штатных мест. Внутри корабля во время этого шторма все ходило ходуном. И только люди выполняли свои обязанности, понимая ответственность.

Уже давно Председатель государственной комиссии отпустил корабли охранения укрыться от шторма за островами Великобритании.

И теперь «Азов» в одиночку выполнял положенную и весьма сложную программу штормовых испытаний, бороздя просторы Северной Атлантики различным курсами, с различными скоростями. Гигантские волны порой перехлёстывали палубу корабля и даже бились в настройку. Внутри корабля, что-то скрипело, стонало и казалось ломалось или разрывалось. На верхнюю палубу личному составу выходить было категорически запрещено. Каждый тяжелый люк или тяжелая дверь выхода на верхнюю палубу были закрыты и у ни стояла обязательная вахта.

Михаил Степанов — командир группы связи с авиацией, находился на СКП (стартовом командном пункте авиации) и с ужасом смотрел на разыгравшуюся стихию. Один из бортовых сильнейших ударов закончился тем, что вырвало крепления баркаса № 2 по левому борту. Вырванный из своих штатных креплений, и уже частично разбитый волнами о борт корабля, полузатопленный баркас пролетал мимо корабля по левому борту и быстро растворился в далёкой туманной дымке бушующего моря.

Но все заканчивается, в конце концов, закончились и штормовые испытания. Программа выполнена была полностью. Выявлены недостатки, записанные промышленности для устранения.

После завершения последнего галса, председатель государственной комиссии, он же заместитель командующего Северным флотом, по громкоговорящей связи поздравил экипаж с благополучным окончанием штормовых испытаний и окончательным приемом корабля в состав Северного флота.

Командиру корабля он пожал руку и скомандовал:

— Командир штормовые испытания корабля закончены благополучно. Поздравляю вас. Курс — Североморск.

Авианосец повернул на обратный курс.

Капитан-лейтенанта Михаила Степанова – командира группы связи с авиацией, вызвал в КПС командир БЧ-4 капитан 2 ранга Соловьев и приказал заступить дежурным по связи. Полёты авиации в такой шторм не предвиделись.

Теперь авианосец шёл уже определённым курсом к волне, и качать стало меньше. Сильных ударов волн как ранее в корпус корабля, уже не было.

Ночью экспедитор принёс Михаилу, принятую телеграмму с КП флота. Информация была адресована в адрес адмирала Карагодова. По тексту авианосцу было приказано срочно изменить курс и самым полным ходом следовать в назначенную новыми указаниями комфлота точку у границы паковых льдов. Там должны была всплыть стратегическая атомная подводная лодка, находящаяся на боевой службе. На борту случилось ЧП — матросу корабельным врачом была проведена операция по удалению аппендицита. Однако врач сделал пять разрезов и аппендицита не нашёл. Матрос уже сейчас находится в тяжелейшем состоянии, и теперь приказано командующим флотом «Азову» срочно встречаться с этим подводным ракетоносцем и спасать матроса.

На авианосце, как в хорошем госпитале, был оборудован специальный медицинский блок, где имелись специально оборудованные операционные, кабинеты врачей специалистов. Имелись в наличии самые современные приборы и инструменты. Врачи корабля постоянно проходили обучение, по действиям в различных ситуациях. На корабле было аж целых пять врачей специалистов по разным профилям. Начмед капитан Сергей Коробенко, подготовленный, как хирург; врач хирург старший лейтенант Иван Зубенко – хирург по функциональным обязанностям; врач ЛОР Николай Платов, подготовленный, как отоларинголог, офтальмолог, терапевт, авиаврач Александр Стрюков, подготовленный как хирург и терапевт и врач стоматолог Борис Бергер, подготовленный, как стоматолог и анастезиолог. Помимо врачей в штате корабля было пять подготовленных по своим профессиям фельдшеров, начальник аптеки и санитары, имеющие специальное медицинское образование.

Безусловно, только такой авианосец, как «Азов», находившийся рядом с границей паковых льдов имел возможность в этот момент помочь в этом сложнейшем вопросе атомному ракетоносцу.

