«Ремонт — это не действие, это состояние! (М.М. Жванецкий)
Слева и справа — берега залива, подмигивающие усталому и потрёпанному службой и морем кораблю. Истекающий солёными слезами из своих шести ран, СКР-150 вошёл на территорию завода и устало ткнулся к причалу. Буксиры не понадобились, спасатели – тоже. Отработанные частыми перешвартовками в родной базе, под колючими отжимными и упрямыми прижимными ветрами, швартовые команды быстро и грамотно завели все положенные концы.
Помощник, охрипший ещё в море, уже не мог орать своим зычным голосом и только размахивал руками, тыкал куда-то указующим перстом, иногда вертел пальцем у виска и показывал кулаки бойцам, и шёпотом матерился. Не со зла, а так, по привычке. Впрочем, и без него справились прекрасно. Рослый, нахмуренный адмирал, наблюдал за всем этим издали, не вмешиваясь. Опыт не купишь! Это чтобы не мешать швартовщикам и не схлопотать ненароком лёгкостью или ещё чем! В итоге, не сделал ни одного замечания. А что — участие большого начальства в превращает простое мероприятие в сложное, затягивает его по времени и порождает большие и малые приключения. Это знает каждый моряк, а он был опытным, и не паркетным, а «палубным» адмиралом
Поэтому адмирал просто принял доклад командира и задал несколько деловых, уточняющих вопросов по существу и сразу прошёл на корабль.
В трюмах раздольно плескалось зябкое Баренцево море. Офицеры и матросы были одинаково мокрые, не выспавшиеся и злые, косились исподлобья на приехавшее начальство.
Адмирал из штаба флота, переоделся в куртку рабочего комбинезона командира, которая была ему коротка. Затем внимательно, со знанием дела, осмотрел СКР, даже пролез по трюмам, где были установлены раздвижные упоры, торчали чушки клиньев, лежали пряди кудели, струились присмиревшие струйки воды. Впечатление было такое, что корабль недавно вышел из боя. Рваные раны на бортах выглядели особенно живописно, особенно в кормовом машинном отделении. Инженер с завода, сопровождавший адмирала, только сокрушённо цокал языком.
— Дошли-то как! – удивлённо покачал он головой, втиснувшись в каюту командира и присев на диван. — Да ещё – и по штормовому морю?!
— Старались! – лаконично ответил командир, ещё не успевший снять походное меховое пальто, волглое от недавних брызг волн, заливавших ходовой мостик: — Не забывайте, мы тоже были на этом корабле! Тонуть – холодно и бездарно! И на берег очень хотелось – с иронией добавил он, — опять же семьи у многих, расстраивать не хотелось!
В трюме гудели, захлёбываясь, водоотливные насосы. Уже вооружили и запустили береговую осушительную линию.
— В док мы его поставить сейчас не можем! – безапелляционно заявил представитель завода, — корабль не разгрузил ещё артиллерийский и минный боезапас!
— И что – экипажу песню «Варяга» учить надо? – хищно ощетинился адмирал, рассматривая инженера через прищур глаз – как будто в прицел. Его густые брови грозно топорщились.
— Да мы ему сейчас же дублёры временные наварим, линию от береговых насосов соорудим, на всякий случай! А то и две! – сразу сбавив тон, оправдывался инженер корпусного цеха, продолжая артачиться против немедленной постановки в док в аварийном порядке.
— Себе дублёра найди! Соплями клеить будете? Ежели что, я тебя подброшу в одних трусах на дорожку, где бегают большие танки с острыми мелкими траками! Можешь мне поверить – если хочешь, поклянусь! А если бы – война, и корабль вышел бы прямо из боя, с повреждениями, вы бы тоже оставили бы его спокойно тонуть, не по правилам, мол?! – рявкнул адмирал, ходивший в морях не одну тысячу суток, просоленный во всех океанах. У него было своё мнение о разных правилах и инструкциях!
Но с заводчанами адмирал долго не спорил – он сошёл с корабля и быстрым шагом прошёл в рубку дежурного по дивизиону, к оперативному телефону. Полноватый, коротконогий корпусник за ним просто не успевал, отдувался на ходу и вытирал платком пот, обильно стекающий из-под белой каски
Раздражённо сплюнул, взгромоздился на шаткий стул, жалобно взвывший под его весом, адмирал выгнал из рубки дежурного по «рембанде». Он подумал секунду-другую, снял трубку разболтанного телефона и просто позвонил, кому надо.
