«Если у корабля нет цели, для него ни один ветер не будет попутным». Светлой памяти офицера группы «Альфа» Владимира Минеева и всех павших в войнах и «неофициальных» локальных конфликтах.
Пролог
Второй курс Военно-Морской академии им. (тогда Гречко, до этого Крылова) сейчас Кузнецова. Закончилась напряжённая весенняя сессия, едем поездом Ленинград- Севастополь для участия в учениях Военно-Морского Флота на Чёрном море перед тем как отправиться по своим частям на лётную практику. Через минуту после отправления поезда народ начал переодеваться в цивильную одежду типа спортивных костюмов и стихийно брататься по купе для «товарищеского ужина» — напряжение после сданных зачётов и экзаменов требовало своего немедленного снятия, дабы в город Русской Славы – Севастополь прибыли полноценные лётчики Морской авиации, а не слабонервные хлюпики, ещё дрожащие перед «извергом-преподавателем».
В разгар оного «ужина», так и хочется сказать – «банкета», народ из нашего купе вышел покурить, и в не закрытую дверь я вдруг услышал залихвасткую морскую песню под аккомпанемент гитары. Ну, к гитаре я не равнодушен с детства, я это не раз упоминал, тут же выскочил в коридор и увидел, что песня доносится через пару купе от нашего, и дверь туда полуоткрыта. Решение пришло мгновенно, свой «банкет» я должен продолжить там. Но поскольку с «пустыми руками» в гости ходить не вежливо, тут же достаю из загашника Грузинский коньяк три звёздочки (кто понимает в этом толк – «самый вкусный» из дешёвых коньяков после армянского) и стучу после того как неведомый мне пока певец закончил петь песню.
«Господа офицеры, я большой меломан приличной музыки, зовут меня Вася Чечель, разрешите немного поприсутствовать в вашей компании?», — с этими словами протискиваюсь в купе, где уже сидит шесть человек, и ставлю коньяк на стол, дабы подтвердить «серьёзность» моих намерений. Ребята со стороны напротив гитариста потеснились, и я смог приткнуться на краешек сиденья, успев подумать: «Как иногда хорошо быть не толстым». Офицеры оказались все моряки, двух из которых я визуально немного знал, вместе начинали заниматься каратэ у Владимира Павловича Рябухина: командира атамохода Ивана и капитана второго ранга Володю. Именно он играл на гитаре. Ради меня народ ненадолго прервался в музицировании, выпили по одной за прошедшую сессию, и песни продолжились.
Где-то в разгар концерта у Володи обнажилась левая нога, которая лежала на правой, постукивавшей по полу вагона в такт песне, и я вдруг увидел на щиколотке чёткий след от пулевого ранения, размером с десятикопеечную монету, а с другой стороны этот же след, но размер больше полтинника, т.е. это было сквозное ранение от разрывной пули. Так определил я на свой «военно-морской, выпуклый взгляд», хотя никогда до этого пулевых ранений не видел. «Володя, где это тебя так?» — спросил я.
«А, у Берега Слоновой Кости», — ответил Володя, не прерывая песни. Когда он закончил петь: «Подожди, но мы же там не воевали?» попытался я вызнать «страшную военную тайну». «Это вы не воевали», бросил реплику Володя, и больше он мне не сказал об этом случае ни слова, хотя я пытался его разговорить.
Предисловие.
Недавно мне дали почитать на три дня книгу Виктора Николаева «Живый в помощи. (Записки афганца)». Я прочитал её за полтора дня и одну ночь. Книга меня потрясла, и периодически на глаза наворачивались слёзы, хотя я не считаю себя сентиментальным мужчиной. После её прочтения я подумал: «Эта книга может служить «лакмусовой бумажкой», являешься ли ты патриотом своей Родины или способен превратиться в послушное стадо и орудие убийства, как это было, например, в Карабахском конфликте, когда соседи, азербайджанцы и армяне, жившие веками в мире и дружбе, пошли войной брат на брата, причём, в убийствах принимали участие даже зомбированные взрослыми, дети. Тоже самое было и в Узбекистане, когда гнали турок-месхетинцев. Об этих страшных событиях мне рассказал мой дальний родственник по линии тёщи Виктор, приехавший в Оренбург на «золотую свадьбу» из Ферганы. Озверелая толпа хватала маленьких детей за ноги и просто била головой о стену дома… Такие факты надо знать всем нам, чтобы не стать фанатиками собственной веры… Но продолжу о книге Виктора Николаева, который сначала прошёл Афганский ад, а потом принимал участие в локализации Кавказских конфликтов, включая войну в Чечне… Вот её предисловие:
• Матерь Божия, спаси и сохрани!
• Псалом 90-й,
Живый в помощи (Записки афганца)
Погибшим — вечная память.
Живым — честь.
Русскому оружию — Слава!
Виктору — солдатское Спасибо.
Игорь Чмуров,
Герой Советского Союза,
ветеран Афганской войны.
«Живый в помощи» — это пояс с православными молитвами.
«Живый и помощи…» — это первые слова 90-го Псалма Святого Царя-Пророка Давыда, духовно защищающего от всяческих бед и напастей.
«Живый в помощи» — это книга Виктора Николаева. Она повествует о русском воине, который прошел через афганский ад, сберегаемый молитвой матери, жены и дочери. В книге нет выдуманных персонажей и вымышленных событий, хотя в редких случаях изменены имена и географические названия. Виктор Николаев писал о собственной жизни, о людях, с которыми столкнула его судьба. При этом получилась не сухая документалистика, а увлекательное и поучительное чтение.
Здравия желаю, читатель!
Благодарю Тебя за найденную в нашей непростой жизни минутку для знакомства с частицей чужой Тебе судьбы ветерана-афганца Виктора Николаева.
Его путь к Тебе лежал через годы, через горы, через войну, и даже не одну. Война меняет душу у человека. Каким бы он ни был, войдя в череду страданий и смертей, побед и поражений, выходит всегда другим. Изжить из себя войну, забыть ее невозможно. Помните людей, которые, радуясь первые дни после возвращения, потом готовы были вернуться обратно? Почему? Там настоящим было все. Мужество было мужеством. Предательство — предательством. В мирной жизни распознать такую разницу трудно.
Неизбежность любой войны — убивать. И убивая врагов в ходе боя, люди думают только о спасении своего тела и получают колоссальное облегчение от того, что — жив!!! А враг — мертв… Никогда в мгновение убийства не видно за спиной противника его семью: жену, детей, его отца и мать.
Самое потрясающее, что все это действие совершенно оправданно. Победитель счастлив, что погубил не им сотворенную жизнь. Так было и с Виктором. Прости ему. Господи!
Не судите строго за страшные подробности войны, где больше скорби, чем улыбки. Сознательно сохранен слог, изречения, описана подлинность взаимоотношений, порядок происходящих событий, чтобы все соответствовало ежедневной действительности войны. О ней надо писать все или ничего. О войне может писать только тот, кто прожил ее всю во всей черноте и святости. Легкие набеги на фронт не делают никого фронтовиком. Все размышления, которые предлагаются Тебе, добрый читатель, личностны и потому спорны.
Главное желание, вымолить прощение у Бога. И еще Виктор просит прощения у той земли и у того народа, которым он нес разрушения и беду.
Москва, 15 (28) августа 1998 года от Р.Х., Светлое Успение Пресвятой Богородицы
Эта книга есть в Интернете, уважаемые читатели, её можно скачать и прочитать. Уверяю вас, вы об этом не пожалеете. Так вот, к чему я вам об этом пишу? Чтобы вы задумались, какой ценой нам, военным, обходятся конфликты, решаемые силой оружия, и чтобы вы не завидовали нашим относительно «большим» пенсиям, жизнь дороже. И ещё на одну мысль натолкнула меня эта книга. Чтобы показать гражданскому народу, что есть вещи в нашей внешней политике, о которых не знают не только они, но и большинство из тех, кто служит, как это было с Берегом Слоновой Кости, поведаю о нескольких боевых эпизодах своего друга Володи Минеева, поскольку сам он о них уже никогда не расскажет. Володя разбился на маленьком самолётике «НАРП» 9 мая 2008 года.