Прочитав внимательно телеграмму и не найдя в ней непонятных мест, сбоев приёма и проверив внешний вид экспедитора, Михаил отправил его к адмиралу Карагодову докладывать информацию.

— Бегом. Быстрей. Информация очень важная – зарядил Михаил дополнительной энергией экспедитора.

Хотя шторм шёл уже на убыль, тем не менее, качало ещё сильно. Особенно сильно качало, когда корабль поворачивал на новый курс, и начиналась бортовая качка. Корабль в такие моменты клало с борта на борт. За доли секунд происходило перемещение, всех находившихся внутри его на десятки метров. Перемещаться по кораблю и боевым постам, приходилось, держась за леера, за переборки или аппаратуру. Едва удерживаясь на ногах, матросы и офицеры ждали, когда корабль встанет более или менее на ровный киль, чтобы добежать до очередного места, где можно будет за что-то зацепиться и ждать следующего удобного момента для перебежки дальше. Все уже привыкли к такой качке и перемещались по кораблю без особого труда. Хотя, были и падения, и травмы. Выходить на верхнюю палубу, было категорически запрещено. Некоторые волны порой гуляли по палубе и даже бились в надстройку. Все тяжёлые двери, люки и горловины, выходящие на верхнюю палубу, были плотно закрыты и жёстко обтянуты и даже дополнительно обвязаны концами матросами аварийных партий. У каждого выхода на верхнюю палубу были выставлены постоянно помощником командира посты охраны, чтобы помешать возможным нарушителям, желающим посмотреть на море и небо, и даже просто выглянуть на верхнюю палубу.

По изменившийся качке Михаил понял, что корабль разворачивается на север.

— Идем спасать матроса. Главное, чтобы выжил – подумал он.

Утром, сдав дежурство старшему лейтенанту Петрову, Михаил направился в санчасть к своим друзьям врачам Коле Платову и Саше Стрюкову. Его интересовал вопрос, как можно сделать шесть разрезов и не найти в человеке аппендицит. Что это плохая квалификация лодочного врача? Он не понимал этого, как такого врача можно взять море. Если бы это было так сложно, то наверно и в городе были такие же эксцессы. Ему в своё время вырезали аппендицит, и в принципе он представлял, насколько опасно это для жизни матроса.

Друзья-врачи заступились за лодочного собрата и объяснили Михаилу, что такое вполне возможно, могут быть подобные сложные ситуации, но наш корабельный хирург Ваня Зубенко обязательно спасёт подводника, если до этого времени с ним ничего не случится.

До врачей телеграмма уже была доведена, и они готовили к приёму больного операционную. Всем распоряжался врач-хирург Ваня Зубенко, гонял по медблоку фельдшеров и санитаров.

Не желая им мешать, Михаил поднялся из медблока на СКП, рядом с которым находился его командный пункт в посту связи с авиацией. С СКП открывалась великолепная полукруговая панорама на полётную палубу корабля и разбушевавшийся океан. И хотя волнение немного улеглось, но темно-зелёные с белыми барашками наверху огромнейшие волны продолжали раскачивать корабль и бить в то в борта и форштевень корабля.

Руководитель полётов майор Милонов сидел в своём фонаре и задумчиво смотрел на волны. Рядом со столами авиационного штурмана и руководителя завода самолётов на посадку, разбирались с картами вертолётчики в своих ярко оранжевых морских комбинезонах.

Михаил, дождавшись своей очереди, отозвал штурмана вертолёта и выдал ему позывные и пароли на этот день. А потом направился к руководителю полётов

Михаил подошёл к руководителю полётов.

Пожав ему руку, майор Милонов сказал с какой-то натугой:

— Готовь средства связи каплей. Скорее всего, будем снимать этого матросика вертолётом. Сам видишь, какие волны. Баркас просто разобьёт, и он не сможет подойти к этой подводной лодке. Тем более, что у нас остался только один баркас.

— А вертолёт сможет взлететь на такой волне и таком ветре? – засомневался Михаил.

— Прикажут? Сможем! – усмехнулся руководитель полётов – подавай станции и поднимайся сам сюда. Аварийную станцию пусть вооружат твои ребята.