А его неведомый, но, видимо, довольно высокий собеседник, выслушал его и многообещающе завершил разговор словом «Хорошо!». Правда, голос стал с металлическим отливом. Этот неведомый собеседник, тут же, не мелочась, позвонил самому начальнику завода и прямо домой… Они просто и по-деловому поговорили об аварийной постановке в док героического корабля — как профессионалы, без лишних слов и эмоций. Собеседник, тем не менее, в учтивых выражениях, высказал все, что он думает по этому поводу. Он разъяснил все заблуждения подчинённых директора и положил трубку – я, мол, сказал, а уж решать вам. Лично ему – ни одного слова укора. Это если не понимать, что за этой учтивостью подразумевалось!
Директор постоял с трубкой в руках. Она ещё издевательски нудела короткими гудками отбоя. Лицо начинало гореть — это значит, кровь уже прилила и щеки покраснели. Он не часто попадал в идиотское положение и совесть у него была на месте … Вот поэтому глава завода тихо закипал и прикидывал в уме, с кем первым «поделиться» нахлынувшими эмоциями. Ага! Нашел! И набрал номер … Что может сказать раздражённый человек, которому досталось – и поделом – за формальную дурь своих подчинённых, можно догадаться.
«Инструкции как раз и создаются для того, чтобы люди пореже пользовались своими собственными мозгами» — думал он, а также — чтобы всякие недоделанные перестраховщики всегда могли прикрыть свою нерешительность и откровенную трусость соответствующим пунктом-пунктиком!»
Вся его жизнь, с самых низов судостроительной иерархии, прошла среди грохота заводских механизмов, визга пневматических машинок и огня сварки. Он руководил десятками, потом и сотнями. А теперь — достаточно давно — и тысячами сильных и гордых людей, которым не всегда нравились его указания. Он часто убеждал и доказывал свою правоту. Часто — на эмоциях и междометиях, и не выбирая выражений, как обычно бывает в мужских коллективах. Отсюда и лексикон у него выработался соответствующий …
Впрочем, всегда адекватный обстановке. И знавшие его люди прекрасно понимали — если пошли в ход энергичные выражения, значит, надо заткнуться и быстро-быстро начать выполнять указания. Причём — самостоятельно, активно применяя собственные мозги по прямому назначению, решая поставленные задачи.
Так что, его собеседнику с той стороны телефонной линии было что послушать! Вопрос с доком быстро решился, и на причале вовсю засуетились работяги со сварочными аппаратами. Прибыли грузовики со стальными листами и всем прочим … Посовещавшись, приняли решение разгрузить боезапас сразу после постановки в док прямо на его стенку.
По какой-то хитрой и неубиваемой традиции, доковые операции хронически проводились по выходным дням. И здесь побитому «Сто с прицепом», как звали СКР-150 на родной бригаде, повезло еще раз – сегодня была пятница. Поэтому ставить решили в ночь на субботу, в одну камеру с целой ватагой уже стоящих там малых кораблей и судов – как только на стапель палубе будет установлен набор под СКР, а на судах в камере дока будет восстановлена забортная арматура или заглушены все бортовые отверстия, вскрытые в ходе ремонта.
Корабельный механик Сергей Жерихов вместе со своим механенком Сашей Мигалкиным, молодым командиром группы, простывшим во время морских приключений, тут же отправились к докмейстеру. Тот уже с садизмом топтал свою «банду» работяг прямо на стапель-палубе, требуя немедленно начать установку набора кильблоков для аварийного сторожевика и суля им страшные земные и небесные кары – ежели да коли что будет не так и не в срок.
Понятно было, что хвост ему уже накрутили и ему все стало ясно, да и он не возражал – дело есть дело!
Командир Егор Левин и замполит Роман Колотунов пошли представляться в рембанду – в штаб дивизиона ремонтирующихся кораблей. Так было положено — по правилам службы и хорошего тона офицерской воспитанности. Штаб располагался на одном из заводских ПКЗ. Эти самые плавказармы были когда-то закуплены в массовом количестве у соседей-финнов якобы для плавучих общежитий лесорубов на северных реках. Но уже в начале семидесятых они стали пристанищами экипажей кораблей быстрорастущего атомного подводного флота. Для многих подводников они были вообще единственным домом, ибо жилье для семейных офицеров и мичманов тогда было делом отдалённой перспективы. У моряков складывалось впечатление, что современный атомный ракетоносец заводу в Северодвинске построить быстрее и проще, чем стройбату в какой-то базе — 105 квартирный дом. Вот и ютились на ПКЗ, даже не помышляя о нормальном жилье.
