Щекотихин О. Тайна гибели «Императрицы Марии»

6 октября 1916 года на севастопольском рейде загадочно взорвался и затонул новейший линкор Черноморского флота «Императрица Мария» погибло 230 членов ее команды.

Трагедия, произошедшая с линкором «Императрица Мария» постепенно забылась в связи с грандиозными трагическими событиями, последовавшими после ее гибели. Сражения на полях боевых действий первой мировой войны, унесшие жизни многих миллионов солдат.

Революция в России, сталинский террор и Великая Отечественная война позволили забыть о таинственной трагедии «Императрицы Марии».

Однако после аналогичной катастрофы на том же месте и до сих пор не разгаданы причины взрыва и гибели линкора «Новороссийск» в  октябре 1955 года и погибших в три раза большего количества моряков возродился интерес к событиям 1916 года, связанным с загадочной гибелью линкора «Императрица Мария».

После гибели «Новороссийска» мне попалось всего пару коротеньких публикаций на эту тему, из которых трудно было представить, что же произошло с линкором «Императрица Мария».

В связи с этим, меня как севастопольца, интересующегося историей Черноморского флота, заинтересовала судьба линкора «Императрица Мария», и я по крупицам стал собирать материал об этих событиях. Оказалось, что на Черноморском флоте был не один, три линейных корабля «Императрица Мария». После сбора сохранившегося материала о событиях столетней давности, который удалось мне найти, я предпринял попытку его обобщить и упорядочить.

Что из этого получилось, судить вам увлекаемые читатели.

ТРИ   «ИМПЕРАТРИЦЫ МАРИИ»

По морской традиции в дореволюционной России военным кораблям присваивались имена царствующих особ дома Романовых. Три корабля в разное время, спущенные на воду, и вошедшие в состав Черноморского флота были названы в честь трех российских императриц.

По-разному сложилась судьба этих кораблей. Первый из них, вошедший в состав Черноморского флота и названный в честь императрицы Марии Федоровны (14 октября 1759-12 ноября 1828) супруга императора Павла I, мать Александра I и Николая I), прослужил на Черном море с 1827 года по 1843 год и успешно принимал участие в ряде боевых операций.

Вторая «Императрица Мария», названная в честь  Марии Александровны (8 августа 1824-8 июня 1880) супруга Александра II и матери Александра III, прослужил в составе Черноморского флота с июня 1853 года до 28 августа 1855 года. За этот период корабль под командованием адмирала Нахимова вписал в историю российского флота замечательную страницу, участвуя в качестве флагманского корабля в знаменитом Синайском сражении.

Третья «Императрица Мария», названная в честь императрицы Марии Федоровны (26 ноября 1847-13 октября 1928)-супруги Александра III, матери Николая II, подняла флаг и гюйс 23 июня 1915 года. Но боевой путь третьей «Императрицы», оказался самым трагичным до 6 октября 1916 года.

После вступления в состав Черноморского флота линейный корабль «Императрица Мария» стал флагманским кораблем и принимал активное противодействие господствовавшим до этого на Черном море немецким кораблем «Гебен» и «Бреслау», а также в ряде других военно-морских операциях.

6 октября 1916 года на линкоре произошло возгорание пороха в погребе первой башни, возник пожар, а затем последующие взрывы привели к трагической гибели корабля и гибели 260 членов ее экипажа корабля.

Причина гибели корабля до сих пор не раскрыта и остается неразгаданной тайной

ЛИНЕЙНЫЙ  КОРАБЛЬ  «ИМПЕРАТРИЦА  МАРИЯ» – ПЕРВАЯ

Линейный корабль «Императрица Мария» – участник русско-турецкой войны 1828-1829 годов.

Класс и тип судна 84-пушечный корабль Черноморского флота. Введен в эксплуатацию в 1827 году. Выведен из состава флота в 1843 году. 

Основные характеристики: длина по верхней палубе 59,8 м [1]/59,7 м [2]. Ширина по мидель-шпангоуту 15,7 м [1]/15,5 м [2]. Осадка 6,1 м.

Корабль «Императрица Мария» был заложен в Николаеве в 1826 году и после спуска на воду 17 октября 1827 года вошел в состав Черноморского флота.

Принимал участие в русско-турецкой войне в 1828-1829 годах. 24 августа 1828 года присоединился к флоту, находившемуся у Варны, доставив туда из Николаева 920 солдат и офицеров. 3 сентября на корабле проходили переговоры между адмиралом А.С. Грейгом и капудан-пашой на которых капудан-паша отказался сдать крепость. 4 и 5 сентября корабль принимал участие в бомбардировке крепости.

2 октября корабль ушел от Варны с императором Николаем I на борту. На пути в Россию попал в сильный шторм и получил серьезные повреждения – у корабля были сломаны фор-стеньга, грот- и брам-стеньги, утлегарь, бом-утлегарь. К 8 октября корабль добрался до Одессы, доставив туда императора, после чего ушел в Севастополь. 17 января 1829 года вернулся в Варну во главе отряда под флагом контр-адмирала И.И. Стожевского.

15 февраля в составе эскадры доставил десант к Сазополю. Принимал участие в подавлении береговых батарей, после чего крепость капитулировала. 11 марта в составе отряда подошел к крепости Ахиолло, но из-за мелей не мог подойти к берегу для бомбардировки и вынужден был вернуться в Сазополь по погодным условиям. В марте 1829 года совместно с линейным кораблем «Пармен» доставлял войска из Варны в Сазополь. 28 марта принимал участие в отражении нападения турецких войск на Сазополь, ведя артиллерийский огонь по противнику.

С апреля по июнь 1829 года в составе эскадры А.С. Грейга трижды выходил к проливу Босфор. В июле 1829 года перевозил больных и раненых в Севастополь, а обратным рейсом – войска в Сазополь. В том же году в составе эскадры крейсировал в районе Сазополь – Босфор – Инада – Мидия –Босфор – Сазополь. 17 октября вернулся в Севастополь.

В 1830 году присоединился к эскадре контр-адмирала М.Н. Кумани, в составе которой перевозил войска из портов Румелии в Россию. В 1833 году принимал участие в экспедиции Черноморского флота на Босфор.

6 марта во главе отряда под флагом контр-адмирала М.Н. Кумани пришел из Севастополя в Одессу, где принял на борт войска и к 24 марта доставила их в Буюкдере. 28 июня эскадра, в составе которой находилась и «Императрица Мария», приняла на борт войска и доставила в Феодосию, а к 22 июля вернулась в Севастополь.

В марте – апреле 1837 года принимал участие в доставке войск 13 дивизии из Одессы в Севастополь в составе эскадры. В 1843 году корабль «Императрица Мария» переоборудован в блокшив.