Аварийная переносная станция Р-809 предназначалась для связи с авиацией, если откажет или будут обесточены все стационарные средства связи. Она была настроена на волну связи с авиацией корабля, так называемая лётчиками вторая кнопка.

— И давай быстрее. Мы уже подходим к району и наверно скоро встретимся с этим подводным крейсером – подогнал меня руководитель полётов.

Хотя Михаилу, после суточного дежурства, был положен сон до обеда, но это была боевая работа и жизнь человека стола, чтобы все подготовить и обеспечить. И Михаил побеждал в пост контролировать настройку и коммутацию на пульт руководителя полётов средств связи.

В посту связи с авиацией был слышан радиообмен авианосца с уже всплывшим подводным крейсером. Адмирал Карагодов лично инструктировал командира подводного ракетоносца, когда авиация будет снимать этого матроса.

Обмен шёл по открытым каналам связи, и у в посту всё было хорошо слышно.

Скоммутировав на пульте комплекса связи все положенные радиостанции, Михаил взял переносную уже проверенную радиостанцию Р-809 со заряженными аккумуляторами и побежал на СКП.

— Садись сюда. Посмотрим, как это будет выглядеть — предложил Михаилу руководитель полётов, показав на стульчик, расположенной слева от пульта руководителя полётов.

Михаил сначала поставил радиостанцию на ее штатное место, включил и показал ее работоспособность руководителю, подписал карандашом поданные каналы связи на пульт, включая резервные и CВ привод.

— Привод работает? – спросил руководитель полётов.

Михаил не отвечая включил устройство контроля. На динамике раздались позывные корабля.

— Понял. Нормально – ответил руководитель полётов, разваливаясь в своём кресле.

— Корабль к полётам приготовить – раздалась команда по трансляции.

— Записи все включил? – спросил Михаила руководитель полётов.

Михаил почувствовал, что руководитель полётов все же волнуется. Обычно он доверял одному докладу Михаила. А здесь всё проверял лично.

— Записываются все поданные каналы, включая аварийные, громкоговорящая связь и все телефоны на СКП – доложил Михаил.

— Смотри, если что будет не так, то тебя первым поставят к стенке – пошутил руководитель полётов.

Он всегда так шутил, и Михаил к этому привык. В авиации все серьёзно. Там от малейшей неисправности или недоработки зависят жизни людей – лётчиков.

— Распишитесь в журнале, что вам поданы радиостанции, настроенные на такие частоты – протянул Михаил журнал руководителю.

Майор Милонов расписался.

— Моя подпись тебя не спасёт, если, что будет не так и что-то случиться с вертолётом.

И это тоже была стандартная фразы, которую он Михаилу говорил перед каждым полётом авиации.

На большую вертолётную площадку, расположенную в центре полётной палубы авиационные техники уже выкатывали аварийно-спасательный бело-красный вертолёт. Было видно, как при каждом крене корабля они дружно наваливались на вертолёт, чтобы он не укатился за борт. Наконец вертолёт занял своё место в центре площадки и его зафиксировали специальными креплениями.

— Не сорвёт? – спросил Михаил руководителя полётов.

— Не должно – ответил он неопределённо

Михаил знал, что лётчики никогда ничего не говорят конкретно. Видимо это было их суеверие. Но наверно правильное.

Милях в четырёх по курсу показалась всплывшая подводная лодка. Она казалась гигантской. Несмотря на расстояние, она выглядела весьма солидно. Длинная ракетная площадка возвышалась сразу за рубкой. Через неё перекатывались волны. В ходовой рубке в бинокль были видны люди в кожаных канадках. Небольшой военно-морской флаг развивался на ветру.

— А куда же вертолёт туда сядет? – спросил взволновано Михаил руководителя полётов – там же волны, а с ходовой рубки торчат выдвижные антенны.

— Посадку совершать не будет. Некуда – сказал он, слегка усмехнувшись – спустит петлю и перенесёт в ней этого матросика к нам на корабль.

— Как же. У матроса там все располосовано. Аж шесть разрезов.

Руководитель полётов посмотрел на меня, пожал плечами и сказал:

— Наверху сидят умные головы и решают, как и что сделать правильно. Мы должны выполнять.