Я уже описывал в повести «Песнь любви», как он помогал мне встречать в аэропорту Елизавету, прилетающую с Германии. Тогда же он пообещал меня взять «покататься» на ТУ-134, выполняющего рейс Одесса-Киев. Не прошло и недели, как Вова сдержал свою «угрозу». Мне была дана команда прибыть «прилично одетым» с учётом погоды к 11.00 в аэропорт, где Минеев представил меня экипажу как своего бывшего командира полка, у которого он служил в Морской авиации. После чего меня вписали в полётный лист в качестве проверяющего работу стюардов и стюардесс «Васи Пупкина», и мы отправились на лётное поле.
В общем, не буду описывать сам полёт до Киева туда и обратно. Представьте себя персидским шейхом, которому случайно не досталось билета на самолёт, и его посадили в кабину штурмана чуть ли не на лобовое стекло. Коньяк, кофе, шоколад, булочки и бутерброды стюардессы передавали мне, сменяя друг друга. Я уж не говорю про меж полётный «ужин» в аэропорту Борисполь среди пилотов-негров, метисов, белых и прочей летающей публики. Я буквально вкушал забытый мной запах большого аэродрома. Короче, в аэропорту Одесса я сошёл с трапа самолёта, держа две руки подарков, и весь в губной помаде от поцелуев… Естественно, душа требовала продолжения «банкета», о чём я незамедлительно поведал Вове. Но его «долго уговаривать» не пришлось, т.к. он с этим желанием, оказывается, боролся весь полёт, глядя как меня стюардессы угощают коньяком, предназначенным только пассажирам VИP класса.
Мы прямо с аэропорта позвонили его бывшему штурману Жене Дегтярёву, что едем, и чтобы его жена немедленно «накрывала поляну». Сами по дороге заехали в какой-то большой ночной супермаркет и набрали всякой всячины в четыре огромных пакета, что еле смогли донести до машины. Володя в своей безукоризненно отглаженной, белоснежной манишке с шевронами лётчика Гражданской авиации был просто не отразим, а я разыгрывал роль скучающего Лондонского денди. Когда подъехали к дому Дегтярёвых где-то на восточном конце Одессы, те уже нас ждали у ворот. Женя по-военному доложил, что у него всё схвачено, поэтому нас ждут на интимной террасе, закрытой от глаз посторонней публики, с видом на море и с растопленным уже камином. Первое, что мы сделали по команде Володи после вручения всех бутылок и продуктов жене штурмана, это пошли на море и искупались голышом при лунном свете.
После купания мы выпили «рашшен водка», потом перешли на коньяк, а жена штурмана Жени, которая оказалась не превзойдённым кулинаром, только и успевала нам готовить и подтаскивать всякие изысканные блюда. Спать не хотелось совсем, зато рекой потекли воспоминания: штурман – о своих полётах в Африке на вертолёте МИ-8, откуда он только недавно вернулся, я – о Морской авиации, но основным тамадой был Володя. Его словно прорвало. Видно, та подписка о неразглашении «военной тайны», которую он дал как офицер группы «Альфа», закончилась, и он с лихвой отрывался за своё предыдущее «молчание». Сразу отмечу две детали, чтобы в дальнейшем «правдолюбивые» читатели не предъявляли ко мне претензий:
Первое — Володя большинство случаев рассказывал от первого лица, но не все, поэтому я сейчас стою перед выбором: или все истории рассказывать от имени безымянного майора Пупкина, что будет не совсем справедливо для капитана первого ранга Минеева, или везде называть фамилию Минеев, т.к. за давностью лет, я не помню, в какой именно эпопее Володе говорил: «Командир разведгруппы принял решение»… и далее по тексту, но я думаю, что второй вариант пересказа, будет более справедливым для всех участников тех событий.
Второе – директор магазина стрелкового оружия «Халзан» Александр Георгиевич Полетаев, в прошлом офицер КГБ, хотя сами понимаете, «прошлых» офицеров КГБ не бывает, как-то, читая мои «опусы», сказал фразу: «Вася, запомни, хочешь, чтобы тебе верили, указывай детали. Именно по ним мы проверяем разведчика, когда он возвращается с задания. И именно на «мелочах» они прокалываются. Так вот большинство историй Володя Минеев рассказывал с «деталями», и нас с Женей не возникло сомнений, что всё было не совсем так, или он что-то «присочинил» как тот рыбак, которому связали руки, а он растопырил пальцы и сказал: «Сом, которого я вытащил, был вот с такого размера глазами».
Индийский океан
В эфире прозвучал SOS. Советский сухогруз подал сигнал бедствия, сообщив, что у него на борту пожар, который экипаж не может погасить уже сутки. Горит торф в трюме. Кто не знает, торфяные пожары очень коварны, и обычные средства тушения типа воды или даже огнегасящей пены здесь не подходят. Капитан судна доложил в Москву и с её разрешения принял решение оставить судно, т.к. горит и тлеет больше половины трюмов, и шансов, погасить пожар, нет.
Через шесть часов к «бедолагам» подошёл японский пароход, взял весь экипаж к себе на борт, а дымящий сухогруз пошёл дрейфовать дальше, уже один, без капитана и его героической команды.
Прошло уже трое суток, как командиру разведгруппы капитану Минееву была поставлена задача. Десантироваться с парашютами в районе оставленного экипажем судна, которое продолжало дымить, но оставалось на плаву. Подняться на борт, определить его состояние на предмет годности к дальнейшей эксплуатации. А случае отсутствия перспектив на оную, осуществить подрыв с целью затопления, т.к. не управляемое судно создаёт опасность судоходству в этом районе. Взлетели с аэродрома Рабат, бывшей столицы Индии, на самолёте АН-12, через три часа полёта были уже в районе цели. Десантировались успешно с высоты 600 метров, но то ли штурман не рассчитал, то ли ветер усилился, но когда группа собралась в кучу, они оказались от судна с подветренной стороны на расстоянии примерно полутора километров. Вообще-то, для «морских котиков», как называли группу Владимира Минеева, это не дистанция, тем более с ластами и в гидрокостюмах. Но это в простой воде.
Здесь был океан, штормик балла 3-4 и плыть против ветра. А помимо всего, потом ещё взбираться на судно. Был риск, что, даже доплыв до судна, они затратят столько сил, что подняться уже не смогут. Володя принял решение не рисковать людьми. Приказал всем восьми бойцам собраться в круг, обвязаться одним фалом и ждать, т.к. по науке они через два часа после десантирования должны были по рации выйти на связь и сообщить первые, предварительные результаты осмотра судна. Если через два часа сигнала от них не будет, земля должна прислать помощь. Ждать её пришлось восемь часов. Потом под самый вечер пришёл самолёт, сбросил два контейнера КАС-150 и четырёх спасателей. Ребят подобрали, переночевав, они высадились на судно. После осмотра, убедившись, что трюм выгорел, судно восстанавливать не рентабельно, они его взорвали, а сами, дождавшись ближайшего Советского корабля, который «случайно» плыл в этом районе, благополучно отбыли на родину.
Афганистан
В Афгане капитан Минеев в основном работал «эвакуатором», т.е. когда подбивали наш самолёт или вертолёт, Володину группу посылали вывозить катапультировавшегося лётчика или экипаж и пассажиров упавшей «вертушки». Иногда такие операции приходилось делать на расстоянии 150-200 км от линии фронта, хотя при ведении боевых действий в Афганистане это было очень относительное понятие.
Помимо этого приходилось перехватывать и уничтожать караваны с оружием и наркотиками, шедшие с Пакистана, и выполнять любую другую боевую работу, которая так необходима на войне.
