Блытов В. На вахте. Целесообразность — выше истины

День за днем, ночь за ночью, уже несколько месяцев, советская авианосная группа во главе с авианосцем «Брест» бороздила спокойные воды Южно-Китайского моря, которое было тихим и спокойным, что весьма удивительно для этого сезона года.

В составе авианосной группы замыкали круг вокруг авианосца «Брест»  атомный ракетный крейсер «Адмирал Грейг», большой ракетный крейсер «Адмирал Эссен», эскадренные миноносцы «Свирепый» и «Блестящий», сторожевые корабли второго ранга «Страшный» и «Стерегущий». Где-то глубоко в глубинах моря, безопасность авианосной группы, обеспечивали две атомные подводные лодки «Касатка» и «Павлин».  Авианосную группу сопровождали, и обеспечивали всем необходимым, судно комплексного обеспечения «Ангара» и танкер «Чукотка».

На дальности около 700 километров, осуществлял слежение за авианосной многоцелевой группой «Мидуэй», сторожевой корабль 2-ого ранга «Сильный» под командованием капитана 3 ранга Степанова. Каждые четыре часа на «Бресте» от Степанова получались целеуказания по всем кораблям авианосной группы и их действиям.

На авианосце «Брест», располагался штаб авианосной группы, во главе с контр-адмиралом Сатулайненом. А это накладывало на боевую часть связи корабля дополнительные обязанности, по обеспечению связью не только корабля, но и штаба соединения.

На кормовых курсовых углах от «Бреста» шел и эскадренный миноносец США «Роберт К. Мелвилл» проекта «Спрюенс» из состава 7ого флота США. Он осуществлял постоянное  слежение за советской авианосной группой кораблей и в случае обострения обстановки, видимо имел приказание нанести максимальный ущерб советским кораблям.

«Мелвил» был очень хорошо вооруженным кораблем, так как отличался от своих собратьев (кораблей этого же проекта), наличием в носовой части крылатых ракет «Томагавк», только недавно поступивших на вооружение кораблей и подводных лодок США.

На «Бресте» уже привыкли к этому эскадренному миноносцу, и относились, как относились к любому кораблю своего соединения. Он был все время на связи, действовал грамотно и весьма уважительно, предварительно предупреждал о своих действиях.

Разведчики сфотографировали «Мелвил» уже во всех видах и с различных ракурсов. И их уже больше интересовали, пролетающие от американского соединения самолеты и встречающиеся в море военные корабли, следующие по своим планам.

Сигнальщики, под руководством командира БЧ-4 два раза в сутки проводили учения по применению связи по международным сводам сигналов и своду специального соглашения между СССР и США, для лучшего понимания друг друга и отработки этой связи.

Командир «Мелвила» лейтенант-командер Майкл Маклелланд, представился командиру эскадры, при проходе кораблями соединения Цусимского пролива и сразу попросил назначить ему место в ордере.  Он сопровождал отряд уже несколько месяцев. При выполнении различных маневрирований, он репетовал сигналы и держал четко свое место в строю. Командир соединения, иногда ставил его маневрирование в пример, некоторым командирам кораблей соединения.

Периодически «Мелвил» выходил на связь с «Брестом» по международному 16-ому каналу УКВ и каждый раз предлагал на хорошем английском языке командиру «Бреста» сыграть с ним в шахматы по радиоканалу. Командир «Бреста», капитан 1 ранга Гиоев отшучивался от неожиданных предложений, и предлагал ему сыграть в шахматы с командиром эсминца «Свирепого», как равным по рангу, капитаном третьего ранга Верстовским, который, был кстати кандидатом в мастера по шахматам. Но командир «Мелвила», каждый раз отказывался играть с Верстовским, и стремился сыграть в шахматы, почему-то именно с командиром «Бреста».

Две авианосные группы, советская и американская, крутили в море кружева, как бы, не решаясь, приблизиться друг к другу. На палубах авианосцев на взлетных позициях стояли самолеты с подвешенными дополнительными топливными баками и вооружением, готовые к немедленному вылету, в помещениях дежурных летчиков сидели, не раздеваясь, дежурные летчики.

Все ждали, а что сделает противник, ждали первого действия, что бы немедленно на него отреагировать. Боевая служба – это выполнение боевой задачи в немедленной готовности отразить внезапное нападение противника.

Матросы и офицеры привыкли, к тому, что и днем и ночью мирное течение жизни корабля, взрывала неожиданная боевая тревога. Все знали, что специалисты боевой части семь, одного из кораблей, в очередной раз обнаружили неопознанные объекты, приближающиеся к кораблю. Это значило, что от гидроакустических комплексов кораблей или станций радиолокационного наблюдения поступали доклады об опасном приближении к соединению подводных или воздушных целей.

Экипажи кораблей уже привыкли к тому, что периодически звучали громкие звонки колоколов громкого боя, разносился по кубрикам, каютам, вспомогательным помещениям, верхней палубе, ангару и боевым постам тревожный голос вахтенного офицера:

— Боевая тревоги, боевая тревога, боевая тревога!

Это — боевая служба, задача которой предотвратить или максимально ослабить удары вероятного противника по территории СССР, уничтожить цели, несущие смерть и войну на нашу землю.

Матросы и офицеры понимали это и поэтому относились к выполнению своих обязанностей с должной ответственностью. Они понимали, что сегодня их очередь обеспечивать безопасность страны, завтра их сменят другие, и тогда можно будет расслабиться. Они разбегались по боевым постам, приводили всю технику и вооружение, к бою. Противолодочные и противовоздушные расчеты корабля отрабатывали свои действия, как в бою, по реальным целям, приближающимся к кораблям. Суворовское изречение – тяжело в учении, легко в бою – было повседневностью службы на флоте. И поэтому каждую ночь выдергивались из коек матросы, старшины, мичманы и офицеры, по несколько раз и отрабатывали свои действия, как в боевой обстановке. К немедленному боевому применению, задерганными, этими тревогами экипажами, готовились все арсеналы вооружения, включая ядерное.

Напряженное настроение на «Бресте», да и всей группе советских кораблей, скрашивал предстоящий заход во вьетнамский порт Камрань. Это должен быть небольшой, но долгожданный отдых, после нескольких месяцев напряженного плавания.

Командир БЧ-4 авианосца «Брест» капитан-лейтенант Мансур Асланбеков этой ночью спал в своей каюте, на корабле и ему снился пляж в Ялте, где он отдыхал лет пять назад с женой Светланой. Вот он разбегается, и прыгает подальше в воду с торца причала. Долго плывет под водой, и внезапно слышит где-то рядом шум вращающихся винтов. Он выныривает, и видит, несущийся полным ходом на него большой катер. С катера ему гудят, кричат, а он уже ничего не может сделать.

Внезапно, он просыпается но почему-то не от гудков катера и криков людей, а от назойливого звонка телефона. Он тянется рукой к выключателю, включает свет, и тянется рукой к трубке телефона. Еще оставаясь в полусне, он снимает ее, но слышит уже короткие гудки.

— Бросили, не дождались, наверно долго не снимал – подумал он.

Смотрит на корабельные часы, висящие над столом и светящиеся в темноте:

– Три часа двадцать две минуты ночи. Надо бежать в КПС. Просто так звонить никто не будет

Сон слетает мгновенно. Нехотя раздернул занавески койки, спускает ноги с койки вниз, и ощутив приятное тепло коврика, на ощупь ногами нащупывает шлепанцы. Встав на ноги, качаясь от сна, проходит несколько шагов до умывальника, нажимает носик рукомойника, и брызгает холодной водой в лицо. Фыркая умывает лицо, шею, плечи.

