Я уже упоминал о том, что операцией по обстрелу нефтепромыслов в районе главной военно-морской базы Румынии Констанцы руководил командир Отряда легких сил Черноморской эскадры контр-адмирал Тихон Новиков. Чтобы не возвращаться к этому персонажу, дадим ему краткую характеристику.
Что нам известно об этом адмирале?
Тихон Андреевич Новиков
Новиков Тихон Андреевич
После окончания ВМУ им. Фрунзе в 1926 году, служил на линкоре, учился на Специальных курсах по минной специализации». С октября 1928 по сентябрь 1929 года – минер на эсминце, с сентября 1930по февраль 1931 года – помощник командира эсминца. С февраля 1931 по сентябрь 1932 года – командир эскадренного миноносца «Войков» на Балтике. В том же году после учебы на тактических курсах при ВМА командовал эскадренным миноносцем «Эривань» в составе Морских сил Дальнего Востока. С марта 1935 по май 1937 года командовал отдельным дивизионом сторожевых кораблей Тихоокеанского флота. С мая 1938 по август 1939 года находился в заключении по ложному доносу. В ноябре 1939 года после восстановления в кадрах ВМФ командовал отрядом строящихся подводных лодок Балтийского флота.
С января по ноябрь 1941 года командовал отрядом легких сил в составе эскадры Черноморского флота. Снятый с должности командира Отряда легких сил, и откомандированный в «распоряжение» Наркома ВМФ, контр-адмирал Новиков последовательно служил на следующих должностях:
В ноябре 1941 – марте 1942 г. – командир бригады речных кораблей Волжской военной флотилии. В марте – июле 1942 г. – командир Горьковской военно-морской базы. В июле – августе 1942 г. – командир бригады траления, в августе 1942 – феврале 1943 г. – командир 2-й бригады речных кораблей – заместитель командующего Волжской военной флотилии. В феврале – мае 1943 г. – начальник штаба, в мае – сентябре 1943 г. – заместитель командующего Волжской военной флотилии.
В сентябре 1943 – сентябре 1944 г. – командир бригады траления и заграждений Черноморского флота.
В сентябре 1944 – феврале 1946 г. – командир военно-морской базы города Констанца (Румыния). Назначением на эту должность контр-адмирала Новикова мстительный Филипп Октябрьский очередной раз напоминал ему о трагическом исходе операции, которой руководил Тихон Андреевич.
В феврале 1946-1947 г. – командир Северо-Западного оборонительного района.
В 1947 – октябре 1951 г. – командир Одесской военно-морской базы.
В октябре 1951 – июле 1956 г. – начальник Черноморской группы приемки Управления государственной приемки кораблей ВМФ СССР.
Наш правдолюбивый и в меру любопытный Иосиф Абрамович общался в этот период с Новиковым и отметил это в своих воспоминаниях:
«…В том, что румыны пленили почти весь личный состав лидера, почти 300 матросов и офицеров, виноваты командир ОЛС контр-адмирал Новиков и командир «Ворошилова» Марков. Это он посоветовал Новикову бежать с поля боя, трусливо и не предприняв никакой попытки спасти экипаж лидера. Сигнальщикам, которые могли слышать переговоры, строжайше было приказано «держать язык за зубами».
На глазах у сильного соединения кораблей и при полном отсутствии помех со стороны противника, гибнущий корабль был предоставлен своей судьбе, и никто из командиров не сделал попытки прийти ему на помощь и спасти личный состав. Это, конечно, беспрецедентный случай на нашем флоте, никогда ни о чем подобном я не слыхал, а я довольно осведомленный человек. Здесь была проявлена трусость в ее самом неприкрашенном виде. Трусость со стороны командира ОЛС Тиши Новикова и командира крейсера Маркова, которые не понесли после этого никакого наказания, даже осуждения. Этот случай на флоте был предан забвению, и о нем запретили говорить. Через много лет мне пришлось служить под командованием Тихона Андреевича Новикова. Мы вместе принимали корабли на Николаевских заводах и даже сдружились. Однажды, он был у меня в гостях, и мы сильно выпили, я спросил его об обстоятельствах гибели «Москвы», но он отказался говорить на эту тему. Положив свою руку на мою, он сказал – «Табу! На эту тему я не разговариваю и прошу тебя не теребить меня». Заключая этот материал, я могу сделать вывод, что операция была плохо спланирована, плохо подготовлена и проведена нерешительным и трусливым начальством…».
