Глава 5. Путь в ближнее зарубежье
Оказывается, в Сосново столько дорог, сколько я и не предполагал. В начале девяностых все секретные бетонки были брошены военными и по ним совершенно спокойно разъезжали фуры с контрабандой, прячась на многочисленных, прилегающих к дорогам, военных складах.
Пузатые майоры, в глазах у которых вместо зрачков светились зеленым светом стодолларовые купюры и не менее упитанные прапорщики с глазами на пятьдесят долларов, прятали контрабанду на своих режимных объектах. Таможенникам и ментам туда вход был строго воспрещен. Там после команды:
— Стой! Кто идет! И, стой! Стрелять буду! – можно было получить реальную пулю в ту часть тела, в которую попадет часовой. А закон, в виде устава гарнизонной и караульной службы, защищал этих предприимчивых майоров и прапорщиков.
Вот, именно по таким дорогам с номерами на карте А-120, 121 и 122, я, пересаживаясь с фуры на фуру, добрался до имения. Участок и дом были в крайне запущенном состоянии, и это было хорошо. Значит, никто еще не обживал мое наследство. Кстати говоря, положительным было еще то, что я не приватизировал дачу. А это означало, что найти меня в реестре собственников было не возможно. Вернее, можно было бы это сделать, но, с учетом нашей неразберихи и бюрократии — с большой задержкой по времени. Думаю, что за месяц они бы не справились.
Не буду рассказывать, где был клад и как я его достал. Так, на всякий случай, вдруг еще раз придется прятать, а вы, зная, выкопаете.
Теперь, я сумкой через плечо, передвигаюсь в сторону границы, но не к финской, а — к украинской. И это понятно. В Торфяновке, в Брусничном, и в Светлогорске меня, наверняка, ждут. Я-то знаю «неподкупность» наших таможенников.
Еще одну проблему: загранпаспорт, я буду решать в Украине, где уровень коррупции на порядок выше нашего.
Мне оставалось доехать до города и там огородами перебраться на нужную дорогу.
В Сосново я обменял две тысячи долларов, посчитав, что для переезда и для перехода будет достаточно.
Снова фура и я, уютно, подложив сумку под голову, продремал до Луги. Дальше все прошло более или менее благополучно, потому что я выехал за границу моей родины через Юховичи – город-побратим города Опочки. Побратим в том смысле, что половина жителей Белорусских Юховичей является близкими родственниками половины жителей Псковских Опочек. И никто не знает, какая это половина. В ночь перехода был какой-то праздник, да и в это лето никаких конфликтов с Батькой не было, поэтому шлагбаум находился в состоянии «открыто».
Асфальтированные дороги, покрашенные памятники, красивые хаты, выгодно отличали Белоруссию от России…
Украинский таможенник, взяв с меня сто долларов, вопросов не задал и, лениво подняв поломанный шлагбаум, пошел к следующей машине получать валюту.
Я — в Украине и готов к дальнейшей жизни, которая мне еще четко не представлялась.
Глава 6. Я не еврей, но шансы у меня есть
История моего появления на свет имеет одну тайну. Чтобы читателю было понятно, почему я говорю о своих шансах, будучи не евреем, мне придется раскрыть этот секрет. Строго говоря, по паспорту и свидетельству о рождении я еврей по отцу. Мама была замужем за моим документальным родителем, но зачала меня от человека, которого любила с юности. Прожив с еврейским мужем несколько лет, она разошлась с ним и вышла замуж за любимого человека, то есть за моего отца. Документы мои не переделывались: так и осталось в графе отец еврей по национальности. Фамилию, как только появилась возможность, я переписал на отцовскую. Но мои еврейские бабушка и дедушка почему-то очень сильно любили своего не родного внука и до самой своей смерти ко дню моего рождения посылали мне подарки и деньги.
Жили мои еврейские родственники в Украине в городе Теплик Винницкой области. Вполне украинско-еврейский город. Там я и появился ранним июльским утром на автобусной станции, со стороны Киева, имея в голове пару опознавательных примет: фамилию и имена бабушки с дедушкой, и место их работы. А занимались мои родственники аптечным делом, и дело это было наследственное. То есть, и их родители были фармацевтами.