Опять не выспался. Но это боевая служба, на которой задача не выспаться, а выполнить свой воинский долг.

Мансур понимает, что ночью командира боевой части авианосца никто не будет будить просто так. Значит, он срочно нужен. Кому командиру, вахтенному офицеру, оперативному дежурного соединения или дежурному по связи. да мало ли причин вырвать его из теплой койки.

— Хорошо если КПС вызвал, а если на ходовой к командиру или в рубку оперативного дежурного к командиру соединения – мелькают мысли в его голове.

Он, накинув маечку, сел в свое закрепленное к полу кресло.

На кораблях на случай качки все должно быть закреплено, на случай качки. Море есть море и от него можно ожидать, все что угодно.

Кресло приняло его тело. Он ощутил кожей холодноватую кожу. Приятно шумела холодная вентиляция, создававшая некоторый комфорт, в этих зонах близких к экватору, где даже ночью температура не спускается ниже тридцати градусов.

Он окончательно стряхнул сон, потянулся, протянул руку к пульту парной связи. Медленно нажал указательным пальцем кнопку вызова дежурного по связи, и тихо спросил:

— Дежурный по связи — каюта командира бече. Меня вызывали?

— Так точно вызывал. Звонил по телефону, но вы сразу не ответили – раздался ответ дежурного – Мансур Умарханович, с ходовой принесли срочную телеграмму, командир приказал передать ее именно по каналам (сверхбыстродействующей связи) СБД. У нас все готово к передаче. Ждем вас.

Требования руководящих документов по связи, было таково, что при передаче информации по каналам СБД, на командном пункте связи должен обязательно присутствовать лично командир БЧ-4.

— Можно вызвать в КПС, кого-нибудь из командиров дивизионов, а самому лечь досыпать. Ребята ответственные. Справятся. Нет, нельзя! В руководстве по сверхбыстродействующей связи, об этом ничего не сказано. Значит, надо идти самому – мелькали мысли в голове Мансура.

Мансур всегда удивлялся, что передавать сообщение по каналам СБД у связистов и почему-то называлось «стрелять». Сложно сказать, кому первому, пришло назвать передачу по СБД «выстрелом», но всегда специалисты БЧ-4 с гордостью говорили, что тоже стреляют, как ракетчики или артиллеристы на корабле. Однако, если БЧ-2 стреляло по реальному врагу или мишеням, а связисты стреляли очень короткими сообщениями своим адресатам, находящимся на других кораблях или на берегу. Порой, в зависимости от обстановки,  стрельба связистов, была значимее, чем стрельбы БЧ-2. Мансур понимал, что от своевременности доведения некоторых важных донесений или докладов командованию или подчиненным кораблям, зависит, успешность действий не только своего корабля, но и даже целого соединения, а порой может зависеть победа или поражение в бою.

Связисты, тоже промахиваются, как впрочем, это бывает  с ракетчиками или артиллеристами. Не все передаваемые сообщения, с первого раза, доходят до адресатов. Это может происходить по различным причинам. Как говорится, может присутствовать технический фактор или человеческий. Неправильно выбрали частоты, неправильно настроили технические средства, неправильно выбрали антенны для передачи. А есть еще фактор распространения радиоволн, когда по различным причинам, связи, между двумя пунктами, именно в этот промежуток времени, может и не быть. Они между собой шутят, что наличие связи зависит не столько от распространения радиоволн, сколько от Бога. Есть божье расположение, и связь есть. А значит в положенное по нормативам время, получишь столь необходимую квитанцию от адресата, в получении твоей информации. А нет этого расположения «вышестоящих сил», то, как не старайся, никогда и ни за что долгожданную квитанцию «квитушку — квитанцию», так и не получишь. На одном большом противолодочном корабле Северного флота при «стрельбе» по СБД было замечено, что дверь командного пункта связи, должна была быть обязательно открыта полностью. Не приоткрыта, а именно распахнута. Если она  закрыта или немного приоткрыта, то квитанция никогда не получалась, но стоило ее открыть на полную ширину, как квитанция получалась практически мгновенно.

Основной диапазон передачи сообщений СБД был коротковолновый диапазон. А именно в этом диапазоне, распространение радиоволн напрямую зависит от состояния ионосферы. А уж состояние ионосферы, то есть распределение и состояние ее слоев зависит от солнечной активности, то есть числа солнечных пятен, сезона года, времени суток и других многих случайных процессов, влияющих на ионосферу.

Никакой командир корабля, не стал бы слушать оправдания командира БЧ-4, что связи нет, быть не может в этой точке, именно в это время с таким-то узлом связи или кораблем в море, в связи с резко увеличившимся количеством пятен на солнце или потому что слой ионосферы, к примеру F2, занимает в настоящий момент не совсем удобное для передачи, положение. Командиру корабля нужна связь и все, а остальное его не интересует, ни максимально применимые частоты, ни наименьше применимые частоты, ни  таблицы ИЗМИРАН, ни уж  тем более количество пятен на солнце. Это дело связистов учитывать все это. Связист корабля обеспечивать связь, при любых обстоятельствах, любом количестве пятен на солнце, расположении всех слоев ионосферы и даже в условиях радиопомех вероятного противника.

— Если у вас не будет связи, в течении пяти минут, то я вас расстреляю на юте, перед всем экипажем – кричали связистам некоторые чрезмерно нервные командиры кораблей. В принципе, это были простые будни связистов, когда из КПС-а (командного пункта связи) не приходилось выходить ни днем, ни ночью. И ответственный за свое дело связист, мог не видеть солнца и свежего морского воздуха неделями.

На «Бресте», в отличии, от многих командиров крикунов, командир был грамотный и понимавший, что криками и пинками связь не обеспечишь, а любая дерготня и нервозность на командном посту связи приводит лишь, к ее пропаданию. Он относился к вопросам связи с уважением, понимая, что любой просчет связистов станет известным на самом высоком уровне. Он верил в высокий уровень подготовки специалистов боевой части связи, и уважал командира БЧ-4. Мансур знал это, и делал все, чтобы не подвести командира ни при каких обстоятельствах.

Все это промелькнуло в голове Мансура, пока он натягивал на себя «тропичку» (так называли матросы тропическую форму одежды, состоявшую из шорт, куртки-безрукавки, дырявых тапочек подводника и пилотки синего цвета с козырьком).

Через пару минут он уже летел по трапам и переходам, на командный пункт связи. В его обязанности входило проконтролировать верность составления и оформления телеграммы, проверить правильность выбора оптимальных для связи радиочастот, проверить правильность формирование канала связи, выбор оптимальной антенны и средств связи. А также он должен был проверить готовность приема квитанции в радиосети, где она должна была поступить. Ведь не прием переданной квитанции приравнивался к чрезвычайному происшествию.

Дежурный по связи лейтенант Макаров доложил командиру БЧ-4 о готовности сверхбыстродействующей связи, к передаче сообщения командира корабля.

Мансур, привычно прочитал радиограмму, проверил формирование тракта на пульте комплекса связи, проверил набивку информации на наборно-печатающем устройстве. Проверил режимы работы и частоты передатчика. Проверил готовность сетей связи к приему квитанции.

И только после этого доложил командиру о готовности БЧ-4 передать это сообщение:

— Товарищ командир. Боевая часть связи готова к передаче информации по СБД. Прошу вашего разрешения стрелять.

— Стреляйте Мансур Умарханович! – раздался спокойный голос командира — передавайте. Разрешаю. О получении квитанции.

