Посетив мемориал 35-й батареи 3 июля 2011 г., я обратил внимание на небольшой постамент в виде готического креста, установленный в память погибших на этой земле советских и немецких солдат. Прочитав надпись на памятнике о том, что он установлен также немецким солдатам, я был поражен и возмущен. Немцы принесли на нашу землю столько горя и причинили столько страданий моему народу. Десятки миллио- нов людей погибли. Невиданную в истории кровавую блокаду вынесли жители родного мне Севастополя и его защитники: попавшие в плен воины – жесточайшие издевательства, ока- завшиеся в оккупации уцелевшие жители – страшный террор. И вдруг – этот памятный знак варварам! Но, вспомнив груды костей немецких вояк в Голубой бухте, среди которых были почти дети, призванные по тотальной мобилизации, а также некоторых немцев, которые не издевались над нами, а наобо- рот, помогали нам тайком от своих командиров (видел я и та- ких, будучи в оккупации), я понял мудрость, проявленную при установке этого памятника. Мне вспомнились слова Сталина о том, что мы воюем не с немецким народом, а с его озверев- шими руководителями. И посещающие 35-ю батарею потомки погибших тут солдат Вермахта видят те ужасы и горе, которое принесли на эту землю их предки, и убеждаются в том, что ничего не проходит безнаказанно. Так пусть же этот крест на- поминает им о словах Александра Невского: «Кто пришел к нам с мечом, от меча и погибнет».
Бумеранг войны, запущенный 11-й немецкой армией под Севастополем в 1941 году, собравший свою огромную кровавую добычу в течение 250 дней героической обороны, завершив свой двухлетний полет, снова вернулся за очередными жертвами в мае 1944-го. На Херсонесском полуострове повторились тра- гические события 1942 года. Снова оказались уничтоженными или взятыми в плен десятки тысяч людей. Остатки разбитого немецкого войска под Севастополем отступили на мыс Херсонес.
Кому-то удалось эвакуироваться в Румынию, кто-то погиб на по- топленных самолетами и подводными лодками многочисленных транспортных судах, перевозивших остатки немецких войск из Севастополя в Констанцу, кто-то от массированного артиллерий- ского огня и усиленных бомбардировок на мысе Херсонес, а кто- то был вынужден сдаться в плен. При этом повторились те же кровавые трагические события, происходившие здесь два года назад, но действующие лица поменялись местами. Советское командование выслало парламентера с предложением сдаться, но немцы отказались и убили его. Тогда по огромному скопле- нию немцев был открыт артиллерийский огонь и бомбардировка с самолетов. На небольшой открытой местности каждый снаряд и каждая бомба находили свои жертвы. Многие тысячи немцев были убиты или ранены. Оставшиеся в живых во главе с двумя генералами были вынуждены сдаться в плен. Молох войны продолжал собирать свою кровавую дань. А о том, как это все происходило, лучше всего расскажут сами очевидцы вновь повторившихся кровавых событий в мае 1944 года.
В дневнике ОКВ «Поражение в Крыму» записано:
«24.4 фюрер заявил по вопросу о значении удержания Севастополя следующее: «Учитывая общую обстановку, по- теря Севастополя мажет стать последней каплей, достаточ- ной, чтобы переполнить чашу. Турция уже резко отрицательно реагировала на отход из Крыма. В случае сдачи Севастополя она может перейти в лагерь противника. Это окажет сильное влияние на Балканские страны и может также повлиять на по- зицию остальных нейтральных государств…»
С рассветом 11 мая воздушно-морское сражение закипе- ло с новой силой. К этому времени под погрузкой стояли лишь корабли конвоя «Овидиу», а остальные транспорты только приближались к Херсонесу. Два первых удара штурмовиков пришлись по конвою «Пролет». В 07:55 эти же суда атаковала шестерка ПЕ-2, но и она успеха не добилась. Следующей по хронологии событий у крымского побережья – атака лодкой
«А-5» неизвестных БДБ (очевидно, конвоя «Райхер»), произ- веденная в 08:29, – также без успеха.
