Настоящему моряку и
очень смелому бескорыстному человек у
моему другу — Терехину Валерию Ивановичу
с глубоким уважением
-Товарищ старшина второй статьи, товарищ старшина второй статьи, проснитесь.
Молодой матрос чуть не плакал.
Потом он решился и потряс за плечо сопящего в подушку Валеру.
-Вставайте! Поднимайтесь, Вас командир бригады вызывает!
В это же время команда по офицерской линии прорычала:
-Старшине второй статьи сверхсрочной службы Брызгину прибыть на пирс к командиру бригады!
Валера очумело оторвался от подушки:
-Тебе что?
-Вас командир бригады к себе вызывает срочно.
-Ты кто, ты разве с нашего корабля?
-Я рассыльный по бригаде, я с «Приморья», меня дежурный по бригаде за Вами послал!
-Так чего ты молчишь?
-Я не молчу, это Вы спите!
-Ты, салага, япона мать, я не сплю, я — отдыхаю, понял, карась! Ладно, скажи, щас буду.
Беседа происходила в лежачем положении, потом он оперся на локти. Голова резко заболела в затылке. Он качнулся назад к спасительной подушке. Но внутреннее чувство говорило ему, что болт на вызов комбрига забивать нельзя.
Наконец он с трудом сел и обнаружил себя одетым и в одном ботинке. Во рту — хуже, чем в гальюне, рот пересох и мучил сушняк. Носок вонял так, что хотелось блевать, а от общей обстановки – повеситься.
Он поискал глазами второй ботинок, увидел его под столом, потянулся к нему, и неведомая сила бросила его между тумбами железного стола, так что он сильно ударился левым плечом. Впрочем, ботинок через пару минут был почти обут. Но тут подкатило, и он в ненадетом ботинке, зажимая рот рукой, качаясь и ударяясь о переборки, рванул в гальюн, с трудом удерживая рвоту. Но обошлось, и, спустя несколько минут, с покрасневшими глазами он наскоро брил безопасной тупой бритвой щеки. Махнув бритвой несколько раз, и чудом не порезавшись, плеснув в лицо водой и прополоскав рот, он бросился искать шинель и шапку. Открыл рундук, оттуда вывалилась какая-то пушистая куртка и шапка, явно ему не принадлежащие.
-Какой мудак их мне засунул? Нажрался кто-то и каюту свою не помнит, во дают! Где, бля, шинель? Ну, хер с ним!
Он схватил фуражку и бросился из каюты. Каждый шаг отдавался тупой болью в висках и затылке. Но он бежал.
-Чего я спешу? За хорошим не вызовут, зачем я ему понадобился? За металлоломом старшим, что ли? Так у меня удостоверение старшего на машине просрочено.
Эта малодушная мысль, которой он хотел отдалить неизбежное и заслуженное порево, не прикрыла хреновое чувство тайно ожидаемого …….
Он подбежал к трапу и убедился, что флажок поднят, а бригада стоит на пирсе и внимает командиру бригады. Валера отдал честь флагу и рванул, как мог быстро к начальнику.
Он бежал, и нехорошее чувство большого пролета росло с каждым шагом. И чем ближе становился строй, тем явственнее он понимал, что его вызвали не за металлоломом ездить, а будут ……. И ……. сильно. Но за что?
Поравнявшись со строем, он перешел на шаг и, сжав зубы от боли, пошёл строевым.
В тужурке, мятой кремовой рубашке, и уставной, потерявшей всякий вид фуражке, «как из жопы» он выглядел инородным телом на фоне строя, одетого по форме пять: «шинель – шапка».
Валера профессионально отметил вопиющую разницу в форме одежды:
-Правильно: все безобразно, но зато однообразно, а я тут как хер с бугра путешествую. Сейчас ….. будут. Точно!
За три шага до начальника он остановился и громко закричал:
-Товарищ капитан первого ранга, старшина второй статьи Брызгин по Вашему… приказанию… прибыл!
От собственного голоса голова заболела еще больше и стала распухать и от боли и от страха.
Комбриг опустил руку и внимательно осмотрел Валеру. Тот «ел глазами» комбрига.
-Командир «Гидролога»!