— Дежурный по связи информацию передать — скомандовал Мансур, и опустился в кресло рядом с пультом громкоговорящей связи.

Вахтенный механик автоматической связи нажал кнопку «Пуск» специальной аппаратуры. С легким жужжанием предварительно набранное сообщение ушло в эфир.

— Сообщение передано! — доложил Мансуру Макаров.

— Макаров внимательно контролировать получение квитанции. Сразу по получению доложить мне – ответил Мансур, и взяв в руки микрофон громкоговорящей связи, доложил командиру корабля  — сообщение в канале СБД передано на ЦКП ВМФ.

Макаров вывел на динамик радиосеть, где должна была пройти квитанция. Послушалось шипение эфира.

Внезапно, вместо привычного и всегда спокойного голоса командира корабля капитана 1 ранга Гиоева, услышали слегка панический голос командира, который тихо спросил:

— Мансур Умарханович, это вы сейчас стреляли? Вы запрашивали разрешение на стрельбу?

Мансур насторожился, встал, таких вопросов никогда не было, после передачи СБД и немного подумав доложил:

— Так точно товарищ командир! Мы запрашивали. У нас так называется передача сообщения по СБД. Мы только что передали ваше сообщение по СБД.

— Я вас не спрашиваю, кто передал сообщение по СБД, я вас спрашиваю, кто стрелял из кормовой пушки по американскому кораблю? – послышался слегка взволнованный голос командира корабля.

Это было странно при его всегдашней уравновешенности и спокойствии. Внезапно послышался сигнал боевой тревоги. Раздался длинный и протяжный звонок.

 — Боевая тревога! Боевая тревога! Боевая тревога! – неслось из всех динамиков по всему кораблю. Гремели по кораблю колокола громкого боя, вырывая из сладких объятий кратковременного сна матросов, старшин, мичманов, офицеров.

Слышался топот многочисленных ног, бегущих по переходам, палубам, трапам, сходам. Где-то хлопали люки, двери. Обжимаясь, открываясь или закрываясь гремели кремальеры и задрайки тяжелых дверей и люков.

Послушались доклады с боевых постов:

— Такой-то боевой пост к бою готов. Такой-то командный пункт к бою готов, группа к бою готова, дивизион к бою готов.

На командный пункт связи прибежали командиры дивизионов Женя Гвезденко и Миша Колбасный, старший инженер Сергей Бурыкин, замполит БЧ-4 Леонид Игумнов. Все с волнением смотрели на Мансура.

— Первый дивизион к бою готов – доложил Миша Колбасный.

— Второй дивизион к бою готов – доложил, проходя на диван Женя Гвезденко.

— Радиомастера и трансляторщики к бою готовы – доложил Сергей Бурыкин.

— В кубриках все нормально. Остались только дневальные. А что у нас произошло? – спросил замполит Леня Игумнов.

Все рассаживались на диване, и с волнением смотрели на Мансура, сидевшего напротив в кресле. Первый раз за весь поход, на корабле игралась не учебная боевая тревога, а реальная боевая тревога. Даже, когда корабль облетали вражеские самолеты, все равно это было учебой. Никто даже помыслить не мог, что противник может применить, против соединения кораблей, реальное оружие. Но все же вероятность была.

Мансур с тревогой спросил Макарова:

— Ты чего-нибудь понимаешь из того, что сказал командир?

— Я не понимаю. Может командир решил, что мы, запросили разрешение стрелять по СБД, а это как-то совпало со стрельбой из кормовой пушки? Это все же что-то разъясняет.

Их поста слуховой связи прошел доклад, что квитанция, на переданное СБД, получена. Но это не обрадовало Мансура. Он понимал, что случилось что-то неординарное, чего он предположить не мог. Кормовой зенитный автомат системы «Флаг» выдает 10 тысяч выстрелов в минуту. Может перерезать самолет в воздухе пополам. Заряжается в ленте 6000 снарядов. Если, это выложили все на «Мелвилл», то наверно это очень серьезно.

— Если попали в «Мелвиль», то сейчас уже наверно поднимается авиакрыло на «Мидуэе» — тихо шептал Женя Гвезденко, Мише Колбасному.

— Что шепчитесь командиры? —  с побелевшим лицом спросил офицеров Мансур.

— Мансур Умарханович запросите командира, какие к нам претензии – попросил рассудительный заместитель по политической части Леня Игумнов.

— Командиру сейчас не до нас. Понадобимся, сам выйдет – ответил Мансур, но тем не менее, включил громкоговорящую связь и доложил командиру:

— ГКП – КПС. Товарищ командир боевая часть связи к бою готова. Квитанция на переданное сообщение по СБД получена.

Ходовой молчал. Это было странно. Обычно ответ следовал сразу.

— Командир корабля думает, что мы запросили разрешение, и выстрелили не по СБД, а из кормового «Флага» — пытался объяснить старшему инженеру, дошедший раньше всех до истины вопроса, Женя Гвезденко.

— А как это может быть? Мы же ничем не связаны с артиллерий по своим линиям. У них свои комплексы, у нас свои и они никак не связаны. Как мы могли выстрелить по американскому кораблю? — внезапно дошло до старшего инженера Сергея Бурыкина — ведь это международный скандал. Он сейчас имеет полное право нас расстрелять своими «Томагавками», даже если мы в него не попали. Неприятно когда пролетают снаряды, даже рядом. А если еще «Мидуэй» поднимет свое авиакрыло? Война?

— Мансур Умарханович уточните у сигнальщиков, что там и как. Они должны знать и видеть – попросил замполит.

— Сигнальный — КПС – сразу вызвал сигнальный мостик, Мансур.

— Есть сигнальный – сразу ответил старшина команды мичман Мельдонов.

— Николай, что там у вас твориться?

Старшина команды усмехнулся:

— Да паника здесь, ничего не понятно. То адмирал Сатулайнен, то командир, то вахтенный офицер, то флагманские спецы выбегают на сигнальный, мечутся по мостику, разглядывают в бинокли «Мелвил». Кричат на сигнальщиков. Я бы назвал это даже паникой.

— А что «Мелвил»? Мы в него попали? – спросил с дрожью в голосе Мансур.

— Да вроде нет. Очередь прошла над ним, доложили сигнальщики с бортов. Но он сразу отскочил миль на пять назад. Сразу сыграли боевую тревогу. А «Мелвил» поднял направляющие «Томагавков», открыл крышки и развернулся в сторону «Бреста». Сейчас с ним ведут переговоры адмирал Сатулайнен по радио.

Было слышно как включились все линии боевой корабельной трансляции и раздался тревожный голос вахтенного офицера лейтенанта Федюнина:

— Направляющие стрельбовых комплексов не вращать, ракеты не подавать. Все орудия направление в ноль.

Где-то далеко раздался голос адмирала Сатулайнена:

— Вахтенный офицер передайте, чтобы весь личный состав корабля оставался на боевых постах.

— Так, товарищ адмирал, я ведь отбоя боевой тревоги не давал. Поэтому все будут на боевых постах.

— Не пререкайтесь, товарищ лейтенант, — по боевой трансляции, раздался голос тонким фальцетом начальника походного штаба – репетуйте, то, что вам приказал командир соединения. Вы, что не видите, какая сложилась обстановка. Каждую секунду может начаться третья мировая война.

В КПСе все напряглись. Было слышно, как вахтенный офицер тяжело дышал в трубку ГГС. Помолчав, он по разделениям, хорошо поставленным голосом, повторил:

— Направляющие стрельбовых комплексов не вращать, ракеты не подавать. Все орудия направление в ноль. Всем боевым сменам оставаться на боевых постах.