ЛИНЕЙНЫЙ КОРАБЛЬ «ИМПЕРАТРИЦА МАРИЯ» — ВТОРАЯ

Участник Крымской войны 1853-1856 гг. «Императрица Мария» стала вторым линейным кораблём, носившим это название.

Название «по наследству» досталось новому линкору после вывода из состава флота первой «Императрицы Марии». Его заложили в Николаеве в апреле 1849 г. (строитель подполковник И.С. Дмитриев), а спустили на воду в мае 1853 г.

Размеры: длина – 61 м (200 футов), ширина – 17,4 (56 футов 8 дюймов). Вооружение по штату состояло из восьми бомбических 68-фунтовых орудий, пятидесяти шести 36-фунтовых и  двадцати 24-фунтовых пушек. Численность экипажа – 770 человек.

После начала войны с Турцией (Крымской или Восточной  войны) на новые корабли выпала большая нагрузка. Они почти постоянно находились в море, не раз попадая в жестокие осенние шторма.

Уже в июле «Императрица Мария» под командованием капитана 2 ранга П.И. Барановского перешла из Николаева в Севастополь, после чего немедленно вышла в море на испытания, а затем приняла участие в августовских учениях Черноморского флота. В сентябре новейший линейный корабль в составе эскадры П.С. Нахимова участвовал в переброске на Кавказ 13–й пехотной дивизии, приняв на борт 939 офицеров и нижних чинов Белостокского полка.

Перевозка войск и их высадка в Анакрии и Сухум-Кале, осуществленные организованно и в самые сжатые сроки, получили должную оценку императора Николая I: он наградил Нахимова орденом Святого Владимира II степени. Надо сказать, что для мирного времени это была очень высокая награда.

Синопское сражение

Поступили сведения, что турки в Синопе готовят силы для высадки десанта у Сухуми и Поти. Корабли «Императрица Мария», «Чесма» и «Ростислав» были посланы в крейсерство к берегам Анатолии князем Меншиковым.

Проходя близ Синопа, Нахимов обнаружил в бухте отряд турецких кораблей под защитой 6-ти береговых и решил блокировать порт, чтобы с прибытием из Севастополя подкреплений атаковать неприятеля.

16 (28) ноября 1853 к отряду Нахимова присоединилась эскадра контр-адмирала Ф.М. Новосильского (120-пушечные линейные корабли «Париж», «Великий князь Константин» и «Три Святителя», фрегаты «Кагул» и «Кулевчи»).

Решено было атаковать двумя колоннами: в первый, ближайшей к неприятелю – корабли отряда Нахимова, во второй – Новосильского, фрегаты же должны были под парусами наблюдать за неприятельскими пароходами; консульские дома и вообще город решено было по возможности щадить, поражая лишь суда и батареи. Впервые предполагалось использовать 68-фунтовые бомбические орудия.

Утром 18 ноября (30 ноября) шел дождь при порывистом ветре от ОSO, самом неблагоприятном для завладения турецкими судами (они легко могли  выброситься на берег).

В 9.30 утра, держа гребные суда у бортов кораблей, эскадра направилась к рейду. В глубине бухты семь турецких фрегатов и три корвета расположены были лунообразно под прикрытием четырех батарей (одна – 8-орудийная, три – по 6 орудий каждая); за боевой линией стояли два парохода и два транспортных судна. В 12.30 часа дня по 1-му выстрелу с 44-пушечного фрегата «Аунни-Аллах» был открыт огонь со всех турецких судов и батарей

Линейный корабль «Императрица Мария» засыпан был снарядами, большая часть его рангоута и стоячего такелажа перебита, у грот-мачты осталась нетронутой только одна ванта. Однако корабль безостановочно шел вперед и, действуя батальным огнем по неприятельским судам, отдал якорь против фрегата «Аунни-Аллах»; последний не выдержав получасового обстрела, выбросился на берег. Тогда русский флагманский корабль обратил свой огонь исключительно на 44-пушечный фрегат «Фазли-Аллах», который скоро загорелся и также выбросился на берег. После этого действия корабля «Императрица Мария» сосредоточились на батарее  № 5.

Линейный корабль «Великий князь Константин», встав на якорь, открыл сильный огонь по батарее № 4 и 60-пушечным фрегатам «Навек-Бахри» и «Несими-Зефер»; первый был взорван через 20 минут после открытия огня, осыпав обломками и телами моряков батарею № 4, которая затем почти перестала действовать; второй был выброшен ветром на берег, когда у него была перебита якорная цепь.

Линейный корабль «Париж», стоя на якоре, открыл батальный огонь по батарее № 5, корвету «Гюли-Сефид» (22-пушечный) и фрегату «Дамиад» (56-пушечный); затем взорвав корвет и отбросив на берег фрегат, стал поражать фрегат «Низамие» (64-пушечный), фок- и бизань-мачты которого были сбиты, а самое судно сдрейфовало к берегу, где вскоре загорелось. Тогда «Париж» снова начал обстреливать батарею № 5.

Линейный корабль «Три святителя» вступил в борьбу с фрегатами «Каиди-Зефер» (54-пушечный) и  «Низамие», первыми неприятельскими выстрелами у него перебило шпринг, и корабль, повернувшись по ветру, подвергся меткому продольному огню батареи № 6, причем сильно пострадал его рангоут. Снова заворотив корму, он очень удачно стал действовать по «Каиди-Зеферу» и другим судам и принудил их броситься к берегу.

Линейный корабль «Ростислав», прикрывая «Три Святителя», сосредоточил огонь на батарее № 6 и на корвете «Фейзе-Меабуд» (24-пушечный), и отбросил корвет на берег.

В 13.30 показался из-за мыса русский пароходофрегат «Одесса» под флагом генерал-адъютанта вице-адмирала В.А. Корнилова, в сопровождении пароходофрегатов «Крым» и «Херсонес». Эти суда немедленно приняли участие в бою, который, однако, уже близился к концу; силы турок очень ослабели. Батареи № 5 и № 6 продолжали беспокоить наши корабли до четырех часов, но «Париж» и «Ростислав» вскоре разрушили их. Между тем остальные турецкие суда, зажженные, по-видимому, своими экипажами, взлетали на воздух один за другим; от этого в городе распространился пожар, который некому было тушить.

Около двух часов турецкий 22-пушечный пароходофрегат «Таиф» («Tayf»), вооружение два 10-дюймовых бомбических, четыре 42-фунтовых, шестнадцать 24-фунтовых орудий, под командованием Яхья-бея (Yahya-bey), вырвался из линии турецких судов, терпевших жестокое поражение, и обратился в бегство. Пользуясь преимуществом в скорости хода «Таифа», Яхья-бей сумел уйти преследующих его русских кораблей (фрегаты «Кагул» и «Кулевчи», затем пароходофрегатов отряда Корнилова) и сообщить в Стамбул о полном истреблении турецкой эскадры. Капитан Яхья-бей, ожидавший награду за спасение корабля, был уволен со службы с лишением чина за «недостойное поведение». Султан Абдул-Меджид был недоволен бегством «Таифа», сказав: «Я бы предпочел, чтобы он не спасся бегством, а погиб в бою, как и остальные».

