Зегевольд — город в центральной части Латвии. Датой основания считается 1207 год — год основания Орденом меченосцев замка Зегеволд (Зигвальд — нем. Siegwald «Лес победы»). Расположен в 50 км к северо-востоку от Риги на реке Гауя, в пределах национального парка Гауя. Население — 14 539 человек.
Конный отряд из двухсот пятидесяти всадников казаков и офицеров выступил в ночь. Все окопы перед отходом были заминированы взводом казаков под командованием хорунжего Елисеева.
Скоро догнали отстававшие телеги с вооружением и пулемётами.
В ночи скрипели впереди колеса телег, раздавались матерные выражения ездовых. Рядом с телегами с ранеными засыпая на ходу шел полковник Вараховский, меся грязь сапогами. За ним шел, спотыкаясь капитан Незлобин, передавший своего коня и коня командира, кавалерийскому ротмистру Хренникову, прибывшему с несколькими кавалеристами из отряда «особой важности» атамана Пунина и каким-то образом, прибившимся к отряду казаков Воронцова. За ними шли, ведя своих коней под уздцы Воронцов Александр и лейтенант Николаев.
Как-то сам сформировался штаб группы.
Отряд «особой важности» быстро развалился изнутри из-за подрывной деятельности большевистских агитаторов и анархического состояния его руководства. Командиры ушли к каким-то местным националистам на северо-западный фронт, значительная часть отряда внезапно ушла к Петрограду. А те, кто остались, влились в полусотню казаков и теперь взяли на себя обязанность охраны командования.
Незлобин, меся февральскую грязь спросил, идущего впереди Вараховского:
— Михаил Андреевич, а что будем делать, если германцы нам все же перекроют отход на Псков, раньше, чем мы выйдем к нему?
— Будем пробиваться Антон Сергеевич силой. Она у нас есть немного. Раненых много. Это плохо. Но в Пскове передадим их в госпиталь. А что нам еще остается? Ведь не сдаваться в плен.
— Ну а выйдем к Пскову, а там отряды красной гвардии и те самые эксгвардейские части, которые организовали бунт в Петрограде. А тут мы с погонами и с «господами» в голове, на их голову.
— Я так далеко не рассматриваю – усмехнулся Вараховский, повернувшись и посмотрел в глаза Незлобину – До Пскова нам надо еще дойти. Моя надежда только на то, что эти большевистские трусы и горлопаны сами разбегутся по домам, услышав добрую для них весть, о роспуске императорской армии и наступлении германцев. И противопоставить наступлению немцев на Петроград, кроме нас просто будет некому.
— А дальше что?
Вараховский рассмеялся:
— Как говорила моя младшая дочь, когда была маленькой, «завтрак будет завтра, а сегодня будет сегодник». Будем жить пока сегодником. А завтра посмотрим, что делать и будем поступать, по совести, и разумению. То есть пока будем жить сегодняшним днем Антон Сергеевич, а что будет завтра, будем смотреть завтра и принимать решения. Я знаю только одно, что теперь, пока у нас оружие в руках, мы не отдадим его ни одной сволочи и никому больше не дадим глумиться ни над нами, ни над военной службой, ни над страной. Нам доверили люди свои судьбы и жизни, и мы должны их сохранить — и он зашагал вперед, с трудом вытаскивая сапоги из февральской грязи.
Незлобин шел и думал о разговоре с Вараховским и радовался, что судьба им послала такого начальника.
К восьми утра, когда начало светать, авангардный разъезд конных казаков Воронцова привели к Вараховскому двух офицеров. Один из прибывших был в армейской форме, второй в кожаной куртке и кожаной фуражке.
Увидев погоны подполковника Вараховского старший из них видимо по званию, представился:
— Господин подполковник. Капитан Наумов – старший наблюдатель 4 авиаэскадрильи 43-его армейского корпуса.
— Штабс-капитан Даниленко – представился офицер в армейской форме – контрразведка 43 корпуса.
