Яблочко от яблони…
Ночь. Владивосток. 33 причал. Зима.
Холодно. Уткнул подбородок в воротник шинели, забился в угол рубки дежурного поближе к калориферу, сжался и пытаюсь немного покемарить.
Впереди длинная ночь. Декабрь. Ясное звездное небо и сильный восточный холодный ветер. Ветер свистит поперек юта, дует в левый борт и стремится выстудить наш пароход. По левому борту нас никто не прикрывает. Обычно там стоит или какой-нибудь «БПК»: «Октябрьский» или «Ворошилов» или «Чапаев» проекта 1134А («Азуха»). Или все вместе: три брата-акробата. Они – первого ранга, большие, и, если бы они были рядом, нас бы так не вымораживало.
Правда, метрах в пятидесяти на их месте торчит индийская шаланда. Это наш бывший малый противолодочный корабль балтийской постройки проекта 159АЭ (Э – значит в экспортном исполнении, с удобствами для заграничных мореплавателей), а ныне проданный морской стране Индии: для нас – старьё, а для неё – современный пароход класса фрегат. Не какой-нибудь мпк, а фрегат! Вот потому-то нас и вымораживает, что эта мелочь, водоизмещением меньше полутора тысяч тонн торчит здесь. Командование, понятно в целях конспирации и обеспечения режима секретности, убрало наши большие пароходы на неопределённый срок в Стрелок. Ну, мы и мерзнем. Конечно, их индийские шпионы коварные будут длиннофокусными аппаратами снимать наши пароходы, антенны особенно! Потом захотят такие же корабли, назло Пакистану, купить себе. А, может, спустят боевого пловца, и он рулеткой всю подводную часть замерит или мину прилепит от зависти.
Но это я так: индусы – братья. Мы с ними почти родня – арийцы и с общей религией. Но друзей в форме иностранных государств не бывает. Небось, их командир в чалме тоже не спит, а разведдонесение на шифрбланке кропает в свой раведупр.
Потому наши адмиралы точно знают, что лучше перебдеть, чем уходить на пенсион директором какого-нибудь НИИ в Мухозадолбанске.
Брр, всё же, как холодно. Ещё крепче вдавливаюсь в шинель, расстегнув крючок воротника и его же подняв. Шапку напяливаю до будущей лысины, нос засовываю за отворот шинели. Кемарю. Строю проекты.
Мысли медленно рождаются непонятно откуда:
-Завтра зарядку проводить не буду. Ну, его на хрен. Придумаю что-то полезное взамен. (Приборку, конечно.)
Но мне, хоть я и замерз после обхода корабля, хорошо, и я в тепле. Всё относительно.
А на юте у трапа мерзнет старшина 2 статьи Забегайло Коля — командир вахтенного поста. Старшине от ветра никуда не деться. Он, правда, в подштанниках, брюках, шинели, тулупе, шапке-ушанке с опущенными ушами и меховых рукавицах одетых на две пары п/ш почему-то коричневых флотских перчаток. На нем валенки с галошами, воротник у тулупа поднят, а снаряжение с пистолетом делит на отсеки форму одежды и дает дополнительное утепление. Но узкий и ничем не прикрытый промежуток между валенком и полой тулупа даст о себе знать. Это – слабое звено. Через четыре часа вахтенный там не будет чувствовать ног. Он это знает и утепляет себя перед вахтой в этом месте, как может (некоторые напихивают газеты), и он даже делает попытки выполнения приседаний и машет руками. Но пока все в порядке. Чтобы промерзнуть окончательно ему не хватает пары часов. Зато, когда он ввалится в кубрик или на боевой пост после вахты, у него будет кайфовый отходняк.
К лицу и мышцам начнёт приливать кровь, и ему будет хорошо ощущать тепло и жар, приливающие к лицу, и возвращение из бесконечного четырёхчасового холода к жизни.
А пока, сверкающая надраенной чернью и закалённая морозом, палуба только от одного своего вида вызывает дрожь! Что-что, а драить кусками старых шинелей палубу мы могём! Это у нас в крови: трёт и трет ют и правый шкафут молодая смена! Но кто сказал, что служить на флоте легко. Но зато – почетно!
Левый шкафут мы не успеваем так надраить. Но по левому борту ни один проверяющий ни разу и не шагал: левый шкафут на корабле для матросов. На нём можно насиловать, убивать и грабить. И свидетелей не будет, а только – присоединившиеся к процессу.
