Нахимов А. Некоторые дополнения к хрестоматийным описаниям истории Российского флота XIX века и Крымской войны. Нахимов & Корнилов (продолжение)

Продолжение сражения на Альме

Моя последняя воля

Всё моё движимое и недвижимое имущество должно поступить в полное распоряжение моей супруги, с которой мы в продолжении 17 – ти лет жили в любви, дружбе, и могу сказать, в примерном согласии. Полагал бы семейству нашему пока дочери малы и лучшее для них воспитание есть домашнее, под наблюдением и в правилах и в примере такой редкой и заботливой матери, жить в сельце Ивановском.

Детям завещаю: мальчикам ‒ избрать один раз службу Государю, не менять ее, а приложить все усилия сделать её полезною обществу, не ограничиваясь уставом, а занимаясь с любовию, изучая всеми своими способностями то, что для полезнейших действий пригодно. Лучший пример для них в отношении последнего дед и дядя,  и могу смело сказать ‒ отец. Дочкам, следовать во всём матери.

Мои бумаги все собраны, равно как бумаги и всё то, что относится к благодетелю моему Михаилу Петровичу Лазареву ‒ к семейству, которого желал бы, чтобы дети мои сохранили особую дружбу, и старались быть ему при всяком случае полезными. Извлечение из бумаг этих, особенно последних ‒ может быть полезным.

Затем благословляю жену и детей, я со спокойствием готов кончить как жил ‒ для блага моей родины, которую Бог не оставит  и которая, конечно по окончании неправедно начатой с нею  войны, станет ещё выше в судьбах наций.  

«Севастополь 7 Сентября 1854 г.»                                                В.Корнилов”.                      

(7 сентября Завещание Корнилова (Жандр А.П. «Материалы для истории обороны Севастополя и для биографии В.А.Корнилова…» СПБ 1859 Прил. XXII стр. 386).

Что повлияло на Корнилова так, что он отложил все дела, чтобы формулировать свою последнюю волю 7-го сентября? Угроза неминуемого разоблачения, когда разочаровавшиеся в его услугах западные друзья готовы были сдать его с потрохами?   И ведь он заранее получил от них сигнал, поскольку успеет уничтожить всё, компромети-рующее из своей переписки, отделив унаследованные от М.П.Лазарева документы.

От какого общественного неприятия Владимир Алексеевич предлагает супруге с детьми скрыться в родовом сельце Ивановском, где и усадебного дома то и не было…

Кто ещё из семейных морских офицеров в блокированном Севастополе, к примеру, вице-адмирал М.Н.Станюкович, кап. 1-го ранга П.И.Барановский, капитан 1-го ранга А.Х.Винк,  капитан 1-го ранга П.И.Кислинский, капитан 1-го ранга В.М.Микрюков, капитан 2-го ранга Ф.С.Керн, капитан 2-го ранга Н.Н.Липкин или другие бесстрашные защитники России, у которых было двое и более детей, сели за стол и заскрипели перьями составлять свои завещания?

До 7 сентября в лагере союзников не было заметно никаких значительных пере-мещений, когда вдруг все пришло в движение, и поток войск направился к Альме. Можно было различить колонны англичан в красных мундирах и французов в красных же панталонах. Перед вечером неприятель сблизился с нашей позицией до 3-4 верст и остановился на противоположном берегу Альмы, заняв также и деревню Бурлюк.

32 вражеских судна встали справа и слева от впадения Альмы в море, а десять из них образовали сплошную боевую линию, подойдя к берегу на расстояние в четверть мили. Эти перемещения в лагере союзников нашими наблюдателями были своевременно замечены и сообщены с мыса Лукулл по телеграфу в Севастополь во втором часу пополудни. Корнилов, узнав об этом, напишет жене: “И так завтра будет кажется день или великой победы или конечного поражения. Боже, благослови наше дело! Мы по крайнему разумению нашему признаем его правым”. (Корнилов В.А. Из письма жене 7 октября 1854 г. «Материалы для истории обороны Севастополя и для биографии В.А.Корнилова…» Жандр А.П. СПБ 1859 стр. 195)

Наши гладкоствольные ружья позволяли вести эффективный огонь лишь до 300 шагов, в то время как союзники из своих штуцеров прицельно поражали нас с дистанции до 1200 шагов.

Флаг-офицер Корнилова князь В.И.Барятинский, что называется после драки, высказывал мнение, сводившееся к тому, что если бы Корнилов был назначен начальником штаба наших войск на Альме, то он добился бы доставки морских орудий к Альме, что и решило бы дело в нашу пользу.

Но были ли у нас тогда средства доставить из Севастополе за 20 вёрст морские или крепостные орудия весом в десятки пудов? Конечно, такой возможности не было, да и противник не стал бы ждать, пока мы уставим склон холма на левом берегу Альмы мощными батареями…

А вот что действительно следовало вовремя доставить и употребить в бою ‒ переносные пусковые ракетные установки системы полковника Константинова, доставленные в количестве 600 единиц из Петербурга ещё в августе 1854 г. Не смотря на ограниченную дальность в 250 сажень, их массовое применение произвело бы    отрезвляющий эффект на отчаянные атаки противника. Но, с ведома Корнилова, они будут складированы в инженерном депо и так не найдут заметного применения в обороне Севастополя.