Серия новых налетов последовала спустя час. На этот раз меткое попадание ФАБ-100, сброшенной одним из «Илов» 8-го гвардейского авиаполка в 08:53 вызвало детонацию бое- припасов на пароходе «Данубиус» (1489 брт). Судно быстро скрылось под водой. Предпринятая одновременно атака тор- педоносцев закончилась ничем, но около 11 часов армейские летчики добились попадания бомбы в транспорт «Хельга» (1620 брт).
Несколько позже внимание операторов в штабе ВВС при- влек конвой «Овидиу». Еще в 08:44 его с большой высоты безуспешно бомбила группа Ил-4. Спустя два часа суда были настигнуты двенадцатью штурмовиками, сумевшими нане- сти «Романии» серьезные повреждения. Минзаг загорелся и потерял ход. Оставшиеся эсминец «Фердинанд», транспорт
«КТ25» и охотник «Ц110» развили ход в западном направ- лении. Наконец, в 11:35 остатки каравана были настигнуты штурмовиками гвардейцев. В румынский эсминец попали
зу две ФАБ-100 и несколько РСов. От разрыва первой бомбы сильно пострадали мостик, радиорубка, вторая пробила кор- мовой топливный танк, двойное дно и взорвалась в воде. На- чался пожар. Потери экипажа составили двенадцать убитых и 28 раненых. По наблюдениям наших самолетов, эсминец даже на некоторое время потерял ход, но все же противнику удалось спастись.
В 12 часов от причалов Херсонеса отошел конвой «Рай- хер» (буксир «Тебен», два крупных охотника, тральщик и де- вять БДБ), спустя час – остатки «Профета» (транспорт «Тис- са», канлодка «Стихи», тральщик и от четырех до шести БДБ). Оба каравана эвакуировали в Румынию около 3 или 4 тысяч военнослужащих. Теперь внимание авиации переключилось на них. Более удачливым оказался «Райхер» – он выдержал без особых потерь для себя три налета. Ценой потери одного
«бостона» нам удалось лишь повредить охотник «Ц110». Ка- равану «Профет» повезло гораздо меньше. В 14:10 во время бомбежки горизонтальных Ил-4 транспорт «Тисса» (961 брт)
«умудрился» получить попадание одной ФАБ-100 в носовую часть. Судно получило серьезные повреждения и вскоре по- требовало буксировки. Как и в предыдущий день, конвои, под- ходившие во второй половине дня к Херсонесу, встретили до- статочно слабое противодействие. Фактически оно выразилось в двух безуспешных авиаударах и одной атаке субмарины. В 20:45 в 60 милях от Херсонеса подлодка «М-62» вы- пустила торпеды по кораблям конвоя «Волга» (возможно, по поврежденному транспорту «Тисса»), но промахнулась. Последняя серия налетов, произведенная во второй по- ловине дня, имела в качестве целей минзаг «Романия» и пароход «Хельга». Если первый после утренних по- вреждений представлял обгоревший остов (к вечеру по- жар прекратился), то второй еще мог быть использован. Однако прежде требовалось выгрузить ставшие ненуж- ными боеприпасы и найти команду, поскольку после пер- вых же повреждений почти вся она, опасаясь взрыва, сбежала на берег. Работа по разгрузке была поручена
150 пехотинцам. Не зная конструкции лебедок, они не при- думали ничего иного, как выбрасывать снаряды за борт вруч- ную. Около полудня в «Хельгу» попал артиллерийский снаряд, разбивший рулевое управление. Другое попадание вызвало пробоину на охотнике «Ц310» (из состава конвоя «Пионер»), который вскоре затонул у берега. Далее последовали атаки авиации. Между 16:13 и 19:30 только флотские летчики про- извели шесть крупных налетов, в которых приняли участие в общей сложности 39 ударных машин. Суда получили новые повреждения. «Романия» осталась на плаву, но в ходе пято- го налета группа штурмовиков добилась попадания бомбы в машинное отделение «Хельги», после чего немцы наконец-то оставили надежду использовать пароход. Вскоре он был по- топлен артиллерией БДБ.