В числе пленных находился командующий турецкой эскадры вице-адмирал Осман-паша и два судовых командира.

«ИМПЕРАТРИЦА МАРИЯ» — ТРЕТЬЯ

Участник Первой мировой войны 1914-1918 гг.

В легендах моряков всего мира непременно встречается некое «проклятое» место, где часто и загадочно гибнут корабли. Наиболее известным из них является «бермудский треугольник».

В Севастопольской бухте есть такое же «проклятое» место между Павловским мысом, где расположен флотский госпиталь, и причалом Апполоновой бухты. Именно на этом месте в XX веке с интервалом в 49 лет погибли в своей гавани вдали от боя мощнейшие линейные корабли Черноморского флота «Императрица Мария» и «Новороссийск».

С годами трагедия на корабле «Императрица Мария» постепенно забылась. Однако после аналогичной по своим итогам и месту катастрофы линкора «Новороссийск» в октябре 1955 года, интерес к событию 1916 года снова повысился. Причем все чаще утверждалось, что причиной гибели корабля «Императрица Мария» стала диверсия немцем.

Линкор Российского Императорского флота «Императрица Мария» прожил короткую, но яркую боевую жизнь – вступив в строй в разгар Первой Мировой, он вернул русскому флоту господство на Черном море, — однако в корабль-легенду превратила его трагическая и до сих пор загадочная гибель. Этой катастрофе посвящены такие известные книги, как «Утренний взрыв» С. Сергеева-Ценского и «Кортик» А. Рыбакова; споры о причинах и виновниках трагедии продолжаются до сих пор. Что вызвало чудовищный взрыв, прогремевший 6 октября 1916 года в Северной бухте Севастополя и отправивший «Императрицу Марию» на дно, — самовозгорание пороха, небрежность личного состава в обращении с огнем и артиллерийскими зарядами или злой умысел? По сей день продолжают всплывать самые скандальные и «экзотические» версии – от теракта революционеров и диверсии вражеских спецслужб до (не смейтесь!) козней инопланетян, облюбовавших Черное море для своих экспериментов…

Политическая обстановка

В начале XX века крупнейшие морские державы мира начали активное строительство линкоров – самых модных боевых кораблей того времени – настоящих плавучих островов с колоссальной броней и мощнейшими орудиями.

19 марта 1907 года русский Морской генеральный штаб (МГШ) представил на рассмотрение царя документ, озаглавленный «Стратегические основания для плана войны на море». В соответствии с этим планом в будущей войне перед Черноморским флотом ставилась задача захвата Босфора и выход в Средиземное море. Для этих целей к 1920 году предполагалось построить восемь новых линейных кораблей. Эта программа долго обсуждалась в Петербурге, пока весной 1910 года не стало известно, что постоянный противник России на Черном море – Турция заказала в Европе три линкора типа «Дредноут». Появление их в составе турецкого флота обеспечило бы противнику подавляющее превосходство над устаревшими эскадренными броненосцами Черноморского флота.

Для сохранения баланса сил российское Морское министерство настаивало на безотлагательном усилении Черноморского флота.

Балтийские берега России надежно защищала бригада из четырех новейших линкоров типа «Севастополь». Столько же линейных кораблей, превосходящих по мощи балтийские, было решено построить и на Черном море.

В сентябре 1910 года Совет министров утвердил программу «Об ассигновании средств на усиление Черноморского флота», и в конце 1911 года на верфях Николаева были заложены однотипные линейные корабли «Екатерина II», «Императрица Мария» и «Император Александр III». Для ускорения постройки линейных кораблей архитектурный тип и главнейшие проектные решения принимались в основном по опыту и образцу заложенных в 1909 году в Петербурге четырех линкоров типа «Севастополь». Подобный подход позволил значительно ускорить процесс разработки стратегических и тактических заданий на новые линейные корабли для Черного моря. На черноморские линкоры перешли и такие достоинства, как трехорудийные башни, считающиеся по праву выдающимся достижением отечественной техники.

В 1911 году на верфях города Николаев был заложен первый из кораблей новой серии, получивший имя «Императрица Мария». К октябрю 1913 года линкор был спущен на воду. Достраивался он уже под залпы начавшейся мировой войны.

Новые корабли вошли в состав флота только в 1915 году, когда уже вовсю полыхала война. Первым вступил в строй «Александр III», за ним, в июне 1915 года – «Императрица Мария». К этому времени расстановка сил на Черноморском театре военных действий уже не напоминала предвоенную. Главные силы турецкого флота состояли из четырех броненосцев (один из которых был значительно устаревшим, а один – береговой обороны) и двух бронепалубных крейсеров. Правда, один из этих крейсеров, «Меджидие», в марте 1915 года подорвался на мине около Одессы и был захвачен русскими моряками. Но в самом начале войны в Черное море прорвались германские линейный крейсер «Гебен» и легкий крейсер «Бреслау». Германский линейный крейсер «Гебен» и всегда сопровождающий его легкий крейсер «Бреслау» были фиктивно куплены Турцией и переименованы в «Явуз Султан Селим» и «Мидилли», сохранив германские экипажи.

С первых дней на Черном море развернулись боевые действия. На рассвете 29 октября 1914 года серая тень «Гебена» возникла у входа в Севастопольскую бухту. Без объявления Турцией войны его десять 280-миллиметровых орудий ударили по спящему городу, кораблям на рейде. Снаряды германо-турецкого рейдера разорвались на улицах Корабельной слободки и среди построек госпиталя, где погибли несколько пациентов.

Черноморские моряки решительно вступали в бой с рейдером на своих уступающих по бронированию и калибру орудий броненосцах, но ничем не могли компенсировать недостаток скорости. Быстроходный, прекрасно бронированный и вооруженный «Гебен» легко уходил от преследования и искал легкую добычу. У севастопольских берегов он потопил минный транспорт «Прут» с грузом морских мин и старый эсминец «Лейтенант Пущин». Черноморский флот отчаянно нуждался в кораблях, которые на равных могли драться с этим детищем сумрачного тевтонского гения.

Строительство линкора «Императрица Мария»

По контракту от 31 марта 1912 года, подписанному Морским министерством с заводом Руссуд, «Императрицу Марию» следовало спустить на воду не позднее июля. Полная готовность корабля (предъявление к приемным испытаниям) планировалась к 20 августа 1915 года, еще четыре месяца отводились на сами испытания. Такие высокие темпы, не уступавшие темпам передовых европейских предприятий, были почти что выдержаны: завод, продолжавший строиться, спустил корабль на воду 6 октября 1913 года. Вплотную подступавшее военное время заставляло, несмотря на печальный опыт прошлого, вести разработку рабочих чертежей одновременно с постройкой кораблей.