-Я!
-Почему ваш подчиненный нарушает форму одежды? Вы не занимаетесь старшинским составом. Почему брюки у него как из задницы? А фуражка? Её что, блин, корова жевала?
Почему он не в шинели и шапке? Чудо какое-то, а не старшина! Командир, разберитесь, наконец, со своим личным составом!
-Есть!
-Но Вы, командир, не только запустили личный состав в смысле формы одежды! Вы вырастили настоящего преступника, который постепенно поднялся, в смысле — опустился, от нарушения формы одежды до глубоких запоев и, наконец, до преступлений. Я знаю, что говорю, да, да, до преступлений! Вы вырастили грабителя и насильника! Лично Вы, товарищ капитан третьего ранга!…
Пауза
-Что Вы молчите?
-А что говорить, я не в курсе. Меня официально об этом не известили.
Командир «Гидролога» был молод, имел поддержку, отличился на боевой службе и особо бригадира не боялся.
Бригада с большим интересом следила за монологом бригадира. Валеру знали, конечно, все: это не дивизия какая-нибудь пехотная, а нормальная маленькая спецбригада, где иногда не больше двух корпусов у стенки стоит. В то, что Валера преступник, не верил, конечно, никто. Он был скорее алкоголик, а не ….! Тем интереснее было смотреть на действо, но было жаль несчастного Валеру, ссутулившегося на холодном восточном ветру в одежде, явно не по сезону.
-Вам, командир, и сказать, нечего. Ну, это отдельный разговор.
-Товарищи матросы и офицеры, надо меньше пить или, по крайней мере – в меру. Мы все же не какая-нибудь пехота, что от двух рюмок мордой в салат с плавным перетеканием в комендатуру. Мы – моряки! Мы бороздим величайшие океаны мира! Мы – кость в горле и заноза в жопе у этих долбанных америкосов.
Мы – морская элита! Мы – силы быстрого реагирования! Мы – цвет нации и её опора! Но неумеренное пьянство доводит некоторых из вас, и доведет еще и других, а о них потом будем говорить и не здесь, до преступления. И пить-то вы не умеете. Другое дело, куда ни шло, выпил слегка, но на корабль приходит военнослужащий в нормальном состоянии, с соблюдением формы одежды, вовремя, без замечаний. Ну, накажут, допустим, его за запах, но моряк в целом вел себя в увольнении нормально. Но есть в нашей части и другие, художники слова, япона мать. Поэты и романтики моря!
Выпьет такое чудо, дитя преступного аборта, радость и гордость своего начальника, несчастные поллитра, и звиздец – уже готовый преступник.
-Брызгин, вот скажи, сколько ты вчера выпил, прежде чем совершил грабеж и насилие?
-Я никого не грабил, товарищ комбриг! А женщины мне и так дают.
Бригада заржала в задних рядах. Первые шеренги едва сдерживали смех и кривили лица.
-Я, Брызгин,- твой комбриг — и обязан учить тебя и наставлять по жизни. Вот я тоже принимаю участие в мероприятиях. И к женщинам не совсем еще равнодушен, не смотря на мои седые яйца, японский городовой! Ну, выпью немного, но головы и обстановки не теряю. По молодости тоже мог и погулять и вздрогнуть, так сказать. А ты, небось, выпил несчастных граммов триста-четыреста и туда же – ………. грабить и насиловать.
-Я…
Валера совсем не понимал о чем речь. Он старался выловить в речи комбрига какую-то информацию, но не мог. Но он уже твердо знал, что в этот грустный понедельник бригада построена исключительно из-за него. Он и представить не мог себя в роли грабителя и насильника. Ему было тяжело реагировать на речь комбрига, потому что событий прошедших вечера и ночи он не помнил совершенно. А головная боль заполнила всю черепную коробку без остатка.
Комбриг возвысил голос:
-Дежурный по бригаде, если придут менты, меня нет, я в штабе или … знает где. С этими пидорасами я беседовать отказываюсь!