Однажды группе Минеева поставили задачу перехватить караван с оружием, который такого-то числа должен проходить такое-то ущелье по данным местной афганистанской разведки. За сутки до предполагаемой даты они высадились в 20 км от ущелья в безлюдном месте, чтобы совершив скрытный марш, на следующий день напасть на караван. Но караван оказался «ловушкой», а информация о нём «дезой», через три часа пути они попали в засаду, т.е. их ждали.
Володя, говоря об Афгане, выразился так: «Я как-то сразу разуверился в «освободительной» миссии этой войны, поэтому, если речь не шла о спасении наших подбитых лётчиков или выносе тел раненных и погибших товарищей, а был просто бой, то я придерживался следующей тактики. Если моей группе в первые 10-15 минут боя не удавалось добиться огневого превосходства, я давал команду «отходить». Для меня было главное спасти жизнь бойцов, а не выполнить любой ценой боевую задачу. Именно поэтому ему очередное звание «майор» присвоили лишь с третьего раза.
Здесь я сразу понял, что мы попали в «западню», — рассказывал Володя, — и положение наше «аховое», т.к. погода явно испортилась и на помощь «вертушек» надеяться не приходилось. Путь к отходу был только один – в ущелье, которое, как потом выяснилось, оказалось тупиком. Мы отстреливались, экономя патроны, а потом как-то сразу вдруг поняли, что дальше стена, которую нам не преодолеть. Настала ночь, и каждый понимал, что утром всё будет кончено. Духи перестали стрелять, и было видно, что они в полной уверенности, что нам некуда деться.
Чтобы вам дальше был понятен ход дальнейших событий, сделаю что-то типа «лирического отступления». Когда я в чине лейтенанта служил в авиа гарнизоне Храброво Калиниградской области, нам на день Победы устроили встречу с лётчиком, Героем Советского Союза Шемендюком Петром Иосиповичем. Так вот, вспоминая о войне, он рассказал, как потерял руку. Он уже был Героем Советского Союза, лётчиком-асом. В 1943 году у немцев исчезло численное превосходство самолётов в воздухе, и если его не было, как правило, они сами бой не принимали. И вот однажды, рассказывал Шемендюк, мы с моим ведомым пошли парой на «свободную охоту», и над линией фронта увидели пару немецких «мессеров». И хотя в этот период войны фрицы на равных дрались очень неохотно, ведущий этой пары первый развернул самолёт в мою сторону и пошёл в лобовую атаку.
Не раз до этого Шемендюк ходил в лобовую, и каждый раз нервы у немцев не выдерживали, они отворачивали в сторону или вверх, и он их сбивал. «Но этот немец, я сразу понял, этот немец не свернёт», — рассказывал Шемендюк. Мы неслись навстречу друг другу, стреляя из всех пулемётов. В последнюю долю секунды я рванул самолёт влево в сторону вверх. Мы чудом разминулись, а дальше пошла воздушная карусель. Я сразу определил, что передо мной немец-ас. В течение 20 минут мы крутились, и никто не мог зайти друг другу в хвост для открытия эффективного огня. Тоже самое было у моего ведомого, который схлестнулся с немецким ведомым.
Горючее было уже на исходе, когда мне удалось ценой сложнейшего восходящего маневра и перегрузки подловить немецкого лётчика. Его самолёт потерял скорость в перевёрнутом положении на малой высоте носом ко мне и через секунду должен был сорваться в штопор. И этот самолёт находился у меня в прицеле, т.е. он был дважды обречён. И я на какую-то долю секунды опоздал с открытием огня. Захотелось насладиться видом поверженного сильного противника. И вот этот немец, который должен думать только о спасении собственной жизни, как бы скорее с парашютом успеть выбросится, вдруг даёт прицельную очередь из не управляемого самолёта. И у меня правую руку срезало как бритвой от плеча.
Немецкий самолёт сорвался в штопор, ударился о землю и взорвался. Мой тоже закрутился в штопоре. Я не знаю, какая сила меня выбросила из кабины перед самой землёй. Дальше взрыв, который затормозил и смягчил моё падение. Я попал оторванной рукой в сугроб, лёд заморозил и перекрыл кровь – это меня спасло. Мой ведомый, который крутился в это время в воздушном бою, видел только взрыв моего самолёта, и вернувшись на аэродром, доложил, что я погиб.
Я, когда пришёл в себя от холода, пополз наугад. Уже была ночь, когда я уткнулся в какой-то забор. Это оказался дом на окраине деревни, в котором разместился немецкий штаб. В это время начался обстрел нашей дальнобойной артиллерии, и немцы все убежали в бомбоубежище. Его подобрала бабулька, жившая в этом доме, как могла, перевязала, накормила, и он пополз дальше. Переползая через линию фронта, в него всадила три пули наша разведгруппа, которая шла на задание в немецкий тыл.
В общем, он выжил. Полгода лечился в госпиталях и был в депрессии, что так «бездарно» отлетался по своей вине. А потом его отыскал Алексей Мересьев, показал протезы, рассказал, как летает и вселил уверенность, что Шемендюк сможет ещё воевать. В итоге, он стал авиационным наводчиком. Когда шли бои за освобождение Кёнигсберга, в машину, в которой ехал в кузове Шемендюк и ещё 14 бойцов попал снаряд. Всех убило, а его тяжело ранило, причём, он лежал в огромной луже воды, на суше была только голова. Когда похоронная команда взялась его хоронить и клала тело в могилу, вдруг услышали пульс… Так он остался в живых второй раз.
После войны окончил строительный институт, строил мосты в Сибири, женился, родил детей, несколько раз ездил на свою могилу, где ему стоит памятник. А закончил рассказ о своей жизни Шемендюк словами: «Ребята, вы все лётчики. Вы даже не представляете, как вы будете летать во время войны. Ваша техника пилотирования возрастёт на порядок. Для вас будет не проблема, зайти на посадку в тумане, или, если крылья свяжут ленточками, вы сможете открутить пилотаж, не разорвав их. Ясно, что это смогут не все. Кто не сможет – погибнет, но сильные – выживут».
Так и Володя Минеев. Когда они поняли, что утром их ждёт верная смерть, он взял напарника, Мастера Спорта СССР по альпинизму в прошлом, и они вдвоём ночью смогли навесить перила, по которым под утро смогла подняться вся группа, преодолев 200 метров казалось бы не преступной скальной стены. Дальше во время выхода к своим, они столкнулись ещё с одной бандой душманов. После короткого ожесточённого боя трое бойцов Володи было ранены, все «духи» убиты, а шестерых из них удалось взять в плен, двое из которых оказались негры-наёмники. В кармане одного нашли листовку с портретом Минеева и объявлением, что за его голову обещана «кругленькая» сумма в местной валюте.
«Духов расстрелять, негров отпустить», — приказал Володя сержанту. Когда негры –наёмники стали уходить, один из них вернулся и сказал Минееву буквально следующее: «Мы слышали, что Вы — профессионал, но теперь мы об этом знаем. Я скажу нашим, чтобы против вас не воевали».
Дальше пришёл Ми-8, вызванный по рации, ребят вывезли, а Минееву после этой операции присвоили с третьего раза очередное воинское звание «майор». Кстати, поведаю такой факт, как Володя лазит по скалам, мне довелось наблюдать лично. Когда я год отработал преподавателем предмета «Выживание в экстремальных условиях дикой природы и города» на военной кафедре университета В.А. Сухомлинского, понял, что некоторым из моих обучаемых этих знаний и навыков мало. Вот тогда и возникла у меня идея, создать ещё школу инструкторов для особо «продвинутых» студентов. В моё поле зрения попал Владимир Минеев, и я предложил ему возглавить эту школу. Я даже предположить не мог, какого «самородка» заполучил себе в подчинённые. Володя знал, мог и умел на порядок больше чем я. У меня-то все знания, умения и навыки почёрпнуты из мирной жизни, а у Володи это боевой опыт.