Лишний раз убеждаемся насколько Владимир Алексеевич был слепо обожаем своими помощниками, но, видимо, так Корнилову на роду прописано ‒ опаздывать и являться к развязке. Тот же кн. В.И.Барятинский был свидетелем досадного опоздания Корнилова с отрядом пароходов к Синопскому бою, но сделанный им мастерски набросок Синопской гавани с разбитым турецким флотом и эскадрой Нахимова был использован И.К.Айвазовским и А.П.Боголюбовым при создании ими известных полотен, талантливо отобразивших славную победу Российского флота.

Как только противник приблизился на пушечный выстрел, наши батареи стали обстреливать скопления их войск ядрами и гранатами. Это вынудило наступающих рассредоточится в линию. Основная задача гладкоствольной артиллерии того времени в полевом сражении встретить атаку неприятеля картечью, причём наибольший эффект в поражении «живых открытых целей» достигался на расстоянии 200-300 сажень (400-500 м.) Ещё до того как цепи наступающих подошли на такое расстояние, началась дуэль неприятельских стрелков с нашими застрельщиками, располагавшимися впереди позиций артиллеристов. Нарезные штуцера и гладкоствольные ружья системы Минье имели чуть ли ни втрое большую убойную дальность в сравнении с ружьями наших стрелков. В короткое время прислуга на батареях понесла значительный урон. Было перебито и большинство батарейных лошадей.

И всё же моряки приняли непосредственное участие в Альминском сражении. На «Гаврииле» и ещё пяти кораблях были сформированы десантные батареи, оказавшиеся незаменимыми при отступлении наших войск на Альме, когда их огнём удалось остановить французов, бросившихся к мосту, чтобы преследовать наши отходящие части. Каждая батарея имела по четыре 4-фунтовых единорогов, устанавливаемых на специальной двухколёсной тележке. При каждом орудии было по 8 человек прислуги, для перевозки их служили специальные тросовые шлейки (лямки) через плечо. Ещё по шесть человек состояло для перевозки зарядов и снарядов. На «Гаврииле» командовал такой десантной батареей лейтенант А.А.Бутаков, которому суждено было  погибнуть позже от раны в ногу на батарее между 5-м и 6-м  бастионами Севастополя. (Скаловский М. «Воспоминания о Черноморском флоте 1851-1855 годов», отдельный оттиск М. Сборник №№ 10-12 1901г., стр. 14).

Избегая разгрома в Альминском сражении, русская армия отступит к Севастополю. Сейчас, располагая достаточной информацией о состоянии противоборствующих сторон, определенно можно было ожидать, что союзники в своем стремлении к Севастополю просто обошли бы укреплённые Альминские высоты, если бы Корнилову удалось каким-либо волшебным образом развернуть достаточное количество тяжёлых орудий с флотской прислугой при них…

Англичане пытались преследовать отступающие наши войска, но арьергард под командой полковника волынского полка А.П.Хрущёва встретил их пушечным огнём, и неприятель удовлетворился занятием к 7 вечера позиций, с  которых мы отражали их атаки во время дневного боя.

Вечером Корнилов на лошади прибудет в сопровождении казака к разместившейся на бивуаке армии и разыщет кн. Меншикова, чтобы задать ему единственный вопрос, что делать с флотом?

“Недалеко от Альмы, ‒ вспоминает Барятинский, ‒ мы встретили адмирала Корнилова, ехавшего верхом из Севастополя, но опоздавшего к сражению. Корнилов приблизился к Меншикову для получения распоряжений в сложившейся ситуации.

Присутствовавший при этом кратком ночном разговоре начальник штаба артиллерии Южной армии и войск в Крыму генерал А.Н.Крыжановский, состоявший при князе в Альминском деле, передавал его  так: на вопрос Корнилова Меншикову ‒ “что делать с флотом, ‒ тот равнодушно ответил ‒ Возьмите его в вашу табакерку и спрячьте в карман”.

Корнилов опешил, не зная, что сказать. И, видимо, довольный произведённым впечатлением князь уже вполне по-деловому распорядился: “не теряя времени, срочно закрыть вход на севастопольский рейд спущенными на дно кораблями, а остальные подготовить к уничтожению, чтобы они не достались врагу” (Глебов П.Н. «Записки П.Н.Глебова» «Русская Старина» 1905г. кн. 1, стр. 251)

Ночь наши войска провели на правом берегу реки Бельбек, а на следующий день 9 сентября уже к обеду организованно переправились по каменному мосту на левый берег и устремились к Севастополю. Доставка раненых, перевоз их через Главную бухту и размещение проходило до глубокой ночи.