Ночью Александр ворочался и не мог уснуть. Вспоминался родной Гдов. Батюшка и матушка, сестры и брат. Учился Александр первые классы в гимназии Гдова, а вот в старшие классы отец отправил в Нарвскую гимназию, где он жил у брата матери Ивана Леонтьева тоже купца с Ивановской стороны Нарвы.
Отец Александра Воронцов Степан Иванович был купцом второй гильдии, но в отличии от других купцов, он не торговал, а строил и мостил дороги и мосты, пускал по ним, купленные в Петербурге омнибусы. Считался в Гдове одним из самых богатых людей. На центральной улице Санкт-Петербургской, имел два каменных двухэтажных дома. Уездное начальство здоровалось с ним за руку, о нём знали в Петербурге. При прокладке дорог приходилось много судится с собственниками земли, так как не все соглашались с отчуждением своей земли для прокладки дороги. А дороги надо было вести прямо и таких дел было очень много. Что и делал упрямый купец и строитель Воронцов, постигнув казуистику судов Гдова и Петербурга.
Старшего сына Михаила, после окончания гимназии, он отправил учиться в Москву в высшее техническое училище и ждал, что тот став инженером вернётся в Гдов помогать отцу, а следующую за ним сестру Татьяну он отправил учиться в Петербург в университет на врача, тоже ожидая её возвращения в Гдов. А вот следующий за ними сын Александр был беспокойным парнем и доставлял много проблем своим матери и отцу. Будучи высокого роста один аршин и девять вершков (около одного метра и девяносто сантиметров), Александр любил танцы, любил подраться, любил ездить на конях без седла, уходил в Чудское озеро на несколько дней на лодке ловить рыбу. Чтобы унять своего драчливого и проблемного отпрыска Степан, после окончания гимназии отправил его учиться в духовную семинарию, где преподавал знакомый ему батюшка Александр.
В Петербурге, уже обучаясь в духовной семинарии, Александр закончил школу шофёров и получил диплом «шофёр-монтёр» и после этого в семинарии в свободное время усердно крутил баранку новенького Руссо-Балта», развозя иерархов семинарии по их духовным делам.
Всё испортила война. С одной стороны, испортила, а с другой возможно сделала лучше для Александра. Он получил шанс избавиться от опостылевшей ему семинарии. В первые дни войны он прибыл к ректору духовной семинарии и академии владыке Иллариону и изъявил глубокое желание защищать Родину, как это делали до него иноки Ослябя и Пересвет. И владыка разрешил, но отправил своенравного отпрыска в Гатчинскую школу лётчиков учиться на лётчика. Так Александр стал лётчиком. Брат Михаил по окончанию Московского высшего технического училища получил чин прапорщика и был отправлен на юго-западный фронт. Сестра Татьяна в промежутках между учёбой также выезжала на фронт в санитарном поезде императрицы. Остальные сестры были ещё маленькими по возрасту и только сестра Пелагея училась в старших классах Гдовской гимназии.
Александр лежал на полу подвала и вспоминал первый самостоятельный взлёт и первую посадку в гатчинской школе лётчиков, экзамены и проводы уже в офицерском чине на фронт. Потом были первые тяжёлые вылеты в тыл к противнику, бои с боле сильными и вооружёнными немецкими самолётами, погибших товарищей по авиагруппе. Вспоминал ротмистра Алехина – своего учителя и наставника, погибшего совсем недавно.
Он не заметил, как уснул. Проснулся уже под утро от окрика матроса Гордиенко.
— Хто не чув, шо пидйом? – громко спросил матрос — кого батогом пригостити.
Все быстро вскочили и встали в строй. Никто не хотел получить плетюганом. А бил Гордиенко с умением и оттяжкой, отчего лопалась порой шинель, а на теле оставались кровавые полосы.
— Дивитися мени, щоб був порядок у всьому – сказал твёрдо матрос, широко расставив ноги – мени треба чотири людини рубати дрова и носити воду.
Александр вместе со штабс-ротмистром, капитаном и подполковником шагнули, как вчера вперёд.