— Экипажу вертолёта прибыть в ходовую рубку на инструктаж – раздалась команда из ходовой рубки.

— Где вертолётчики – спросил руководитель полётов у кого-то из своих помощников из группы руководства полётами.

— Так они в санчасть пошли к врачу получать медицинский допуск – ответил руководитель завода на посадку.

— Передай в санчасть, что их вызывают в ходовую рубку.

Кто-то побежал выполнять приказание.

— Ты им пароли выдал? – спросил Михаила руководитель полётов.

— Сразу, как пришёл, всё выдал всё штурману – ответил Михаил.

Своё дело он знал хорошо. Пароли нужны авиации для запроса руководителя полётов, если у лётчика возникает сомнение, что им руководят не со своего корабля.

— А мои пароли?

Михаил показал с улыбкой на бумажку, уже закреплённую на штатном месте на пульте руководителя полётов вместе с позывными. Все это он взял в посту связи с авиацией, понимая, что понадобится.

— Сегодняшние?

Михаил кивнул головой.

— Не к чему к тебе прицепиться Степанов – как–то отстранённо произнёс руководитель – мандраж у тебя есть?

— Нет, но непривычно. Сложное задание для вертолёта. Но жизнь человека.

— Сложное. Очень сложное. Нам бы не потерять с этим заданием вертолёт. — как бы пропел майор Милонов — А у все же ощущение нехорошее почему-то. Слишком сложное задание. Угробиться нашим авиаторам можно элементарно. Как снять человека с двигающегося пятачка в бушующем море. Как спустить спасательную петлю и не зацепиться ей? Как не угробить вертолёт и человека уже исполосованного их врачами? Ладно, это все лирика. Надо работать и спасать человека – ответил он, открывая свой полётный блокнот и начал опробовать радиостанции.

На связи никого не было. В районе, кроме «Азова» и подводным крейсером находились видимо одни в этом районе. Английский корабль сопровождения «Данай» сбежал при ухудшении обстановки. Где-то далеко просматривалась граница белых паковых льдов, поднимающихся вверх на волнах и пропадающих где-то внизу. Огромные волны с битым льдом перекатывались через носовую часть подводной лодки. Было видно, как её рубка ходит из стороны в сторону. Видимо лодка все же была на ходу и старалась держаться против волны. Теперь «Азов» шел параллельно ей. Если уж качало «Азов», то что творилось внутри и на ходовой рубке подводной лодки можно себе представить.

Наконец на полётной палубе показались трое в белых шлемах и рыжих костюмах ВМСК. Теперь их было трое – лётчик, штурман и техник. Технику предстояло работать на лебёдке. Это была весьма виртуозная работа. Было видно, что лица лётчиков раскраснелись на морозе. Один из них поднял указательный палец вверх и помахал рукой в сторону СКП и все они дружно рассмеялись.

С улыбками и о чем-то переговариваясь, они занимали свои места в вертолёте.

— «Форт» я сто семнадцатый – раздался вызов в динамиках вертолёта, как только лётчики заняли свои места.

— Я «Форт» – коротко ответил руководитель полётов.

— Прошу добро на запуск?

— Минуту – ответил руководитель полётов и запросил разрешения ходовую рубку.

С ходовой рубки сразу было получено разрешение.

— Взлёт по готовности – приказал своим скрипучим голосом адмирал.

— Запуск сто семнадцатому разрешаю – подтвердил в эфир руководитель полётов.

Со лёгким свистом начали раскручиваться крылья вертолёта. Когда обороты достигли необходимого уровня раздался запрос:

— Прошу добро на взлёт.

Руководитель запросил ходовую рубку и получив согласие дал разрешение.

— Добро на взлёт? Я «Форт». Аккуратней ребята. Берегите себя.

— Бог не выдаст – свинья не съест. Постараемся, но как получится – раздался ответ штурмана.

Корабль водило на волне. Нос то поднимался, то опускался вниз. Было видно, что у каждого крепления вертолёта к палубе стоят техники, пригибая вниз от винтов свои головы и держась за крепления.