Ставка была сделана на широкое привлечение банковского капитала и частного предпринимательства. Постройку дредноутов (и других кораблей черноморской программы) поручили двум частным заводам в Николаеве (ОНЗиВ и Руссуд). Предпочтение отдали проекту Руссуда, который «с разрешения» Морского министерства вела группа видных, находившихся на действительной службе корабельных инженеров. В результате Руссуд получил заказ на два корабля, третий (по его чертежам) поручили строить ОНЗиВ.

11 июня 1911 года линкор «Императрица Мария» заложен на заводе Руссуд в Николаеве одновременно с однотипными линкорами «Император Александр III» и «Императрица Екатерина Великая». Строитель – Л.Л. Коромальди. Свое название корабль получил по имени вдовствующей императрицы Марии Федоровны, супруги покойного императора Александра III. [4]

11 июня 1911 года одновременно с церемонией официальной закладки новые корабли были зачислены в списки флота под названиями «Императрица Мария», «Император Александр III» и «Императрица Екатерина Великая». В связи с решением оборудовать головной корабль в качестве флагманского, все корабли серии распоряжением морского министра И.К. Григоровича было приказано называть кораблями типа «Императрица Мария».

Конструкция корпуса и система бронирования «черноморцев» в основном соответствовали проекту балтийских дредноутов, но частично были доработаны. На «Императрице Марии» имелось 18 главных поперечных водонепроницаемых переборок. Двадцать водотрубных котлов треугольного типа питали турбинные агрегаты, работавшие на четыре гребных вала с латунными винтами диаметром 2,4 метра (частота вращения при 21-узловой скорости 320 об/мин). Суммарная мощность корабельной электростанции составляла 1840 кВт.

Основные характеристики линкора

Размеры: длина – 168 м, ширина – 27,43 м, осадка – 9 м.

Скорость хода максимальная: 21,5 узлов.

Дальность плавания: 2960 миль при 12 узлах.

Силовая установка: 4 винта, 33 200 л.с.

Бронирование: палуба – 25-37 мм, башни – 125-250 мм, казематы – 100 мм, рубка – 250-300 мм.

Вооружение: двенадцать 305-миллиметровых орудий (башни), двадцать 130-миллиметровых орудий, пять 75-миллиметровых орудий, четыре 450-миллиметровых торпедных аппарата.

Экипаж: 1386 чел.

По утвержденной 11 января 1915 года комплектации военного времени в команду «Императрицы Марии» назначалось 30 кондукторов и 1135 нижних чинов (из них 194 сверхсрочнослужащих), которые объединялись в восемь корабельных рот. В апреле-июле новыми приказами командующего флотом добавили еще 50 человек, а число офицеров довели до 33.

Корабль спущен на воду 6 октября 1913 года, к началу 1915 года почти достроен. Прибыл в Севастополь днем 30 июня 1915 года.

Увы, на ходе работ сказывались не только болезни роста заводов, которые впервые строили такие крупные корабли, но и столь характерные для отечественного судостроения «усовершенствования» уже в ходе строительства, приведшие к сверхпроектной перегрузке превысившей 860 тонн. В результате, кроме увеличения осадки на 0,3 м, образовался и досадный дифферент на нос. Иначе говоря, корабль «сел свиньей». По счастью, некоторый конструктивный подъем палубы в носу это скрадывал. Немало волнений доставил и заказ в Англии турбин, вспомогательных механизмов, гребных валов и дейдвудных устройств, размещенный на заводе Джон Браун обществом Руссуд. В воздухе пахло порохом, и только по счастливой случайности «Императрице Марии» удалось получить свои турбины в мае 1914 года, доставленные проскочившим проливы английским пароходом. Ощутимый сбой в контрагентских поставках уже к ноябрю 1914 года заставил министерство согласиться с новыми сроками готовности кораблей: «Императрицы Марии» в марте-апреле 1915 года. Все силы были брошены на скорейшее введение «Императрицы Марии» в строй. Для нее по договоренности заводов-строителей передали поступившие с Путиловского завода станки 305-миллиметровых орудий и электротехническое оборудование башен.

И вот наступил тот неповторимый, всегда переполненный особыми хлопотами день, когда корабль, начиная самостоятельную жизнь, уходит от заводской набережной. К вечеру 23 июня 1915 года после освящения корабля, подняв над Ингульским рейдом окропленные святой водой флаг, гюйс и вымпел, «Императрица Мария» начала компанию. Глубокой ночью 25 июня, видимо, чтобы пройти реку засветло, снялись со швартовов, и в четыре часа утра линкор дал ход. В готовности к отражению минной атаки, миновав Аджигольский маяк, корабль вышел на Очаковский рейд. На следующий день провели испытательные стрельбы, и 27 июня под охраной авиации, миноносцев и тральщиков линкор прибыл в Одессу. При этом главные силы флота, образовав три линии прикрытия (вплоть до Босфора!!!), держались в море.

Приняв 700 тонн угля, днем 29 июня «Императрица Мария» вышла в море вслед за крейсером «Память Меркурия» и в пять часов утра 30 июня встретилась с главными силами флота…

Неторопливо, в сознании собственного величия и значимости момента, входила «Императрица Мария» на Севастопольский рейд днем 30 июня 1915 года. И ликование, охватившее в тот день город и флот, было сродни, наверное, общей радости тех счастливых дней ноября 1853 года, когда на тот же рейд после блистательной победы у Синопа возвращалась под флагом П.С. Нахимова 84-пушечная «Императрица Мария». Весь флот с нетерпением ожидал того момента, когда «Императрица Мария», выйдя в море, выметет за его пределы изрядно осточертевших «Гебена» и «Бреслау». Уже этими ожиданиями «Марии» отводилась роль первой любимицы флота.

На ходовых испытаниях линкора выявился дифферент на нос, из-за которого при волне заливало палубу, корабль плохо слушался руля (посадка «свиньей»). По требованию Постоянной комиссии завод принял меры по облегчению носовой части. Представляют интерес замечания Постоянной комиссии, проводившей испытания линкора: «Система аэрорефрижерации артиллерийских погребов «Императрицы Марии» испытывалась в продолжение суток, но результаты получались неопределенные. Температура погребов почти не понизилась, несмотря на суточную работу холодильных машин. Неудачно выполнена вентиляция. Ввиду военного времени, пришлось ограничиться только суточными испытаниями погребов». К 25 августа приемочные испытания завершились.