Первыми в вечернее время под погрузку стали конвои
«Пионер» и «Астра». Они приняли в сумме еще около 3 – 4 тыс. человек. Суда других караванов подходили к Херсонесу уже в темноте, которая усиливалась туманом и пожарами на причалах. В числе прочего горели запасы дымообразующих средств. Связи между штабом «морского коменданта» и «пла- вающим штабом» не было, вследствие чего адмирал Шульц решил встречать конвои сам. С этой целью в 22:30 он перешел на борт «З149» – флагмана 1-й флотилии торпедных катеров. Это подразделение (у Херсонеса в тот момент находилось че- тыре или пять «шнелльботов») было единственным резервом Шульца на случай появления крупных советских кораблей, не считая румынских сил, и он не собирался им разбрасываться. С этой точки зрения обещания адмирала – предоставить два катера для погрузки штаба 49-го корпуса – представляются, по меньшей мере, пустыми. В результате адмиральской «шутки» штаб корпуса чудом не попал в плен, но еще более важным последствием стал развал системы управления войсками на берегу, поскольку все радиостанции в ожидании погрузки оказались свернуты. В 01:00 12 мая в соответствии с планом немецкие части оставили позиции на Турецком валу и ускоренным маршем двинулись к причалам. Подавляющее число
солдат, естественно, не могло предположить, что на причалах их ожидает не погрузка на суда, а скорая смерть или плен.
В тот момент, когда Шульц пытался разыскать корабли в темноте и тумане, у Херсонеса появились советские торпед- ные катера. В эту ночь их действовало лишь девять – всё, что удалось наскрести в двух бригадах. Поскольку в ранние ночные часы практически все силы противника находились на юго-западных подходах к мысу, а параллель Херсонеса считалась разделительной линией между районами действий бригад, пяти катерам 2-й бригады не удалось найти достой- ных целей. Ограничившись боем со сторожевыми катерами противника, они вернулись в Евпаторию.
На долю 1-й бригады выпал больший успех. В 22:45 ка- тера №353 и №301 (СМ-3 вернулся из-за неисправности мо- тора, а №341 временно отстал) обнаружили у мыса Фиолент вражеский транспорт тоннажем около 4000 брт, освещенный нашими самолетами. После совершения ряда маневров вы- яснилось, что судно не имеет хода. В 23:46 №353 и №301 атаковали противника, причем первый добился торпедного попадания. Катерники предположили, что транспорт вез го- рючее, поскольку на нем начался сильный пожар. Кто же мог быть их жертвой? С большой долей уверенности можно пред- положить, что ею оказался остов «Романии», затонувшей, по немецким данным, на рассвете 12-го после сильного пожара. Не успели «Г-5» отойти в темную часть горизонта, как в поле зрения очутился конвой быстроходных барж. В 00:06 он под- вергся атаке. Выстрелив по оставшейся торпеде, командиры катеров доложили о потоплении двух БДБ. Немцы отрицают потери барж в эту ночь, но отмечают, что «Р568» получила 12 мая попадание торпеды с подводной лодки близ Севасто- поля. Тем временем эвакуация продолжалась. Баржи и паро- мы часто не могли найти суда из-за тумана. С каждой минутой безопасное ночное время утекало, и этого не могли не пони- мать командиры кораблей. Мало кто из капитанов барж решил обогнуть мыс Херсонес, чтобы подобрать людей в Казачьей
и Камышовой бухтах – там, куда в соответствии с планом ото- шла основная масса боевых частей. Большинство предпочи- тало совершать короткие рейсы от причала в районе 35-й ба- тареи (немцы называли ее фортом «Максим Горький-2»). Не найдя судов, многие баржи стихийно объединялись в конвои и брали курс на Констанцу. Наконец в 03:05 последовала радио- грамма адмирала Шульца: «Обстановка требует прекратить погрузку не позднее 03:30. Прошу отозвать все БДБ». Для мно- гих это стало законным поводом вернуться, но известно, что от- дельные группки барж продолжали осуществлять прием людей вплоть до 5 часов утра. Некоторые из них побили все рекорды вместимости, приняв на борт (по сведениям А. Хильгрубера) до 1100 человек. Всего же в последнюю ночь эвакуации у Херсо- неса находилось три судна тоннажем свыше 500 брт («Дакия»,