Да, я в курсе, что правильно говорить – педерасты! Но для меня – они пидорасы! Никакую милицейскую фигуру дальше порога КПП не пускать. Мы – строго режимная часть! Это я напоминаю всем без исключения дежурным по КПП и по бригаде. Делайте умное лицо и посылайте их: в смысле мы ничего не знаем, и Вас никто не инструктировал. Там разберемся! А то какой-то мудак-гаишник вздумал моего шофера проверять! … им всем знаете куда, ……. милицейским! Они во сто раз хуже пехоты.
Дежурный делает лицо в соответствии с обстоятельствами и чётко отвечает:
-Понял, есть!
Комбриг удовлетворённо кивает головой в шапке с ручкой.
-Товарищи матросы и офицеры, вот так нарушение формы одежды приводит неумолимо и закономерно к преступлению! Сообщаю вам всем: сегодня в 01.48 старшина второй статьи Брызгин прошел через КПП в женской шубе и шапке, а из рукава свисали колготки.
Бригада грохнула, и никто уже не удерживал смеха.
-С Вами, старшина, я буду разбираться. Стать в строй! Всем остальным – разойдись!
Под острым декабрьским утренним восточным ветром худая, сутулая и одинокая фигура Валеры выглядела пронзительно несчастной. Холодное солнце равнодушно закрывалось от него обрывками туч.
Хотя он был свой, невидимое отчуждение отгородило его от всей бригады. Он мрачно топал, опустив голову и шаркая по льду скользкими подошвами, за строем «Гидролога».
На корабле его сразу вызвал командир.
-Да никого я не грабил и не насиловал. Вы, товарищ командир, меня знаете, ну не способен я! -Конечно разберусь, товарищ командир.
-Так точно, и форму одежды приведу в порядок и постригусь…. Когда я Вас подводил?
-Есть пока отдыхать!
(Либеральный был командир «Гидролога.»)
Только он добрался до койки, как в каюту зашел командир БЧ-4.
-Ну, как дела, насильник и грабитель? Головка вава? Знаешь анекдот:
Подходит поезд к Одессе. Старая еврейка высунулась в окошко купейного вагона, машет рукой и кричит:
-Насильник, насильник, потаскун, потаскун, когда зайдете в вагон, имейте меня первую!
Валера спросил несчастным голосом:
-Федор Иванович, что случилось, о чем бригадир, я понять не могу.
-Ну, ты и дятел, можно сказать, птица военно-морская. А это что? Шуба и есть!
И он пнул то, что Валера принял за меховую куртку. Потом поднял изделие, встряхнул.
-Вот-вот, это ты в ней пришел. А что – норковая шубка и шапочка в тон, очень не дешевые вещички. За них вот ты на гоп-стоп и пошёл! И дама размера 48-го, не больше. И командир БЧ рассмеялся.
-Я-то думал: Кто в мой рундук куртку засунул?
-Пить меньше надо. Видишь, повторяю, это женская шуба и шапка не мужская. Ну-ка, ищи колготки. А их и искать нечего: вот они родимые из рундука уже свисают. Так, всё ясно, собери это вещи и ко мне на инструктаж в каюту. Собери сейчас же. Повторяю: шуба норковая, дорогая и шапка такая же. Вряд ли у нас кто ……., но всё же. Отряхни, почисть, в общем, сделай как надо. Разбейся, а хозяйку этой шубы сегодня же найди, и все верни в целости и сохранности. Ты же, япона мать, не …. с улицы Сахалинской, а можно сказать заноза в жопе у американского империализма. Слышал, что Стаканыч вещал! Потому честь и достоинство советского военного моряка должен держать, между прочим, высоко. Внял? Ладно, через пять минут у меня в каюте.
В каюте командир БЧ-4 провел полный инструктаж: налил Валере полстакана шила, открыл банку лосося в собственном соку, достал хлеб и масло из ящика стола.
-Давай прими!
Валера долил в шило воды из умывальника, накрыл ладонью стакан, подождал, пока кончится реакция и жидкость посветлеет, и крупными глотками, через силу, но, держа фасон, выпил весь стакан. Его передернуло. Потом запил водой и начал ковыряться вилкой в консервной банке.
-Ну, полегчало?
Валера кивнул с набитым ртом.