— А нам очень повезло Антон Сергеевич – сказал Вараховский обращаясь в Незлобину, Воронцову и Николаеву — Контрразведка – это здорово. Нам это надо сейчас. Бывает же так. Только подумал, что нам нужна контрразведка, а она тут как тут. И потом обращаясь к летчикам спросил:
— А где же ваши аэропланы господин Наумов?
Штабс-капитан потупил голову и немного подумав глядя на Вараховского ответил:
— Самолетов в авиаэскадрилье оставалось шесть «Фарман-16» и мой Сикорский. Сикорский господина вот господина Воронцова был сбит – он посмотрел с улыбкой на Александра Воронцова и Николаева, стоявших рядом с Вараховским, – А мы вас похоронили Александр Степанович с лейтенантом Николаевым. Вы же не вернулись, а наблюдатели доложили, что вас сбили.
— Да сбили нас, но мы смогли сесть в тылу у них. Две недели выбирались. Вот казаки помогли нам.
— Поздравляю – тихо ответил Наумов – правда сейчас неизвестно кому завидовать – тем, кто погибли или тем, кто выжили. А по самолётам. Два оказались неисправными. Сожгли, чтобы германцам не достались. Все, кто смог улетели на Псков и Питер. А мы с контрразведкой – он посмотрел на штабс-капитана — вот выбираемся вместе – и он виновато улыбнулся.
— Понятно. Что скажите вы господин контрразведчик?
— Начальник моего отделения сбежал еще вчера – Даниленко усмехнулся — генералы из штаба корпуса разбежались, как мыши от огня. За ними все остальные. Мне было поручено было уничтожать документы контрразведки. Когда закончил – он почесал за ухом и улыбнулся — никого уже рядом не было. Пустота. Германцам мне попадаться нельзя. По должности не положено. Вот я и пошел самостоятельно в Россию. По пути встретил господина Наумова. Все веселее идти вместе. А потом ваши казаки настигли нас на привале в одном сарайчике и привели вас к вам. Вижу, что на ваших плечах погоны, и душа радуется. К своим вышли. Можете ставить меня в строй. Ротой командовать смогу. У меня за плечами Павловский кадетский корпус.
Вараховский улыбнулся:
— Мы сейчас отступаем к Пскову. В любой момент немцами эта дорога может быть перерезана. С севера наступает 318 германская дивизия, с юга наступает 315 дивизия, от Двинска идет 3 германский армейский корпус. Наша задача успеть проскочить в иголочной ушко, прежде чем немцы соединяться. Ваша помощь нам нужна, как контрразведчика, а не как строевого офицера. Сейчас к нам будут присоединяются различные люди по пути и надо определить кто они, с какими мыслями и зачем приходят к нам. Возможно, что кто-то из них работает на германцев или на большевиков, кто-то просто дурак, но может разложить, то, что осталось у нас, что в принципе наверно в нынешней ситуации одинаково. Вы справитесь?
— Это была моя работа господин подполковник. Но что я могу сделать один? Идут наверно тысячи человек. Каждый день к ним будут присоединяться новые люди, и кто они нам неизвестно. И что от них можно ждать тоже.
— Почему один? Вот у нас есть теперь два летчика, и один моряк вам в помощь.
Поручик Воронцов сделал протестующий жест руками, но подполковник его опередил:
— У нас же нет для вас аэропланов, господа летчики. А помощь реальную вы можете принести, только там, куда вас поставят. А нам сейчас контрразведка, пожалуй, самое важное направление. Если нет желания, то я вас не держу.
Оба летчика опустили головы. Моряк ухмыльнулся:
— Кем только мне не приходилось быть.
— Согласны – подумав, ответил за всех штабс-капитан Наумов.
— Вот и хорошо – отвил Вараховский – а вы что скажите господин моряк?
— Я все же артиллерист и неплохой. Неужели вам не нужны артиллеристы?