«КТ18», «Гейзерих»), шесть малых судов и буксиров, а также около двадцати БДБ. Частично загрузились и боевые корабли: эсминец «Р. Мария», минзаг «Мурджеску», канлодка «Думи- треску», три тральщика, два больших и около десятка малых охотников. Нет полной ясности, успели ли принять участие в эвакуации пароходы «Ойтуз» и «Йоханна», совершавшие рейс между Сулиной и Херсонесом (по данным «Адмирала Черного моря», в Сулине впоследствии было высажено 700 эвакуиро- ванных), но в любом случае их участие было скорей символи- ческим. Всего же в последнюю ночь суда приняли от 10 до 12 тысяч человек, но еще не менее 25 тысяч осталось на берегу. Впрочем, с ними вскоре все было кончено. Около 8 часов утра принявший на себя командование остатками 17-й армии командир 73-й дивизии генерал Беме капитулировал. Вместе с ним в плен попал командир 111-й пд генерал Грюнер, а труп командира 336-й пд генерала Хагема- на нашли среди убитых. Тот факт, что немцы потеряли трех из пяти комдивов армии, говорит сам за себя. Количество пленных, взятых на Херсонесе, составило 21 200 человек, а за весь период с 7 по 12 мая – 24 361 солдат и офицер. Впечатление от разгрома 17-й армии прекрасно передал британский репортер А. Верт, посетивший район последних боев уже
спустя три дня: «Вид Херсонеса внушал ужас. Вся местность перед земляным валом и позади него была изрыта тысячами воронок от снарядов и выжжена огнем «катюш». Здесь все еще валялись сотни немецких автомашин, однако часть их советские солдаты успели уже вывезти. Земля была сплошь усеяна тысячами немецких касок, винтовок, штыков и дру- гим оружием и снаряжением. Советские солдаты собирали сейчас все это имущество в большие кучи; им помогали при- смиревшие немецкие военнопленные; по их виду чувствова- лось, как они счастливы, что остались в живых… Земля была густо усеяна также обрывками бумаг – фотографий, личных документов, карт, частных писем; валялся здесь даже томик Ницше, который до последней минуты таскал с собой какой- то нибудь нацистский «сверхчеловек». Почти все трупы были захоронены, но вода вокруг разрушенного маяка кишела тру- пами немцев и обломками плотов, которые покачивались на волнах, плескавшихся у оконечности мыса Херсонес!
Стремительные действия войск 4-го Украинского фронта и Черноморского флота сорвали запланированную эвакуацию противника. К 12 часам 12 мая 1944 года советские войска за- кончили пленение немецко-румынских войск в районе мыса Херсонес: всего 21 200 солдат и офицеров.
За период прорыва Севастопольского укрепрайона и окончательной ликвидации остатков крымской группировки противника с 7 по 12 мая его потери составили только уби- тыми более 20 000 солдат и офицеров. Взяты в плен 24 361 солдат и офицер.
Интересными и откровенными являются воспомина- ния участника освобождения Севастополя подполковника Д. П. Панова:
«Девятого мая 1944-го года, сразу с нескольких сторон наши ворвались в Севастополь. Немцы отошли на мыс Херсо- нес, длина которого до четырех, а ширина до двух с половиной километров. Именно на том участке нашей планеты сгруди- лись тысячи германских солдат: умелых ремесленников и тру- долюбивых крестьян, расторопных коммерсантов и знающих
механиков. Много всяких людей, которых черт и Гитлер занес в Россию и которых нам предстояло превратить в кровавое месиво. Как водится, им предложили сдаться, но немецкое командование, видимо, еще рассчитывало на эвакуацию по морю, в сторону Румынии. И действительно, такие планы были. Потому переговоры сорвались. Немцы даже убили на- шего парламентера. В ответ 10 апреля на боевое задание вылетела бомбардировочная авиадивизия полковника Чу- чева, входящая в состав нашей 8-й воздушной армии: два полка «пешек» и полк «бостонов». Всю эту армаду вел пол- ковник Федя Белый. Истребителей противника к тому вре- мени в Крыму уже не было, и вся наша армада, наш полк сопровождал бомбардировщиков, совершенно спокойно за- шла для удара по мысу Херсонес с юга, со стороны моря, в которое мы углубились на пятьдесят километров. Колонна бомбардировщиков развернулась на 150 градусов вправо и легла на боевой курс. Над самой целью бомбардировщи- ки несколько оторвались от нас и мне, летевшему в паре с «Блондином» – Константиновым, было хорошо видно, что бомбы ложатся точно. Внизу бушевал ад. Всякий осколок находил живую мишень. Нет, недаром после войны немец- кий народ проникся духом глубокого миролюбия.