На «Императрице Марии» изо всех сил старались ускорить начавшуюся с уходом из Николаева программу приемных испытаний. На многое, конечно, приходилось закрывать глаза и, полагаясь на обязательства завода, откладывать устранение недоделок на время после официально приемки корабля. Так, много нареканий вызвала система аэрорефрижерации погребов боезапаса. Оказалось, что весь «холод», исправно вырабатывавшийся «холодильными машинами», поглощался разогревавшимися электродвигателями вентиляторов, которые вместо теоретического «холода» гнали в погреба боезапаса свое тепло. Поволноваться заставили и турбины, но сколько-нибудь существенных неполадок не произошло.

9 июля линкор ввели в сухой док Севастопольского порта для осмотра и окраски подводной части корпуса. Одновременно измерялись зазоры в подшипниках дейдвудных труб и кронштейнов гребных валов. Через десять дней, когда корабль находился в доку, комиссия приступила к испытанию подводных торпедных аппаратов. После вывода линкора из дока аппараты испытывались стрельбой. Все они были приняты комиссией.

6 августа 1915 года линкор «Императрица Мария» вышел в море для испытаний артиллерии противоминного калибра. На борту находился командующий Черноморским флотом А.А. Эбергард. Стрельба из 130-миллиметровых орудий велась на ходу 5-18 узлов и закончилась успешно.

13 августа приемная комиссия собралась на борту линкора для испытаний механизмов. Линкор снялся с бочки и вышел в море. Средняя осадка корабля составляла 8,94 метра, что соответствовало водоизмещению 24 400 тонн. К 4 часам дня число оборотов турбин довели до 300 в минуту и приступили к трехчасовому испытанию корабля на полной ход. Линкор совершал галсы между мысом Ай-Тодор и горой Аю-Даг, на расстоянии 5-7 миль от берега на глубокой воде. В 7 часов вечера испытания механизмов на полный ход были закончены и 15 августа в 10 часов утра линкор возвратился в Севастополь. Комиссия отметила, что в течение 50 часов непрерывной работы главные и вспомогательные механизмы действовали удовлетворительно, и комиссия сочла возможным принять их в казну. В период с 19 по 25 августа комиссия приняла в казну торпедные аппараты, все системы корабля, водоотливные средства и шпилевые устройства.

К 25 августа приемные испытания завершились, хотя доводка корабля продолжалась еще долгие месяцы. По указанию командующего флотом для борьбы с дифферентом на нос пришлось сократить боезапас двух носовых башен (со 100 до 70 выстрелов) и носовой группы 130-миллиметровых пушек (с 245 до 100 выстрелов).

Какие же перемены в соотношении сил на море внесло вступление в строй «Императрицы Марии», как оно менялось с началом войны и какое влияние оказало на постройку следующих кораблей? Крайне угрожающее положение перед войной, когда в Черном море ожидалось появление уже снаряжавшихся в Англии к плаванию турецких дредноутов, оставалось напряженным и после того, как Англия не выпустила заказанные турками корабли. Новую и уже реальную опасность теперь представляли германский линейный крейсер «Гебен» и крейсер «Бреслау», из-за политических ли маневров британского адмиралтейства или в силу своей феноменальной везучести сумевшие обвести вокруг пальца союзные англо-французские морские силы и прорвавшиеся в Дарданеллы. Теперь этот перевес «Императрица Мария» ликвидировала, а вступление в строй последующих линкоров давало явный перевес Черноморскому флоту. Изменились также приоритеты и темпы постройки кораблей. С началом войны особенно обострилась потребность в эсминцах, подводных лодках и необходимых для будущей Босфорской операции десантно-высадочных средств. Их заказ затормозил дальнейшую постройку линкоров.

С вступлением корабля в строй соотношение сил на Черном море резко изменилось. С 13 по 15 октября 1915 года линкор прикрывал действия второй бригады линейных кораблей («Пантелеймон», «Иоанн Златоуст» и «Евстафий») в районе Зонгулдака. С 2 по 4 ноября и с 6 по 8 ноября 1915 года прикрывал действия второй бригады линейных кораблей во время обстрела Варны и Евсинограда. С 5 февраля по 18 апреля 1916 года участвовал в Трапезундской десантной операции.

Все знали, что с вступлением в строй «Императрицы Марии» крейсер «Гебен» без крайней нужды теперь из Босфора не выйдет. Флот смог планомерно и в более широких масштабах решать свои стратегические задачи. Тогда же для оперативных действий в море, сохранив административную бригадную структуру, образовали несколько мобильных временных соединений, названных маневренными группами. В первую вошли «Императрица Мария» и крейсер «Кагул» с выделенными для их охраны эсминцами. Такая организация позволяла (с привлечением подводных лодок и авиации) осуществлять более действенную блокаду Босфора. Только в сентябре-декабре 1915 года маневренные группы десять раз выходили к берегам противника и провели в море 29 дней: Босфор, Зунгулдак, Новороссийск, Батум, Трапезунд, Варна, Констанца – у всех берегов Черного моря можно было видеть тогда стелющийся по воде длинный и приземистый силуэт грозного линкора.

 12 орудий калибра 305 миллиметров и двадцать 130-миллиметровых пушек были готовы дать отпор врагу. Вскоре в состав Черноморского флота вошел однотипный корабль «Императрица Екатерина Великая». Новые линкоры положили конец господству германских рейдеров на Черном море.

4 апреля 1916 года у берегов Новороссийска комендоры «Императрицы Марии» с третьего залпа накрыли германо-турецкий крейсер «Бреслау», отступивший на полном ходу. Получивший повреждения в бою «Гебен» бежал в Босфор.

И все же поимка «Гебена» оставалась голубой мечтой всего экипажа. Не раз приходилось офицерам «Марии» поминать недобрым словом руководителей Генмора вкупе с министром А.С. Воеводским, срезавших у их корабля по крайней мере два узла хода при составлении проектного задания, что не оставляло надежд на успех погони.

Сведения о выходе «Бреслау» для новой диверсии у Новороссийска были получены 9 июля, и новый командующий Черноморским флотом вице-адмирал А.В. Колчак сразу же на «Императрице Марии» вышел в море. Все складывалось как нельзя лучше. Курс и время выхода «Бреслау» были известны, точка перехвата рассчитана без ошибки. Гидросамолеты, провожавшие «Марию», удачно отбомбили караулившую ее выход подводную лодку UB-7, не дав ей выйти в атаку. Эсминцы, шедшие впереди «Марии», в намеченной точке перехватили «Бреслау» и связали его боем. Охота развернулась по всем правилам. Эсминцы упорно прижимали пытающийся уйти германский крейсер к берегу, «Кагул» неотступно висел на хвосте, пугая немцев своими, правда, не долетавшими залпами. «Императрице Марии», развившей полную скорость, оставалось лишь выбрать момент для верного залпа. Но то ли эсминцы не были готовы взять на себя корректировку огня «Марии», то ли на ней берегли снаряды сокращенного боекомплекта носовой башни, не рискуя бросать их наугад в ту дымовую завесу, которой «Бреслау» немедленно окутывался при опасно близких падениях снарядов, но того решающего залпа, который мог бы накрыть «Бреслау», не получалось. Вынужденный отчаянно маневрировать (машины, как писал немецкий историк, были уже на пределе выносливости), «Бреслау», несмотря на свою 17-узловую скорость, неуклонно проигрывал в пройденном по прямой расстоянии, которое уменьшалось со 136 до 95 кабельтовых. Спасла случайность – налетевший шквал. Укрывшись за пеленой дождя, «Бреслау» буквально выскользнул из кольца русских кораблей и, прижимаясь к берегу, проскочил в Босфор.