Тем не менее, мы оставляем за собой право объективного суждения по этой операции.
В качестве предварительных выводов:
- До назначения на последнюю должность Тихон Новиков не имел практики командования выше дивизиона кораблей 3-го ранга.
- Не имел опыта руководства операциями флотского масштаба.
- Крайне малый срок службы на Черном море не позволял в должной мере усвоить навигационную и разведывательную обстановку на морском театре военных действий.
- Арест и двухлетнее содержание в тюрьме не могли не отразиться на волевых качествах и способностях принятия ответственных решений в сложной боевой обстановке.
- Трагический исход операции под Констанцей был предопределен порочной предвоенной практикой планирования и отработки подобных операций флотского масштаба,
Командующий операцией Тихон Новиков, якобы потрясенный гибелью лидера «Москва», не принял мер к спасению членов его экипажа. Нарком ВМФ, принимая решение о наказании контр-адмирала Новикова, вне всякого сомнения, учел вышеприведенные мной факты. Следует учесть еще одно немаловажное условие – Тихон Новиков был однокашником Наркома Николая Кузнецова по учебе в ВМУ.
Подробный разбор этой позорной «операции» приведен в Приложении, стр. 101.
Как и следовало ожидать, через несколько дней после позорно проваленной операции и гибели лидера «Москва», командующий флотом собрал расширенное совещание Военного совета с приглашением командиров соединений и кораблей.
Из воспоминаний Чверткина:
«…Марков, как обычно, на это совещание не пошел, боялся, что его накажут за Констанцскую операцию, и послал вместо себя меня. Как будто он знал, что это совещание окончится моей неудачей. Командующий доложил об обстановке и о задачах флота. Выступил также и член Военного совета генерал-майор Филаретов, он говорил о необходимости повысить морально-политическую подготовку, и особое внимание уделил изучению «Краткого курса истории партии, что станет, как он выразился, «орудием победы». Потом Октябрьский пригласил присутствовавших выступить и поделится опытом работы. После того, как желавших выступить не осталось, Октябрьский предложил выступить командиру лучшего корабля. «Вот, пусть выступит командир «Ворошилова», – сказал командующий, – они на первом месте, пусть он расскажет, как они этого добились», и пригласил Маркова на трибуну.
Мне пришлось объяснить, что Маркова здесь нет, и что он вместо себя прислал меня, своего старшего помощника. Делать было нечего, я вышел на трибуну и произнес одну из своих самых глупых и неудачных речей… Нам, как и всем, надо отрабатывать боевую и повседневную организацию, крепить воинскую дисциплину. «А чем мы занимаемся сейчас? …С началом войны, весь личный состав находится на своих боевых постах в боевой готовности и изучает «Краткий курс истории партии». Мне этого показалось мало, я задал вопрос: «Разве «Кратким курсом» мы победим врага? …» Нет, для победы нужны высокая боевая подготовка, высокая боевая организация и воинская дисциплина!».
Совещание окончилось, на Графской пристани меня ждал катер, и к обеду я был на корабле. Но пообедать нормально мне не удалось. Появился рассыльный и доложил, что по направлению к кораблю идет катер под флагом начальника штаба флота. Я только успел выйти на ют, как к правому трапу подошел штабной катер, на котором прибыли начальник штаба флота контр-адмирал Иван Дмитриевич Елисеев (мой друг Ванюша) и начальник политуправления флота генерал-майор Филаретов, который никогда к кругу моих друзей не принадлежал.
Марков встретил их у трапа и вместе с Филаретовым направился в салон. Елисеев подошел ко мне, и, не подавая руки и перейдя на «Вы», сказал: «Мы пришли нанести Вам мощный удар» … Я проводил его до салона, не задавая никаких вопросов и вернулся в кают-компанию доедать обед. Не успел я сесть за стол, как тот же рассыльный передал приглашение командира подняться в салон.