— Артиллеристы очень нужны, особенно хорошие. Но пока мы идем к Пскову, ваша помощь штаб-капитану Даниленко, будет для нас неоценимой. Надо лейтенант, надо. Вот наш начальник штаба капитан Незлобин. Он вас введет в курс дела. Если своих с Сестрорецкого и Охтинского полков мы более или менее знаем, особенно офицеров, то других, кто присоединился и присоединится с других полков и корпусов или будет присоединяться нам неизвестны. Нам нужна ваша помощь, как профессионалов господа офицеры. А как воевать, если спину защищает враг? Надо быть уверенными в них, что не трусы, не враги и не шпионы. Вот с ними и надо будет работать нашим контрразведчикам Антон Сергеевич. Я правильно говорю господа?
— Так точно, господин подполковник – ответил за всех Даниленко.
— Ну а будут самолеты и крейсер, я сам вас отправлю по вашему профилю. Задержитесь пожалуйста на минуту господин штабс-капитан. У меня есть конфиденциальная информация, но только для вас. Остальных пока не держу.
Когда они остались одни, то Вараховский, взяв штабс-капитана за руку тихо сказал:
— Вы специалист в своих вопросах, и я надеюсь на вас.
— А если, я не тот человек, за которого себя выдаю? Вы же меня не проверили? – усмехнулся штабс-капитан.
— И не стану проверять, потому что я вас видел в штабе корпуса. А ваш бывший начальник подполковник Кулинич, мой хороший знакомый, рассказывал немного о вас. Вернее, был знакомым – он вздохнул, вспомнив, что Даниленко сказал, что все его начальники разбежались.
— Да это точно, что был. Он мертв – подтвердил Даниленко – и подтвердить ничего он уже не сможет.
Увидев недоуменное выражение лица Вараховского он уточнил:
— Позавчера его убили штыками наши же солдаты, когда он заступился за латышку, которую они хотели изнасиловать.
Вараховский снял фуражку и перекрестился.
— Изнасиловали?
— Нет я их расстрелял из пулемета. Отомстил за своего начальника. А потом был вынужден бежать из их полка, чтобы не расстреляли меня.
— Хорошо – Вараховский пожал руку штабс-капитану.
— Я постараюсь сделать, все, что смогу и постараюсь оправдать ваше доверие – сказал, глядя в глаза Вараховскому штабс-капитан.
— Наша задача сейчас весьма проста – прорваться к Пскову, собрать все силы, находящиеся в этом, пока не захлопнувшимся мешке. Поэтому учите своим премудростям контрразведки и летчиков, и моряка. Времени нет. Если понадобиться вам помощь, то прошу сразу ко мне. Я понимаю ответственность и помогу вам, чем смогу.
— Нам нужны будут кони, перечни всех наших подразделений, списки, краткая характеристика их командиров и возможность доклада вам в любое время, а также ареста предполагаемых преступников и врагов. И еще ваши командиры должны знать лично только меня. Это будет полезным для дела. А остальных, приданных мне офицеров, я буду использовать, так как сочту нужным. Их знать не должен никто.
— Хорошо. Это все вопросы к моему начальнику штаба. Он ведет все списки и ответит вам на все вопросы. А также выдаст вам письменные рекомендации, ко всем нашим командирам.
— И еще нам будет нужна вооруженная охрана.
— Если это будут казаки – это нормально?
— Да – кивнул головой Даниленко.
— Сколько надо три, пять или больше?
— Троих хватит.
— Тогда с Богом. Я дам приказание сотнику выделить вам людей – и пожав руку штабс-капитану подполковник Вараховский, и пошел вслед за телегами, хлюпая в грязи.
Ровно в двенадцать часов по пангерманскому времени группа войск Эйхгорна в составе VII армии Гутьера, Двинской группы войск под командованием генералов Шольца, Воерша, Шеффера, Гронау перешли в наступление на передовые рубежи обороны бывшей русской армии под Ригой и Двинском.
Днем группа Вараховского въехала в Зегевольде. Маленький провинциальный город. Дома, сараи, маленькие улочки, и солдаты и офицеры вокруг телег и имущества.
Армия встала на отдых.
— Интересно здесь комендант есть? – спросил Вараховский повернувшись к Незлобину.
Тот в ответ пожал лишь плечами.