Летом 1916 года по решению Верховного главнокомандующего Российской армии императора Николая II Черноморский флот принял вице-адмирал Александр Колчак. Адмирал сделал «Императрицу Марию» флагманским кораблем и систематически выходил на нем в море. Мощь 12 орудий линкора калибром 305 миллиметров (12 дюймов), разнесенных по четырем башням, была такова, что даже одно удачное попадание главным калибром практически не оставляло шансов удержаться на плаву германским крейсерам «Гебену» и «Бреслау», господствовавшим тогда в Черном море. В российском штабе флота считали, что российские военные корабли, а особенно флагман – «Императрица Мария», – в Черном море неуязвимы.

В июне-октябре 1916 года «Мария» и «Екатерина» совершили 24 боевых похода. Используя мощь новых линкоров, минные постановки у Босфора, Колчак уже через несколько месяцев запер Черное море от вражеских рейдов.

Взрыв и гибель «Императрицы Марии»

К вечеру 6 октября 1916 года линкор «Императрица Мария» завершил экстренную подготовку к выходу в море: имея полный штат команды – 1200 человек, – принял топливо, пресную воду, боекомплект. К 24 часам, загруженный углем бункеров с плотно набитыми пороховыми погребами, корабль перешел на рейд Северной бухты близ Инкерманского выходного створа. Линкор был готов принять на борт адмирала Колчака с походным штабом и выйти в море.

6 октября (по старому стилю) примерно через четверть час после утреннего подъема матросы, находившиеся в районе первой башни линкора «Императрица Мария», стоявшего вместе с другими кораблями в Севастопольской бухте, услышали характерное шипение горящего пороха, а затем увидели дым и пламя, выбивавшиеся из амбразур башни, горловин и вентиляторов, расположенных вблизи нее. На корабле сыграли пожарную тревогу, матросы разнесли пожарные рукава и начали заливать водой подбашенное отделение. В 6 часов 20 минут корабль потряс сильный взрыв в районе погреба 305-миллиметровых зарядов первой башни. Столб пламени и дыма взметнулся на высоту 300 метров.

Из воспоминаний В.В. Успенского:

«6 октября 1916 года с 4 часов утра я был вахтенным начальником линкора, стоявшего на бочке Севастопольского рейда. В 6 часов объявили побудку команды. Вахтенный офицер мичман Шулейко успел обойти все кубрики и приблизительно в 6 часов 20 минут доложил мне, стоявшему около кормовой трубы, что одевание команды и вязка ею коек проходят нормально. В этот момент ко мне подбежал один из комендоров первой башни и крикнул: «В первой башне пожар!».  Я помчался к кормовой рубке, чтобы включить колокола громкого боя. Но через какие-то 2-3 секунды волной взрыва меня подняло в воздух. К счастью, я упал на сложенный чехол от катера и это смягчило удар. Мичман Шулейко, стоявший ближе к борту, был выброшен в море. Поднявшись на ноги, я увидел, что вместо носовых боевой рубки, мачты и трубы стоял столб черного дыма, поднимавшийся к небу. Вся палуба была покрыта медленно горящими пластинами пороха. Вскоре стали взрываться патроны 130-миллиметровой артиллерии в погребах по соседству с первой башней. Минут через 20 заметил, как от нас спешно стали отбуксировать линкор «Императрица Екатерина II», стоявший от нас на расстоянии 400 метров, опасались, видимо, что он нашего взрыва сдетонируют и их снаряды. А ведь рядом находилась Сухарная Балка, где хранился весь боевой запас флота и крепости! Было сознание обреченности. Однако произошло какое-то чудо: после почти часового пожара наши снаряды не взорвались, хотя и находились среди огня…».

Когда дым рассеялся, стала видна страшная картина разрушений. Взрывом вырвало участок палубы позади первой башни, снесло боевую рубку, мостик, носовую трубу и фок-мачту. В корпусе корабля позади башни образовался провал, из которого торчали куски искореженного металла, выбивались пламя и дым. Множество матросов и унтер-офицеров, находившихся в носовой части корабля, было убито, тяжело ранено, обожжено и сброшено силой взрыва за борт. Перебило паровую магистраль вспомогательных механизмов, перестали работать пожарные насосы, отключилось электроосвещение. Затем последовал еще ряд мелких взрывов. На корабле были отданы распоряжения о затоплении погребов второй, третьей и четвертой башен, приняты пожарные шланги с портовых плавсредств, подошедших к линкору. Тушение пожара продолжалось корабль буксиром развернули лагом к ветру.

Спустя 15 минут после начала пожара на линкор прибыл Колчак. Он отдал приказ подвести для тушения пожаров портовые суда и развернуть корабль лагом к ветру, чтобы пламя не распространилось с носа вдоль корабля.

К 7 часам утра пожар стал стихать, корабль стоял на ровном киле, казалось, что он будет спасен. Но через две минуты раздался еще один взрыв, более мощный, чем предыдущие. Линкор стал быстро оседать носом и крениться на правый борт. Когда носовая часть и пушечные порты ушли под воду, линкор, потеряв остойчивость, опрокинулся вверх килем и затонул на глубине 18 метров в носу и 14,5 метров в корме с небольшим дифферентом на нос. Погибли инженер-механик мичман Игнатьев, два кондуктора и 225 матросов.

Внутри разрушения оказались просто чудовищны. Кроме взрыва пороха орудийной башни, взорвались патроны из погребов противоминной артиллерии. Взорвавшийся порох подбашенного отделения наше выход газов не по вертикали, ибо ему мешала громадная тяжесть всей башенной установки, а немного в бок. Этой-то силой и выбросило в море боевую рубку, мачту и трубу.

«7 октября, – писал Крылов, – приблизительно через четверть часа после утренней побудки, нижние чины, находившиеся поблизости от первой носовой башни, услышали особое шипение и заметили вырывавшийся из люков и вентиляторов около башни дым, а местами и пламя.

Одни из них побежали докладывать вахтенному начальнику о начавшемся под башней пожаре, другие по распоряжению фельдфебеля раскатали пожарные шланги и, открыв пожарные краны, стали лить воду в подбашенное отделение».