Наша школа быстро переросла рамки одного вуза и стала известна по всей Украине, тем более Минеев её сертифицировал, мы выдавали «корочки» об окончании Школы, дающие право водить группы туристов в походы в горы, пустыню и просто в «дикую» местность. На Володю вышли четыре мичмана с острова «Майский», под Очаковом, где дислоцировались «Морские котики» — отряд спецназа Морской пехоты, с просьбой, углубить их горную подготовку. А удостоверения об окончании Школы давали им дополнительный шанс устроиться на «гражданке» по профилю своей работы.
Минеев вывез их на скалы города Южноукраинска, где в сентябре каждый проводят традиционные соревнования по скалолазанию под названием «Памяти товарища». В качестве обеспечивающих процесс обучения взял меня и наиболее подготовленного студента Славу Слободяникова. В общем, два дня Володя как «снежный барс» сам лазил по верёвкам и без по различным вариантам скальных маршрутов, и за ним это повторяли обучаемые мичманы. В том числе, Минеев рассказывал об особенностях огневой подготовки в горах. Сумму в гривнах за процесс обучения и получение «корочек» Володя взял с мичманов минимальную. В итоге, все были довольны, а после «банкета», завершившего учебный процесс, бойцы спецназа подарили своему учителю мельхиоровую фляжку с коньяком и шесть рюмок, одну из которых Володя тут же передарил мне как участнику процесса.
Кстати, поведаю ещё об одном эпизоде, свидетельствующем о «самобытности» школы Владимира Минеева. Шло плановое занятие по выживанию зимой в условиях лесотундровой местности. Стоял ветреный февральский день, температура минус 22 градуса, что в южном регионе Украины бывает не часто. Мы вывезли шестерых студентов за город Николаев в район Капустиной балки. Сами с Володей накануне полностью облазили этот район, чтобы убедиться в его пригодности для процесса обучения. Студенты были одеты в свою стандартную камуфляжную одежду с обязательным условием, иметь с собой скатку с военной плащ-палаткой, кусок хлеба, луковицу и одну сырую рыбу с размером не меньше, чем в ладонь, и кусок верёвки длиной не менее 2-3 метра. Никаких палаток, корематов, спальников быть не должно, хотя задача стояла провести день и ночь на местности, где поля, овраги и небольшие островки леса, т.е так, как бывает в лесотундре.
Честно скажу, я не очень верил, что Володин урок закончится без обморожения студентов, но в действия «сенсея» не вмешивался. «Яйца курицу не учат», в чём я имел возможность убедиться уже в первые минуты проведения занятий по плану Школы, хотя старшим и отвечающим за весь процесс обучения юридически был я. В общем, не буду вдаваться в «детали» — поясню коротко.
Нашли крутой овраг. Володя и я показали, как безопасно спускаются с подобных склонов с помощью рукавиц и верёвки, пропущенной под мышками через спину. Студенты занялись выработкой необходимого навыка, который закрепляется в рефлекторной памяти только многократным повторением процесса. Я остался стоять на склоне, помогая обучаемым одобрительными возгласами, матом и прочими «не хорошими» словами, включая соответствующую жестикуляцию и мимику лица. В общем, всё как в «Советской школе обучения», через которую проходил я сам. Всё шло в соответствии с процессом, пока вдруг возник не поддающийся нормальному объяснению сознанием Советского человека «маленький диссонанс», а именно, из двухместной палатки, которую Владимир Минеев поставил неподалёку, хотя сам же говорил: «Палаток не брать», — шёл конкретный запах яичницы и жареной колбасы. Причём, все как-то «шестым чувством» стали ясновидящими и поняли, что это не «коллективный обед» для всей группы. Яиц и колбасы хватит максимум для ещё одного человека, и то, это если он хорошо попросит.
Я выдал студентам команду: «Продолжайте занятия», — а сам бросился прекращать это «безобразие», идущее в разрез с давно сложившимися у меня взглядами – начальник всегда берёт на себя самую трудную часть работы, ест последним, в бой идёт первым и имеет меньше всех вещей и привилегий. Кстати, именно так, со слов «дружбана» Виталия Сундакова обстоят дела в племенах колыбельных цивилизаций. А ещё там мужчина может иметь столько жён, сколько способен прокормить их и их детей. А если шаман не лечит и не предсказывает, то он и не шаман вовсе. Всё так правильно и понятно, без всяких выборов и демократических процедур, добавляет Виталий.
Короче, врываюсь я в палатку к Минееву: «Володя, ты, что себе позволяешь? Мы же так весь свой авторитет подорвём среди студентов», — выпалил я, ноздрями ощутив одуряюще вкусный запах яичницы на сале с жареной колбасой.
Вася, будешь меня критиковать, яичницу съем сам, меланхолично промолвил Володя, переворачивая колбасу на сковородке. «Угроза» была серьёзная — думаю, Бог с ним, с авторитетом, новый завоюем, жрать – то хочется. Мысль о том, что студентам тоже хочется, я отогнал, как второстепенную в данный момент. Начали с Володей заниматься чревоугодием, а он и говорит: «За свою длинную жизнь мне приходилось проходить подготовку не только в Советских лагерях, но и иностранных. Там это в порядке вещей, и я убедился, психику обучаемых такое поведение инструктора закаляет». В общем, не стал я спорить, смолотили мы яичницу, продолжили занятия, а ближе к вечеру началось самое основное, ради чего, собственно, и было придумано занятие.
Володя объяснил варианты строительства временных убежищ в зимних условиях применительно к местности, где мы сейчас находились. Дальше студенты выбрали вариант, под руководством Минеева, построили временное жилище, натаскали дров на ночь, приготовили себе ужин, отужинали, и мы «разбежались по своим квартирам», студенты в «халабуду» с костром, мы в палатку с примусом.Пожалуй, надо выдать пару секретов из Володиной науки «Выживать…»: На рыбу надо набросить петлю и подвесить за хвост. Тогда вы её спокойно и качественно сможете почистить, а потом приготовить на углях костра. А для ночёвки мы нашли 8 сухих дровиняк (жердей), 4-5 метров длиной. Вершины связали, вокруг ямы для костра расставили их кругом, предварительно натаскав достаточно дров, дырки между жердями заткнули плащ палатками так, что получилась чукотская яранга. А дальше — дело техники. Дежурные, сменяясь каждый час, поддерживают в яранге огонь, остальные спали вокруг костра сном усталого рабочего человека.
В общем, когда на следующее утро наши студенты возвращались домой, это были уже мужчины, полные уверенности в своих силах, а не те «солопеды», которые тряслись от холода и гадали, как можно провести ночь в таких условиях и не замёрзнуть? Кстати, авторитет наш от того, что мы спали в более комфортных условиях, чем обучаемые, не пострадал. Т.к. они на деле поняли, что значит справляться со сложными условиями безо всяких «нянек», т.е. наше доверие и уверенность в их силах, было оценено.
« Ангола»
Прежде чем продолжить рассказ, дам ссылку с Интернета:
Красная Африка. Война в Анголе — «такого ада мы не видели даже в Афгане…»
Автор: IgorGorbunov, 09 Август 2013 • 14 123 views
http://www.youtube.com/watch?v=roq-cyKNjns
С 16:58 смотрите признание бывшего офицера советской милиции ныне гражданина США,
воевавшего против нас в Анголе.
Теперь он — Мастер Алекс Анатоль (Ай Ян Ланг) — Верховный Наставник даосского храма Изначальной Истины (Бостон, США).
Ниже читайте о совершенно неизвестной в России войне — о войне в Анголе. В этой войне 1975 — 1992 годов сошлись интересы ведущих мировых держав.Почему-то до сих пор официально считается, что советские войска были там до 1979 года, хотя на самом деле выведены они были только в 1992 году… И в той войне Советский Союз, как ни странно, выиграл.
Гражданская война в Анголе (1975—2002) — крупный вооружённый конфликт на территории Анголы между тремя соперническими группировками: МПЛА, ФНЛА и УНИТА. Война началась в 1975 году после завершения войны за независимость Анголы и продолжалась до 2002 года.
…И КРОВЬЮ РОССИЙСКОЙ АНГОЛЫ ЗЕМЛЯ НЕ АЛЕЛА?