— Значит, — решил я, — Найти свою родню будет делом не очень трудным.
Так и получилось. Совсем не понадобилась Горсправка и ЗАГСы, а пригодилась, известная мне с детства поговорка: «Язык до Киева доведет» или в немецком варианте: «Лучше два раза спросить, чем один раз неправильно пойти». Немецкий вариант мне понравился больше, потому что в Киев мне было совсем не нужно, а нужно было в аптеку моей бабушки Берты.
Пожилой гражданин, у которого я спросил:
— Не подскажете где здесь аптека? – ответил:
— Вам, юноша, нужна аптека или хорошая аптека?
В мои планы не входило обозначать свою заинтересованность, то есть говорить, что я ищу родственников, и я ответил просто:
— Конечно, хорошую.
— Тогда, если, вам будет не лень завернуть за угол и пройти двадцать метров, то вы увидите вывеску. Это и есть хорошая аптека Нейманов.
Сказав слова благодарности, я двинулся в ту сторону, где была аптека моей бабушки Берты Аркадиевны, и, как вы уже догадались – моей бабушки по фамилии Нейман.
— Надо осмотреться, — пробормотал я и решил зайти в аптеку, но ничего не спрашивать. Конечно, я понимал, что бабушки с дедушкой уже нет на этом свете. Знал я, что и отца моего тоже нет в живых. Но я предполагал, что какая-то родня сохранилась. Дело-то наследственное. Помнил, также я, что сестра моего еврейского отца, Диночка, была близкой подругой моей мамы и, что вполне возможно она еще во здравии. Если это так, то мне крупно повезет.
Дина Моисеевна стояла за прилавком. В аптеке никого не было. Я подошел к ней и спросил пачку анальгина. Она достала лекарство, взяла у меня деньги и, возвращая сдачу, посмотрела на меня внимательно. Потом немного подумала и сказала совершенно обыденным голосом:
— Шурик, как же ты похож на маму.
Как она меня узнала? Видимо, я совсем не изменился: последний раз она видела меня, когда приезжала в Ленинград. И было мне тогда шесть лет.
Но были и слезы и слова:
— Сиротинушка бедный.
Она была права в двух смыслах: я и сирота, и бедный. Если считать мое нынешнее состояние по сравнению с тем, что я потерял.
Еврейская семья обычно большая семья. Мои родственники были многочисленны и суетливы. Но очень радушными, они были и добрыми.
Я почувствовал себя, как среди своих близких, и ощутил себя, как дома.
Я хоть не еврей, но шансы стать евреем у меня появились. А это давало мне возможность натурализоваться на моей условно-исторической родине. Понятно, что сам я, даже имея довольно большую наличность, сделать себе паспорт украинского гражданина, а затем совершить все процедуры репатриации, не смог бы.
Обо всем этом я начал думать еще в гостинице «Моряк», как раз в тот момент, когда Света выскочила из постели, включив предварительно в душ. И все это я рассказал своей милой тетушке Дине, не утаив ничего.
Аптечный бизнес – это очень важный бизнес, а в Теплике – почти главный. В наших славянских странах, где здоровье не сохраняют, а восстанавливают иностранными, дорогими и дефицитными лекарствами, знакомство и отношения с аптекарями поддерживают не от случая к случаю, а систематически, с перерывами от недели до месяца. То есть, ровно на столько, на сколько хватает упаковки, тюбика и бутылочки спасительного средства.
Не мною замечено, что важные люди тоже болеют и очень они, эти значительные люди, любят хорошие препараты.
Похоже, я обосновал возможности моей любимой еврейской родни по коррумпированию нужных для меня чиновников из ЗАКСов (получение свидетельства о рождении) и из миграционной службы (для получения паспорта с гражданством).
Были трудности в службе безпеки (безопасности) города, но они тоже принимали лекарства. Только, теперь они стали принимать их чаще.
Мой бумажник похудел не намного, и я без каких-то пятнадцати тысяч долларов стал украинским гражданином по фамилии Нейман и с именем Александр. Настоящим евреем я стал и был очень горд этим обстоятельством, потому что, как оказалось евреи очень дружная, внимательная и заботливая нация. И я этого раньше не понимал, не осознавал.