Далее ученый приводит хронику событий:

«В 6 часов 20 минут произошел взрыв чрезвычайной силы. Им были смещены с места носовая башня и боевая рубка, вскрыта верхняя палуба от форштевня до второй башни. В течение получаса последовало еще 25 взрывов различной силы.

В 7 часов 05 минут с правого борта прогремел последний мощный взрыв. Корабль стал крениться и через несколько минут, перевернувшись вверх килем, затонул в севастопольской Северной бухте. Погибли 216 человек, 232 получили ранения и ожоги…».

Невзирая на то, что гибель «Императрицы Марии» на севастопольском рейде оставила тяжелый осадок не только на флоте, но и в высших эшелонах государственной власти, никто из морских командиров в Севастополе наказан не был.

Версии причины гибели линкора

На другой день поездом из Петрограда в Севастополь отбыла специальная комиссия по расследованию причин гибели линейного корабля «Императрица Мария» под председательством адмирала Н.М. Яковлева. Одним из ее членов был назначен генерал для поручений при морском министре А.Н. Крылов. За полторы недели работы перед комиссией прошли все оставшиеся в живых матросы и офицеры линкора «Императрица Мария». Было установлено, что причиной гибели корабля послужил пожар, возникший в носовом погребе 305-миллиметровых зарядов и повлекший за собой взрыв пороха и снарядов в нем, а также взрыв в погребах 130-миллиметровых орудий и боевых зарядных отделений торпед. В результате был разрушен борт и сорваны кингстоны затопления погребов, и корабль, имея большие разрушения палуб и водонепроницаемых переборок, затонул. Предотвратить гибель корабля после повреждения наружного борта, выровняв крен и дифферент заполнением других отсеков, было невозможно, так как на это потребовалось бы значительное время.

Рассмотрев возможные причины возникновения пожара в погребе, комиссия остановилась на трех наиболее вероятных: самовозгорание пороха, небрежность в обращении с огнем или самим порохом и, наконец, злой умысел. В заключении комиссии говорилось что «придти к точному и доказательно обоснованному выводу не представляется возможным, приходится лишь оценивать вероятность этих предположений…». Самовозгорание пороха и небрежность обращения с огнем или порохом были признаны маловероятными. В то же время отмечалось, что на линкоре «Императрица Мария» имелись существенные отступления от требований устава в отношении доступа в артиллерийские погреба. Во время стоянки в Севастополе на линкоре работали представители различных заводов, причем количество их достигало 150 человек ежедневно. Работы велись и в снарядном погребе первой башни – их выполняли четыре человека с Путиловского завода. Пофамильная перекличка мастеровых не проводилась, а проверялось лишь общее количество людей. Комиссия не исключила и возможность «злого умысла», более того, отметив плохую организацию службы на линкоре, она указала «на сравнительно легкую возможность приведения злого умысла в исполнение».

Среди матросов ходили слухи, что «взрыв был произведен злоумышленниками с целью не только уничтожить корабль, но и убить командующего Черноморским флотом, который своими действиями за последнее время, а особенно тем, что разбросал мину у Босфора, окончательно прекратил разбойничьи набеги турецко-германских крейсеров на побережье Черного моря…».

Однако ни Севастопольское жандармское управление, ни контрразведка Черноморского флота не смогли найти подтверждения этой версии.

В последнее время версия «злого умысла» получила дальнейшее развитие. В частности, в работе А. Елкина утверждается, что на заводе «Руссуд» в Николаеве во время строительства линкора «Императрица Мария» действовала германская агентура, по указанию которой и была совершено диверсия на корабле. А. Елкин утверждал и доказывал, что в конце 1933 года советские чекисты раскрыли и обезвредили в Николаеве группу матерых немецких разведчиков и диверсантов, возглавляемую опытным резидентом В. Верманом. На Николаевских судостроительных заводах – «Императрица Мария» строилась именно в Николаеве – в годы Первой мировой войны он создал шпионско-диверсионную организацию, в которую входили голова городской думы Матвеев, инженеры Линке, Стибнев, Феоктистов и Шеффер. Они-то и осуществили взрыв на линкоре. За этот подвиг Вермана даже наградили Железным крестом первой степени.

Однако возникает много вопросов. Например, почему не было диверсий на балтийских линкорах? Ведь восточный фронт являлся тогда главным в войне враждующих коалиций. К тому же балтийские линкоры раньше вступили в строй, да и пропускной режим на них вряд ли был более жестким, когда они полудостроенными с большим количеством заводских рабочих на борту в конце 1914 года покидали Кронштадт. Да и германская шпионская агентура в столице империи Петрограде была более развита. Что могло дать уничтожение одного линейного корабля на Черном море? Частично облегчить действия «Гебена» и «Бреслау»? но к тому времени Босфор был надежно блокирован русскими минными заграждениями и проход через него германских крейсеров считался маловероятным. Поэтому версию «злого умысла» нельзя считать окончательно доказанной.

Самовозгорание пороха было маловероятным: этому подвержен в основном старый порох, а порох, хранившийся на «Императрице Марии», был свежей выделки 1914 и 1915 годов. На линкоре соблюдались все меры, исключающие возможность даже случайного соприкосновения с открытым порохом. Температура в погребах, сообщающихся с крюйт-камерами, даже во время морского боя не превышала 36 градусов Цельсия и вредно повлиять на порох не могла. Было установлено также, что небрежность в обращении с огнем и неосмотрительность в обращении с порохом были маловероятны. Офицеры корабля осуществляли контроль за этим в любой обстановке, а у команды всегда отмечались опыт и профессиональная осторожность в обращении с зарядами. В крюйт-камерах работала мощная вентиляция, и в них ни разу не было отмечено скопления смеси паров эфира и спирта, способных воспламениться от пламени свечи или зажигалки.

Крюйт-камеры круглосуточно посещались, и дневальные и комендоры не могли допустить даже малейшей небрежности, а тем более появления кого-нибудь из посторонних «с огнем или ради любопытства». Впрочем, эти показания смог дать только единственный уцелевший из всей прислуги носовой башни комендор, с которым А.Н. Крылов беседовал в госпитале. Между тем Крылов установил, что на линкоре имелись существенные отступления от требований устава в части доступа в крюйт-камеру посторонних лиц. В частности, на корабле имелось два комплекта ключей от крюйт-камеры. Если первый комплект хранился под охраной, и его наличие проверялось при каждой смене наряда, то второй комплект находился у старшего офицера, и о нем даже не имелось приказа по кораблю. Его могли брать «для надобностей» дежурный по погребам артиллерийский унтер-офицер и даже дневальный по погребам, у которых эти ключи могли оставаться до вечера или до окончания работ.