Там я застал эту троицу на ногах, стол после обеда был убран, а на лицах моих «друзей» – торжественно-важное выражение. Филаретов, обращаясь, главным образом, ко мне (остальные эту новость уже знали), сказал: «Военный совет флота в ответ на Ваше антисоветское и политически чуждое выступление сегодня на совещании принял решение разжаловать Вас в рядовые и послать в штрафной батальон». После этого предисловия, Ванюша, т.е. контр-адмирал Елисеев, скомандовал мне «смирно!» и протянул руку, чтобы сорвать с меня погоны. Эта процедура получила затем термин «лишение права гражданства», и ее многократно проделывали перед строем в назидание…»
Я готов поверить в то, что НЕЧТО ПОДОБНОЕ могло произойти в те, первые дни военной истерии на флоте, но позвольте сделать некоторые уточнения…
Общевойсковые звания политработникам были введены после упразднения института военных комиссаров и замена их заместителями командиров по политической части. Так, правильнее Филаретова «величать» не генерал-майором, а «дивизионным комиссаром». Далее, послать в штрафной батальон офицера не могли по той простой причине, что созданы эти батальоны были только после печально известного Приказа Наркома обороны № 027 от 25 июля 1942 года, более известного в войсках как приказ «На шагу назад…». Ну а дальше – больше…
Ну, никак не могли с Иосифа Абрамовича сорвать погоны в 1941 году только потому, что эти погоны в армии и на флоте были введены в марте 1943 года, а до этого основными знаками различия являлись нарукавные нашивки на всех видах формы одежды моряков: от кителей и регланов, до шинелей и тулупов! Однако, продолжим…
«…Но Ванюша не успел привести свою угрозу в исполнение, ему помешал рассыльный, который доложил: «Товарищ контр-адмирал, к кораблю идет катер под флагом заместителя Главкома!» … Марков поспешил встретить его у трапа, но не успел он выйти, как в салон стремительно ворвался адмирал Исаков и направился ко мне, стоящему по центру салона. Адмирал, делая вид, что не замечает присутствия в салоне Елисеева и Филаретова, сказал: «Слышал твое выступление, ты очень правильно понимаешь задачи кораблей и соединений… Исаков стал спрашивать меня о самочувствии, о том, не жалею ли я, что ушел из Главного морского штаба на корабль, продолжаю ли я писать и прочее…. Тут, Исаков, как бы вспомнив о присутствующих, повернулся к ним и грозным голосом спросил: «А вы что здесь делаете? Сейчас же отправляйтесь и займитесь своими прямыми обязанностями». Они мгновенно ретировались. Я еще некоторое время отвечал на вопросы Исакова, после чего с Марковым проводили его до трапа и сыграли «захождение».
Вполне понятна реакция адмирала Исакова на информацию о том, что знакомому по работе в Главном штабе офицеру грозит неправая расправа со стороны привычно кровожадных представителей политорганов. К сожалению, эта печальная и до боли знакомая картина имитации кипучей деятельности со стороны политорганов наблюдалась и в послевоенные годы, вплоть до «самороспуска» КПСС в 1991 году. Удивляет другое, вместо грамотного разбора первой на флоте боевой операции, было проведено совещание на уровне делегатского партийного или профсоюзного собрания…
По выбранной нами методике исследования, казалось бы, самое время дать характеристику начальнику штаба флота – контр-адмиралу Елисееву, но, поскольку к деятельности Черноморской эскадры он не имел непосредственного отношения, то мы вернемся к служебной деятельности Ивана Дмитриевича несколько позже. Не проведя основательного анализа и не сделав объективных выводов по операции Отряда Легких Сил в районе Констанцы, не стоит удивляться тем ошибкам в планировании и проведении очередных операций по использование крупных надводных кораблей при выполнении ими задач у побережья противника вне зоны досягаемости нашей истребительной авиации.
«…В конце июля 1941 года, перед нашим перебазированием в Новороссийск была совершена набеговая операция на порт Скадовск. Целью этой некрасивой, неблагородной и глупой операции было уничтожение портовых сооружений Скадовска, в частности, разрушение его прекрасных элеваторов, чтобы они не достались немцам. Когда в 1933 году я принимал участие в обследовании Хорлы и Скадовска, в обществе начальника штаба Душенова и моего друга Володи Алафузова, я помню, с какой гордостью местное начальство показывало нам сооружения порта и элеваторы. А теперь мне приходилось «восхищаться» великолепной стрельбой огнем 180-мм орудий «Ворошилова», которыми управлял лучший артиллерист флота Саша Филимонов. Видимость была прекрасной, элеваторы разрушены, но нам этого показалось мало, и мы перенесли огонь на ближайший парк, где «по данным разведки», якобы, были сконцентрированы наступающие немецкие танки. На самом деле, никаких немецких танков там не было, а было огромное скопление машин и телег отступающих войск и спасавшихся колхозников.