— Ни – оглядел Александра с головы до ног матрос — у тебе матросик сьогодни и завжди робота на кухни. Будеш допомагати наший Ханке по кухни. И з тобою піде солдат лейтенант Миколаїв – посмотрел он на флотского лейтенанта в солдатской одежде — будете всих годувати и допомагати наший куховарци, а то вона не справляеться една. Не можу ж я ий на допомогу генерала призначити? – он посмотрел на генерала Кажельницкого и громко рассмеялся своей шутке.
Из коридора последовал громкий смех. Видимо, стоявшие там солдаты и матросы представляли, как генерал будет готовить им завтраки и обеды.
К идущим пилить дрова и носить воду присоединили какого-то невысокого господина в длинном пальто и шляпе.
Александра и флотского лейтенанта повёл на кухню какой-то матросик небольшого роста. К большому удивлению он говорил на русском языке и был весьма спокоен, не старался никого унижать.
— Будете работать здеся – сказал заходя на кухню, пышущую жаром топящихся печей на которых стояли баки с водой, а я буду отвечать за вашу работу и поэтому предупреждаю, кто не будет работать или попытается убежать расстреляю на месте, без сантиментов и уговоров.
Он похлопал по своей винтовке с примкнутым штыком.
— А как вас называть товарищ матрос – спросил Алексей.
— Матрос первой статьи с линейного корабля «Петропавловск» Орлов Николай Северьянович. Можете называть по имени и отчеству – ответил матрос, покручивая длинные усы.
Агафья строго оглядела приведённых к ней для работы офицеров.
— Санька и ты как тебя там — идите чистить сейчас картоху. А потом я скажу, шо вам делать далее.
Она строго посмотрела на матроса Орлова:
— А ты голубок тоже картоху чистить пришёл?
— Не я начистился на своём линкоре. Пущай теперича золотопогонные чистють.
— Ну тогда быстро проваливай с кухни и не мешай здеся, а то я Фоме все расскажу, что обед готовить не даешь. Я не золотопогонная, а готовлю вам, а вы всё жрёте, пьёте и баб … — она хотела видимо сказать грубое слово, но потом передумала и сказала слово — пользуете и никакой мне благодарности, за то, что я весь день уродуюсь здеся, чтобы вас иродов накормить. Я тебе в матери гожусь, а ты никакого уважения к тому, кто кормит тебя.
Матросик покраснел, как рак. Оглядел с ног до головы здоровущую тётку в белом переднике и чего-то смутившись примирительно сказал:
— Ты тётка Агафья не очень горячись. Мне приказали их охранять, чтобы не сбегли.
— Вот и охраняй их под дверью или под окнами и не порть здеся воздух. Без тебя тут жарко. Не работаешь – геть отсюда.
Матросик ещё раз оглядел Агафью и немного смутившись, сказал, прихватив со стола кусок большого чёрного хлеба:
— Я тут тогда к ребятам пойду. Мы в буру сыграем на папиросы. Если, шо не так, то зови меня, прибегу и эту золотопогонную мразь перестреляю, коль тебя обидят или не будут работать.
— Хлеб положь, где взял! – грозно сказал Агафья, уперев свои красноватые руки в боки.
— Не командуй мне, ты работай стерва, а хлеба и муки мы тебе ещё принесём. Обойдёшься без одного куска. Сейчас наша власть, что хотим, то и делаем, потому как у нас в руках ружья – рассмеялся матросик и ушёл с кухни подметая пол широчайшими клёшами.
— Вот гадёныш. Ну ладно те хохлы, а этот же русский, вроде наш, а такая же мразь. Хотя в нём есть что-то человеческое. А шумит он вроде так длоя порядка – сказала Агафья и повернулась к прибывшим в её распоряжение:
— Ваша задача сейчас чистить картоху, овощи, топить печи, рубить дрова, таскать чаны и кастрюли, разносить еду и мыть посуду. Извините я одна ужо не справляюсь. Есть будете здеся до пуза. Обещаю. Свобода будет более или менее в пределах этого дома. Как вас зовут. Тебя я знаю Санька , а тебя — спросила она флотского.