Навстречу въезжавшему отряду спешил колежский ассесор Виноградский. Всегда спокойное лицо его было озабоченным:
— Михаил Андреевич, голубчик. Объясните мне. Здесь склады армии. Мы для раненых просили одеяла и простыни. А там часовой никого не подпускает. А ведь пропадёт имущество. Германцы заберут.
Вараховский спешился. Растер руками затекшие ноги. Осмотрелся и растеряно спросил Виноградского:
— Митрофан Григорьевич. А что здесь за склады?
— Так и продовольственные склады, вещевые и имущественные. Мы здесь завсегда получали имущество на лазареты. А сейчас никого в городе нет, кроме солдатика часового. А он как попка твердит – не могу без разводящего. Команды нет, а я – говорит – на часах охраняю имущество.
— Ничего не понимаю – удивился Незлобин – вся армия бежала, все побросав, а солдат на часах стоит?
— Да представьте себе стоит с винтовкой конопатый и всем угрожает штыком. Не подойдешь.
Вараховский вздохнул и направился туда, куда указывал Виноградский.
За небольшой площадью, на которой столпились солдаты, казаки и офицеры находилось длинное высокое каменное здание с колоннами у входа.
Стоявшие на площади, увидев прибывшее командование, расступились в стороны.
Перед входом в здание стоял небольшой солдатик в шинели и папахе, направляя винтовку на офицеров и солдат, подступивших к нем почти вплотную:
— Разойдись никого не пущу – кричал он.
Его маленький веснушчатый носик сморщился. Казалось, что он вот-вот заплачет.
Вараховский вышел вперёд:
— Кто таков?
Солдатик, увидев прибывшие командование, взял винтовку к ноге и отрапортовал:
— Комендантской роты часовой Никулишин. Охраняю склад.
— И что не складе? – повел головой в сторону Вараховский.
— Не имею права сказать. Я часовой и лицо неприкосновенное. Пропустить могу только, если будет разводящий фельдфебель Егорченко или прапорщик Синеусов. А ежели их нет, то господин, то может меня снять с поста комендант города подполковник Бурмистров.
— Так и где они? – строго посмотрел на солдатика Вараховский.
— Так я это не знаю. Я третьего дня заступил на часы, и никто не сменил. Вот жду.
— Да никого в городе нет, мы уже были в комендатуре. Там все брошено и пусто – доложил капитан Вересаев – командир 3 батальона – одни бумаги брошены, окна выбиты.
— Ясно – тяжело вздохнул Вараховский – солдат слышишь, что говорят. Фронта больше нет. Скоро здесь будут германцы. И они ни разводящего, ни коменданта вызывать не будут. Ты хочешь, чтобы имущество фронта попало германцам.
На солдатика было жалко смотреть. Лицо его покраснело, носик пуговкой заострился.
— Так господин подполковник, а что мне делать?
— Властью, данной мне над этим последним отрядом, я освобождаю тебя от твоего караула. Армия ушла. Ты можешь идти домой. Если у кого-то будут вопросы, то я командир 1 батальона Сестрорецкого полка подполковник Вараховский. Если хочешь можешь к нам встать в строй и отступать до Пскова. Ты откуда будешь сам?
— Так мы это псковские будем. Тутошние.
Вокруг все рассмеялись.
— Ключи от дверей есть?
— У меня нет. У начальника караула и начальника склада капитана Фельдмана.
Вараховский посмотрел на Вересаева. Тот еле сдерживал себя, чтобы не рассмеяться.
— Ладно Никулишин идите сюда – приказал Вараховский – Вересаев открывайте голубчик двери.
Несколько ударов прикладами и здоровенный замок отлетел в сторону. Двери открылись.
За дверями находилось здоровенное помещение и множество стеллажей, на которых аккуратно было сложено стопками и коробками имущество.
— Разбирайте все, что можно унести – приказал столпившимся офицерам и солдатам Вараховский и толпа бросилась на склады.
— Отдохнем немного – предложил Вараховский Незлобину.
И тот вытащил со склада пустые ящики и поставил их на землю перед складом.