— Пришли бы мои соплеменники мне на помощь? – подумал я и заключил:
— За деньги – да, родственники – может быть, без денег добили бы и морально, и, при случае, физически.
Может быть, я преувеличиваю? Но примите к сведению состояние моей нервной системы после материальных и моральных потерь.
Глава 7. К исторической родине.
Прошу не считать мой рассказ инструкцией по изготовлению фальшивых документов и наставлением по репатриации в Израиль. Я так говорю, потому что некоторые мои действия я описал и опишу не полностью и, если пойти ровно по такому же пути, то можно часть жизни провести в неудобных для жизни местах. Но тот, кто хочет узнать подробности, я готов оказать консалтинговые услуги. За деньги, конечно. Лучше шекелями, но подойдут и другие — по курсу ЦБ на день оплаты. Присылайте заявки.
Понятно, что я пытаюсь шутить и если этого, в моем положении, не делать, то будет очень грустно. Грустнее грустного будет и руки опустятся. А мне необходимо иметь крепкую нервную систему, хороший настрой и отличное здоровье.
Что же мы имеем в итоге? А имеем вот что.
Во-первых, я сбежал из Петербурга, где еще недавно я был преуспевающим капиталистом. Ушел от мстительного и умного мента. Причины моего бегства вы знаете.
Во-вторых, я сохранил свою заначку, которая может мне обеспечить приличное существование у своих родственников в Теплике. Даже очень- приличное житье-бытье.
И, в-третьих, я не собирался хорошо и уютно жить при аптеке, а поставил себе задачу вернуть свое собственное состояние, а воров и негодяев наказать. Каждой сестре по серьге: мента — в тюрьму и его подельников по степени их вины. От набитой рожи, до соседних нар с ним.
Сюжет не нов, но в жизни так и бывает, только происходит с некоторыми вариациями. Там двадцать лет тюрьмы, аббат, клад и месть. Здесь ущемленное самолюбие, чувство несправедливости, желание сколотить новое состояние, которое позволило бы вернуть все в исходное. Не знаю, кому труднее. По-разному. Но у меня нет еще пока денег и как их сделать, я себе еще не представляю. В России было бы проще, но в дальнем зарубежье будет посложнее. Пробовать в Украине я не хотел, опасаясь своих врагов: очень рядом наши страны и связи крепкие.
Я почти еврей и мне надо в Израиль, а оттуда…. Впрочем, не будем забегать вперед. Чтобы стать «не почти», надо будет пройти несколько трудных бюрократических шагов.
Цитата из закона о репатриации: «Евреем считается лицо, рожденное от матери еврейки лишь в том случае, если оно не перешло в другое вероисповедание или – лицо официально, принявшее иудаизм…». Но у меня только отец еврей, а проходить процедуру «перехода в евреи», которая очень сложна и продолжительна, времени у меня не было. В моем случае, если верить написанному, появляется проблема. Но не все оказалось таким не преодолимым. После беседы в консульстве, ответственное лицо приняло у меня документы и, посмотрев в мои честные голубые глаза, спросило:
— Почему у вас копия свидетельства о рождении?
Я был готов к этому вопросу и, поэтому, грустно сказал, что они сгорели в пожаре, который действительно был в доме моей еврейской родни. То есть, можно будет проверить. Там подтвердят.
В случае, когда представляются восстановленные документы, консульство дает ответ не сразу, а после проверки. Ее я совсем не страшился: во всех присутственных местах, включая архивы Теплика, все было в порядке.
Кстати, консул сделал контрольный звонок тете Дине и она на чистом «идиш» рассказала всю «правду» про то, какой я хороший еврей и про пожар. Это упростило задачу и мне не потребуется проходить процедуру гиюра, которую я точно бы — не выдержал. Посудите сами, возможно ли достаточно циничному человеку, искалеченному марксистско-ленинской идеологией и вкусившему прелести капитализма в России, стать искренне верующим человеком.