— Я тоже Александр – ответил тот с улыбкой.
— Вот и хорошо. Меня зовут тётка Агафья. Можно коротко, как зовут матросы Ганна, а можно просто Агата Петровна. Работаю поваром здесь уже лет пять. Работала у господ Вязьметиновых, но когда пришли эти, то хозяина убили, а хозяйка тронулась умом. Её заперли в комнате на втором этаже. Кормлю её я и жалею. Сын у них на фронте в Румынии, дочка в Финляндии у родственников. Молюсь, чтобы они не приехали. Мне приказали господа-товарищи-братцы матросики продолжать работать на кухне и кормить их. Кухню они зачем-то называют теперича камбузом – сплюнула она на пол — Да их такая тут орава собралась, а ещё пленных сюды тягають откуда-то, что одна не справляюсь им наплевать, вот вас и попросила дать мне в помощь. Еле уговорила. Теперь с вашей рабочей одеждой. Достану вам две флотские робы, фартуки, перчатки, в чем-то надо работать на кухне. Сегодня же принесу.
— А форму мне можно хоть флотскую, хоть солдатскую, хоть цивильную – попросил Александр – видишь какие мне обноски дали, стыдно ходить.
— Вижу дыра на дыре. Достану я тебе и тебе, что-нибудь получше. Есть здесь одна заветная комната, много там чего интересного лежит. Принесу, что там есть.
— А оружия там нет?
— Да его здесь и на первом этаже полно, и в каждой комнате, то сабля какая, то ружье валяется. А на втором так цельная комната этого добра. Порядка нет у них. Одно слова анархия, как теперича говорят.
Александры переглянулись между собой.
Было хорошо слышно, как где-то раздавались какие-то крики, кто-то рубил во дворе дрова, откуда-то доносился смачный мат.
— Господи! Господи! – крестилась Агафья и повторяла про себя – прости их иродов, ибо не знают, что творят. А ежели знают, то не понимают. А если понимают, то все-равно прости.
Но Александр теперь был намного более доволен, чем вчера. Все же появилась, какая-то ясность.
— Как говорят у нас в авиации – подальше от начальства, и поближе к кухне – сказал Александр с улыбкой.
Они с тёзкой почистили картошку, нарубили дров, натаскали воды, помогали Агафье резать овощи и фрукты, следили за огнём, приносили дрова. Работали хорошо и дружно. Тётка Агафья принесла им по рабочей робе, белые новые брезентовые рукавицы, юфтевые короткие матросские сапоги, а Александру ещё и матросскую форму первого срока и даже бескозырку с надписью «Забияка». Они переоделись в робы, Александр надел бескозырку, посмотрели друг на друга и оба рассмеялись.
— Вы теприча можете в ентой форме и за ворота сходить – сказал Агафья, любуясь своими работниками — они своих пускают без вопросов.
Александры переглянулись и заулыбались.
— Ну ладно уйдём, если не поймают, а остальные наши как? – спросил Александр Николаева.
— Моя война закончилась. Мне бы домой к родителям. Их теперь защищать надо – хмуро сказал лейтенант.
— А если их из-за нас перестреляют? Или тётку Агафью, которая нас приодела? Нет так не пойдет. Уходить надо или сем или никому – сказал Алексей.
И лейтенант сдался и махнул рукой. Тетка Агафья выдохнула. Она тоже слышала этот разговор.
Работа была в полном разгаре, когда на кухню вошёл Фома в сопровождении Неижмаму, Носова и Дробота-Буревестника. За их спиной остался в коридоре, опустивши голову, подпоручик Григорьев.
Фома щеголял в кожаной куртке и кожаных штанах Александра, а на Дроботе-Буревестнике было кожаное тёплое пальто полковника Северова.
— Чем сегодня нас порадуешь хозяюшка – спросил Носов.
— Чим сьогодни нас нагодуеш господиня – спросил Фома.
