VI «Сперва соберись, а потом дерись». (Пословица).
Всякая пословица, даже такая бесспорная, как «Лопата — друг солдата» — условна. Но та, которая использована в качестве заголовка к этому разделу записок, мне кажется, отражает суть нижеследующих рассуждении. Речь пойдет о вахтенных офицерах.
Человек, который непосредственно управляет кораблем, должен быть готов ко всяким неожиданностям и своевременно, грамотно действовать в соответствии со сложившейся обстановкой. Это дается не всем сразу и не всем в одинаковой степени. За годы командования кораблем через мои руки, как говорится, прошли десятки вахтенных офицеров. По способности оценивать обстановку и адекватно реагировать на ее изменения я бы разделил их на 3 группы (разговор веду об офицерах, которые официально допущены к несению вахты, то есть знающих службу).
Первые из них лишь фиксируют события в вахтенном журнале, а на любое изменение обстановки у них реакция одна: «Товарищ командир, прошу разрешения …» Они не прогнозируют возможные злоключения в период своей вахты, не утруждают свое воображение представлениями того, к какой беде может привести то или иное неприятное обстоятельство, которое имеет возможность появиться вне или внутри подводной лодки. Такие обстоятельства наступают для них всегда неожиданно и приводят их в растерянность. Людей с подобным поведением я называл «храбрыми беззаботниками».
Ко второй группе, я бы отнес офицеров с чертами характера противоположными тем, которые свойственны первой группе. Они внутренне собраны, готовы к любым сюрпризам корабельной службы, уверены в своих решениях и действиях. Опасно одно: как бы их уверенность не перешла в самоуверенность.
Вспоминается случай из моей службы на средней подводной лодке, где командиром был капитан 2 ранга Купцов Н.Ф. Для пополнения запасов мы зашли в одну из бухт на Камчатке и встали вторым корпусом у пирса, где наблюдалось довольно сильное течение. Дежурным по кораблю заступил капитан-лейтенант Г., остальные офицеры во главе с командиром отправились на береговую базу в кино. Через какое-то время прибегает запыхавшийся матрос:
— Товарищ, командир, наша лодки отошла от пирса. Я и еще трое были на волейбольной площадке, смотрим — лодка отходит, и мы побежали к вам.
Николай Филиппович схватился и на выход, мы за ним. Прибежав, увидели такую картину: лодка направляется к освободившемуся пирсу. На ходовом мостике стоит в весьма импозантной позе с трубкой в кулаке капитан-лейтенант Г. и громким, уверенным голосом подает команды, но лодка его не слушается и уходит в сторону от пирса. Сначала Николай Филиппович давал офицеру советы с берега, потом не выдержал, скинул одежду, бросился в холодную воду и вплавь перебрался на борт лодки. С приходом командира лодка благополучно ошвартовалась. Оказалось, что, когда соседней, ближней к причалу, лодке понадобилось отходить, наш дежурный решил: зачем возиться с перетаскиванием швартовых, если можно отскочить от пирса, выпустить соседку, затем подойти снова — эка невидаль.
Наконец, третью труппу составляют офицеры с, так называемым, слабым типом нервной деятельности. Они обычно тщательно готовятся к каждой вахте, во всех подробностях, выясняют обстановку и план мероприятий, заранее примеряют себя к возможным происшествиям, не совсем уверенные в своих знаниях и навыках, уточняют по руководствам, расспрашивают товарищей, старших, как им поступать в сложных ситуациях. Такие офицеры, как правило, хорошо подготовлены к исполнению своих обязанностей и должным образом действуют в критический момент. Однако многие начальники их не понимают, считают робкими, нерешительными и лишают своего доверия. Недостатком характера такого склада является дерганье без необходимости личного состава всевозможными запросами, проверками, наставлениями.
Каждый вахтенный офицер не должен быть обойден командирским вниманием, при этом командиру вовсе не обязательно все время стоять рядом с офицером. Оставаясь старшим на ГКП, офицер быстрее почувствует значимость и ответственность свою. Многие командиры кораблей, инструктируя вахтенных командиров, задают соответствующие обстановке вводные и заслушивают решения по ним, или составляют типовые схемы маневрирования при встрече с опасностью (например: действия при обнаружении шумов подводной лодки, когда пеленг не меняется) и схемы вывешивают в центральном посту. Такие методы позволяют нацелить вахтенного офицера на преодоление опасных моментов и вселяют в него уверенность.