И раздались щелчки выключения линий корабельной трансляции. В КПСе все молчали. Каждый понимал, что то, что случилось, это не просто происшествие, а чрезвычайное происшествие, раз всегда уравновешенный и спокойный, адмирал Сатулайнен, стоит на рогах.

— Может «Варяга» тихо споем? – предложил Гвезденко.

Но никто его шутке, даже не улыбнулся. Все присутствующие молчали, понимая важность момента

— Мансур Умарханович. Вы, тут разбирайтесь сами с техническими вопросами. Мне уже все понятно. Я обойду боевые посты? Послушаю, что говорят и думают, наши матросы и старшины – сказал, вставая и протискиваясь к выходу, заместитель по политической части – начну, пожалуй, с сигнального.

— Да Леонид Николаевич. Не помешает. Обойдите – сказал Мансур.

Внезапно включилась громкоговорящая связь с ходовым  мостиком, и раздался тихий голос командира корабля:

— Мансур Умарханович повторите ваш доклад.

— Боевая часть связи к бою готова – повторил Мансур – что произошло товарищ командир? – спросил он более тихо.

По динамику ГГС слушались громкие и взволнованные крики адмирала Сатулайнена, начальника штаба, штурмана, командира БЧ-2.

Командир немного подумал, а потом тихо ответил:

— Случилось то, что кормовая, скорострельная пушка, именно после вашего запроса разрешить стрельбу, выложила малую ленту, почти 3000 снарядов, над эскадренным миноносцем «Мелвил». Слава Богу, что не попали. Нам повезло. Ему тоже. Но ситуация критическая. Мы пока не знаем, как отреагирую американцы, на подобное происшествие. Командир соединения ведет переговоры с командиром эсминца. Приготовьтесь организовать связь с «Мидуэем» с адмиралом Вилли Свенсоном.

— Есть занимаемся. Товарищ командир у нас в КПСе нет кнопок и рычагов для стрельбы из пушек, ракет, торпед. Мы стреляем, только в канале СБД. У них, что нет предохранительных цепей, от случайной стрельбы? Нет механической блокировки? – спросил Мансур.

Все сидевшие на диване с волнением прислушивались к переговорам Мансура с командиром. Гвезденко, что-то тихо на ухо шептал Колбасному.

— Командир БЧ-2 клятвенно заверяет, что его матросы, выстрелить не могли. Получается, что стреляли в этот момент, только вы. А предохранители у них естественно есть и не один. Но они вроде включены, но стрельба произошла. Это факт. Могут быть какие-нибудь наводки?

— Товарищ командир. Мы стреляли только сигнал по каналу СБД через РПДУ № 1, собирающий мощность четырех передатчиков на антенну № 1. Это вы знаете так называемые «большие рога». Они расположены, на самом верху надстройки. Это рядом с шариком космической связи.

— Я понимаю – вздохнул командир – но выстрелы-то произошли. А от чего?

— Товарищ командир, мы сотни раз использовали эту антенну и в переходе на Тихоокеанский флот с Черноморского флота и уже много раз на этой боевой службе, не говоря о постоянной работе в базе. По данным измерений производившихся в Николаеве, никаких наводок ни  на какие средства корабля быть не должно. У нас есть даже результаты измерений промышленностью электромагнитной совместимости радиоэлектронных средств, при прохождении кораблем государственных испытаний. Но, чтобы сказать окончательно, наверно нужны исследования и замеры на капсюлях снарядов, при работе на различные антенны на различных частотах. Это можно сделать только в условиях берега, после боевой службы, и имея специальные измерительные приборы. И делать это должен наш институт. У них есть целая лаборатория, занимающаяся подобными исследованиями — доложил Мансур командиру корабля.

— Подумайте Мансур Умарханович, что это может быть. Вы грамотный специалист. Придется оправдываться. Вы понимаете какие могут быть последствия. Сейчас наш переводчик-спецпропагандист, пытается убедить командира «Мелвила», что это была досадная случайность, оплошность и мы готовы принести ему и всему экипажу «Мелвила» свои извинения. Но доклад наверх будет от них. Нота протеста в ООН или Совете безопасности наверняка тоже будет. Думайте. Меня зовет командир соединения.

Громкоговорящая связь выключилась. В КПСе установилось молчание. Все смотрели на Мансура.

— Это, пожалуй похуже, чем прошлогоднее падение противолодочной ракеты в БЧ-3. Там хоть только свои знали. На флоте тоже, потому как с ядреной головкой – поморщившись, проговорил старший инженер.

Все помнили прошлогоднее происшествие с ракетой БЧ-3, которое стоило должности командиру БЧ-3 и наград всему экипажу корабля по результатам перехода на Тихоокеанский флот.

Снова включалась громкоговорящая связь, и раздался голос командира корабля, прерываемый изредка какими-то поправками адмирала Сатулайнена:

— Мансур Умарханович адмирал Сатулайнен приказал разобраться с чрезвычайным происшествием. Назначена комиссия. Сейчас к вам в КПС спустятся флагманские связист и ракетчик, а также командир БЧ-2 Бондаренко. Помогите им разобраться, с происшедшим. Подумайте, как могло случиться, что ваша передача навелась на кормовой зенитный автомат. На цепь стрельбы? А пока в период передачи СБД, мы будем отводить ленты на пушках «Флаг» и отсоединять пусковые цепи на пиропатронах наших крылатых ракет. Это приказание адмирала. На всякий случай в такой обстановке это опрадано. И не дай вам Господь, своими передачами по СБД, большую войну начать. Ведь еще такой разок и «Мелвил», не задумываясь и не сомневаясь, зарядит нам «Томагавк» или торпеду в борт.

Оправдываться не хотелось, хотелось разобраться с произошедшим. Мансур ответил коротко:

— Есть разобраться у себя и не начинать большой войны!

И тут Женя Гвезденко не выдержал:

— Мансур, ты, что хочешь взять на БЧ-4 эту чушь? Повесить на нас всех то, во, что даже маленький ребенок не поверит? У них там в пушке, кто-то случайно во сне дрыгая ногой, на кнопку нажал. Это совпало с нашей передачей, а мы теперь на себя повесим, и потом будем оправдываться? Ты хоть представляешь, что означает во время наших передач, отводить ленты от пушек и разрывать пусковые цепи всех ракет? На это время корабль на боевой службе будет не боеготов.

— Женя успокойся. Не паникуй. Другого, командир скомандовать и сделать просто не может. Повторения этого, нашему  кораблю никто не простит, а это может быть реальная война. Нам для своего оправдания надо все проверить. И мы если не сумеем доказать, что здесь не при чем, то рогатые на нас точно повесят всех чертей. Поэтому пусть приезжает промышленность, институтская лаборатория. Пусть делают замеры, проверят электромагнитную совместимость технических средств, уровни наводки на капсюлях, на всех пушках. А потом выдают техническое решение произошедшего, рекомендации как сделать так , чтобы все это, более не повторилось никогда.

— Мансур, а как же наши однотипные «Азов» и «Смоленск»? Они тоже ходят в море, тоже используют свои средства связи, такие же как и у нас и ничего. У них ничего не происходит – усмехнулся всегда рассудительный Миша Колбасный.

— А что ты посоветуешь нам делать в этой обстановке? – так же спокойно, спросил Мансур.