(ВОЙНЫ ГДЕ НАС НЕ БЫЛО)
Статья Сергея КОЛОМНИНА,
члена совета Союза ветеранов Анголы.
Название выбрано не случайно. Это строки из стихотворения военного переводчика Александра Поливина «Вас там быть не могло». Позже эти слова положат на музыку, и песня станет своеобразным гимном советских военных советников и переводчиков в Анголе. Эти стихи были написаны в сердце Африки, в районе ожесточенных боев вокруг «ангольского Сталинграда» — города Куиту-Куанавале. Его окрестности в 1987 — 1988 годах превратились в настоящее поле битвы между анголо-кубинскими и южноафриканскими войсками с участием сотен танков и БТР, десятков боевых самолетов и вертолетов. О том, что в боях под Куиту-Куанавале сражались и гибли наши военнослужащие, в советских газетах никогда не писали. Более того, в 1989 году советский МИД, отбиваясь от усиливающихся обвинений западного сообщества по поводу участия советских военных в боевых действиях в Африке, Азии и Латинской Америке, официально заявил, что «советские военные советники в боевых действиях за рубежом не участвуют». А в это время из отрытых в красной ангольской земле окопов и блиндажей раздавались звуки гитары и песня на чисто русском языке:
Куда нас, дружище,
с тобой занесло,
Наверно, большое и
нужное дело?
А нам говорят:
«Вас там быть не могло,
И кровью российской
Анголы земля не алела…»
За полтора года до операции, о которой рассказал тогда Володя, к нему — командиру «Морских котиков» подошёл боец и сказал: «Я хочу служить у вас в группе». «А что ты можешь?» — спросил Минеев. «Я Мастер Спорта СССР по плаванию, я могу нырять».
«Ну, нашёл чем удивить, у меня нырять могут все», — ответил Володя. «Я могу хорошо нырять», — сказал боец, тут же нырнул, т.к. разговор происходил в 25-метровом бассейне, и пересёк его три раза под водой. Это без ласт и не выныривая. «Да», — сказал Минеев, «Ты хорошо ныряешь, я тебя беру. Откуда ты?» «Уроженец Николаева», — ответил не очень запыхавшийся боец. Потом была специальная доподготовка, участие в двух операциях, и получен приказ, на участие в третьей, где этот парень погиб. Произошло это в Анголе.
Обстановка в регионе сначала накалялась достаточно медленно, а потом резко обострилась. Русским и кубинцам дали месячный срок на выведение своего военного контингента и гражданских специалистов из страны. Но месяц – это было только на бумаге, фактически жизнь даже гражданских лиц каждый после этого ультиматума стала висеть на волоске. В стране возникли десятки неуправляемых банд, и каждая, зачастую, вершила правосудие по — своему. Мне рассказывал мой однокашник Слава Лавров, к сожалению, ныне уже покойный, что он ощущал, будучи командиром ИЛ-62м, полностью набитого пассажирами, когда пошёл на взлёт, ожидая каждую секунду после отрыва, что в двигатель сейчас влетит «Стингер». Именно такое предупреждение он получил накануне письменно, если решится на взлёт со столичного аэродрома.
Группе Владимира Минеева поставили боевую задачу: высадиться с подводной лодки с аквалангами ночью, выйти на береговую черту в районе Луанды, переодеться в гражданскую одежду, войти в город, на месте разобраться в обстановке и вывезти 70 человек Советского посольства, членов их семей и гражданского обслуживающего персонала за 25 –и километровую зону территориальных вод Анголы. Где их будет ждать Советская атомная подводная лодка, которая доставит их к ближайшему нашему судну, которое окажется в этом районе.
Акваланги притопили на небольшой глубине. Восемь бойцов во главе с Минеевым пошли в город, а двоих он оставил в районе порта наблюдать за морской и сухопутной обстановкой. В городе были видны очаги пожаров, слышна стрельба в некоторых районах, но с «натягом» ещё можно было сказать какие-то «общие слова о мирной жизни». В то же время «ежу было понятно», что провести 70 человек белого гражданского населения от резиденции посольства до порта не замеченными, не удастся. Нужен был какой-то план. И Володя его придумал.
Пошли на базар и начали покупать женские халаты с паранджёй. Минеев проявлял чудеса красноречия и изобретательности при торге, т.к. халатов надо было купить 70, а денег было ограниченное количество. Наконец эта промежуточная задача была выполнена, все представители Советского посольства были переодеты, и дальше наступило самое сложное. Через подземный ход семь отрядов по десять «мусульманских женщин» во главе с одним из бойцов Минеева были выведены в город и разными дорогами добрались до порта. Сам Володя в это время решал главную задачу.
Во-первых, двум своим подчинённым, которых он оставил в порту наблюдать за обстановкой, поставил задачу, с аквалангами проверить дно при выходе из порта, на предмет наличия мин, один левую половину, другой правую. После чего эти матросы должны были его ждать в районе буёв, обозначающий фарватер, каждый со своей стороны. Во-вторых, Минеев пробрался в кабинет владельца отряда рыболовных рыбацких катеров, и, приставив нож к горлу, потребовал продать ему семь катеров за 20 долларов. Это были все деньги, которые у него остались при себе в наличии после покупки халатов. Причём на раздумья хозяину катеров, старому армянскому еврею (по виду) он дал 30 секунд.
Еврей был мудрый старик, много чего повидавший в жизни. Он сразу понял, что его жизнь висит на волоске, и на 15-ой секунде дал согласие. Володя дал ему телефон, тот позвонил на причал и отдал необходимые распоряжения. Минеев привязал еврея к стулу. Со словами «sorry, старик», вставил ему кляп в зубы, закрыл кабинет на ключ и быстро пошёл на причал.
В общем, через 20 минут семь вельботов вышли из порта якобы на рыбную ловлю. Возле левого красного буя их уже поджидал всплывший аквалангист, а возле правого зелёного буя бойца не было. Минеев одел акваланг первого бойца и нырнул в относительно мутную воду. Возле самой цепи, за которую крепился буй, увидел одно тело, лежащее на дне с ножом в сердце. А когда проплыл чуть дальше, увидел своего матроса, МС СССР по плаванию с перерезанным шлангом у самого загубника и ножом в печени и увидел ещё тело в незнакомом акваланге, на горле которого сплелись руки его бойца. Т.е. он одолел двоих вражеских подводных пловцов, но и сам погиб. Больше разбираться в этой ситуации времени не было, как и хоронить своего подчинённого. Володя вынырнул. Быстро, как могли, преодолели 25 километровую зону территориальных вод Анголы, вышли в заданную точку, где как по велению волшебной палочки «вдруг» всплыла советская атомная подводная лодка. Приняла на борт пассажиров и переправила на ближайшее советское судно, которое «на всех парусах» уже спешило к заданному району.
Потом его подчинённого наградили орденом «Красной Звезды» посмертно, но передать награду было некому. Парень с детдома, семью завести не успел, никаких родственников у него не было. Казалось бы, его именем можно назвать какую-нибудь улицу города Николаева, или присвоить школе. Но не моги, такие подвиги не подлежат оглашению, а с тех, кто остался в живых, берут подписку о не разглашении военной тайны, ведь мы там вели себя очень «мирно».
Швеция
Когда я услышал эту историю, сначала не поверил, уж слишком фантастичной она мне показалась, ведь мы со Швецией не воевали, но по мере рассказа я понял, да – такое могло быть, и убедили меня случаи, о которых я знал, или о которых ходили «слухи» в нашей военной среде. Для примера приведу один из них.
В 1979 году, я служил в Быхове (Белоруссия), незадолго до моего отъезда на экзамены в «параходную школу», то бишь, Военно-Морскую академию им. Крылова города Ленинграда, ко мне на полётах подошёл мой второй штурман и сказал буквально следующее: «Командир, слушал ночью радиостанцию «Голос Америки». Они передали, что вчера в Тихом океане при облёте авианосца «Саратога» (название могу запамятовать) потерпел катастрофу советский бомбардировщик ТУ-16. Тела командира и штурмана корабля удалось поднять на борт, и они лежат сейчас на палубе с разорванными носками без ботинок, и корреспонденты их снимают на фотоаппараты.