Однако все многообразие явлений подводной службы, ни в какую схему не поместишь. Подводник с развитым чувством ответственности сам ищет путь совершенствования своих знании и навыков, критически оценивает свой характер и сознательно развивает его положительные черты, угнетая нежелательные.
Теперь мне хотелось бы привести несколько примеров действий офицеров в тех случаях, когда на принятие ответственного решения остаются секунды.
Когда я был еще в должности старшего помощника командира, к нам на лодку пришел новый начальник радиотехнической службы молодой лейтенант Демидов В. С. Был он не в меру мягким, деликатным и даже робким в обращении с подчиненными, и сперва не понравился мне. У него и облик то был девичий: румяные полные щеки, пухлые яркие губы, длинные темные ресницы, пластичная фигура, плавные движения. Меня раздражали его бесконечные вопросы и уточнения перед началом любого дела. Думалось, этот офицер без постоянного патронажа не обойдется. Но я ошибся.
В воскресный день мы стоили на якоре в аванпорту Лиепаи. После праздничного обеда все, кроме электриков и мотористов легли отдыхать. Известно: когда другие спят, мотористы и электрики бьют зарядку батареи, такова их планида. Вахтенным офицером заступил лейтенант Демидов. Зарядку начали токами первой ступени, дизели натужно ревели на полных оборотах.
Вдруг… (плохое всегда наступает вдруг) ни с того ни с сего лодка рванула вперед. – «Снять нагрузку. Стоп дизели. Три мотора полный назад». Вот и все что сделал лейтенант, прежде чем командир успел выбежать на верх. Этого было достаточно, чтобы через две — три минуты лодка не наскочила на каменные глыбы волнолома, ограждающего аванпорт, и даже якорь-цепь не порвали. Происшествие произошло вследствие неисправности шинно-пневматической муфты линии вала.
Год спустя тот же Демидов еще раз спас подводную лодку от большой беды. Это произошло уже в других пределах – на Камчатке. В ту злополучную ночь на лодке оставалась только вахта во главе с дежурным по кораблю Демидовым. Команда находилась в казарме в полутора километрах, от причала, где стояла лодка. Задул ветер. По соединению объявили штормовую готовность №1. Команда не успела добежать до корабля, как ветер на пирсах достиг такой силы, что оборвал кормовые швартовы и начал разворачивать лодку на прибрежные камни. Еще до этого вахта экстренно приготовила корабль к отходу от пирса, а когда положение стало критическим, Демидов дал моторами ход назад, оборвал носовые швартовы, отвел лодку на середину бухты и стал на якорь.
Следующая история произошла на практических стрельбах «лодка по лодке» в ночное время. В район стрельбы мы вместе с торпедоловом пришли немного раньше другой лодки, у которой на борту находился руководитель стрельбы — командир бригады.
Едва заняли исходную точку для выполнения боевого упражнения, как нашел непроницаемый туман. Легли в дрейф. Я дал приказание готовить радиолокационную станцию к работе и, оставив на мостике старшего помощника капитана 3 ранга Валеева и вахтенного офицера капитан-лейтенанта Огородникова, спустился в радиорубку, чтобы доложить комбригу обстановку в районе.
Еще не закончились переговоры, как корпус лодки завибрировал. Поняв, что дан самый полный ход моторами, бросил трубку аппарата и выскочил на мостик. И что же я увидел? Буквально в нескольких метрах по носу под дизелями шла наша соперница по упражнению. Она мне показалась длиннее таежной версты, а секунды, пока она находилась в световом пятне от топового огня — вечностью. Все три главных гребных электродвигателя нашей лодки работали самым полным ходом назад. Почему раньше не обнаружили другую лодку? — Оказалось, что радиолокационная станция не успела войти в режим, и никакой отметки цели на ее экране не наблюдалось. Акустик тоже не мог обнаружить шумы винтов лодки, потому, что их экранировали шумы работающих двигателей торпедолова, который подошел к нашему борту, чтобы не потеряться в тумане.
Далее я вознамерился написать о некоторых пороках флотской службы, не имеющих непосредственного отношения ко мне и нашему экипажу. Если редактор выкинет эту часть моих записок, я не буду в обиде на него.