Дело явно шло к тому, что нам предстоит освободить аэродром «Седьмой километр», а немцам река времени при- несет зеркальное отражение той трагедии, которую пережили наши войска летом 1942-го года. Прямо передо мной карабкались в небо возвышенности Сапун-горы, где дважды за эту войну лились потоки крови, а справа, за большой горой, где был мыс Херсонес – каменистый клюв, воткнувшийся в Черное море, – не утихал бой. Положе- ние немцев было хуже не придумаешь. Мыс Херсонес уходит в море со значительным уклоном к маяку на своей оконеч- ности. Немцы были как на ладони у наших, все более теснив- ших их, загоняя в море. Были и у нас на этой войне кровавые праздники. А солнце, заливавшее окрестности утром 12-го мая 1944-го года, обещало сделать нас свидетелями
ного кровавого пира. Наскоро перекусив консервами, мы по- грузились на нашу полуторку, и она, завывая мотором, пота- щила нас на Сапун-гору.
Все ее склоны были изрыты глубокими воронками, обо- жжены огнем, усыпаны пустыми патронными гильзами, рва- ным кровавым тряпьем, кусками колючей проволоки, какими- то бумагами на нашем и немецком языках (видимо письмами из дому), артиллерийскими гильзами и ломаным оружием. Среди всего этого поля смерти бродили по парам пожилые солдаты похоронных команд, которые подбирали наших уби- тых бойцов и укладывали их на телеги, запряженные лошадь- ми, добрыми животными, которые одни, казалось, вносили умиротворение в это поле смерти. На склонах Сапун-горы веч- ным сном уснули более десяти тысяч наших бойцов. Я их ви- дел. Это были молодые пареньки и солидные пожилые люди с усами, славяне и среднеазиаты, кавказцы и якуты. Солдаты похоронных команд работали с хозяйской основательностью. Снимали с убитых шинели поновее, обязательно сапоги. Но большинство наших пехотинцев было обуто в уродливые бо- тинки с обмотками, которые делали ноги особенно тонкими. Уже выработалось циничное отношение к нашей пехоте: за- чем выдавать сапоги, если все равно скоро в землю. Многие солдаты, особенно молодые, были очень истощены и постри- жены налысо. Ветер трепал разметавшиеся обмотки. Валя- лись выгоревшие, стираные пилотки, которые, видимо, уже не раз служили ребятам, идущим в бой последний раз в жизни. Нагрузив телегу покойниками, солдаты похоронной команды дергали вожжи, чмокали губами, и послушные лошади тащи- ли скрипевшие телеги на вершину Сапун-горы. Здесь работала настоящая похоронная фабрика: от- рывались братские могилы – ямы длиной в 20, шириной 4 и глубиной в 3 метра. На глубину этих ям были опущены све- жесколоченные лесенки, и солдаты, принимавшие у ямы покойников с телег, укладывали их на дне могил длинными рядами, присыпая каждый ряд землей. Предварительно из нагрудного кармана гимнастерки доставалась пластмассовая
продолговатая коричневая капсула, состоящая из двух полови- нок, соединенных резьбою, где сам солдат записывал все свои домашние координаты: фамилию, имя, отчество, адрес. Все то, что безвозвратно оборвалось здесь, на Сапун-горе, и в тысячах других местах по всему огромному фронту, где наши войска на- носили «десять сталинских ударов», Крым был третьим в опера- циях, сроки начала которых, увеличивая число наших жертв, не- изменно сокращал «дядя Джо». Здесь же, у братских могил, над которыми сейчас сооружены памятники, сидела многочисленная походная канцелярия. Кто-то развинчивал капсулы, кто-то читал и регистрировал указанные в них сведения, а кто-то уже стро- чил ручкой, заполняя стандартные похоронки, гласившие, что ваш сын, отец или брат пал за Родину. Вечная ему слава! Ничего более ценного и материального Родина не обещала. Слишком узок был круг людей, привыкших жить хорошо, и они не допуска- ли лишних к кормушке. Сколько планов, сколько надежд, сколько трагедий оказывалось на дне этих ям! Да и великое будущее Рос- сии, собственно, по-моему, оказалось там же. Эта была послед- няя кровавая баня, после которой наш народ так и не оправился, как мы не бодрились и не старались забыть о том страшном, что было, выпячивая лишь гром побед, блеск орденов да скрип на- чищенных сапог наших маршалов на парадах.