— Как, как? Матросу, который нажал на кнопку или мог нажать, реально по шапке надавать и все. А также командиру батареи, командиру дивизиона и командиру БЧ-2 за компанию, чтобы следили за своими моряками – выдал, более экспансивный, Женя Гвезденко.

— Мы должны делать то, что мы можем делать в данной обстановке. Сергей – Мансур обратился к старшему инженеру – готовь группу радиомастеров, для проведения измерений. Задача, сделать замеры на всех капсюлях снарядов пушек, в линиях пуска при передачах на различных частотах и во всех диапазонах работы наших средств передачи.

На выходе из КПС хлопнула тяжелая дверь, и через минуту КПС вошли флагманские специалисты ракетного оружия и связист. За их спиной маячил командир БЧ-2 капитан 3 ранга Бондаренко.

Все находившиеся в КПС командиры дивизионов и старший инженер сразу встали, и вышли из КПСа, уступив на диване, места вновь прибывшим. Главное сейчас не мешать. Можно под шумок попасться под жернова, раздавят и даже не посмотрят кто.

И уже издалека Мансур услышал, как Гвезденко сказал, хлопнув по спине Колбасного:

— Слава богу, Миша, что у меня нет в заведовании ни одного средства радиопередачи. Так, что теперь тебе, придется, все это дерьмо, расхлебывать со старшим инженером и Мансуром.

— Так Мансур Умарханович. Нас уполномочил командир соединения разобраться с происшествием —  сказал флаг РО (ракетного оружия) высокий и стройный с глубокими залысинами на голове капитан 2 ранга Зданович, разложив на столе свой блокнот, и приготовившись записывать

— А почему вы только ко мне пришли. У нас на корабле же куча радиоэлектронных средств, работающих на излучение. Это мощные поисковые радиолокационные станции, навигационные станции, станции обеспечивающие полеты авиации, стрельбовые станции и даже гидроакустические комплексы. Почему именно БЧ-4? У вас на ваших комплексах, нет никаких предохранителей, на линиях стрельбы? Они, что у вас напрямую, постоянно подключены на стрельбу? Но так же не должно быть, если подумать логически.

— Не надо думать логически. Такое решение принял командир соединения и не надо его обсуждать. Он считает виновными, именно БЧ-4. Об этом сообщили уже американцам, что все это произошло в результате наводок от ваших средств связи – с какой-то злостью проговорил флаг РО — и не надо пытаться свалить свой промах на других. Кстати, напишите объяснительную записку, по поводу произошедшего, на имя командира соединения и отдайте ее мне через час.

Мансур шумно втянул в себя воздух:

— Виновник уже назначен. Хорошо, что сам в момент передачи, был в КПС. Здесь теперь никто не придерется.

Он посмотрел на зажавшегося в углу дежурного по связи лейтенанта Макарова, и подумал, каково ему переживать, что чуть не начал третью мировую войну.

– Какой передающие средства у вас работали в момент выстрелов, на каких частотах, в каких режимах, на какие антенны – продолжил флаг РО.

Мансур сел за пульт комплекса связи. По очереди начал выводить на световое табло тракты связи. Перечислял Здановичу все запрошенные характеристики, сформированных каналов связи.

Зданович и Бондаренко все тщательно записывали, переспрашивали непонятное. Их блокноты медленно наполнялись, новыми для них данными и характеристиками, чертежами трактов связи.

Флагманский связист соединения, капитан 3 ранга Цой, как мог, помогал Мансуру разъяснять непонятные термины, показывал документы по связи.

Мансур посмотрел на часы, когда они уже заканчивали. Было почти семь часов утра. Сыграли отбой боевой тревоги. По кораблю объявили боевую готовность номер два.

Пора на завтрак – тоскливо подумал он

Опять застучали по трапам, сходам и коридорам загрохотали матросские ноги. Где-то хлопали двери и люки. Из БЧ-4 тоже уходили матросы и офицеры, не стоящие на вахтах. В двери мелькнуло, настороженное лицо Жени Гвезденко и Сергея Бурыкина.

— Ты когда? – прошептал губами Женя.

Мансур пожал плечами, и развел руки.

— КПС — ходовой — внезапно раздался голос вахтенного офицера — командиру БЧ-4 на ходовой. Вызывает контр-адмирал Сатулайнен.

— Есть. Принято. Бегу — прокричал в ГГС Мансур.

Извинился перед членами комиссии и побежал в ходовую рубку.

На ходовой его встретила тишина и мерное стрекотание включенных приборов. Штурман прибежал с обходного мостика и наносил на карту место корабля. Несколько радиометристов сидели на вахте у пультов, отмечая что-то и докладывая в боевой информационный центр.

Пробежал на выход с ходовой рубки, с встревоженным видом, замполит корабля. Увидев Мансура, хотел ему что-то сказать, но потом видимо передумал, резко повернулся, махнул рукой и убежал. Мансур обошел переборку отделяющую ходовую рубку от штурманской рубку слева, там где обычно находился командир корабля. Командирр соединения находился справа.

После темноты штурманской рубки солнце, уже взошедшее резко ударило в глаза. У левого «визира» стоял командир и что-то рассматривал на горизонте. Мансур подошел к нему  и доложил:

— Товарищ командир по вызову контр-адмирала Сатулайнена командир БЧ-4 прибыл.

Командир оторвался от «Визира» посмотрел на Мансура и тихо сказал:

— Вроде ничего, но скандал будет хороший. Но войну слава Богу вроде не начали.

Контр-адмирал Сатулайнен сидел в своем кресле и о чем-то думал. Его короткий седой ежик был взъерошен. Внезапно он повернулся к командиру, хотел что-то сказать, но увидев Мансура, передумал и прокричал:

— Асленбеков это я вас вызывал, а не командир. Идите сюда.

Мансур повернулся, и направился к адмиралу Сатуланену.  Он хотел доложить, но адмирал остановил его жестом.

— Так товарищ капитан-лейтенант, доложите мне, что у вас там на командном пункте за кнопки управления ракетным и артиллерийским оружием? Вы почему начали стрелять по эсминцу «Мелвил» без моего приказания? Или я уже не старший на корабле и мои приказания вас не касаются?

У Мансура язык прилип к небу:

— Товарищ контр-адмирал мы не стреляли из пушек. Мы стреляли только по каналу СБД.

Адмирал сделал сердитое лицо:

— Как это не стреляли? Вон «Мелвил» отскочил на сколько. Смотри — он показал на точку едва видную на горизонте — ты чего это капитан-лейтенант, решил третью мировую войну развязать, без разрешения сверху. А зачем нам тогда нужен Верховный главнокомандующий, Генеральный штаб и прочие штабы? Если каждый летенант паровоз и рулит куда хочет.

— Товарищ адмирал, разрешите доложить!

— Не разрешаю — махнул Сатулайнен рукой и внезапно усмехнулся — ты это там у себя  разбирайся, а то знаешь, какой шум будет уже сегодня. Мне нужны объективные данные, как это могло получиться. Вон американский адмирал на связи висит и просит больше не стрелять по «Мелвилу». А ты говоришь, что не стреляли — и он опять усмехнулся и даже вытер слезу рукой — хотел в глаза тебе посмотреть и лично убедиться врешь ты или нет.

На ходовом засмеялись и командир корабля и вахтенный офицер и штурман и даже, находившийся рядом с командиром заместитель командира по авиации.

— Иди разбирайся и чтобы больше не стрелял. Понял? — махнул рукой адмирал и отвернулся к иллюминатору.

— Так точно понял — ответил Мансур и побежал бегом в КПС.