Эти мысли вяло ворочаются, и я уже расслабленно кемарю в тепле. Пригрелся у калорифера. Каждому – своё: вахтенному ветер и мороз, мне – калорифер и минутное полузабытьё. В рубке я один. Дежурный по низам отдыхает. Рассыльного я отослал отдыхать до 5.45. Обойдусь, пусть поспит: будет ещё день с заботами и нервотрёпкой. Успеет набегаться.
Мыслей уже никаких, я в вязком полусне. Хорошо не мыслить! Ещё бы уснуть вполглаза. Это я размечтался. Хрена там уснёшь. Это я знаю: не первый год ем полезную флотскую кашу.
Два звонка. Звонки всегда внезапны, хотя подспудно их ждёшь постоянно! Полусон, как рукой сняло! Меня к себе зовёт вахтенный в тулупе.
-Блин! Кого ещё принесло? В такую ночь кому-то не сидится! Кому не спится в ночь глухую?
Отдраиваю дверь на палубу и скоренько выбираюсь через комингс из рубки. Опять задраиваю раздолбанную дверь: мерзнуть-то в рубке-то мне.
Вижу невысокую фигуру в шинели рядом с вахтенным. Вахтенный стоит спиной к ветру и прикрывает невысокого офицера от ветра. Офицера я не знаю и настораживаюсь.
-Товарищ капитан-лейтенант, старший лейтенант Ларионов. Разрешите переночевать на вашем корабле?
Старлей дрожит от холода. От него попахивает спиртным. Понятно: идти ему некуда! Значит, переночует у нас. Куда же его ещё девать! Других пароходов нет. Да, если бы и были, отказал бы, что ли? Сам в таких ситуациях не раз бывал! На «Андоман» его отправлять? К капиталистам проклятым. Так он у них все спиртное выпьет, обидит индийских морячков.
(Мы как-то тоже в 1973 году посетили на крейсере «Сенявин» столицу Сомали городишко Могадишо, и нам показали консервный завод и радушно угощали узкими и короткими баночками с грейпрутовым соком. Эти социалистические товарищи африканского розлива по хитрожопости своей и с демонстрацией африканского нищего радушия, считали, что советский моряк грейпфрутовый сок пить не способен, потому что тот очень горький.
Ага, здрасьте вам через окно! Советский моряк пьет все что горит и ….. – всё, что движется! Мы выпили на этом заводишке между делом результат двухдневного производства немедленно. И горечи совсем не чувствовали.
Больше нас уже на завод не приглашали. А когда пригласили в африканскую деревню к итальянскому фермеру, и он на досках, изображающих столы, разложил королевские бананы, то уже сомалийцы к нашему приходу всё сожрали и не укрепили дружбу народов. Итальянец возмущался и называл их обезьянами и черножопыми. Мы были солидарны и не чувствовали себя классово близкими с этими уродами, сожравшими наше угощенье. Правда, мы тут же срубили целое банановое дерево (итальянец разрешил), и бананов хватило (обычных не королевских) и на негров тоже.)
Но замерзающий сталей ждёт.
-Документы предъявите.
Листаю удостоверение личности офицера. Всё в порядке – командир БЧ-2,3 с бригады ОВРА, что в бухте Парис. Это мы у них «добро» на вход-выход из базы запрашиваем. «Мадонна-60» называется.
Они писатели: пишут рассказы из цикла «Тридцать лет у тралового клюза!» А живут в такой …., что ни в сказке сказать, ни пером описать. Остров Русский – он и есть Русский остров. Без комментариев.
Вот ведь ситуация для военмора с ОВР: Владик через узкий пролив. Вот он — район бухты Тихой с магазинами и тётками — огнями светит, а не добраться. Не укусить локоток. И потому в город офицер с ОВРы добирается раз в год по праздникам им же самим и придуманным. Несчастные люди.
— Так это ты там оперативным стоишь? Мы у тебя добро на вход-выход просим?
Старлей лязгает зубами и кивает головой:
— Ставят иногда. Дорос уже.
-Пойдём.
Вахтенному:
-Я у себя в каюте. Размещу старшего лейтенанта. Если что, вызывай.
-Есть!
Веду пришельца в свою каюту №5.
-Располагайся. Вот на этой койке и спи. Голодный?
-Нет, замёрз.
-Ладно. Я сейчас.
Вышел, стукнул в дверь шхеры вестовых. Они там мне к часу чай готовят.
-Сооруди мне три стакана чаю погорячей и поесть там чего, ну и бутербродиков штук пять с маслом и кетой и банку лосося. Гость у меня.
Вестовой кивает. Я возвращаюсь в каюту.
-Шила выпьешь?
Старлей изъявляет готовность кивком.
-Отлично!
Достаю графин с шилом, стакан. В дверь стучат, и вестовой ставит всё на стол.