-А теперь слушай: вчера мы с тобой были в «Зеркалах». Мы расплатились. Я ушел раньше. Ты не снял никого и остался допить, доесть. Скорее всего, на выходе все и произошло: шуба, шапка, колготки. Где шинель, знаешь? Я понял, что ты ее утром не нашел.
-Нет, совершенно ничего не помню.
-А ведь ты был в шинели и шапке. Я-то помню. А документы твои где?
-Ага, твою мать! Засеял! Всё ясно. Не паникуй, найдем твою ксиву.
Тогда так. Сейчас отдыхай, а вечером с этими вещами двигай в ресторан. Там разберёшься. Вот тебе четвертной, отдашь с получки. Документы в шинельке твоей, никому они, на …, не нужны.
Валера отправился спать, и до вечера его никто не трогал. Он поужинал, помылся в душе, погладил брюки, сменил носки. На старые посмотрел критически и выкинул в иллюминатор.
-Действительно: мухи сдохнут!
Рубашка оптимизма не внушала, но чистой не было. Пошел к командиру БЧ-4 – позаимствовать рубашку.
-Возьми в ящике под койкой, дарю, там их до хрена, только они совновые, залежались, ты ее лучше прогладь. А свою выкини.
В 19-00, проклиная все на свете, Валера Брызгин в форме внизу и гражданской куртке сверху и собственной меховой, волчьей шапке, выменянной на бутылку спирта у матроса с китобойца, карабкался по скользким ступеням к памятнику адмиралу Невельскому, что на улице Ленинской.
Адмирал Невельской в виде орла, схватив когтями земной шар, стремился взлететь со шпица высотой метров десять куда-то в сторону Японии.
-Ну, вот кто бы меня к ….. матери отсюда унес! Чтобы все забыть и не помнить этот кошмар!
Он шел в сторону Луговой по Ленинской по занесенному снегом тротуару в ледяных разводах. Восточный ветер не утихал с утра и дул прямо в лицо. Валера отворачивался, щурил глаза, и настроение его упало ниже ватерлинии. Он шел пешком, хотя трамваи двойка обгоняли его один за другим. Но он тупо шел назло самому себе – неудачнику и мудаку, как он полагал в тот не самый радужный период жизни.
-Вот ради чего я, блин, служу? Денег нет никогда! Что соберешь на БС (боевой службе – прим. автора), то или в отпуске спустишь или здесь пропьешь. Родных практически нет. Дома нет. Квартиру мне даже при коммунизме никогда не дадут. Залетишь со сходом, потом без берега держат. Сегодня …. опять же перед всей бригадой. Как Ваньку Жукова, япона мать!
Офицеры меня в свой круг не впускают. Это только Фёдор Иванович почему-то относится как к брату. Мичмана – тоже: они шибко образованные. Учебку в Кронштадте закончили, слово из трех букв без ошибок на заборе пишут. Для матросов я тоже – хрен знает кто: и не ровня и не начальник. Ну и кто я такой. Никто. И звать меня никак! Что я, блин, для такой жизни создан? Что меня ждет? Да ничего хорошего. Скорее всего, если чуда не произойдет – сопьюсь, а с бригады выгонят все равно. Мне или рвать отсюда надо на гражданку или в ТОВВМУ поступить и курсантом пять лет балду бить. И литёхой в 28 лет стать. Охеренная перспектива. Можно и во ВВМУРЭ на спецфак поступить, а там на ленинградке жениться. А что, это идея! Ведь в моем положении никто за меня замуж не пойдет: за нищего старшину второй статьи сверхсрочной службы. Фу, даже произносить противно. Все равно, что ментом быть. Нет, если я что-то не решу сейчас, пропаду. Под забором сдохну, среди бичей.
Он шел пешком в неблизкий путь, чтобы хоть немного прийти в себя. Снег лип к лицу и куртке. Телу было холодно, и только голова в волчьей шапке была в тепле. Тонкие туфли (других не было) промёрзли, и приходилось иногда переходить на бег, при этом пакет с шубой и шапкой сильно мешал, и Валера с непривычки задыхался.
Минут через сорок он вышел на Луговую, где адмирал Макаров в пальто и с бородой призывал помнить войну.
Валеру передернуло:
-Как старику не холодно в такую погоду?