Прошла неделя, никакой официальной информации по нашим каналам не поступало, хотя обычно сам факт лётного происшествия доводят сразу. А после окончания расследования лётному составу на специальных занятиях рассказывают обстоятельства, причины и выводы, которые следует учесть в дальнейшей лётной работе. Но в понедельник поступил приказ от командира дивизии генерала Пироженко Ивана Семёновича, к 10.00 прибыть к нему в кабинет руководящему составу всех трёх полков от командира эскадрильи и выше. Там нам комдив довёл, что на ТОФ (Тихоокеанском флоте) потерпел катастрофу ТУ-16, пилотируемый командиром корабля капитаном Каракозовым. Но обстоятельства и причины неизвестны. Больше никакой информации по официальным каналам не поступало, хотя в нашей среде ходили «слухи», что самолёт – разведчик АН-12рр, который находился в этом районе, осуществил радиоперехват радиообмена двух американских «Фантомов F-4g», производивших учебную атаку по нашему самолёту. Якобы, записан мат по американски, свидетельствующий, что случайно лётчик что-то перепутал при работе с арматурой кабины, ракета сошла с пилона и поразила цель.
Ведомый Каракозова, который в этот момент находился на верхнем эшелоне, наблюдал вспышку в облаках в том месте, где по расчётам должен был быть ведущий, т.е. однозначно был взрыв в воздухе.
Спустя год, во время учёбы в академии на втором курсе я не поленился и внимательно прочитал секретные документы по боевым потерям нашей авиации 1979 года. Фамилии и факта гибели экипажа капитана Каракозова я там не нашёл, хотя допускаю, что в более секретных документах, до которых я не добрался, она всё же есть. Как бы то ни было, для широкой «публики», я имею в виду всю нашу лётную братию, никакая официальная информация доведена не была, хотя, возможно, дальневосточникам что-то отцы-командиры и говорили, ведь пропал целый самолёт с экипажем. Т.е. во времена «холодной войны» реальных инциндентов была масса — мне достаточно свой случай вспомнить, когда на Балтике в ночном полёте удалось чудом увернуться от столкновения со шведским «Виггеном J-37″.
Но вернёмся к рассказу Минеева. Одним из главных сдерживающих факторов «супостата», я имею США с его Вооружёнными Силами являлись наши атомные подводные лодки с баллистическими ракетами на борту. Ясно, что когда такая субмарина выходила на БС (боевое дежурство), наши всеми силами старались этот факт скрыть, а американцы вкупе с блоком НАТО – обнаружить. Меры для скрытия факта ухода лодки на БС и особенно района её патрулирования применялись самые разные, начиная, от выбора времени отхода лодки от причала. Специально подбиралось «окно» между пролётом разведывательных спутников США, это порядка 30-40 мин. Как только подводный крейсер отходил от стенки на его место старались поставить другую однотипную лодку из дока, чтобы общая картина расположения лодок в порту не нарушалась. То же самое можно сказать и о дизельных подводных лодках в акваториях внутренних морей: Чёрного и Балтийского.
А в особо важных случаях дело доходило до очень «экзотических мер» по тем временам — ведь со Швецией мы не воевали. Вот об одном из таких случаев и поведал тогда Володя. Разведгруппа капитана Минеева получила боевую задачу: «Высадиться на побережье Швеции как можно ближе к Посту Дальнего радиолокационного наблюдения и оповещения и не менее чем на 30-40 минут вывести его из строя в назначенное время, о чём немедленно через дальнюю спутниковую связь поставить в известность Командование Военно-Морского флота СССР». Чтобы гражданский читатель лучше себе представлял важность подобного мероприятия, приведу пример применительно к своему полку на Балтике, 12 омрап, который в 1989 году отметил с «помпой» своё 50-летие, а в следующем году был «успешно расформирован», несмотря на то, что был одним из самых боеготовых полков в ВВС Балтийского флота.
Так вот, для моего полка одной из первоочередных целей в первые минуты войны был ПДО ( Пост дальнего обнаружения и оповещения) на острове Борнхольм, поскольку тот совместно с НАТОвской системой самолётов «АВАКС» перекрывал всё воздушное пространство с дальностью видимости до 700 км при полёте целей на больших высотах, а также на много десятков километров контролировал и надводную обстановку. Для выполнения этой задачи были предназначены ракеты, которые шли в режиме самонаведения на луч работающей радиолокационной станции несколько сотен км. Вес каждой такой АКР (авиационной крылатой ракеты составлял более 4-х тонн), и на каждый самолёт я мог подвесить по две штуки таких «игрушек». Вот такое важное значение придавалось уничтожению подобных средств обнаружения у вероятного противника.
Стояла ранняя северная осень, в территориальных водах Швеции с подводной лодки на глубине около 40 метров через торпедные аппараты высадилась диверсионная группа капитана Минеева в количестве 8 человек и на подводных скутерах направилась к берегу. В непосредственной близости от береговой черты акваланги и скутера были притоплены, и группа вышла на сушу в заранее разведанном месте. После чего все переоделись в гражданские костюмы и совершили марш-бросок порядка 15 км до небольшого городка, где этот ПДО располагался.
Ближе, чем на 3,5 километра, не замеченными, к радиолокационной станции подойти не удалось. Стояли сторожевые вышки, местность везде просматривалась. Володя с мичманом часа полтора просматривали в бинокли различные варианты, как им приблизиться на расстояние выстрела из снайперской винтовки, но вариантов не находили. Задача выведения ПДО из строя на некоторое время на первый взгляд не была очень сложной. Достаточно было всадить 3-4 пули из снайперской винтовки в зеркало вращающейся антенны, и перерыв в работе станции минут на 40-50 был обеспечен, но для этого надо было подойти на расстояние выстрела. А это как раз и не возможно было сделать.
Минеев уж совсем отчаялся что-нибудь придумать, как мичман произнёс: «Командир, Вы помните, как «выкуривали» японцев из их дотов во время русско-японской войны, которую наше правительство вынуждено было начать после победы над фашисткой Германией». Володя въехал мгновенно: «Нам нужен топливозаправщик». Замысел был прост. Мичман обнаружил вентиляционную трубу, ведущую в бункер под ПДО. Оставалось только вылить из шланга туда несколько бочек бензина и чиркнуть спичечкой. Но где всё это взять, блин? Думали недолго. Выход был только один. Проникнуть в городок и дальше действовать по обстановке.
Оставив за старшего сержанта, и наказав, следить и действовать по своей инициативе в зависимости от складывающейся ситуации, т.к. как оно будет на самом деле, никто предсказать не мог, Минеев с мичманом прошли в городок. Вышли на центральную площадь, осмотрелись, и не сговариваясь прошли в бар. Они уже не одно боевое задание выполняли вместе и понимали друг друга с полуслова.
Пинком ноги открыли двери и ввалились в помещение, разыгрывая из себя пьяных французов. Потребовав бутылку виски, тут же демонстративно выпили по стакану, ничем не закусывая, и сделали вид, что их развезло, и сами они двигаться не в состоянии.
Насчёт реальности выпивки сразу сделаю «лирическое отступление». Во-первых, я в одном из рассказов писал, как меня «силком» пытались направить поступать в академию СА (Советской Армии), где готовят военных атташе и прочих «разведчиков». Тогда я ничего об этой академии не знал, но потом навёл справки.
Применительно к теме скажу так. При собеседовании абитуриенту задают вопрос: «Как Вы относитесь к алкоголю?»
«Ой, что Вы, я спортсмен, не пью, меня от него тошнит».