— На первое будет сегодня рассольник с бульоном из куры, на второе картошка с жарким из свинины. Продукты нужны. Была бы вода и курочка – приготовит и дурочка – сказала Агафья и посмотрела исподлобья на Фому.
— Добре. Дистанемо усе, шо просиш сьегодни. Список напиши. Це здорово буде – сказал Фома — а ци офицери, що тут роблять? – спросил он, увидев Алексея с его повязкой на голове и Александра, резавших лук.
— Так ты ж сам разрешил взять – удивилась Агафья – я одна здесь не справляюсь.
— Так дозволив спочатку, а потим забув – засмеялся Фома – Богданко ми ж цього офицера поки не допитували? – показал он на Александра Неижмаме.
— Ни, не допитували. Як я йому мицно вризав гвинтовкой – со смехом он показал на повязку Александра Фоме.
— Это не ты спереди. Это я садился на вынужденную под Ригой, когда меня Ганс сбил и разбился немного, а ты сзади приложил. Вот кровь – показал Александр на затылок.
— Так я можу и спереду, или ти не хочэш? – рассмеялся Неижмаму.
— Я знаю, что ты можешь спереди, если мне руки будут держать как минимум двое или связаны будут – завёлся Александр – а вот попробуй против меня с голыми руками один на один.
— Ооооо – протянул Фома — их благородие бажае битися з матросом першои стати Богданом Неижмаму. Треба влаштувати цю бийку. Я из задоволенням подивлюся. А ви як хлопци думаете? – посмотрел он на Носова и Дробота.
— Я думаю – сказал Носов, отламывая ногу варёной курицы, лежавший на тарелке – расстрелять этого надо гада и того тоже, а лучше всех разом.
— Хто за те щоб розстриляти цього офицера? – спросил весело Фома, оглядывая своих товарищей.
— Я за – сказал Носов, поднимая руку.
— Я за – поднял руку Богдан Неижмаму
— Я против. Хочу подивитися на бийку матроса з офицером – рассмеялся Дробот-Буревестник.
Фома подумал и с улыбкой сказал:
— Я теж проти. Хочу подивитися, як буде ця бийка. Цей льотчик прав Богдан не можна вбивати беззбройного. Виходить получилось у нас два на два. Ни то, ни се не получается. Що робити? – сбил он на затылок бескозырку с надписью «Полтава».
— Что, что? – вдруг взревела Агафья – я тоже против. Так что нас теперя трое против двух. Кто будет у меня на кухне работать.
Фома опять рассмеялся:
— Так там повна кимната арештантив. Вибирай худь-кого. Хош енерала.
— А мне этот подходит — работящий. Я на него глаз положила. Добрый работник. А от добра добра не ищуть.
— Ты глянь она очи положила. Давай тоди того розстриляемо – сказал с усмешкой Дробот, доставая большой маузер из-под кожаного пальто, показывая на лейтенанта Николаева.
Николаев побледнел и повернулся к ним, сжимая в руке большой кухонный нож. Он понимал, что нож против пули проиграет в любом случае. Но решил видимо умереть в бою.
Его поворот не ускользнул от внимания Фомы и Александра. Александр тоже подвинул рукой поближе к себе кухонный нож.
— Ни Илья – спокойно сказал Фома — За того нам буде викуп добрий. И потим це наш офицер морьской. Он дорог нам как память о нашей службе. Вин приихав в Петроград з нами з Гельсингфорса революцию робити. Вин у нас один морський охфицер. Ми його збережемо для иншой справи. Пидемо зараз справи говорити треба. И ти льотчик пидеш з нами. Поговоримо трохи – сказал Фома Александру.
Он вышли с кухни. Александр посмотрел на Агафью, которая молчала сжав губу и на Николаева, который только пожал плечами.
Александр решительно направился вслед за матросами. За ним пошел мматрос Орлов, направив штык от винтовки в спину. Комната, куда они пришли, была большой. Видимо раньше здесь размещался кабинет хозяина имения. Большой письменный стол, книжные шкафы за которыми разместились книги в старинных переплётах с золотым тиснением букв.