Они скоро заполнили причалы флотских баз и судоремонтных заводов, став вполне привычной частью берегового пейзажа. Кроме того, они исполняли ещё массу функций — штабов соединений, складов, общежитий и гостиниц.
По мнению замшелых военно-морских аборигенов, эти суда уверенно стояли на горах пустых бутылок и утонуть уже просто не могли – по крайней мере, без посторонней помощи.
Комдив, начальник штаба и замполит дивизиона ремонтирующихся кораблей оказались на месте и тихо-мирно пили чай. Они уже были в курсе событий. Офицеры представились и познакомились. Однако, чаю им не предложили. Как правило, командование соединений ремонтирующихся кораблей считало себя богоравными небожителями и с офицерами с дикого побережья общалось примерно оттуда, из заоблачных высей.
Выслушав доклад по ситуации, комдив поинтересовался, как же так им удалось пробить свой корпус, что, мол, другой «дороги» не было?
Левин не стал оправдываться — зачем? Местное начальство уже «априори» было настроено против корабля, неожиданно свалившегося им на голову, да еще под контролем грозного начальства, отметающего все устоявшиеся нормы. Да и введение в строй аварийного корабля тоже будет под высоким контролем, за что может – косвенно, но все же – больно достаться и дивизиону. Ранее командование определило, что все организационные трудности должны стать трудностями корабля. Однако штаб флота однозначно определил, что все, что касается «150» — это трудности дивизиона, а не то …
«Можно подумать, ремонтировать корабль их заставляют за свой счёт!» — иронично фыркнул командир про себя. Зная нелюбовь местного командования к корабельным офицерам, Левин платил им тем же уже заранее, пока без оснований.
Однако, ясно было одно – вот теперь нам будет гарантированно предвзятое отношение с пристальным вниманием. Еще бы — мы временные, даже не приняты в состав дивизиона ремонтирующихся кораблей, и обо всех вероятных подвигах и приключениях (А кто от них может с уверенностью застраховаться? Вот то-то!) будут докладывать прямо на флот, те – на флотилию. А там, не долго думая, заточат комбригу неструганную морковку и вставят ему в соответствующее место … А уж он-то … о том, что сделает после такой противоестественной операции наш добрый комбриг, думать просто не хотелось. Было страшно! Как минимум, порвет весь корабельный триумвират на мелкие тряпочки для протирки часов… Но непременно начнет эти процедуры с командира!
Впрочем – если честно, то были и исключения из правил. Командование тоже приходило в заводы не с Луны, а с кораблей и не сразу забывало корабельную службу и друзей-товарищей, коллег и сослуживцев.
Начальник штаба обстоятельно разъяснил порядок докладов на дивизионе в период докового ремонта, организацию снабжения, живучести и другие технические вопросы. Когда местное командование выдохлось, то, запросив «добро», офицеры двинулись на свой корабль. Там уже вовсю кипела работа под руководством неутомимого помощника, совсем недавно назначенного на эту должность.
Он еще не утратил боевого задора и ежедневно был в состоянии замучить весь личный состав от подъема и до отбоя. Егор Левин даже как-то пытался умерить его пыл, поправлял, учил … Но потом махнул рукой — пусть сначала наиграется как следует. Мудрый командир решил так с высоты своего опыта – ему уже стукнуло целых 28 лет!
На доке начиналась суета, на кораблях объявили боевую тревогу. Через четверть часа начиналась доковая операция. В крайний раз докмейстер и строитель проверяли установку набора под СКР на стапель-палубе.
На «150» тоже было уже все готово.
Да, удача после такого отдыхает. Как бы чего хуже не вышло – на службе без Госпожи Удачи — никуда! А док – дело не простое! «Сто с прицепом» особой везучестью не отличался — он даже как-то, не так уж чтобы и давно, схлопотал себе в корму учебную ракету, обеспечивая стрельбы берегового ракетного дивизиона, даже киль ему погнули. А теперь вот …
Хотя – справедливости ради отметил Егор, — тем, кому совсем не везёт, уже отдыхают на кладбище или пилят дрова на просторах бескрайних и малонаселенных территорий с нетронутой экологией, да! А мы-то пока все живы-здоровы (он украдкой три раза стукнул по дереву букового поручня леера ограждения мостика). Удача — вещь, расходуемая. И чем больше тебе везло, тем ближе случай, когда … наоборот! Так еще в старину говорили бывалые моряки.
До чего похоже, прямо до мелочей. У подводников все точно так же, видимо заводс-
кие эпопеи попали в военно — морскую систему.