«О, только такие люди нам в разведчиках и нужны», -хвалили абитуриента, но потом, смотришь, этого кандидата под каким-то благовидным предлогом отсеивали. А проходили те, кто изначально мог пить и быстро не пьянеет. Потом у них это качество развивают специально. Как? Я не знаю, но результат видел своими глазами. Нас четыре пары, познакомились все в санатории «Майори» на Рижском взморье и решили красиво отметить 8 марта в ночном ресторане: я, командир полка с Умани Пётр, капитан ПВО Алексей и моряк с Балтийска Саша, все были с жёнами. Так вот, капитан 3 ранга Саша как раз учился в этой академии СА. Он был самый весёлый из нас, на первый взгляд пил больше всех и был за тамаду.
Пока сидели вечер и ночь в ресторане три раза возникали драки. Первые две достаточно близко от нас. Мы «дёргались», пытались увести жён «от греха подальше», но Саша, который как-то незаметно стал командовать двумя полковниками и капитаном, говорил: «Сидим спокойно, до нас не докатится», — и действительно, драка катилась в противоположный конец ресторана. А уже под утро, на другом конце зала снова возник конфликт, пьяные мужики не поделили женщин. Саша только глянул: «Так, встаём, берём женщин и отходим в сторонку». Только мы отошли, как район нашего столика рикошетом полетели стулья. Когда мы уходили с ресторана в 6 утра, я посмотрел на Сашино лицо и сначала никак не мог понять, что в нём не так? И лишь потом понял, у него были абсолютно трезвые глаза, и они «секли» всю обстановку вокруг, мгновенно предугадывая её изменение. А ведь он нисколько не «сачковал» при выпивке.
Но вернёмся к Минееву с мичманом. Они сделали вид, что их с мороза в тепле развезло, и сами они двигаться уже не в состоянии. Бармену ничего не оставалось делать, как вызвать полицейскую машину. Подъехали два полицейских, стали спрашивать, в каком отеле они остановились? Володя ответил, название не помнит, но дорогу может показать. Их погрузили на заднее сиденье, и импровизированное «такси» тронулось в путь. Когда проезжали парковую зону, Минеев с мичманом одновременно ударом ребра ладони сбоку по шее вполсилы вырубили полицейских, отвезли их в лес, там привязали к дереву, вставив в рот кляп, и уехали, предварительно переодевшись в их форму.
Подъехали к заправочной станции, подождали, пока очередной топливозаправщик не привёз партию бензина, после чего выскочили, и угрожая пистолетами, связали водителя и четырёх человек из обслуживающего персонала станции. Их также на джипе отвезли в лес, и привязали к деревьям с кляпами во рту. После чего мичман на топливозаправщике, Минеев на джипе впереди подъехали к воротам КПП радиолокационной станции. Молодой солдат, стоявший на посту, потребовал предъявить документы. В ответ «первый полицейский» сделал свирепое лицо и заругался матом по шведски. Я уже не помню, как это изобразил Володя, когда рассказывал этот эпизод, поскольку со шведским у меня слабовато, но как это звучит по эстонски могу сказать: «Куррат, блин, ты что не видишь, кто перед тобой едет? А ну поднимай шлагбаум, пока 7 суток ареста на «губе» не заработал».
Солдатик дисциплинированно выполнил приказание, и они въехали на территорию ПДО. Им очень повезло, что это было время ужина, поэтому на КПП отсутствовал капрал, и им никто не попался по дороге из личного состава, а так бы, возможно, пришлось бы применять оружие. Подъехав беспрепятственно к вентиляционной трубе, которую обнаружили ещё, сидя в засаде на пригорке, тут же вставили туда шланг, и мичман включил перекачку на полную мощность. Подождав около минуты, Минеев так аккуратно бросил туда горящую спичечку, а когда отъезжали на джипе, мичман метнул гранату в топливозаправщик. Раздался мощный взрыв. Ребята подъехали к КПП и с воплем: «На станции диверсанты, объявляй тревогу, протаранили закрытый шлагбаум. Дальше, заехав в лес, бросили джип, пробежали 200 метров по воде на случай, если их будут искать с собаками. После чего переплыли реку и совершили марш-бросок к заранее намеченному сбору группы. Шестеро их бойцов уже ждали своего командира и его заместителя. Была уже ночь
Далее, преодолели 15 км до морского побережья, нашли свои акваланги, скутера, и двинулись под водой в обратную дорогу. Но заряда аккумуляторных батарей скутеров не хватило, пришлось их бросить и последний километр преодолевать просто вплавь, всё время помня об ограниченном запасе воздуха в баллонах аквалангов. Когда прибыли на место в кромешной темноте, подводной лодки там не оказалось. Начали искать методом «расходящаяся коробочка», периодически подсвечивая ручными прожекторами. Лодки, которая должна была их ждать в этом месте, не было. Как потом выяснилось, группу Минеева слегка снесло течением, но главное, у него повредился эхолот. Подводная лодка ждала их, но чуть в стороне и глубже. Но это они узнали потом, а в тот момент положение создалось «патовое». Воздух в баллонах кончался, Минеев приказал всплывать на поверхность, соблюдая режим декомпрессии.
«Всплыли, звёздное небо над головой, качаемся на волнах, а в голове одна мысль, — рассказывал Володя, — неужели всё, неужели отвоевался? Ведь я же ещё молодой…»
А потом пришло решение. Минеев заставил бойцов встать вокруг него кругом и объявил: «Я даю всем на раздумья минуту. После чего я брошу гранату, и я не знаю, кто к нам быстрее приплывёт? Наша лодка, я всё же надеюсь, что она где-то здесь, или катер шведской береговой охраны. Каждый из вас принимает решение самостоятельно. То ли ему сразу геройски утопиться, чтобы гарантированно не попасть в плен, то ли положиться на волю случая и действовать по обстановке. Минута пошла».
Все как один, выразили желание до конца быть со своим командиром. Минеев бросил сигнальную гранату. Буквально через 30 секунд они услышали характерное постукивание, свидетельствующее о том, что их субмарина совсем рядом. На лодку возвращались также через торпедные аппараты. Минеев шёл последним, всё время, ожидая, что вот -вот кончится воздух в баллонах. Когда его голова высунулась из люка торпедного аппарата, он зажмурился от яркого света, который буквально резал глаза. В ту же секунду он ощутил зверский удар кулаком в «морду лица», потом второй, и увидел побелевшее от бешенства лицо старпома: «Ты, что, щенок, погубить нас удумал? Ты хоть представляешь последствия того, что будет, если нас сейчас обнаружат?» Нанести третий удар ему не дали, а Минеев шамкающим от крови ртом в ответ заорал: «А ты представляешь, каково матерям этих пацанов будет, если я не приведу их с боевого задания, которое мы выполнили, кстати».
Когда подводная лодка пришла в Кронштадт, Минееву и командиру лодки приказали прибыть в Москву к Главкому. Командовал тогда Советским флотом адмирал Чернавин. Я уже писал в рассказе «Проза армейской жизни» о своём впечатлении после личной встречи с ним. Его ум, и широта кругозора меня просто поразили, хотя Чернавин, не стесняясь, сказал, что он не очень-то разбирается в Морской авиации. В общем, он внимательно выслушал доклады одного и второго офицера, изучил выводы специальной комиссии, которая расследовала этот инцидент, и вынес свой вердикт: «Минеев, Вас надо отдать под суд военного трибунала. Если бы подводную лодку обнаружили, это могло быть началом, если не третьей мировой войны, то военного конфликта с НАТО точно. А за успешное выполнение боевой задачи, причём, какой оригинальный способ нашли с помощью бензозаправщика, Вас надо представить к награде. Но поскольку всё обошлось, я не делаю, ни того, ни другого. Идите, служите и впредь думайте о возможных последствиях своих поступков». Офицеры ответили «Есть» и вышли из кабинета.
Потом в Московском, помпезном ресторане «Ленинград» обмыли, что остались при своих должностях и воинских званиях, и на лодку вернулись уже друзьями.