Первый же вопрос следственной комиссии о незаконном существовании дубликата ключей от крюйт-камеры заставил командира и старшего офицера корабля сильно заволноваться. Но при дальнейшем расследовании оказалось, что в крюйт-камеру вообще можно было попасть без всяких ключей: из башни главного калибра через люк снарядных погребов, по узкому темному проходу… Такая же конструктивная особенность имелась на двух других однотипных кораблях – «Екатерине» и «Александре III». Но там командование помнило о ней и люки погребов были надежно заперты. А на «Императрице Марии» о существовании незапертого лаза в крюйт-камеру знали даже старослужащие матросы и унтер-офицеры. Этот прискорбный факт, несомненно, служил доказательством разгильдяйства командира и старшего офицера линкора. Так что показания обожженного комендора носовой башни и заверения офицеров корабля о том, что посторонний якобы не мог попасть в крюйт-камеру, были весьма далеки от истины. А кто мог быть этим посторонним? Следствие установило, ч то в последнее время на корабле работали инженеры и мастеровые с Севастопольского морзавода и с Путиловского завода, разделенные на небольшие партии. Ежедневно на линкор прибывала группа рабочих количеством до 150 человек.

Часть работ производилась по артиллерийской части, причем именно в снарядном погребе первой башни. В частности, четверо рабочих-путиловцев устанавливали там лебедки. Их тщательно допросили. Было установлено, что рабочие являлись на корабль около 7 часов утра и обычно заканчивали работу в 4 часов пополудни. Но бывало, что они работали до 9 часов вечера и иногда даже оставались работать ночью. Проверка мастеровых, прибывавших на корабль и съезжавших с него, была организована из рук вон плохо. Не проводился даже их поименный контроль, не делалась перекличка, а фиксировалось только общее количество людей каждой партии. Поэтому установить, не прибыл ли на корабль посторонний под видом мастерового, было невозможно. Между тем некоторые свидетели показали, что в ночь перед взрывом видели на борту корабля двух молчаливых мастеровых, державшихся особняком. Что это был за рабочие, на каких работах они были заняты – все это осталось невыясненным. Старшие рабочих команд клялись, что вечером все мастеровые сошли на берег. Итак – диверсия? «В борьбе с русскими мы сможем себе позволить действия, на которые не дерзнули бы с равноценным противником». Эти слова, содержащиеся в рапорте Генерального штаба Германии за 1913 год, определяли для германского военно-политического руководства будущие методы ведения войны с «восточными дикарями».

Много лет спустя в своих воспоминаниях действительный член Русского морского собрания, Русского военно-морского союза В.В. Успенский напишет:

«Линейный корабль «Императрица Мария» проектировался и закладывался до Первой мировой войны. Многочисленные электромоторы для него были заказаны на германских заводах. Начавшаяся война создала тяжелые условия для достройки корабля. Нужно было где-то доставать эти моторы. К сожалению, те что нашли, были значительно больше по размерам и пришлось выкраивать необходимую площадь за счет жилых помещений. Команде негде было жить, и, вопреки всем уставам, прислуга 12-дюймовых орудий жила в самих башнях. Боевой запас всех орудий башни состоял из 300 фугасных и бронебойных снарядов и 600 полузарядов бездымного пороха. Каждый полузаряд весил 4 пуда. <…> Полузаряд заключался в железный оцинкованный и гофрированный пенал длиной около метра и диаметром приблизительно 35 сантиметров.  Пенал герметические закрывается крышкой с помощью специального рычага. Всего в подбашенном помещении хранилось 2400 пудов пороха. Наши пороха отличались исключительной стойкостью, и о каком-либо самовозгорании не могло быть и речи. Совершенно необоснованно предположение о нагревании пороха от паровых трубопроводов, как и о возможном электрозамыкании. Коммуникации проходили снаружи и не представляли на малейшей опасности.

Известно, что линкор вступил в строй с недоделками. Поэтому до самой его гибели на борту находились портовые и заводские рабочие. За их работой следил прикомандированный к офицерскому составу корабля инженер-поручик С. Шапошников. Он прибыл на линкор еще в Николаеве, быстро изучил его и знал «Императрицу Марию», как говориться, от киля до клотика. Шапошников рассказывал о многочисленных отступлениях от проекта и всяческих технических затруднениях, связанных с войной. <…>

Подъем корабля

Во время катастрофы с опрокидывающегося линкора сорвались с боевых штыров многотонные башни 305-миллиметровых орудий и затонули отдельно от корабля. В 1931 году эти башни были подняты специалистами экспедиции подводных работ особого назначения (ЭПРОН) [2] [3].

Работы по подъему корабля начали еще в 1916 году по проекту, предложенному Алексеем Николаевичем Крыловым. Это было весьма неординарное с точки зрения инженерного искусства событие, ему уделялось достаточно много внимания. Согласно проекту в отсеки корабля, предварительно загерметизованные, подавался сжатый воздух, вытесняя воду, и корабль должен был всплыть вверх килем. Затем планирова лось ввести судно в док и полностью загерметизировать корпус, а на глубокой воде поставить его на ровный киль. Во время шторма в ноябре 1917 года корабль привсплыл кормовой частью, полностью всплыл в мае 1918 года. Все это время в отсеках работали водолазы, продолжалась выгрузка боеприпасов. Уже в доке с корабля была снята 130-миллисетровая артиллерия и ряд вспомогательных механизмов. [7] [8]

Операцией по подъему корабля руководили адмирал Василий Александрович Канин и инженер Сиденснер. В августе 1918 года портовые буксиры «Водолей», «Пригодный» и «Елизавета» отвели всплывший корпус линкора в док. [9]

В условиях гражданской войны и революционной разрухи корабль так и не был восстановлен. В 1927 году он был разобран на металл.

Перечень использованной литературы

1. Бар-Бирюков О. Катастрофа, затерявшаяся во времени… . // Наука и жизнь. – 2007. – № 11. – С. 116.
2. Виноградов С.Е. Императрица Мария – возвращение из глубины. – СПб.: Ольга, 2002. – 96 с.
3. Виноградов С.Е. Линейный корабль «Императрица Мария». – СПБ.: Ольга, 2002. – 116 с.
4. [2] Двенадцать апостолов. – 2013. – № 4.
5. Линейный корабль «Императрица Мария» Черноморского флота
6. [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://flot.sevastopol.info/ship/linkor/impmariya.htm
7. Мельников Р.М. Линейные корабли типа «Императрица Мария». – СПб.: Гангут, 1993. – 37 с.
8. Муромов И.А. 100 великих кораблекрушений. – М.: Вече, 1999.
9. Непомнящий Н.Н. Военные тайны XX века. – Военные катастрофы на море. – М.: Вече, 2002.
10. Широкорад А.Б. 200 лет парусного флота России / Под ред. А.Б. Васильева. – 2-е изд. – М.: Вече, 2007. Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона / Под ред. К.К. Арсеньева, Ф.Ф. Петрушевского.– М.: Акционерное издательское общество Ф. А. Брокгауз — И. А. Ефрон, 1890-1910 гг. – Т. 59. – С. 48-49