Ресторан «Зеркальный» был открыт и принимал гостей. В раздевалке было тепло, и несколько человек стояли в очереди. Две женщины, одетые дорого и модно из бонового магазина «Альбатрос», нервно курили.
Валера прикрыл за собой дверь. И внимательно просчитал публику. Кроме этих двух женщин никто не мог быть предметом его поисков. Он осторожно подошел. Такие женщины были явно не его круга. Но именно они создали ему проблему! Он это точно знал. И ума большого не надо иметь – они это! Та, что с тонким лицом и длинными черными волосами, посмотрела на Валеру, на пакет и медленно сказала:
-Света, а ты говорила, что не принесет, а пропьет или подарит любовнице. Ты оказалась не права. Смотри сама.
И к Валере опять негромким низким голосом:
-Молодой человек, Вы мою шубу принесли?
Голос проникал куда-то очень глубоко и с перепою и холода вызывал желание нежно и безжалостно выдрать брюнетку. Волны секса и флюиды глубокого темперамента, вперемежку с дорогими духами обволакивали Валеру. Он влюбился мгновенно. Как в недоступную мечту. Как в Софи Лорен, например. Или – Стефанию Сандрелли! Эта женщина так приятно пахла в полуметре от него и была всё равно очень далеко.
-И кто же таких ….?- с завистью подумал он.
Он сглотнул, глянул в глаза владелице шубы, произнес (и было видно, что женщина мгновенно овладела его мыслями, и что он погиб):
-Принес, но Ваша ли она?
Он испугался своих слов: «Чего я несу, идиот!»
Её собеседница встряла приятным протяжным голосом:
-Что ты пургу несешь, а еще моряк! Норковая серая шубка и шапка. Так?
-Извините, что Ваши вещи оказались у меня. Это недоразумение. Возьмите, тут все в порядке и еще колготки.
Обратившись к Свете:
-Колготки не Ваши?
Светка засмеялась:
-Не мои, не мои, не обижайся, красавчик. Я пока в своих трусах и колготках хожу.
— Света, оставь человека, видишь, ему еще и неловко. А ведь он совсем не причем. Это мы все ненароком устроили.
Света опять встряла:
-Мы тебе, джентльмен, твои вещи тоже возвращаем: шинель и шапку. Но мы их с собой не взяли!
-???
-Да ты не боись: мы сейчас выпьем немножко, в смысле отметим второе рождение шубы, а потом к Ирине приедем, и все вернем. А живу я на Столетье у Ирины. Я у Ирины в гостях. Это за рестораном «Амурский залив».
Валера подколол:
-А Вы, Света, географию города по окрестностям ресторанов представляете?
-И по ним тоже, какая разница? Их же больше, чем театров, скажем или консерваторий.
-Ир, а есть во Владике консерватория?
-Нет во Владике консерватории, нет, и не предвидится. Не надейся.
-Вот видишь, молодой человек, нет консерваторий, а рестораны, которые ты не любишь, но посещаешь, имеются!
Валера решил показать уровень и заявил ни с того ни с сего, что любит «Па-де-де».
Света скривилась:
-Отстань, и ты туда же: мне в Ленинграде филармония надоела хуже горькой редьки. Заколебал меня муженек своей классической музыкой. Вот вырвалась к подруге, а ты туда же. Что, достать меня хочешь? Я и так уже десять дней без мужика! И никакого полового сострадания.
-Эй, парень, а приятель у тебя есть. Но чтобы … как бы тебе сказать.
Валера присмотрелся к Свете.
-Вы, Света имеете неоспоримые и безальтернативные достоинства. Сама Стефания Сандрелли удавится от зависти, глядя на Вас. И как Вас муж отпустил?
-Муж у меня, к сожалению или радости, доктор каких-то гребаных наук и сейчас, знаешь где? На станции Северный полюс! Он академиком, блин, хочет стать!
Валера приободрился:
-А знаете, девчонки, почему академиков считают по членам, а баранов – по головам?
Света ответила:
-Это, парень, я знаю очень хорошо: по наиболее слабым их местам. Ты колись: есть у тебя друг или нет или моряки только пьянствовать до потери собственной формы одежды могут? Ты вот по жизни кто? Алкоголик или, так сказать, сам знаешь?