— Ты смотри Брокгауз и Ефрон – подумал Александр.
Такое же полное собрание было у них в доме, и Александр любил вечером читать томики, растянувшись в кожаном кресле отца. Портил весь вид большой красный плакат, повешенный на больших гвоздях, вбитых прямо в книжные шкафы за спиной Фомы. «Экспроприация экспроприаторов!».
— Ты знаешь, что такое экспроприация? – вдруг на чисто русском языке спросил Фома, усаживаясь в большое кресло.
Остальные расселись на кресла, стоявшие рядом со столом. Лишь один Дробот прилёг закинул ноги на большой кожаный диван.
— Ты удивлён, что я разумею добре вашу москальскую речь? – рассмеялся Фома – мать у меня была москалькой, так у нас на Виничине каждый мальчонка может говорить и на нашей мове и на вашей. Восемь лет службы на флоте просто так тоже не прошли. Так что такое у нас экспроприация будет?
— Принудительная конфискация чужого имущества – ответил Александр.
— Не просто имущества, а имущества экспроприаторов. А это совсем другое дело. Мы же экспроприируем имущество не бедных людей – заулыбался Фома – грамотный нам офицер попался братва. А кто такие у нас экспроприаторы? – спросил он снова посмотрев на Александра.
— Экспроприатор, это тот, кто экспроприирует чужое имущество. По-моему, просто ворюга или бандит.
— Правильно льотчик. Ти и е експроприатор, який вкрав наше майно. Не бандити ми, а повертаемо своё, вкрадене для нас.
— Не крал я ничего вашего – удивился такому подходу Александр – я даже ни разу не был у вас на юге.
— А откуда ты будешь? С Петрограда?
— Нет с Гдова.
— Это где? – спросил Носов.
— Это на западе от Петрограда. На берегу Чудского озера.
— Понятно. И кто у нас там живёт? – спросил улыбающийся Фома.
— Отец и три сестрёнки. Мать умерла в прошлом году при родах.
— А отец может тебя выкупить?
— Не думаю. Ему сейчас не до меня. Да и как ему сособщить?
Фома почесал висок:
— Ладно иди пока работай и думай, кто за тебя может дать нам деньги или какие драгоценности. Может ваш генштаб почешется за тебя.
Александр смутился. Все дружно рассмеялись
— Ты уж не думай лётчик, что мы расчувствуемся и просто так тебя отпустим. Нам надо на нашу родину с деньгами вернуться. Иначе зачем мы столько служили и воевали? – он оглядел своих друзей и те дружно ему закивали головами — И деньги мы возьмём здесь у экспроприаторов, то есть у вас. Нам власть говорит, что можно и нужно возвращать, что мы и делаем. А если враг не хочет этого делать, то его уничтожают – сказал нам глава Петросовета товарищ Троцкий.
Все рассмеялись опять, а Дробот достал маузер и начал крутить им в разные стороны, периодически целясь в Александра.
— Илья не надо – давясь от смеха сказал Фома – штаны испачкает. Я думаю, что он же ещё должен сначала побить Богдана в схватке, если сможет. Вот тогда мы его и расстреляем.
— Богдан стой! Лучше я сам провожу его на кухню – рассмеялся Фома, увидев, как Богдан положил машинально руку на свой маузер – Орлов иди за мной сучий потрох.
Когда Александр вошёл на кухню, то Николаев и Агафья с испугом посмотрели на него.
— Возвращаю вам его в целости и сохранности – засмеялся Фома – чаю принеси мне Агата на четыре персоны и с булочками своими. Да побыстрее.
Агафья шумно выдохнула, когда Фома ушёл:
— Я боялась, что тебя стрельнут, как я потом буду в глаза батьке твоему смотреть? — Сказала она и отвернулась, вытирая слезы уголком своего платка.
— Александр ты что с ним действительно хочешь драться? – спросил Николаев.
— А почему нет? – Александр покачал головой – морду хочу ему набить за все. Я смогу. Дури полно, и желание есть большущее. Это он мне голову раскравянил прикладом, ударив сзади.