А я был крещенным и не обрезанным, и переходить в другую веру совсем не собирался. Приходилось лукавить и делать вид, что я по убеждению иудей. Морально напряженно, но ради целей, которые я сам себе поставил, можно внутренне морщиться и чувствовать угрызения совести. Жалко, но это тот случай, когда цель оправдывает средства.
Консул спросил у меня:
— Скажите, почему вы желаете переехать на постоянное жительство в Израиль?
Я был готов к такому вопросу и честно ответил:
— Кроме того, что я хочу жить на родине своих предков, у меня есть мечта жениться, родить детей, дать им хорошее образование, а до этого самому хорошо заработать. Иначе говоря, я желаю активно провести свою жизнь в демократической стране и остаток дней провести в кругу своих детей и внуков.
Я почти не лукавил:
— Жениться? — Да, но попозже.
— Заработать много денег? — Конечно! Это была главная цель моей последующей жизни.
— Жить в демократической стране? — Чистая правда! В России и в Украине демократия была условная, а среднеевропейские страны были очень демократичными странами.
Консулу пришелся по душе мой развернутый ответ, и он сделал какую-то отметку в моих документах. И эта отметка была знаком согласия на мою репатриацию…
Все, почти сделано и я уже хожу на курсы языка. Или, лучше сказать, езжу из Теплика в Винницу и обратно. Двести семьдесят километров в сумме. Мне хочется возвращаться домой, потому что там тепло, уютно и комфортно для моей израненной души.
Я уже почти выучил иврит, но не до такой степени, чтобы излагать свои злоключения снизу вверх и справа налево. Поэтому продолжу на русском в надежде, что когда-нибудь мое нетленное произведение переведут на основные языки мира и, может быть, на иврит.
И, вот уже мне выдали билет до Израиля и немного денег на сто пятьдесят кг багажа, не считая моих восьмидесяти. Свои деньги я оставил тете Дине, а у нее есть возможность передавать их по мере необходимости.
Еще в Теплике я выбрал город для начального становления моей новой и еврейской жизни. Это была Нетанья на берегу Средиземного моря и в значительном удалении от палестинских ракет. Не то, чтобы я опасался, нет. Просто мне хотелось спокойно и хорошо отдохнуть в течение назначенного года, до момента получения настоящего паспорта гражданина Израиля. Потом свою жизнь я планировал в какой-нибудь среднеевропейской стране, типа Швейцарии, Германии или Австрии. Эти страны были выбраны исключительно из-за немецкого языка, который я прилично знал.
Глава 7. Первые шаги в Израиле
В аэропорту Бен-Гуриона все прошло, точно, как изложено в инструкции для репатрианта. Специальный зал, где я получил инструктаж, деньги наличными и чеком и документы.
Сложив удостоверение репатрианта «теудат-оле» и удостоверение личности «теудат-зеут», направление в больничную кассу и в отделение МВД города Нетанья в бумажник и, рассовав деньги по карманам, я сел в такси и на чистом иврите сказал таксисту:
— Командир, в Нетанью, но не быстро. Хочу полюбоваться красотами своей исторической родины.
— Сделаем, командир, — таксист ответил мне на чистом русском, и повез меня в прохладе кондиционера в указанное место.
Этот город был выбран мной не только потому, что был он на берегу моря, а еще потому, что жили в нем мои двоюродные и троюродные родственники. И они уже знали, что я приеду. И я знал их адреса и – особенно один, который был моей съемной студией на самом верху многоэтажного дома, в каких-то ста метрах от берега моря. Надо было заехать к родне и взять ключи. Что я и сделал, но в собственную квартиру я попал только через неделю. А всю эту неделю моя родня отмечала … и первый, и второй, и третий день моего приезда. Это там, в Украине они были евреями, а здесь в Израиле – вполне русскими и не без традиции отмечать все, что есть в календаре. Будь этот календарь русским или еврейским. Горилка, сало и народные славянские песни с нашим семь сорок – это полный набор нашего праздника встречи и …. Не считая утренней сухости во рту и головной боли целый день.
Все кончается и все начинается. Это я к тому, что открыв двери своей квартиры, оплаченной на шесть месяцев вперед, я лег на диван и начал новую жизнь. Вернее новый этап своей жизни, главной задачей которого была натурализация в Израиле и приличное поведение для того, чтобы к февралю следующего года стать человеком с паспортом, дающим мне возможность беспрепятственно перемещаться в желаемые страны.