Своих ребят на Сапун-горе мы не отыскали. Правда, в не- скольких местах видели обломки сгоревших самолетов: «мес- серов» и «яков», «пешек» и «юнкерсов». Пробовали, было пробраться к одному из упавших «яков», но это чуть не закон- чилось для нас печально. Склоны Сапун-горы были покрыты минными полями, карта которых оставалась для нас загадкой. Саперы лишь наскоро успели обозначить некоторые из них невысокими колышками с протянутыми между ними разноц- ветными нитками, увешанными кусочками красной материи. Мы на нашей полуторке пытались пробраться по разведан- ным саперами проходам, но потом так запутались, что уже не могли разобрать, где проход, а где минное поле. Выбирались задним ходом по своей же колее. Оставаться дальше на Са- пун-горе было делом бесполезным, да и очень тягостным.
С высоты нам хорошо был виден аэродром «Седьмой ки- лометр», уже почти освобожденный нашими войсками. Торча- ли хвосты немецких самолетов, уткнувшихся носом в землю, что-то догорало.
Итак, мы спускались с Сапун-горы в сторону аэродрома «Седьмой километр». Вдруг шофер резко затормозил. Сначала я даже не понял в чем дело, перед нами в небольшой ложби- не были заросли цветущего терна. Потом, присмотревшись, я увидел огромное, площадью примерно с гектар, поле трупов. Нередко они лежали под цветущими кустами и их осыпали белые лепестки. Судя по изрытой взрывами земле, немецкий пехотный полк сконцентрировался, чтобы контратаковать на- ших, карабкающихся на Сапун-гору. Наша авиационная или наземная разведка вовремя сообщила куда надо, и район со- средоточения был накрыт мощнейшим артиллерийско-авиа- ционным ударом. Если на самой Сапун-горе я почти не видел немецких трупов, то здесь насмотрелся их в достатке: сотни немцев лежали, скрючившись в самых разнообразных позах, порой один на другом. Это терновое поле смерти выглядело так ужасно, что я попросил водителя сдать назад и поискать окружную дорогу.