Мы выпустили по Скадовску около двух сотен 100-килограммовых снарядов. Законно поставить вопрос: почему не поручили разрушение элеваторов отступающим войскам? В этом случае можно было сэкономить около двух сотен снарядов и, что более важно, предотвратить многочисленные жертвы среди населения. Когда на обратном пути Марков спросил меня, понравилась ли мне стрельба, то я ответил, что стрельба была превосходной, но стреляли-то по своим. Марков был невозмутим выше всякой меры: какие могут быть рассуждения? Нам приказали, и мы все выполнили». Объясняться с ним не имело смысла…».
Обратите внимание, при выполнении операции флотского масштаба по обстрелу нефтепромыслов в районе Констанцы основная ударная группу состояла из двух лидеров эскадренных миноносцев, вооруженных 130-мм артиллерией. Теперь же в ходе набеговой операции на свой мирный порт Скадовск, для выполнения задачи по уничтожению береговых объектов, представлявших для народного хозяйства особую ценность, был направлен новейший крейсер, вооруженный 180-мм орудиями и оснащенный новейшими средствами наблюдения за противником и управления артиллерийской стрельбой.
И, все-таки, прежде чем истерить на страницах своих воспоминаний, Иосиф Абрамович должен был напомнить читателю, что именно в дни, предшествующие проведению, этой, с позволения сказать, «набеговой операции», в войска и прифронтовые округа поступила Директива Верховного Главнокомандования, обязывающая командование всех уровней при отступлении наших войск, уничтожать все объекты народнохозяйственного значения, которые могли бы быть использованы противником после занятия нашей территории. Другое дело, что в последнем случае с обстрелом тех же портовых элеваторов в Скадовске, следовало учитывать особые условия и конкретную обстановку.
Когда 30 августа 1941 года кораблям Балтийского флота предстояло совершить переход из Таллина, оставляемого нашими войсками, в Кронштадт, то крейсер «Киров», однотипный «Ворошилову», огнем 180-мм орудий слегка причесал район парка Кадриорг, который заполнили местные националисты «айсарги», рвавшиеся в гавань впереди немецких танков. С тех пор в представлении гордых и ныне независимых эстонцев этот крейсер и его экипаж, являлся воплощением мирового зла… А теперь представьте себе, что в 1946-1947 годах контр-адмирал Марков и капитан 1 ранга Чверткин отправились бы в Скадовск с циклом лекций для местной общественности о боевом пути крейсера, которым они командовали в том трагическом для всего советского народа июле 1941 года. Вот тогда местные босяки без труда разобрались бы: кто из двух военачальников был больше прав, а кто меньше виноват. Но этого, слава Богу, не случилось. И не стал же Чверткин требовать, чтобы на карту-схему боевых действий флота, нанесли условные обозначения по «набеговой» операции, успешно выполненной крейсером «Ворошилов» под Скадовском. Кстати, эта карта, рассекреченная в 1999 году, уже была нами использована при разборе Констанцской «набеговой» операции и, естественно, следов обстрела Скадовска крейсером «Ворошилов» не наблюдается.
Возвращаемся к событиям сентября 1944 года в Констанце. В течение нескольких дней наш личный состав принимал румынские корабли и осваивал матчасть. Кораблям морской дивизии румынского флота предстояло совершить переход в Севастополь, а затем в Новороссийск, где продолжал базироваться основной корабельный состав флота. В очередной раз предоставим слово Иосифу Чверткину: «Из Констанцы мы вышли, как и планировали. Сперва вытянулись «Марешти» и «Маришешти», затем «Королева Мария» под флагом командира дивизиона, а «Король Фердинанд» вышел последним в этой парочкой (Марков и Подсиорин) на борту. После выхода за боны, я вышел в голову колонны и поднял позывные Второго дивизиона миноносцев. Сыграли боевую тревогу и на всякий случай поставили параваны. Однако, все прошло благополучно, и почти у подходной точки произвели торжественный подъем Советского Военно-морского флага, сопровождая это событие трехкратным залпом всех орудий главного калибра».