Вы, конечно, поняли, что на израильском дворе стоял февраль, но без вьюг и метелей, без зимнего, для этого полушубка, а с легкой курткой. Стоял тот неповторимый февраль, который в этих широтах был поздней весной или ранним летом. Не жарко, а приятно тепло. Я даже искупался, вызвав у наблюдающих за мной жителей этого уютного городка, чувство удивления и симптоматического озноба…
Меня мало интересовал денежный вопрос и понятно почему. Но вовсе не собирался отказываться от абсорбции, которая давала мне возможность распоряжаться определенной суммой денег. Эта сумма в размере двадцати тысяч шекелей, я предназначил для своей новой израильской родни. Они так хорошо приняли, позаботились, и еще будут заботиться обо мне. Конечно, не за деньги, а по душе. Поэтому я сильно не заморачивался, а полностью вручил себя в руки своей троюродной сестры Сони, которая составила график посещения всех присутственных мест и строго его выполняла.
Я изучал правила первых шагов в Израиле, но ничего не запомнил, и вас не буду утруждать непонятными предложениями. Например:
«первым посещением Министерства абсорбции можно воспользоваться также для того, чтобы пройти инструктаж в информационном центре Министерства абсорбции, получить там необходимые консультации по наиболее важным вопросам: жилье, запись в ульпан, учебные заведения для детей и т.п.»
И это, только, сотая часть от того, что я читал и не усваивал.
Все эти посещения и заполнения, я проводил под зорким взглядом красивых глаз моей сестренки. Она, похоже, получала истинное удовольствие, наставляя меня на правильный еврейский путь.
С жильем на первое время вопрос был решен.
Стояла задача получить водительские права, которые я не успел сделать в Украине. Нет, простые права я получил, но не перевел их — в заграничные. Для этого мне надо было пройти обучение и сдать экзамен на вождение.
У нас в России сдать на права – очень сложное дело и денежное.
Помню, меня лишили прав на год за управление автомобилем в не очень трезвом виде. Так, я водитель с опытом вождения, не смог с первого раза пересдать. Не сумел и со второго, а сдал с третьего, но за дополнительную плату. Здесь этот фокус не прокатит: надо изучать израильские правила дорожного движения и добросовестно изучать. Что я и стал делать в Транспортном управлении города Нетанья.
Теперь я буду пропускать свои действия о собственной натурализации на моей новой родине, а расскажу о том, что я делал в направлении своей мечты.
Вы помните, что я крещен? Тогда вы поймете, куда стремится моя душа. К святым местам, конечно, которые сосредоточены в Израиле.
Евреи после страшной войны вернулись на свою историческую родину, в страну, куда обращены взоры всего христианского мира. Они живут здесь и бережно охраняют наши святыни.
Несчастный народ, веками рассеиваемый по миру, переживший погромы и массовые уничтожения, получил, наконец, возможность жить на своей родине, стал собираться в государство и, как это было в веках, продолжал бороться за свое место.
Я наивный человек и мне представляется, чего проще, сесть и договориться. Но в истории человечества так не бывало: наши вожди всегда возбуждали народ на всякую там справедливую войну, прикрываясь или верой в Христа, или в Аллаха или в научный коммунизм. И люди всегда уничтожали друг друга и продолжают уничтожать сегодня. Так и живет Израиль в ожидании какого-нибудь начиненного бомбой шахида или ракеты. Хотя, сегодня, так существует почти весь мир. Было и 11 сентября, и взрывы посольств, и смертники в нашем метро. Не хочу быть пророком, но понимаю, что кто-то обязательно не успокоится.
Кое-кто ведет «справедливую» национальную политику, не рекомендуя говорить о национальной принадлежности смертников, кое-кто смиряется с угрозой терроризма, прикрываясь демократией, а Израиль действует по принципу: «Око за око…». Я согласен с этим, потому что собираюсь так и поступить. Но у меня отложенный приговор. Но сначала я поеду в Вифлеем и в Иерусалим. К местам, где родился Сын Божий, где страдал за нас, где погиб и где воскрес. Помолюсь, и, может быть, душа моя освободиться от тяжелого груза желания справедливой мести, и я с окрепшим сердцем буду осуществлять задуманное. Может Господь даст мне силы и мужество.