Оказавшись на аэродроме «Седьмой километр», мы об- наружили, что левее него расположился командный пункт 51-й наземной армии, где был и ее командующий генерал Крейзер, энергичный еврей, с прекрасной военной выправкой и власт- ным голосом, уверенно руководивший боем. Дальше нас не пустили и велели подождать, пока наши войска еще немного продвинутся вперед. Нам было очень интересно наблюдать управление сухопутным сражением, да и небесполезно это для летчика, взаимодействующего с пехотой, танками и ар- тиллерией. Мы устроились в траншее, метрах в двадцати от командного пункта армии, облокотившись на бруствер. Обзор был прекрасным: прямо перед нами как на ладони лежал мыс Херсонес, буквально кишевший немцами, которые и зарыться не могли в каменистую почву. Люди шевелились, как живая плазма, переливаясь черно-серыми массами по поверхности
мыса. Крейзер внимательно наблюдал за этими передвиже- ниями и переговаривался о чем-то с начальником артилле- рии. Генерал был зол. Только что немцы убили парламентера штаба армии, который ходил убеждать их сдаваться, и теперь к линии фронта американские трехосные «студебеккеры» подтягивали артиллерию разных калибров, а трехтонки под- возили боеприпасы. Артиллеристы быстро ориентировались на местности и обустраивали свои позиции. Подходили «ка- тюши» и еще невиданные мною до сих пор «ванюши» – ра- кетные снаряды со здоровой головой, которые выпускались прямо с земли из специальных одноразовых приспособлений. Чувствовалось, что немцев не ожидает ничего хорошего. Прямо перед нами окопались стрелковые батальоны какой-то кавказской национальной дивизии, пошла мода формировать такие части. Тогда мы не задавались всерьез вопросом, грузины ли это, армяне или азербайджанцы, не придавая этому особого значения. Это сейчас мы точно зна- ем, что азербайджанцы убивают армян, армяне – азербайд- жанцев, а грузины просто истребляют друг друга. В ту пору, во времена лозунга о дружбе всех советских народов, имев- шего и хорошую сторону, мы об этом не задумывались. По- моему, это была армянская дивизия из числа сражавшихся раньше на Керченском полуострове. Армяне смело пошли вперед и продвинулись примерно на полкилометра. Огонь немцев усилился, и наши залегли, попросив поддержать ар- тиллерийским огнем. Крейзер отдал команду, и артиллерия опять заговорила в полную силу. В воздух высоко вздыма- лись фонтаны щебня и глины. Минут через пятнадцать нам сообщили, что командиры наступающих подразделений про- сят прекратить огонь: враг сдается. Однако не так легко оста- новить запущенную машину огневого наступления. Артилле- ристы прекратили стрельбу, но на бомбежку уже заходили 18 наших «горбатых», которые, не жалея, бросали бомбы ФАБ- 50 по уже сдающимся немцам. Штурмовики ушли с поля боя, и потянул свежий южный ветер, убравший с Херсонеса за- весу из дыма и пыли.
Мне открылось незабываемое зрелище – поверхность мыса как будто покрылась вдруг выросшим лесом. Это, вы- соко поднимая руки, шли в нашу сторону несколько десятков тысяч сдающихся солдат и офицеров противника. Некоторые из них размахивали белыми платками, другие тащили на себе раненых товарищей. Видимо, кавказская дивизия была об- учена и подготовлена для приема пленных. Не нужно было быть пророком, чтобы предвидеть подобный вариант. Наши солдаты заставляли немцев бросать на землю оружие и, раз- деляя всю массу пленных на группы примерно по пять тысяч человек, уводили их в разные стороны. Постепенно мыс Хер- сонес опустел. Цепи наших солдат ушли его прочесывать. Мы, летчики, выбрались из траншеи и потрясенные невиданным прежде зрелищем, сгорая от любопытства, хотели пройти на мыс Херсонес, до которого было рукой подать, посмотреть на свою работу. Однако стоило нам пройти с полкилометра, как дорогу преградил автоматчик армянин: «Сюда нельзя!», – гор- танно произнес он. Со стороны мыса доносилась довольно интенсивная стрельба. Рокотали очереди автоматов ППШ –
армянин объяснил, что когда наши бойцы начали прочесывать поле боя, то лежащие на нем немцы принялись по ним стре- лять и убили несколько человек, после чего кавказцы постро- ились цепью и медленно продвигаются вперед, прошивая пу- лями всякого лежащего на земле немца. Наверняка по нашим солдатам стреляли отдельные эсесовцы или фанатики-наци, но их упорство стоило жизни многим сотням немецких солдат. Так же беспощадно немцы уничтожали наших пленных, видя в каждом втором коммунистического комиссара.
Когда мы беседовали с автоматчиком-армянином, поглядывая в сторону мыса Херсонес, то видели, что поле боя плотно усыпано трупами немецких солдат. Они лежали как листья в кленовом лесу в конце ноября. По мере продвиже- ния наших цепей некоторые немцы подхватывались и убега- ли. Хотя деваться им было все равно некуда.