Валера приободрился, выпрямился и гордо заявил:
-Я — морской двоеборец?
Света:
-Да ты и спортсмен?
-Ну да, двоеборье вполне прогрессивный вид. Виды спорта там, что интересно, практически могут совмещаться или в отдельном виде тренируешься. По обстановке. Море, знаете ли, не позволяет…
-Ирочка, я вспомнила, он нас за дур держит! Ты знаешь, что такое морское двоеборье? Это, как они говорят «газ да шишка».
Светка потупилась, потом, кося глазом и ……. улыбаясь, спросила:
-Я права, Валерий!
-А откуда вам известно мое имя?
-Ты, Валера все в шинели забыл. То есть и удостоверение. Ты еще оружие потеряй, допусти гибель личного состава и передай врагу по пьянке ваши секреты. Так мой брат говорит. Он у меня каптри. Колись лучше: есть друг симпатичный и специалист по второму виду спорта или нет? Смотреть в глаза и не врать!
И она очень красиво и призывно засмеялась.
-Да есть, конечно, хотите, приглашу его сюда? Если он, конечно, не ушел с … работы.
Валера подошел к автомату, набрал номер коммутатора бригады и попросил соединить с кораблем.
-Фёдор Иванович! Вы были правы. Я все уладил, только за формой придется ехать. Аж на Столетье! Но сейчас так складывается обстановка, что я просто обязан сказать Вам, что если Вы не придете в «Зеркала», то потеряете очень много. Такая тетка! Давайте на такси, Вас ждут.
-Ты все утряс и шубу передал адресату, так я понял?
-Ну да, все «о кей», как инструктировали, без замечаний, только, как и почему я в шубе появился, пока не знаю.
-Ладно, жди, буду минут через тридцать. Но если подсунешь крокодила, я тебе не прощу.
-Да Вы меня благодарить будете!
Валера с лицом выполнившего свой долг человека, который стряхнул тяжкий груз забот, вернулся к дамам.
Брюнетка закончила курить и уже красиво сидела на стуле. Юбка в меру (для того чтобы оценить правильность выбора) сместилась выше круглых коленок.
Валера сглотнул слюну:
-Ну, блин, аж в зубах заломило.
Она посмотрела снизу на Валеру, протянула руку в кольцах и сказала:
-Я — Ирина, она – Света. Я представляюсь, хотя мы как бы знакомы.
Кольца сверкали синими огнями и так же сверкали, качаясь, подвески сережек.
Валера в лучших традициях, как артист Миронов, бросил подбородок на грудь:
-А я – Валера. Через тридцать минут сюда придет мой командир Фёдор Иванович. Вам, Светлана, он определенно понравится. Только у меня просьба: Вы ни с кем больше одного раза не танцуйте.
-???
-Понимаете, у него такие принципы. Он этого не любит, а мужики не знают о его принципах и приглашают. А, судя по Вам, Вас приглашать будут.
-И что?
-А то, что он дважды никого не бьет. Ну, это совершенно точно. А нам неприятности дополнительные совсем ни к чему. И так их уже выше крыши… Лучше танцуйте только с ним. Нас здесь знают, но я вас очень прошу… не делайте ошибки. А Фёдор Иванович в целом очень интеллигентный человек. Посидим. Поговорим. Он во всех театрах Ленинграда бывал и на все хоккейные матчи в «Юбилейном» ходил. Но только ни с кем не танцуйте – испортите вечер. Нам уже с ментами не рассчитаться будет.
Света томно протянула:
-Разберемся, кому и с кем танцевать.
Ирина перебила:
-Раздевайся, Валера, пойдем наверх, а твой друг не заблудится, надеюсь.
-Ирина, я не планировал сегодня посещение с вами этого заведения.
-Ты это брось. Я приглашаю. Да и обязана я тебе. Ты должен понимать, что честность и благородство должны быть вознаграждены. А вознаграждение может быть разным.
Ирина пристально посмотрела на Валеру и протянула ему руку. Он помог ей встать. Рука была горячей и очень мягкой. Скорее всего, картошку эти ручки чистили не часто. Рука пахла чем-то очень приятным и, наверное, дорогим. Ни одна из немногочисленных подружек Валеры и близко не пахла так, как Ирина!