Откуда-то прибежал начальник тыла полка подполковник Михеев.
— Константин Георгиевич иди сюда – позвал Вараховский Михеева – не знаешь чьи склады?
— Так-то двенадцатого корпуса склады, не наши, а там дальше их продовольственные. Только они брошены и все, что можно я взял с собой. Кухни разожгли и уже готовим горячую кашу всем с мясом.
— Молодцы – похвалил Михеева Вараховский – нас покормишь?
— Так точно покормим. Все сделаем, как надо.
— Надо побыстрее здесь заканчивать. Германцы на пятках висят уже – оглянулся в сторону Риги Вараховский — идут от Двинска и Риги. Не успеем уйти сомнут и не заметят.
На площадь выехали на конях казаки Воронцова. Воронцов Алексей спешился, приветливо бросил взгляд на Александра, стоявшего недалеко, и доложил Вараховскому.
— Германцев покедова не видно, а вот параллельно нам отступают полки латышских стрелков к Резникам. Мы их видели издалека. Сначала думали, что германцы, а форма наша. Порядок у них офицеры с погонами, артиллерия есть. Все как надо. Пешим ходом идут на Резники.
— А кто командует?
— Мы так со стороны посмотрели и ушли. Они как бы наши и не наши. Кто его знает за кого они.
— Вот, что Воронцов. Надо с ними связаться и узнать их намерения. У нас есть, кто знает латышский язык.
— Лейтенант Николаев знает – ответил про себя самого лейтенант, стоявший рядом с Александром Воронцовым – вырос я под Ригой на мызе. В Риге учился в Рижской прогимназии до морского корпуса.
— Николаев — голубчик. Отлично. Значит никто, кроме вас не подойдет для этого дела. Перекусите сейчас и с казаками к этим латышским стрелкам. Связь установите. Узнайте, кто куда отступают. Кто командиры. Понятно, что все они наверняка говорят по-русски. Но лучше с ними на родном языке. Им приятнее. Кто знает, что у них на уме. Может они уже с германцами заодно. Расскажите, что мы отступаем на Псков и там планируем там дать бой. Я дам вам записку командиру их отряда. Понятно?
— Так точно понятно – ответил Николаев – а можно с собой моего командира поручика Воронцова взять. Вместе сподручнее все же.
Вараховский посмотрел на штабс-капитана Даниленко:
— Как отпустишь этих двоих? Они тебе нужны?
— Пусть едут. Я их проинструктирую по своей части еще немного. Эти латышские, эстонские, финские стрелки непонятно за кем пойдут. Опасная эта миссия.
— А я и не говорю, что простая – усмехнулся Вараховский – к латышам поедут только двое Воронцов и Николаев. А полусотня должна их прикрывать с конной полубатарей. И если что не так, без жалости огонь!
Он повернулся и стал искать взглядом и найдя взглядом Ковалёва, остановился на нём:
— Никодим Михеевич. А ты дашь донцам свою полубатарею? На опасное дело ведь идут.
— А чё не дать. Браты же наши. Наши прадеды тожесь донцами были, как с Ермаком Тимофеевым в Сибирь пошли. Им нужнее раз батарея. Нехай беруть.
И повернувшись оно зычным голосом прокричал:
— Аникей. Подь сюды.
К ним подбежал тот самый хорунжий, что стрелял из орудия под Ригой, когда Воронцов с полусотней выходил из германского тыла. В руках его были сапоги и чёрный полушубок.
— Ты где взял куркуль-то сапоги на меху? – спросил строго командир сотни.
— Так это Никодим Михеевич тама полно добра. Их там много ишо. Всей сотне хватить. А шо? Нельзя? Вам тоже принесть?
— Можно бери себе. Я сам возьму – сторого ответил Ковалёв — Аникей брат слухай мою команду. Как повечеряешь малек, так и со своими архаровцами пройдёшь с наши донцами. Алексеем Степановичем – сказал он, показав глазами на Алексея Воронцова.
— Так че не понять? Пойдем, раз надо надоть – улыбнулся Воронцову хорунжий.