По пути Мансура перехватил командир корабля:

— Мансур Умарханович. Ты пену там не гони. Разберитесь как следует. Мне важно знать, что произошло.

— Понял товарищ командир, постараемся разобраться.

В КПС-е уже члены комиссии закончили работу. Флаг РО посмотрел на часы, и сказал:

— Пока все, товарищи. Завтракаем, и после завтрака собираемся в 10 часов в моей каюте. Вопросы есть?

— Нет – пожали плечами командир Мансур и флагсвязист.

По очереди вышли из КПСа.

Флагманский связист задержал Мансура в коридоре:

— Ты Мансур не спеши делать выводы. Сначала надо все проверить. Внутренне я понимаю, что не может быть, но проверить- то надо — его слегка узковатые корейские глаза излучали тепло.

Мансур пожал ему руку и побежал в каюту мыть руки, бриться, приводить себя в порядок. В коридоре командиров боевых частей его ждали, взволнованные Кузьма Гусаченко и Женя Гвезденко.

— Ну что решили? – спросил Мансура Гвезденко – кто виновен?

— Да ничего не решили. Виновные однозначно уже мы – ответил Мансур, открывая дверь – зайдите ребята потом. Я приведу себя в порядок, позавтракаю и потом поговорим. До 10 часов время еще есть.

Кузьма немного задержался:

— Мансур, там в орудиях и зенитных автоматах есть механические и электрические предохранительные цепи. Оно не может само просто тоак стрелять, ни при каких обстоятельствах.

— Я догадываюсь об этом —  ответил Мансур, сбрасывая с себя курточку и майку – не может быть другого.

— Ладно, Мансур, давай умывайся. Не буду мешать. Зайду позже, а пока пойду на автоматную и позанимаюсь спортом – сказал, махнув рукой, Кузьма Гусаченко и закрыл за собой дверь.

Мансур привел себя  в порядок и пошел в кают-компанию. В кают-компании за его столом сидел и пил чай, улыбающийся начальник химической службы Сергей Огнинский. За соседним столом пил чай командир БЧ-2 Бондаренко.

Когда Мансур сел за свой стол, то Сергей громко продекламировал ему стихи:

— Матрос по тревоге на пост прибежал,

— Ногою случайно на кнопку нажал,

— С ревом, ракета куда-то ушла,

— И миноносцу, полборта снесла.

Мансур улыбнулся, и сев на свое место, сказал:

— В принципе Сергей, все правильно. Только нам повезло, что надстройку на Мелвиле, все же не снесло.

— Огнинский, перестаньте юродствовать. У нас ничего просто так, не может, само выстрелить. Вы лучше своими противогазами занимайтесь. Мы сами разберемся со своими проблемами, а вы пока пишите, свои похабные стишата —  из-за своего стола сказал Сергею, сидевший там Бондаренко.

— Клянусь любимым противогазом, что то, что у вас сегодня случилось, касается не только вас, но и каждого из нас и настолько, что сегодня мы все могли уже рыб кормить, а не только вы – ответил командиру БЧ-2 начхим.

Бондаренко хотел встать и что-то ответить.

Но Сергей улыбнулся, сделал испуганное лицо, прижал два пальца ко рту, постучал ими по рту, и испуганным голосом ответил Бондаренко:

— Павел Петрович, все молчу, молчу. Дурак. Извините. Эти стихи совсем не про вас. Это совсем про другой корабль. И потом там ракеты, а у вас же артиллерия стреляла вроде. И ни в какие надстройки никому не попала, слава богу. Я лично, как вы говорите, буду ждать окончания расследования, и обязательно напишу, в вашу честь благодарственную сонату. А в вашу лично честь напишу   панегирик.

— Огнинский перестаньте в кают-компании матом ругаться. Делаю вам замечание, товарищ старший лейтенант – сказал, вставая Бондаренко, и напомнил Мансуру – мы ждем вас ровно в 10 часов в каюте флагманского РО. Не опаздывайте.

 Огнинский смешливо положил правую руку на голову, как бы имитируя фуражку, а левую поднес к виску, как бы отдавая честь командиру БЧ-2:

— Так точно Павел Петрович! Есть перестать ругаться матом и панегирик вам не писать.

— Шут балаганный – прокричал и без того заведенный Бондаренко и вышел из кают-компании.

Мансур усмехнулся и сказал Огнинскому:

— Хватит над ним смеяться. Он  и так заведенный, ты что не видишь.

— Мансур я в твою честь чего-нибудь хорошее напишу, если ты завидуешь.

Мансур усмехнулся и не допив чая вышел из кают-компании.

Без двух минут десять Мансур вошел в каюту флаг РО. Там уже сидели флагманский связист и командир БЧ-2. Помимо них, в каюте флагманского РО, был командир БЧ-7 капитан 3 ранга Муравьев. Перед всеми лежали раскрытые блокноты.

Флагманский РО, недовольно поджал губы, посмотрел на корабельные часы, висевшие на переборке каюты, и увидев, что до назначенного срока осталось еще две минуты тихо сказал:

— Могли командир БЧ-4 бы и раньше прийти. Мы все сидим здесь уже минут десять и ждем только вас – и потом, обращаясь ко всем сказал — начинаем совещание.

Мансур не стал оправдываться и промолчав, сел на свободный стул, положил раскрытый блокнот на край стола. Приготовился записывать.

Флагманский РО, сердитым голосом продолжил:

— Произошло чрезвычайное происшествие. Сегодня в три часа пятнадцать минут во время передачи по одному из каналов сообщения БЧ-4, на капсюле кормового автомата «Флаг» навелось видимо недопустимое напряжение и автомат самостоятельно выпустил очередь над американским эсминцем «Мелвил». Выпущено 3000 снарядов, калибра 30 мм. Если бы автомат был наклонен, немного ниже, уже началась третья мировая война. Это если коротко. Наша задача — обнаружить причину этого чрезвычайного происшествия и не допустить повторения этого, впоследствии.

Все присутствовавшие, молча смотрели на него, и ждали, какие он сделает выводы, и какие поставит задачи.

— Товарищ капитан-лейтенант – обратился флагманский РО к Мансуру – какие вы можете предложить нам меры, чтобы установить причины произошедшего?

Мансур пожал плечами, поднял голову, окинул всех присутствующих и встал:

— Во-первых, для себя, я сам не до конца уверен в том, что в данном происшествии виновато БЧ-4. Об этом можно говорить, только после установления настоящей причины. Это я говорю, не защищая свой мундир, а как специалист в этих вопросах. Лично для меня, а я уверен и всех кораблей этого проекта, с целью не повторения произошедшего, надо обязательно установить истинную причину произошедшего.

— А как вы предлагаете это сделать? – перебил Мансура командир БЧ-2.

Флагманский РО, недовольно посмотрел на командира БЧ-2. Видимо он считал, что перебивать докладчика, только его прерогатива. Бондаренко увидев взгляд своего начальника сразу замолчал.

Мансур прокашлялся, и продолжил:

— Такие замеры электромагнитных полей, совместимости работающих радиоэлектронных средств корабля и наводок на всех устройствах, могут делать только специалисты специальной измерительной лаборатории научно-исследовательского института связи. Понимаю, что в условиях боевой службы это сделать невозможно. Значит, их работу на корабле, нам необходимо организовать на период возвращения с боевой в базу или, если будут возможными такие решение, то при заходе в Камрань.  Я понимаю, что наши орудия и ракеты предназначены для боя, и не могут быть отключены, даже на короткие промежутки времени. Поэтому, я планирую со своей стороны уже сегодня создать группу проверки в составе старшего инженера БЧ-4, командира первого дивизиона БЧ-4, командира радиотелеграфной группы. А для придания легитимности нашим замерам, я предлагаю включить в эту группу специалистов из БЧ-7 и БЧ-2 и утвердить эту группу приказом командира соединения. Руководителем этой группы предлагаю назначить командира боевой части семь капитана 3 ранга Муравьева, как самого непредвзятого в этом вопросе и специалиста в вопросах использования радиоэлектронных средств. Доклад закончен.