Сонечка вызвалась мне помочь и отвезти меня с святым местам, но я вежливо отклонил ее предложение: хотел быть один на один со своей верой и в своей молитве.
— Девочка, — сказал я ей вежливо, — Извини меня, но это дело сугубо личное и мне необходимо побыть одному. Не волнуйся, ты же знаешь, что со своим слабым ивритом и хорошим русским не заблужусь.
Она на секунду обиделась, но потом веселые смешинки заиграли в ее красивых черных глазах и она начала проводить со мной инструктаж по правилам поведения в тех местах.
— Важно, — говорила Соня, — не углубляться в арабские кварталы, не разговаривать с ними и, тем более, не просить их о какой-нибудь услуге. Иначе, могут завести куда-нибудь и элементарно ограбить.
— Лучше всего, продолжала она, — Пристать к какой-нибудь русской группе и не отрываться от нее. Обычно, после экскурсии, туристы собираются у Стены Плача и, если ты потеряешься, то спроси любого полицейского как пройти туда. Только не спрашивай дорогу, к месту, где плачут евреи, а то пошлют тебя к налоговой инспекции. Там все евреи рыдают, — она звонко рассмеялась над своей шуткой, которую я уже слышал на курсах иврита в Виннице.
Я сделал вид, что мне весело, поцеловал ее в щечку и пошел собираться в дорогу. Хотя, вру. В дорогу меня собирала вся моя большая еврейская родня. Было и застолье и песни, смех и слезы, как будто я уезжал на северный полюс. Отгуляв на проводах и проспав целые сутки, я оделся по-туристски: в белые слаксы, в футболку, в легкую куртку, в легкомысленную панамку и поясную сумку туго затянул на положенном месте. В нее были положены документы и деньги в наличном и в карточном виде. Вид у меня был точно такой как у всех туристов.
Глава 8. По Святым местам
Знал я, что есть такая возможность на Кипре: купить тур на круизный лайнер, который идет в Израиль и посетить святые места.
Знал и мечтал как-нибудь и когда-нибудь это сделать. Прямо не вышло, а криво получилось.
Сел я на рейсовый автобус, добрался до Хайфы, встретил пароход «Принцесса Мария», набитый русскими туристами, договорился за умеренную плату с гидом Сашей и в мягком кресле автобуса двинулся с дружной компанией полутрезвых руссотуристов, с юга на север. Из Хайфы — в Вифлеем. Всю ночь на пароходе они гуляли так, как могут гулять русские, оторвавшиеся от родины и собравшиеся в одну компанию, в которой значительно больше, чем три человека. Видок у них был еще тот, а экскурсия для них была делом утомительным и послепохмельным. Хорошо было, только, детям: они еще не познали муки русского похмелья. Но воспитание и личный пример обязательно приведут наследников к водке и пиву.
Едем, приятно покачивает и освежает прохладным воздухом кондиционера, а кому не хватает этого, оттягивается от бурной ночи пивом или сном, а я смотрю на природу этой удивительной страны. Гид Саша убаюкивает рассказами, как в этой пустыне сажают деревья, выращивают фрукты и ягоды, показывает на оазисы кибуцев и вворачивает еврейские анекдоты. Я еще раз прослушал байку про место, где плачут евреи, но еще раз смеяться не стал. Таким вот образом, с короткими стоянками у придорожных кафе, мы въезжаем на территорию Палестинской автономии, в город рождения Спасителя.
Первым пунктом нашей экскурсии был арабский ювелирный магазин, где наш Саша рекомендовал обязательно купить Вифлеемские кресты – Пятикрестье. Наши нувориши бросились раскупать золотые и массивные, а Саша-гид потирал руки: чем больше купят, тем больше у него будут комиссионные. Я купил два изящных крестика из серебра, чтобы освятить их в месте рождения Христа.