-После подъёма заберёшь! Иди.
Старлей немного отогрелся. Оживился. Налил себе на треть шила, разбавил.
Я провёл пальцами вдоль грани стакана сверху вниз, щелкнул по дну: типа чокнулся.
-Давай. А мне нельзя, на службе не принимаю!
-Понимаем.
Закусывает.
-Можно ещё чуть? А то…
Он передёрнул плечами. Старлей выпил еще немного, оживился и разговорился:
-Я в «Рога» пошёл, а никого не снял. Бабы какие-то сегодня не те и мало их было! Ну, думаю, пойду на 33-й причал. Там наш мпк стоит, на нем и переночую. Я его с парома еще днем приметил и как запасной аэродром себе назначил. А если уйдет куда, тогда уж к вам. Да, … попал я на наш мпк, как же.
-Ну, ты даешь: это же индиец!
Он налил еще на треть, разбавил, утвердительно покачал головой:
-Благодарю за информацию! Мне бы раньше чуток об этом знать! А я только что мог сильно влипнуть!
Понимаешь, дцать минут назад я дважды нелегально совершил переход госграницы СССР, проник на сопредельную капиталистическую территорию, но сумел, как видишь, благополучно вернуться и без потерь. Ей богу, не поверишь!
Смеётся.
-???
-Когда я осознал, что мой шанс упущен, и тетки в кабаке мне не видать как обезьяне слоновьего члена, то вовсе и не загрустил, а прогулялся по морозцу. Решил, что на Ленинской подцеплю кого-нибудь! Во, дурак! В такую-то погоду! Но, задачу-то по съему в «Рогах» я не выполнил. Вот и пытался дожать ситуацию. Решил, что на улице повезет. И мороза поначалу не боялся: все же я в кабаке не воду пил, и холодно мне минут десять не было. Но и на Ленинской никакой тётки я не снял. Видишь, ветер уж слишком задувает, вот он всех тёток и загнал в квартиры. Я замерз не на шутку и тогда уже пошёл мимо кинотеатра и краеведческого музея вниз прямиком на наш бригадный мпк.
Поднимаюсь по трапу, а на юте какой-то матросик не по-русски ко мне обращается. Азиат-азиатом и одет странно.
Я ему по привычке как заору:
-Ты, блин, чурка немытая, тебя кто на ют поставил, если ты по-русски ни бельмса. Где дежурный? К тебе целый старший лейтенант пришёл, а ты х-ню какую-то мне здесь молотишь! Русский, блин, учи! Ты, блин, дитя горных вершин и ……. долбанный! Ты почему в альпаке стоишь, где твоя шинель и тулуп? Где твой штык-нож? Пистолет, понятно, тебе никакой мудак не доверит! Обезьяна ты пехотная, а не вахтенный. Сейчас старпому скажу, чтобы ………. тебе! Инструкцию, ни … не знаешь, салага!
Отпихнул я его и спустился в центральный коридор. Иду в каюту к старпому. Слышу два звонка. Ага, это вахтенный дежурного зовёт, думаю. На …, мне дежурный, когда старпом — мой кореш: мы с ним ТОВВМУ вместе кончали в одном классе. Димка Перелыгин, тоже – старлей. Не знаком?
Но, пока шёл, чувствую что-то не так! А шёл-то – секунды какие-то. Но что? Что не так?
Тут дверь каюты старпома открывается и из неё выскакивает здоровенный мужик в брюках и белой рубашке, со здоровенным опять же пистолетом и, не поверишь, в чалме!
Стоим и смотрим друг на друга. Два идиота.
Я первый сообразил: кругом и бегом назад! Чурку так пихнул, что он к другому борту отлетел! Я с трапа и к своим! А куда ещё?
Старлей оживился, глаза блеснули. Он ещё плеснул совсем немного, выпил, не разбавляя, закусил.
-Вот так я эту долбанную госграницу и пересёк дважды. Слушай, это что за мпк стоит?
-«Андоман», фрегат индийский, он, что-то вроде модернизации у нас проходит. Тот же 159А проект, что и у вас. Может оружие немного другое. Не знаю. А этот в чалме, здоровый такой, – их командир. А ты их вахтенного чуркой назвал. И что он тебе по хинди вякал, ты понять, естественно, не мог. Хорошо, что в глаз ему не дал. Но, если бы и дал, то тоже обошлось: он бы из нокаута не вышел и на звоночек бы не нажал! Ты бы тогда сам с койки того парня в чалме поднял.
Искренне смеюсь, и старлей поддерживает меня.