— А я предлагаю назначить руководителем старшего инженера БЧ-2 капитана 3 ранга Шеломова – внезапно, сказал капитан 3 ранга Бондаренко, сдеоав недовольное лицо.

Флагманский связист, немного помолчавший, пожевав губами, тихо сказал:

— Я против кандидатуры Шеломова. Пусть руководителем будет Муравьев. Это и статус выше и солиднее, все  же командир боевой части. Плюс он  специалист вопросах. Если будет надо, то я буду докладывать свое мнение командиру соединения лично.

Все присутствовавшие на совещании, понимали, что в произошедшем виновато не БЧ-4, а скорее всего, это связано с какими-то проблемы в БЧ-2. Хотя все может быть и надо проверить все варианты. Все понимали, что по результатам расследований, установленные причастные, наверняка полетят с должностей и даже могут лишиться звезд на погонах. Скандал назревал не шуточный. О происшествии уже было доложено в Москву. Видимо, будет доложено в самые высокие инстанции, возможно вплоть до Генерального секретаря, зная степень реакции, в таких экстремальных случаях, можно было предполагать, что проблемы по данному происшествию, способному выйти на уровень ООН, и выводы будут сделаны руководством страны и министерства обороны, самые серьезные. Никто из ракетчиков и артиллеристов, явно не хотел брать вину на себя, понимая серьезность ответственности. А так виновна, какая-то там совместимость, непродуманность, каких там проблем совместного использования радиоэлектронных средств. И чего там Мансур упирается? Взял бы, сразу вину на радиоэлектронную совместимость, и вопрос решен. Виновных на корабле нет. А это главное.

Мансур это тоже понимал, что если сейчас согласиться со своей виной, то ничего не расследовать больше не будут Виновный уже назначен. Но подобное может повториться вновь, и с более тяжелыми последствиями. И он стоял на своем.

Ракетчики, тоже стояли насмерть, на своей версии. Утверждали во всех инстанциях, что у них никто не стрелял, и выстрелить даже не мог случайно. Никакие наводящие вопросы, не могли сбить их с принятой версии защиты.

Замеры, проведенные группой исследований, никаких отклонений от нормы не нашли. Не наводились напряжения, на капсюлях и в сетях управления стрельбой, при работе средств связи, на разные антенны, разными передатчиками, в разных режимах работы и на разных мощностях. И Муравьев с членами своей группы подписали акт.

Но такой акт не устроил ни специалистов БЧ-2, ни флагманских специалистов, ни командира соединения. Это значило, что причина так и не найдена. И далее искать надо у себя в боевой части. А это уже или технические проблемы, или организационные, либо просто человеческая дурость.

О том, что это может быть заранее спланированная диверсия, даже не думали. И только когда оперуполномоченный особого отдела капитан 3 ранга Миронов вечером зашел к Мансуру в каюту и начал задавать наводящие вопросы, Мансур вдруг понял, что и такая версия имеет право на жизнь.

Во время захода в Камрань, на борт корабля прибыли специалисты измерительной лаборатории из научно-исследовательского института связи с кучей различных приборов. Днем и ночью вместе со старшим инженером БЧ-4 они производили замеры, наводимых электромагнитных полей на всех орудиях, зенитных автоматах и на ракетных установках, от всех работающих на корабле радиоэлектронных средств. Командир боевой части управления Василий Муравьев,  командир боевой части связи Мансур Асланбеков, и командир ракетно-артиллерийской части постоянно работали вместе с ними.

Уже по окончании работы начальник группы капитан 1 ранга Воробьев Алексей Алексеевич, флагманский связист соединения капитан 3 ранга Цой Александр Юнынович, старший инженер Сергей Бурыкин и Мансур сидели вечером в каюте Мансура. Стол, в честь окончания работы комиссии, был накрыт старшим инженером самыми различными лакомствами. Во главе стола стояла большая бутылка, разбавленного по специальному рецепту спирта, называвшаяся на корабле «Черные глаза» видимо за своей черный цвет.

— Мансур Умарханович – начал капитан 1 ранга Воробьев, налив себе немного разбавленного «черных глазок» и проверив, что стаканы всех наполнены — понимаешь, ничего не наводиться от твоих антенн, сколько измерений не сделали. Нет ничего. Ты не виновен. Но  — он выпил пол стакана, немного поморщившись, закусил плодами манго, нарезанными на специальное блюдце, и продолжил — на повестке дня стоит вопрос престижа Вооруженных сил и Военно-морского флота. А это тянет за собой вопрос способности твоего командира руководить кораблем, способность более мелких начальников руководить боевыми частями, дивизионами, батареями. Может потянуть много, вплоть до уголовного дела. Лучший вариант  — это разжалование и перевод на нижестоящую должность, как правило, на неплавающий корабль, откуда уйти до пенсии весьма проблематично. Я не преувеличиваю. Но это зависит от того, как поставить, и как посмотреть. А смотреть будут весьма пристально. Завиноватить корабль и ваших командиров, желание есть у многих. Я в этом сам убедился, когда улетал к вам. Американцы уже поставили вопрос в ООН о ничем неспровоцированном обстреле их корабля, и требуют крови виноватых, и материалы расследования.

— Алексей Алексеевич. Объясни мне неразумному. Неужели нам надо брать на себя вину, ради престижа Вооруженных сил в том, что мы делали, и в чем даже не виноваты? – спросил, тоже выпив, флагманский связист.

Мансур, подняв, свой стакан, тут же незаметно поставил его не выпитым на стол. Старший инженер выпил свой стакан до половины. Он единственный знал, что Мансур не пьет совсем, и подмигнул ему.

— Начальник связи звонил мне перед отлетом, и сказал, что сейчас превыше всего  престиж Вооруженных сил и Военно-морского флота. А это понимай, как знаешь, если он сам сказал это мне. Что прикажешь мне сделать Александр?  Доложить что у вас все хорошо и красиво? А потом эти акты представить господам из ООН. А дальше что?

Воробьев, крякнув выпил, второй стакан и развел руками:

— Мансур дорогой. Как хочешь, но мне этого замечательного напитка, — он пальцем показал на бутылку, и усмехнулся — накапай бутылочки три минимум. И что там у вас еще есть такого экзотического, что можно взять с собой и угостить наших коллег из управления связи ВМФ и нашего института?

— Бананы есть, кокосовые орехи, рапаны. Коралы. Разве перечислишь все, что есть? Я дам команду вам приготовить ящичек с колониальными товарами.

— Не Мансур это, все не то. Конечно, буду весьма благодарен, если снабдишь и этими, как ты сказал, колониальными товарами. Но я слышал, что у вас есть курица, запеченная в черном хлебе. Говорят, пальчики оближешь? Так это?

Мансур тяжело вздохнул. Он понять не мог, почему все эти, приезжающие из Москвы из Питера, только делают, что просят то одного, то другого. Вон приезжавший из Москвы, перед выходом капитан 1 ранга, увез два комплекта инструментов из ЗИПа спецаппаратуры. Теперь списывать надо, а это уже сложно. Выпросил еще четыре раскладывающих стульчика, три тельняшки, бушлат, матросский ремень, десантные сапоги и даже портрет Леонида Ильича Брежнева. Сказал, что очень надо. А как отказать проверяющему?