Лопасти вертолёта стали вращались быстро и вертолёт был уже готов оторваться от палубы корабля.

По чьей-то команде техники сбросили одновременно все крепления вертолёта и бросились врассыпную в разные стороны. Вертолёт на мгновение замерев на месте, выждал момент, когда палуба корабля на секунду замерла, вдруг быстро взлетел почти вертикально вверх и развернувшись с лёгким наклоном полетел к подводной лодке. В раскрытой двери вертолёта сбоку мелькнул силуэт техника уже, начинавшего немного спускать вниз петлю.

— «Форт» сто семнадцатый идём по плану – доложил пилот.

— Вам добро я «Форт» – вздохнув, подтвердил вызов руководитель полётов.

С волнением все присутствовавшие на СКП, группа руководства полётами и просто любопытствующие сгрудились у фонаря руководителя полётов и иллюминаторов левого борта, разглядывая манёвры вертолёта. Кто-то вышел даже на обходной мостик. Все уже знали, что вертолёт полетел спасть подводника, попавшего в беду.

Наконец вертолёт почти завис над ходовой рубкой подводной лодки. Кто-то на сигнальном мостике в бинокли разглядывал происходящее.

— С лодки пытаются отпорными крюками захватить петлю. Ничего не получается. Раскачает очень сильно – рассказывали, смотрящие в бинокли.

— Сто семнадцатый я «Форт». Как у вас? – спросил руководитель полётов.

— Плохо — ответил видимо командир – никак попасть не можем петлёй. Рубку лодки качает очень сильно и у нас сильный ветер водит. Еле удерживаю. Боимся петлёй зацепить за их антенны. Можем грохнуться, если зацепимся. Ухожу на второй заход.

— Вы уж там аккуратнее – посоветовал руководитель полётов – сколько у них там всякой хрени поднято и торчит отовсюду. Убрали-бы легче было. А то не дай Господь действительно зацепят – сказал он Михаилу.

— «Форт». Попросите их убрать все антенны и выдвижные устройства. А то можем зацепиться петлёй – передал по связи командир вертолёта.

Все понимали, что если зацепятся, то может случиться катастрофа. А спасать, даже если кто-нибудь останется в живых нечем на такой волне и при такой температуре воздуха и воды.

Кто-то, что-то горячо заговорил на СКП.

— Так всем посторонним немедленно покинуть СКП – прокричал руководитель полётов – вы мешаете проведению спасательной операции.

На какое-то мгновение, все отошли вглубь СКП, но спустя какое-то время тихонько постепенно вернулись.

— Товарищ адмирал вертолетчики просят на лодке убрать все выдвижные устройства. Иначе могут зацепить петлей.

— Уже передали – своим скрипучим, но спокойным голосом сказал адмирал – мы слышим ваши переговоры с вертолётом.

Руководитель изумленно посмотрел на Михаила:

— Как они слышат?

— Параллельно на всех полётах заводим на ВПС, но вмешаться в переговоры они не могут, так как ВПС без трубки и клемма подключения трубки или микрофона отключена.

— Тогда нормально – успокоился руководитель полётов – а то влезут в управление вертолётом и могут по незнанию погубить – выдохнул он.

На антенны и все выдвижные устройства начали опускаться внутрь лодки.

Вертолёт снова подошёл с кормы и завис над подводной лодкой и снова ничего не получилось. Опущенные вниз антенны на подводной лодке сразу вызвали пропадание связи. Впереди по курсу кораблей были паковые льды. Туда идти было нельзя. Но пока проводится спасательная операция и вертолёт в воздухе, менять курс тоже нельзя.

— Что у вас там? Скоро? – спросил взволнованным голосом Председатель госкомиссии по громкоговорящей связи.

— Скоро только у нас кошки родятся товарищ адмирал. Стараемся, как можем. Пока не получается – ответил спокойно руководитель полётов – просьба не отвлекать нас.

Михаил понимал, что от спокойного голоса руководителя полётов зависит успех спасательной операции. Даже в самой сложной обстановке он должен сохранять спокойствие в голосе, даже если на душе все бушует. Таковы правила авиации, и они правильные.