-Ну, я даю,- мелькнула быстрая мысль.
Но было поздно: сюжет стал закручиваться:
-Вы, Ирочка, очень красивая дама.
-Это я знаю, Господь не обидел. Только есть две большие разницы между счастьем и красотой и любовью. Ты так не считаешь?
Валера брякнул:
-Я солдат и не знаю слов любви.
Ирина засмеялась:
-Светочка, как, подлец, излагает, похоже, он театрал!
(Валера в театре ни разу не был, эти слова он услышал от командира БЧ-1.)
-Да, Ирина, Терпсихора и Мельпомена – мои любимые музы.
Иринана засмеялась:
-Только не делай умное лицо. Ты же офицер?
Нет, он кто-то другой: у него на шинели звездочек нет, а только желтые полоски пришиты.
Валера нашелся:
-Это у нас на флоте тайные агенты такую форму носят. В смысле совсекретные сотрудники по борьбе с диверсиями. Но мне уже можно об этом говорить, потому что я сменил место службы и через пять дней еду в Военно-морскую Академию продолжать учебу.
Ирина посмотрела на него и спросила:
-Надолго?
Светка рассмеялась:
-Не слушай его, лечит он тебя. А ты, курица, крыльями и хлопаешь. У меня брат, когда в Ленинграде строился на Адмиралтейском заводе, то приходил с такими парнями ко мне в гости. В смысле погоны у них такие же были. Он, ага, я вспомнила, старшина! Правда?
Ирина аккуратно положила руку на грудь Валеры и подтолкнула к раздевалке:
-Действуй!
Валера разделся. Они поднялись наверх. Вечер начался. Минут через тридцать в зал задумчиво вошел Фёдор Иванович. Он одними глазами незаметно оглядел зал. Ему призывно и возбуждённо махал рукой Валера.
Но капитан-лейтенант с каменным лицом медленно шел к столику, не выражая эмоций.
Его редкие волосы были аккуратно приглажены. Фигура была стройной, как у царского офицера. Форма одежды была безупречной. Взгляд, брошенный на Свету – не оставил ей выбора.
(Автору интересно до сих пор: как и почему Фёдор Иванович выбрал именно Свету, а не Иру?)
В ресторане компания посидела только для приличия. Ну,- бутылка водки и пара шампанского. Вечер имел активное продолжение на квартире Ирины.
А разгадка норковой шубки другая.
Накануне пьяненький Валера одним из последних нетвёрдо держал курс в гардероб. Еще более пьяная гардеробщица долго искала на нужном крючке шинель с шапкой и не нашла.
-Знаешь, парень, а твоей одежды нет!
-А что мне делать в такую погоду: у меня уши завянут, бабуля!
-А ты вот это одевай, кто-то оставил, небось не замерзнешь.
И гардеробщица протянула Валере норковую шубу и шапку (колготки он не заметил).
Поскольку Валере было все равно, что одевать, он, обрадованный разрешением проблемы, без лишних слов оделся, добрался до бригады и без замечаний прошел родной КПП. (Но этого он не помнил.)
Тут все и началось.
А куда делись шинель и шапка Валеры, законный вопрос? А минут за тридцать до Валеры в ресторане две дамы, тоже не воду пившие до того, упросили пьяную гардеробщицу примерить военно-морскую шинель и шапку. Эти вещи так понравились подругам, что они, по очереди покрутившись перед зеркалом, покинули кабак, забыв о собственной шубке с шапкой. Каприз!
Что же касается двух красивых дам, то это оказались женщины надолго приятные во многих отношениях.
Финал строевой части этой истории банален: комбриг не выдержав художеств Валеры Брызгина, уволил его из вооруженных сил и даже не вычел за форму одежды (моряки – люди гуманные, интеллигентные и сострадательные).
Жизнь прекрасна!
А женщины во Владике всегда были отзывчивы и добры, тем боле, если им делают неожиданные подарки!
Года через три я встретил Валеру на 178 заводе, где он работал бригадиром такелажников. Выглядел он уверенно.
Калининград 2007 январь