Мимо пробежал калежский ассесор Виноградский волоча со своими санитарами коробки с бинтами и простынями. Через его плечо висел белый полушубок, а в левой руке были сапоги на меху.
— Вот объясни мне Антон Сергеевич почему такого добра в тылу полно, а в окопах нет ничего? Как думаешь?
— Так и думаю – усмехнулся Незлобин – как и ты.
— Так пойдем посмотрим, что нам оставили наши – предложил Вараховский своим окружающим офицерам – здесь долго останавливаться нельзя нам. Передохнули, перекусили в путь. Германцы на пятках висят. Ковалев ты пойдешь теперь замыкающим вместо донцов и боковые охранения на тебе.
— Понял, а чо не понять? Слава казачья, а жизнь собачья – пожал плечами коренастый сотник.
— А казаки Валуйскова где? Не знаешь? Не видно терцев что-то.
— Так это терцы? Сининькие? Так они вперёд ушли ужо, как час наверно – отозвался Ковалев, тяжело вздохнув – тоже браты с Кавказа. В газырях у каждого самогонка налита для сугрева.
— Ладно пошли на склад отовариваться.
— Михаил Андреевич – вдруг обратился к Вараховскому фон Борн – разрешите и я пойду с ними. Я немецкий знаю отлично и по-латышски понимаю. Да и замок наш в тех краях.
— Ты же говорил, что с Эзеля вроде – удивлением посмотрел на фон Борна Вараховский.
— Нет вы не поняли с Эзеля брат матери из фон Унгернов, а я отсюда.
— Ладно давай с ними, раз места знаешь и язык. Это хорошо. Проводником можешь быть?
Фон Борн пожал плечами и ответил – а как же. Мне здесь каждый куст знаком.
Алексей, Александр, хорунжие Макаров из полусотни Алексея, батареец Сизых подпоручик фон Борн молча приканчивали в темноте выданную кашу. Кухни и кашевары уже ушли и от души навалили остающимся казакам по полным мискам.
Процокали по брусчатке города кони уходящих последними сибирских казаков.
— Прощевайте браты – раздался из темноты голос Ковалёва и все стихло.
— Слава казачья, а жисть собачья – проворчал Алексей и прокричал в темноту — и вам не кашлять Никодим Михеич.
Совсем стало темно.
— Ушли все. Хоть легше душе стало – проговорил Алексей, убирая ложку в сапог – на сытый желудок и воюется легше. Как думаешь Саня? – хлопнул он Александра по спине.
Александр прикончил свою порцию, убрал ложку в сапог, миску в вещмешок и только после этого ответил:
— Давно не ел горячего Леха.
На улице уже стемнело. Где-то далеко раздался артиллерийский выстрел и все стихло.
Алексей встал, осмотрел казаков. Подождал пока все доедят кашу.
— Все? – спросил он.
— Все — раздался уже из темноты жесткий голос вахмистра Филимонова.
— Тогда слухай меня. Подполковник мне поставил задачу сжечь все войсковые склады перед уходом. Все, что не унесете, а с грузами мы не выполним задачу — сжечь вместе со складами.
— Так могет быть припрячем куды-нибудь. Добро жечь и дурак смоет — засомневался вахмистр Филимонов.
— Ну ты глянь сам шо надоть тебе или твоей хозяйке и догонишь нас. Бери десяток казаков. Жечь. А остальные на конь и за мной с Богом – приказал Алексей, ловко вскочил на коня, перекрестился и тронулся с места легким галопом не оглядываясь на растерянного Филимонова.
— Жеребцов с отделением со мной — прокричал хриплым голосом Филимонов.
— Перво отделение, а Горшеников и Капустин с конями, остальные за мной и вахмистром — скомандовал Жеребцов.
Казаки садились на коней и пошли легким намётом догонять Воронцова. К Воронцову пристроился с одной стороны Александр Воронцов, с другой стороны фон Борн. Медлено набирая скорость отряд повернул налево по дороге вправо на Резники. Последними прогрохотали по ухабам разбитой дороги два орудия и подвода со снарядами хорунжего Сизых.