— Сделаем, вам Алексей Алексеевич пару таких буханок – подумав, сказал Мансур, тяжело вздохнув — только там внутри не кура, а цыпленок и он хорош для употребления только в горячем виде, сразу после приготовления. А так в дороге может испортиться.

— Не успеет, я сразу самолетом из Камрани в Питер. А у меня дома есть микроволновка. Главное довести – ну а теперь по делу, сказал он, наливая себе еще стакан – ракетчикам, можешь не беспокоиться, выдадут и так по первое число. Они первые на раздаче. Кое-кто распрощается с должностями, а может и звездами. Главком этого никому не простит. Сейчас надо залить, самое главное, международный скандал. Так просто, уже ничего не закончиться. А флоте, все понимают, что виноват корабль, но акт будет на вашу электромагнитную совместимость. Это проще с точки зрения международного звучания. Ты уж извини брат. Иначе нельзя, придется тебе отдуваться! И ты, должен будешь подписать этот акт, как и командир БЧ-7, командир дивизиона РЭБ, командир БЧ-2.

— Я все же сначала посоветуюсь с командиром корабля – упрямо сказал Мансур.

— Делай, как знаешь – махнув рукой сказал Воробьев – но я не думаю, что командир скажет тебе что-то отличное от моего.

Выводами комиссии, стал акт результатов замеров, где черным по русскому было написано:

— В результате наводок радиопередачи мощного КВ радиопередатчика на антенну № 1 (УГДШ) при передачи радиограммы в канале СБД на капсуле снаряда кормовой артиллерийской установки произошел самопроизвольный взрыв, и произошло самопроизвольное включение линии стрельбы артиллерийской  установки, в результате чего, вышла вся лента 3000 снарядов. Предлагается в период перед передачей сообщений в канале СБД на данный радиопередатчик, на указанную антенну отводить патронные ленты от всех артиллерийских установок корабля и лишь после это производить передачи СБД.

— Как воевать-то будем Мансур? Зачем ты подписал эту галиматью? – спросил Мансура его однокашник Женя Гвезденко – или враг будет ждать, пока мы передадим все сообщения  и только после этого приведем в боевую готовность корабль? Онни ж над нами смеяться будут. Перестраховщики чертовы, за свои погоны и должности трясутся.

Мансур понимал, что Женя прав, но ничего поделать не мог.

— А про ракеты в выводах комиссии ничего нет? А ведь запишут, как велит им ихнее начальство. Они берут на себя большую ответственность. В конце концов, нам, что больше всех надо? Лично я знаю, что мы свое дело сделаем, в любой обстановке, а они — это их уже дело.

— Ты не прав Женя. На корабле важна работа всех боевых частей. Но извини то, что я делал, подписав чертов акт, называется политической целесообразность. И от того, что они не выстрелят вовремя, нам с тобой легче не будет. Это будет и наша с тобой беда —  Мансур развел руками.

Женя, как в воду смотрел, когда пришел от Главкома, подписанный им приказ, и в нем прямо указывалось, что еще нам необходимо отключать от крылатых ракет пиропатроны, в период подготовки к передаче СБД. Кто-то из флотского руководства на всякий случай решил еще перестраховался.

— Лучше нам вообще на боевую службу снарядов и ракет не брать – мрачно сказал Миша Колбасный, — тогда ничего само не выстрелит.

Теперь перед каждой передачей СБД ракетчики и артиллеристы отводили снаряды от орудий и автоматов, отключали патроны. Работы им прибавилось.

— Ждать Мансур Умарханович! Не передавать пока. Пиропатроны не отвели. Но уже скоро! — информировал Мансура перед передачей СБД командир корабля – лучше лишний раз отключить, и подождать, чем случайно не туда выстрелить.

Мансур, понимал командира, но передавал, каждый раз сообщение, не дождавшись разрешения. Приказ есть приказ, командир должен его выполнять и Мансур и все связисты это понимали. Как и знали, что ничего не происходит в БЧ-2 передают связисты информацию или нет.

На все эти отключения, уходило до сорока — пятидесяти минут. Время для боя понятно, что критичное.

— Зачем нам СБД такое нужно. Мы быстрее это сообщение, в других каналах передали бы – тихо возмущался Женя Гвезденко.

А Миша Колбасный лишь загадочно улыбался и тихонько говорил – если бы не было так смешно, никогда не пошел служить на флот.

Мансур, категорически запретил всем связистам употреблять в лексиконе  слово «СТРЕЛЯТЬ», даже в разговорах между собой.

— Хватит, один раз уже настрелялись, так что до сих пор не можем опомниться – говорил Мансур, в каюте своему другу Кузьме Гусаченко.

Прогулки по полетной палубе, на боевой службе, в вечернее время, были приняты на «Бресте». Первыми на прогулку после вечерней поверки выходили командир корабля и начальник летной группы. В голубых, летных комбинезонах, они возглавляли это движение по большому кругу. Человеку необходимо постоянно двигаться, иначе мышцы начнут атрофироваться. Самое главное в жизни — это движение. Пока ты двигаешься — ты живешь. Минимум час, после вечерней поверки,  продолжалось это не прекращаемое движение по палубе. Матросы, старшины, мичманы, офицеры парами,тройками двигались друг за другом о чем-то оживленно разговаривая. Некоторые ходили в одиночку и нарезали, только им известное, количество кругов. Все понимали, необходимость этой прогулки перед сном. Врачи утверждают, что в день каждый человек должен проходить минимум 8 километров. Это потребность человеческого, да и любого организма. Волк в клетке, в зоопарке, постоянно набегает свои десятки километров. Не валяется и не дрыхнет, как собака на подстилке, а целыми днями бегает по кругу. Тренирует мускулы. Недаром говорят, что волка кормят ноги. Он чувствует, что ему это необходимо. Что движение — это его жизнь. На «Бресте» была идеальная ситуация, с точки зрения, организации такой вечерней релаксации. Более чем 300 метровая полетная палуба позволяла это сделать. Экипаж, летчики, офицеры штаба, все выходили на полетную палубу, без всякой команды, и нарезали, так необходимые организму  круги. А после такой прогулки, лучше спалось.

На «Мелвиле» тоже бегали вечерами вокруг надстройки, занимались спортом у установки «Томагавка». тоже самое было и на всех наших кораблях соединения.

Мансур гулял по полетной палубе, каждый вечер вместе с Кузьмой Гусаченко. Они дружили, и им было о чем поговорить, во время вечерней прогулки. Как-то, они с Кузьмой в очередной раз прогуливались по полетной палубе, и внезапно услышали из открытого люка, голоса матросов под звуки гитары:

 — Матрос по тревоге на пост прибежал,

— Ногою случайно на кнопку нажал,

— С ревом, ракета куда-то ушла,

— И миноносцу, полборта снесла.

Мансур помрачнел, а Кузьма громко рассмеялся и на полном серьезе сказал:

— Скоро Мансур, ты будешь гордостью нашего флота, потому, что ты единственный офицер в нашем флоте, который реально стрелял снарядами по американскому кораблю. И мы тобой будем гордиться.

Кузьма рассмеялся и вместе с ним Мансур:

— Ты еще скажи, что я буду жалеть, что промазал.

— Так кто же  его знает Мансур. Возможно и будем жалеть, если он, все же выпустит свои «Томагавки» по нашей стране или нашим кораблям.