Когда Володя всё это рассказал, я подумал, а что ж Главком не был таким «демократичным» при катастрофе Васи Ефимова? Впаял мне «строгий выговор», после которого я понял, «прощай карьера, теперь до зам Министра Обороны по авиации» я не дорасту, т.к. такие взыскания не снимаются. Разве что, как Тимур, сесть на палубу авианосца, или закрыть амбразуру дзота как Александр Матросов. Ведь в выводах комиссии официально записано: «Самолёт затонул на большой глубине, поэтому установить причину лётного происшествия не представляется возможным». Ладно, не будем о «грустном»…
Донецк
Я уже писал в первом рассказе о Володе, что ему в возрасте 45 лет удалось почти не возможное. Не имея больших денежных личных средств, начав лётную подготовку полностью с нуля, имея средние лётные способности, ему удалось получить «корочки» и стать полноценным лётчиком Гражданской авиации. Он успел полетать вторым пилотом на самолётах Л-410, ТУ-134, вертолёте МИ-8 и командиром воздушного судна на АН-2, «НАРП», АН-30, причём на последнем он в 2008 году дважды летал в район Северного полюса. Случай, о котором хочу рассказать произошёл с Минеевым, когда он в роли второго пилота выполнял рейс с Днепропетровска в Донецк на Л-410 (салон). Вообще-то, вылетать не стоило, т.к. к моменту посадки ожидался подход грозового фронта. Но vip-персона, которую везли с его секретаршами и охраной, и слышать ничего не хотела об отсрочке рейса. Речь шла о больших деньгах, а когда они маячат перед носом, все благоразумные советы, поберечь собственную жизнь, летят в сторону.
В итоге, на КВС, лётчика 1 класса, старого, опытного пилота-армянина, надавили, пригрозив увольнением с работы, и он сдался. Вылет «искателей приключений на свой зад» состоялся строго по расписанию. Как и следовало ожидать, на посадке их настиг предгрозовой вал. На высоте 50 метров сильнейший нисходящий поток бросил самолёт вниз. Перед самой землёй КВС удалось выровнять машину, и он начал готовиться к посадке. Но не выдержали нервы у Минеева, или наоборот, проснулась интуиция, сейчас трудно сказать, но без доклада командиру, он неожиданно даже для самого себя, сунул обороты двигателей на взлётный режим и начал осуществлять уход на второй круг.
В этот момент страшнейший восходящий порыв бросил самолёт вверх. Кресло командира слетело с кронштейнов, а сам он оказался на полу кабине на спине со стиснутыми на штурвале руками и выпученными от ужаса глазами, получив при этом обширный сердечный инфаркт. Володя сумел в условиях сильной болтанки и дождя со второго захода посадить самолёт. Но на пробеге возник пожар правого двигателя.
После остановки самолёта прямо на полосе, они с борт инженером выскочили и смогли загасить пожар бортовыми огнетушителями. Правда, бортинженер сжёг при этом себе руки по локоть. А vip-персона тут же прыгнула в подъехавший landcruzer и поехала зарабатывать большие деньги, пробурчав что-то типа: «gud boy, работайте «негры» дальше».
Вообще-то, подумал я тогда, чтобы правый лётчик вмешивался в действия командира, который к тому же намного опытнее тебя, для военной авиации — это «святотатство», но я не был в той ситуации, поэтому от комментариев воздержусь. Зато вспомним другое. Во-первых, у Володи Минеева 3 июля был день рождения. Так помянем хорошего человека.
Во-вторых, ещё вчера страна отмечала день Военно-Морского флота, как уже неотвратимо надвигается день ВДВ 2-го августа. Единственный род войск, кстати, на Украине, который, несмотря на все потуги верхнего начальства, отмечает этот праздник в один день вместе с Военно-Десантными войсками России. А основал этот род войск генерал Армии Маргелов Василий Филлипович. Светлая ему память!!! Об этом, кстати, замечательный фильм снят, который можно посмотреть в Интернете «Десантный батя».
Ну, и как привет от десантников морякам шлю «Гимн парашютистов», пусть «завидуют», блин, и думают о смене рода войск.
Мы не танкисты, не артиллеристы,
и не саперы, не аквалангисты,
мы симпатичны в меру и пушисты
мы всех главнее, мы парашютисты!
Мы очень скромны, статны и плечисты,
Мы обаятельны, но не карьеристы.
И пусть завидуют тихони шахматисты:
Мы всех умнее, мы парашютисты!
Мы так раскованы, тактичны и галантны
Так среди нас найдутся редкие таланты
И нам завидуют бесстыжие нудисты,
У нас нет комплексов, ведь мы парашютисты!
Вот также строго, конгруентно и не быстро,
От страха в пот бросает даже каратистов.
И нам завидуют квадратные штангисты
Мы всех сильнее — мы парашютисты!
И если стать вдруг захотелось лучшим быстро,
Без лишних слов ты запишись в парашютисты
Наденешь каску, парашют и в самолет,
А там как сложится – возможно, повезет.
Тогда ты будешь вместе с нами не танкистом,
Не шахматистом и не каратистом,
Помрут от зависти железные штангисты
Ты вместе с нами, ну а мы парашютисты!
Александр Мирский — Гимн Парашютистов — Текст Песни
А если говорить серьёзно, то, на мой взгляд, у моряков самая трудная служба, и я «снимаю перед ними шляпу». Судите сами – рядовая БС (боевая служба) на атомоходах длится 90 суток. Т.е. задраил люки и три месяца ты из отсека не вылазишь, света божьего и солнышка не видишь. Правда, если хорошо ведёшь, пускают в сауну и даже в бассейн. Но это на атомных. А на дизельных? Мне несколько раз приходилось бывать на них. Там есть спальные места для срочной службы, на которых можно спать только на спине или на животе, т.к. в тело вплотную упирается кронштейн сверху. Это вообще — «жесть». Хочешь поменять позу, будь добр, выползи из под тёплого одеяла, слезь с койки и опять туда заползи, но уже другим боком.
А вообще, бич подводников – это гиподинамия. Володя рассказывал, если на БС выходишь на дизельной подводной лодке, и район выполнения боевого задания достаточно далеко, то пока придёшь, атрофия мышц полная, т.к. положение тела, в основном, лежачее, только два раза в день всем отсеком в туалет ходишь через всю лодку, по морскому гальюн называется. В итоге, когда приходят в район, то первые три дня бойцы разведгруппы просто тупо плавают вокруг лодки в аквалангах, наращивая мышечную силу и массу. Вот почему в том же Кронштадте, например, не редки случаи, когда бледным подводникам уступают место в общественном транспорте как пенсионерам. Но самое большое испытание, рассказывали моряки, это когда после долгого плавания ты приходишь в родную гавань, видишь окна своего дома, но попадёшь ты туда только через сутки, т.к. в интересах боеготовности одна треть личного состава должна оставаться на корабле.
В общем, пожелаем в праздник всем «всегда иметь семь футов под килем», и чтобы запасной парашют всегда открывался нормально, если основной вдруг откажет!!!
А закончить хочу тем, с чего начал – отдать дань памяти безвестным героям, которые, не щадя живота своего, а иногда и жизни, выполняют задания Родины далеко на чужбине, и мы в силу секретности выполняемых операций даже не можем знать их имена. И последнее, к тому, что я вам поведал в пересказе от Володи Минеева, надо относиться как к художественной прозе, а не документальным очеркам, но в основе этой прозы лежат реальные события.
На фото в начале рассказа: Капитан 1 ранга в отставке Владимир Минеев (слева), его лучший студент и ученик Слава Слободяников, фамилию «разгильдяя» с нарушением формы одежды попробуйте угадать с трёх раз, далее — «морские котики» после получения горной подготовки.
P.S. Вот ещё о чём подумал, вспоминая Володю и других своих друзей, кого уже давно нет с нами. Они сейчас на небе, а ведь сколько за эти годы могли бы пережить, перечувствовать прекрасных мгновений жизни. Но, увы, ребят давно нет. Значит мы, живые, должны вдвойне ценить жизнь и жить за себя и за них. А также дружить и стараться сделать наш мир лучше. Ведь за это ребята и отдали свои жизни.
© Copyright: Полковник Чечель, 2015
Свидетельство о публикации №215072800022