Фон Борн, Алексей, Александр, Николаев оторвались немного вперед.
— За тем домом нам налево – показал фон Борн – там полевая дорога и через лесок выйдем в аккурат на дорогу мимо пруда на Резниковскую дорогу.
— Макаров — крикнул Воронцов назад своего взводного — оставишь здеся трёх казаков, дождаться Филимонова, а то не ровен час уйдут не туда.
— Венцов, Перегородов, Швецов — останетесь здеся и дождетесь Никифора Петровича с казаками и потом вместях догоните нас. — раздался из темноты приказ хорунжего Макарова — Понятно?
— Понятно — отозвался за всех заросший густой черной бородой Венцов — чего не понять-то. Чуть шо так Венцов — любите вы меня.
— Люблю тебя, но Алену Коровинскую дочку поболее — крикнул уже с усмешкой издалека Макаров.
Казаки рассмеялись от шутки хорунжего.
Воронцов повернул в проулок. Вокруг стояли дома, но в них не было ни души. За ним медленно двигалась его полусотня.
Черные, закрытые ставнями окна домов, навевали мрачные раздумья.
— Затаились. Может германца ждут, а может просто нас боятся. Есть право, за что — подумал Александр, удерживая своего коня сразу за Алексеем. Рядом с ним слева скакал флотский лейтенант Николаев.
— Путь наш во мраке – тяжело вздохнул Николаев, толком не понимая, куда и зачем они скачут на конях и что будет завтра.
Закончились дома и дорога кончилась на околице города, дальше было поле.
Кони пошли легкой рысью по полю. Наверху висел все же что-то освещал серп месяца, сверкали яркие звезды.
Внезапно сзади темное небо расцветилось небо всполохами огня.
Из городка раздались какие-то крики.
Алексей поднял руку вверх:
— Спешиться. Ждем Филимонова
Еще минут через двадцать зацокали копыта многих всадников. Сзади их все полыхало. Теперь маленький отряд стоял и ждал своих.
Когда Филимонов подскакал к Алексею, тот посмотрел на него и тихо спросил:
— Ну шо?
Филимонов пожал плечами и тихо ответил:
— Горить. А шо ему не гореть. мы ишо дров подкинули для порядку. Полыхаеть — повернулся он и посмотрел назад.
— Шо то суки заседельные у вас раздутые какие-то стали. Взяли чо? — Ну не пропадать же добру. Небось, как встанем скажите Алексей Степанович — а шо у нас есть повечерять? а я вам сразу заседельные сумки раскрою и скатерть самобранку расстелю. А вы Никифор Петрович, да Никифор Петрович. Не знаю как вам угодить?
Александр всегда удивлялся дружеским, но уважительным отношением казаков друг к другу и к своим командирам.
Как бы уловив его мысли Алексей тихо сказал, так мы все Саня с одной станицы. Многие на одной улице выросли, вместях играли в казаки-разбойники, лапту, вместе на службу пошли. Что я стал офицером, так то не меняет ничего. Просто оказался более смышленым и меня в кадетский корпус отправили учиться. А так это мои друзьяки и браться с детства. Мне их мамки доверили и я их должон вернуть в станицу.Вместях и служить легше со своими. Ладно Саня, Время уходит — повернулся к полусотне и прокричал — на конь!
Со стороны городка доносились далекие крики. Все стало полыхать еще сильнее и все окрестности городка теперь были хорошо освещены заревом большого пожара.
— Филимонов пять казаков вперёд в разъезд. Вперед — приказал Воронцов — не хватает нам на германцев наткнуться.
Несколько казаков проскакали за Филимоновым вперед.
Александр пристроил своего коня к коню Алексея. Ногой он чувствовал его ногу, а слева к нему пристроился Николаев. По другую сторону подъесаула скакали фон Борн, Макаров и еще кто-то.
— Скоро весна. Хороший день будет завтра — подумал Александр и понял, что проваливается в сон. Руки держали уздечки, ноги стремена.