Длинные колонны немецких пленных под охраной на- ших автоматчиков тянулись от мыса Херсонес в сторону Севастополя, аэродрома «Седьмой километр» и правее, вглубь Крыма. Мы направили свою полуторку ближе к Сева- стополю. Честно говоря, очень хотелось посмотреть финал крымской трагедии, а то только с воздуха видишь, как на зем- ле суетятся люди и техника. Недалеко от Сапун-горы наши конвоиры остановили одну из колонн пленных и принялись их сортировать на четыре группы: немецкие офицеры, немецкие солдаты, румынские солдаты и офицеры, наши отечествен- ные предатели Родины.
Мы подались в сторону Севастополя. Хотелось посмо- треть на город, с которым у меня так много связано. Город был разбит вдребезги, торчали колонны на Графской приста- ни, уцелевшие в этом аду. На окраине Севастополя нам сно- ва пересекла путь длинная колонна немецких пленных, под- нимавшая пыль высоко в воздух. Обросшие и грязные немцы шли в колонне по восемь человек, угрюмо посматривая по сторонам. А конвоирующая немцев пехота искала успоко- ения в другом. Не успела пройти колонна пленных, как из какой-то ложбины, обильно поднимая меловую
скую пыль, вышла еще одна. Видимо, это были немцы, попав- шие на Херсонесе под удар нашей реактивной артиллерии. Конвоиры гнали их полубегом. Именно здесь впервые в жизни мне пришлось видеть, как человек может бежать, зажимая ру- кой собственные внутренности, вываливающиеся из распоро- того осколком живота. А таких немцев в этой колонне было не так уж мало. Собственно, у них не было другого выхода, в конце колонны без конца трещали автоматные очереди. Наши конво- иры добивали отставших или упавших. Когда эта колонна почти полностью прошла, я увидел замыкавшего ее солдата армяни- на, который, истерически рыдая, время от времени выпускал по хвосту колонны автоматную очередь, всякий раз оставляя на земле по несколько немцев: вся меловая дорога, идущая на подъем из ложбины, была усыпана трупами пленных. Видя, в каком он состоянии, я попытался урезонить солдата-конвоира.
«Что ты делаешь! Зачем ты их расстреливаешь!» Армянин по- смотрел на меня совершенно безумными глазами, из которых потоками лились слезы, и полурыдая-полувизжа прокричал, что совсем недавно выстрелом из колонны пленных убит его луч- ший друг и земляк, единственный сын у родителей, без которого он не знает, как возвращаться домой. Что он скажет родителям друга? Они с ним клялись или вместе жить, или умереть. Ко- лонна прошла, а я безмолвно стоял среди оседавшей пыли и убитых немцев, не зная, что обо всем этом думать.
Когда пыль улеглась, я увидел, что вся меловая дорога усыпана нацистскими партбилетами. Отставший от колонны солдат-конвоир поднял два из них и протянул мне. Это были документы, похожие по размеру на наш советский паспорт, коричневого цвета, со свастикой и орлом на первой странице и фотографией 4×5, прикрепленной к бумаге металлическими кнопками. Наши партбилеты были поменьше, и фотографии в них были приклеены намертво. Лишь время брало этот клей. Итак, 17-я немецкая армия была вдребезги разгромле- на, частично сдалась в плен. Было убито более ста тысяч немцев и более шестидесяти взяты в плен. Их везли на вос- становление разрушенных городов и для работы в шахтах,
и скоро на советских предприятиях уже звучало: «Иван, шплинта нет – есть гвоздь. Искать шплинт или черт с ним?»
«Черт с ним», – отвечал хмурый Иван без левой руки работав- шему с ним рядом пленному немцу. »
Иванов, В.Б. Тайны Севастополя: Немецкие рассекреченные докумен- ты периода апрель-май 1944 года. В 6 кн. Кн. 1. Тайны земные / В.Б. Иванов.
- Севастополь: КИЦ «Севастополь», 2007. – 432 с.
Панов, Д.П. Русские на снегу: судьба человека на фоне исторической метели / Д.П. Панов. – Львов: СПОЛОМ, 2003. – 828 с.
Щекотихин, О.В. Херсонская трагедия: Художественно-документаль- ный очерк / О.В. Щекотихин. – Запорожье: Дикое Поле, 2012. – 376 с.