-Ага! Вот только теперь я понял, что у них там не так! У них в центральном коридоре никакой политмарсосной агитации нет. Голые переборки. А я сразу не понял, но ощутил!
И старлей гордо дёрнул подбородком. Я продолжаю смеяться:
-Ладно, мне пора, шило – вот, закусь — рядом, койка — в твоем распоряжении. Утром позавтракаешь у нас. Компенсируй шилом отсутствие тётки! Ухожу.
Этот «Андоман», а потом и ещё один такой же СКР, несколько месяцев торчали у 33 причала в самом центре Владика. Их модернизировали. Личный состав под водительством начальников ходил в недалёкие экскурсии в город. Обратно шел строй, нагруженный предметами «для дома для семьи». Особой популярностью пользовались оцинкованные корыта и тазы: их несли на голове и с любопытством глазели из-под них. А самые сильные вдвоём несли ручные швейные машинки.
Зима давалась им трудно. Наших ветров с влажностью и морозом они не выдерживали. Поэтому одеты они были в очень длинные куртки с капюшонми темно-зеленого пехотного цвета. (У нас вроде этих, но короткие и черного цвета, носили боцмана, и они кратко назывались «альпаками».)
Возможно, это были штатные куртки каких-нибудь военных из горных индийских войск. Похожие на неизвестные в то время у нас «Аляски». Матросы все были маленькие, плюгавые, одним словом, соплёй перешибешь! Это вам не мой командир отделения сигнальщиков Петя Забаров из Жданова, кмс по вольной борьбе в тяже кило за сто. Он один половину этого плюгавого экипажа раскидает за здорово живешь! И порядок между ними уставной наведёт сходу: с корытами и тазами — во внутрь строя, со швейными машинками и швабрами – на шкентель! И бегом!
Но командиром у них был дядька, что надо. Высокий, стройный, скорее всего – сильный, красивый мужской красотой и в белоснежной чалме. Гигант индийского разлива. Из сингхов – потомственный военный, из раджей, возможно. Но из касты воинов однозначно. Дворянин, конечно. В командиры из других сословий в Индии и не берут! Он проходил регулярно мимо нашего корабля, и я с интересом смотрел на него. Чувствовалась порода. В семнадцатом-двадцатом наши революционные матросики шлёпнули бы его, не спрашивая фамилии.
Увидев изумлённого старлея, он разумно все понял и международный скандал раздувать не стал: просто лёг спать.
Катятся годы. Где вы: и старший лейтенант с ОВРЫ и командир индийского эскаэра?
Прочел в 2011г: «Андоман» пр.159АЭ, спущен а воду ССЗ «Янтарь» в г.Калининграде в 1972г., в 1973г. передан ВМС Индии, затонул во время сильного шторма в Бенгальском заливе 22 августа 1990г. Погибло 14 моряков». Про модернизацию, кажется, в 1976г., ни слова.
И ещё информация: наш «Строгий», проданный на иголки в Индию, затонул недалеко от Сингапура и не так далеко от «Андомана».
Эти события как-то объединяет моя память. Что это? Стояли почти рядом и утонули в одном, почти что месте, как настоящие моряки. Совпадение? Судьба? Предопределение?
А Андоман – архипелаг мелких островов в Бенгальском заливе. Маленький остров – маленький кораблик, а «помнит сердце, не забудет никогда».
Малый Андаман (на языке Онге: Gaubolambe), четвертый по площади остров Андаманских островов с площадью в 734.39 км², находящийся в южной оконечности архипелага. От острова Рутланд, архипелага Большой Андаман, Малый Андаман отделен проливом Дункан. Остров является родиной народа Онге, которые называют его Egu Belong, и является племенной резервацией с 1957 г. При переписи в 2001г. популяция острова составляла 17,528 человек, в 4093 домашних хозяйствах, расположенных в 18 деревнях. В деревне Kwate-tu-Kwage, расположенной в заливе Хут, на восточном побережье острова, имеется глубоководный причал, к которому можно подойти через коралловый риф.
В низменной части острова широко распространен тропический лес и водятся несколько редких видов морских черепах. В 1960-х, Индийское правительство начало программу колонизации, сконцентрированную, главным образом, на лесозаготовках, но впоследствии она была свернута, и в 2002 г. было вынесено судебное постановление в защиту острова.
Малый Андаман часто противопоставляется Большому Андаману.
1990 Снимок Малого Андамана со спутника; два островка, известные как «Братья», расположены чуть выше, в проливе Дункана
Координаты: 10°45′ с. ш. 92°30′ в. д. / 10.75° с. ш. 92.5° в. д. (G) (O)
19 — 21октября 2011г.
г.Калининград