Я почти атеист и материалист. Таким меня сделала родная социалистическая школа, и это я считал очень плохим своим качеством. Я хотел бы верить. Но, что заложено, то заложено. Можно, конечно, пытаться вернуть себя в церковь, но, пока вера не придет – это будет лицемерным делом. Будем ждать – жизнь сама подскажет.
Я встал на колени и дотянулся рукой до Вифлеемской звезды. В руке был крестик, который после прикосновения к этому святому месту стал освященным. То, что я ощутил в тот момент невозможно описать словами. Это было странное чувство умиротворения, на глазах выступили слезы и все, что я считал важным для себя, стало отходить на задний план. Был только я и удивительная вера, которую я принял с радостью и благоговением. Что-то щелкнуло во мне, и я подумал:
— Может остаться в этих святых местах и жить, как живут истинно верующие люди, довольствуясь только необходимым.
Не хочу сказать, что все то, что я почувствовал в Вифлееме, полностью осталось во мне, нет. Но что-то изменилось, и я еще полностью этого не осознавал. Я не копался в себе и не пытался выяснить, что к чему, но уже понимал: я стал другим. Во мне появилась какая-то уверенность и внутренняя убежденность в том, что я сделаю, будет правильным, хотя и не совсем праведным. Я стал другим, но остался человеком со всеми, свойственными человеку слабостями и достаточным набором пороков. Не праведником я стал, но с задатками праведника. То есть, появился шанс стать хорошим человеком. И это меня радовало.
В Иерусалиме, на Голгофе, я испытал нечто подобное. И даже постоял у места, где стоял крест, слушая прекрасное пение каких-то католических монашек. Надолго задержался у плиты, где лежало тело Христа, умывая лицо тем благовонным маслом, которое лилось из нескольких сосудов. Час, а может и больше прошло, как я стоял и погружался в глубину веков, думая о страданиях Спасителя.
Когда я пришел в себя, моей группы уже не было. Надо было выбираться к Стене Плача, где был назначен общий туристический сбор. Как это сделать? Я не знал.
Справа от церкви, если стоять к ней лицом, протянулась длинная и узкая улица восточного базара. Я пошел по ней, не зная куда идти. Пришлось на слабом английском спрашивать у арабов. Один такой нашелся и с готовностью вызвался меня проводить. Мы дошли до парапета, оттуда была видна площадь и Стена. Араб стал просить у меня деньги. Я достал из поясной сумки десять долларов, засветив пачку стодолларовых купюр. Глаза у него хищно загорелись, и он стал требовать больше. Нагло так повел себя, пытаясь залезть в сумку. Я такое поведение не воспринимаю, поэтому, дав ему по рукам, сбежал низ по ступенькам, слушая вслед, как я думаю, самые злобные проклятия. Хорошо, что я не понимал его языка.
На площади стояла моя группа и ожидала меня. Гид Саша, выразив мне свое неудовольствие, направился к воротам, за которыми стоял наш автобус.
Перед посадкой в автобус, набежала многочисленная группа арабских пацанов, и стала клянчить у туристов «мани». Потом один ловкий арапчонок резко сдернул панамку головы одного нашего туриста, закрыл ему лицо и, расстегнув его сумку, выхватил деньги с документами и был таков. Никто даже не успел среагировать. Я стал оглядываться и, чуть поодаль, увидел того знакомого араба, с которым я не рассчитался. Потом я обратил внимание, что наш несчастный турист одет как я и фигурой похож на меня и понял, что охота была за моими деньгами, но перепутали. Я показал тому арабу комбинацию из среднего пальца, поднятого вертикально и добавил наш русский жест правой рукой в комбинации с левой на предплечье. И добавил кое-какие слова, значение, которых он понял без перевода. Что он мне кричал вслед я, не переводя, тоже понял. Но счет был один ноль в мою пользу, потому что колоритнее нашего хорошо закрученного матерка, нет нигде.
Так вот закончилась моя поездка по святым местам, и я вернулся к своей родне в Нетанью.
Было, о чем размышлять, что я и делал, читая глянцевые журналы и сайты из всемирной паутины, на тему…
(продолжение следует)
© Copyright: Александр Надеждин-Скромный, 2023
Свидетельство о публикации №223052901161