Только с пятого раза, когда корабли уже входили в полосу паковых льдов, которые теперь уже были с обоих бортов, удалось захватить петлю на подводной лодке. Буквально несколько секунд и вертолёт взмыл вертикально вверх. В петле безжизненно висел человек, закутанный в какую-то тёплые вещи и безжизненно свесив руки вниз.

— Что он сейчас чувствует весь разрезанный над бушующей бездной – подумал Михаил. Теперь надо доставить его на корабль как можно быстрее.

— Он находится под наркозом и ничего не чувствует – как бы ответил Михаилу руководитель полётов — Теперь главное, чтобы не сорвался. Надеюсь, что закрепили в петле как следует.

Михаил увидел, как полётной палубе к большой посадочной площадке бежали врачи и санитары с носилками. Среди них он увидел бегущих Колю Платова и Сашу Стрюкова, прикрывающихся руками от ветра в натянутых на голову шапках. Корабль сильно раскачивало, и палуба была скользкой. Медики придерживали друг друга, и когда кто-то падал дружно поднимали его. Под шинелями виднелись белые халаты. Наконец они почти добежали и встали в районе вертолётной площадки.

— Мы больше этим курсом идти не можем. Впереди тяжёлые льды. Будем выходить на чистую воду – сообщил адмирал руководителю полётов.

— А сначала посадить вертолёт надо – попросил руководитель полётов

— Посадите потом, когда повернём на обратный курс. Больше идти не можем этим курсом. Больного пусть передаёт, а сам пока уходит.

— Как принимать так? – пожал плечами руководитель полётов.

Корабль начал поворот на обратный курс. Вертолёт, сделав круг начал заходить на полётную палубу. Теперь висящий в петле человек раскачался с очень большим размахом.

— Лови его – закричал сам себе руководитель полётов.

Каким-то длинным багром прибежавшие боцмана зацепили человека. Увидев это, техник начал опускать вниз петлю. Через минуту больной был на носилках, и дюжие санитары во главе с Колей Платовым и Сашей Стрюковым, приплясывая на качке, и придерживая друг друга, понеслись в сторону дверей, ведущих внутрь корпуса корабля.

Увидев, что человек вынут из петли, вертолёт сразу взмыл вверх. Петля поползла вверх.

Подводная лодка тоже уже выбиралась изо льдов параллельно курсу авианосца, подняв снова вверх все свои выдвижные устройства.

— «Форт». Сто семнадцатому отдельное спасибо. Благодарю за хорошую работу. Мы идём дальше по плану. Не обижайте нашего человека и помогите ему – сказал по связи командир подводной лодки.

— Спасибо не булькает – сам себе сказал руководитель полётов – умельцы бляха муха аппендицит найти не смогли, а мы должны здесь корячиться. На хрена таких специалистов, они берут в море?

Когда авианосец выходил на чистую воду лодка уже начала погружаться. Сначала начал исчезать нос, потом ракетная палуба, потом рубка, последними уходили под воду выдвижные устройства.

— Принимайте вертолёт – скомандовал руководителю полётов адмирал. Курс постоянный сто восемьдесят градусов.

— Ветер сто тридцать, сила двадцать пять метров в секунду – передал на вертолёт сведения, доложенные ему метеорологами.

— Выше положенного минимума – усмехнулся вслух пилот вертолета – но в воздухе долго не провисим, а садиться вроде некуда на ближайшие сто километров в округе. Садимся.

Вертолёт зашёл на посадку. Было видно, как его раскачивает на ветру. Техники, пригибая головы, побежали к площадке, чтобы закрепить, как только он коснётся палубы. Кто поскользнулся и поехал по скользкой палубе к борту. Его схватили за ногу, и он встав на ноги побежал вместе со всеми.

— «Форт» я сто семнадцатый. Добро на посадку?

— Вам добро. Аккуратнее ребята – инструктировал лётчиков руководитель полётов.

А потом, что-то вспомнив, он на пульте ГГС включил ходовую рубку:

— Ходовой СКП. Прошу добро на посадку вертолёта.

— Вам добро уже дали – ответил из ходовой рубки с некоторой заминкой вахтенный офицер.

Главное при посадке вертолёта было, чтобы его не ударило о палубу поднимающегося вверх на волне корабля.

Вертолётчики были видимо ассами своего дела. Зависнув над кораблём, он ждали, когда корабль окажется в нижней точке и как бы замрёт перед поднятием вверх и именно в этот момент вертолёт коснулся палубы. Техники уже, находившиеся рядом тут же прицепили вертолёт захватами к палубе и свистящие звуки вращающихся лопастей тут же стали стихать.

— Выключаюсь, я сто семнадцатый – доложил пилот вертолёта.

И свист двигателей смолк, а лопасти прекратив вращение, замерли на месте.

Лодки уже не было видно – она ушла полностью под воду и видимо легла на свой курс, известный лишь командиру.

Внезапно из дымки вывернулся «Орион» с норвежскими опознавательными знаками. Он с креном вправо пролетел перпендикулярно курсу корабля, видимо фиксируя на видеокамеры и фотоаппараты все, что делается на палубе корабля.

— Вовремя ушла лодка, — сказал с усмешкой руководитель – вам Степанов оценка хорошо за обеспечение полётов – обратился он к Михаилу.

Оценку отлично он никогда не ставил, утверждая, что на отлично его даже на аэродромах не обеспечивают связисты.

В район подходили корабли обеспечения, вернувшиеся из-за Англии.

Было видно, как их раскачивает на волне.

По команде комбрига все корабли, построенные в строй пеленга легли курсом на базу. Штормовые испытания закончились. Благополучно закончилось и внеплановая работа с подводным крейсером. Человека спасли.

Вечером в каюту Михаила зашёл врач ЛОР Коля Платов.

— Все нормально. Аппендицит Ваня нашёл сразу и зашил матросика. Теперь он отходит от наркоза.

— А как те шесть разрезов? На лодке зашили?

— Нет, вату напихали. Ваня все разрезы зашил.

— Будет жить? — поинтересовался напарник по каюте Гена Петров.

— А куда он денется? – усмехнулся Коля – давайте лучше в шеш-беш поиграем – потянулся он к доске.

— Давай лучше по сто грамм – предложил Михаил – у меня ваша докторская бутылка гексавитовки есть. Гена доставай тушёнку. Видишь врачи никакие. Надо за спасение парня хоть понемногу.

Геннадий, не слова не говоря достал, заначенные две банки тушёнки.

— Давай я ещё в кают-компанию за картофаном сгоняю – предложил он.

— Да ладно тушёнки наверно хватит. мы же не пьянки ради, а здоровья для … Только для снятия стресса.

Коля начал их открывать их большим ножом.

Через несколько минут зашли в каюту с улыбками на лицах Саша Стрюков и Ваня Зубенко со стаканами в руках.

— Где здесь наливают и почему без врачебного обеспечения? — спросил с улыбкой Саша Стрюков.

— Заходите, садитесь – показал Михаил гостеприимно на диван.

— А нас и вертолётчики пригласили – сказал застенчивый Ваня Зубенко. — Они тоже уже сидят.

Только подняли стаканы, как раздался стук в дверь.

Открыли, оказался матросик из командного пункта связи:

— Товарищ капитан-лейтенант – обратился он к Михаилу — Вам командир БЧ-4 приказал прибыть в КПС и заступить дежурным по связи.

— А как же …. ?

Матросик пожал плечами и убежал.

Михаил развёл руки в стороны и извинившись побежал в КПС.

— Нам больше достанется – услышал я уже в дверях смешок Саши Стрюкова.

В КПСе были проблемы по связи, а когда это бывало, командир БЧ-4 вызывал всегда Михаила.

Уже стоя на дежурстве и настраивая каналы связи, Михаил думал, что вертолётчики, механики, штурмана, группа руководства полётами, авиационные техники, РТС-овцы и связисты, врачи, подводники (которые передавали больного) сделали своё дело на пять баллов. Подводник будет жить и это главное. Как все-таки права истина, что героизм одних — следствие разгильдяйства или недоработки других. Награждённых, за спасение подводника, не было на «Азове», как и наказанных.