— Смотри у него в каждом рукаве по три туза. Обманет и тебя убьёт.
— Не убьёт в драке и не с такими дрался – рассмеялся Александр – тяму не хватит. Во всяком случае один на один я хочу с ним выйти без оружия. Привык издеваться над безоружными. Надо бы его поучить.
Агафья отнесла чай Фоме и его подельникам, а офицеры стали есть булочки, которые она им оставила.
Каждый рассказывал о себе и своей судьбе. Оказалось, что лейтенант Николаев служил на канонерской лодке «Сивуч», которая выдержала бой с германским крейсером. Канонерка погибла в неравном бою. А он был ранен в ногу и после ранения его направили на «Гангут» командиром носовой башни. Потом революция в Гельсингфорсе, расправа матросов над офицерами, убийство командующего флотом адмирала Непенина. Его матросы взяли старшим, когда отряд был направлен в Петроград для помощи восставшим рабочим. Сам напросился, не хотелось оставаться на корабле, где убивают офицеров. При первой возможности хотел убежать. А здесь в Петрограде группка матросов с западной Малороссии откололась и его взяли в плен, как заложника. Избили для начала хорошо. Раздели, отобрали револьвер. Видел, как захватывали это имение, убили хозяина. Видел, как убивали офицеров, взятых в плен. Ужас. В конце рассказа Александр сказал, что не поедет в Гельсигнфорс, если удастся освободиться, то поедет в Лифляндскую губернию, где у родителей имение. Будет их защищать от германцев, если они придут. Лучше уж под германцев пойти, чем под этих – закончил он свой невесёлый рассказ.
Александр молчал не зная, что сказать своему товарищу по несчастию.
Если раньше были ещё какие-то надежды, то теперь они пропали окончательно, что всё в России закончиться скоро и будет по-старому. Он понял, что ничего не закончиться, а только начинается, а дальше будет только хуже. И с этим придётся жить теперь не только ему, но и всем его друзьям, родным и близким. И что прольётся теперь море крови, прежде, чем что-то удастся стабилизировать или хотя бы остановить.
Обед разносили вместе с Агафьей и сумели ознакомиться с расположением комнат.
Поразила Александра хозяйка имения Вязьметинова Вера Николаевна. Она сошла с ума и все-время спрашивала Агафью про Сергея Станиславовича, когда он вернётся.
— Ты не плачь Вера Николаевна, он в Москву поехал по делам. Как сделает – сразу вернётся – успокаивала, как могла хозяйку, Агафья, вытирая слезы.
— А почему ты меня закрываешь? Почему я не могу пойти в гостиную, кабинет или залу? – спрашивала хозяйка.
— Ремонт там идёт сейчас и рабочие просили никого не входить.
— А это не Ричард Сергеевич приехал? – спросила хозяйка близоруко щурясь, показывая на Александра, оставшегося у двери.
У Александра дыхание перехватило.
— Это наш рабочий – перехватила инициативу в свои руки Агафья и махнула Алексею рукой чтобы он вышел.
Александр вышел и теперь ждал Агафью в коридоре. На душе было ужасно. Он представил в таком же состоянии своего отца. Если бы также вломились к нему и держали его на положении заложника с маленькими сестрёнками.
— Наверно надо возвращаться домой и бог с ней с этой войной. Надо защищать своих отца и сестрёнок. Прав лейтенант – впервые подумал Александр о дезертирстве.
— Пойдём сейчас Санька я тебя познакомлю с пленниками и расположением дома – сказала Агафья выходя из комнаты хозяйки дома и тяжело вздохнула – бедная Вера Николаевна. И за что ей это все?
Александр ничего не ответил.
Как он понял из увиденного на втором этаже располагались комнаты, где содержалась хозяйка дома, пленные две девушки, какой-то важный иностранец. Все комнаты закрывались на замки и на этаже сидел в самом углу вахтенный матросик или солдат, контролирующий пленных и открывший Агафье и Александру комнаты. Агафья объяснила, что здесь комната для одежды матросов и солдат, где есть все вплоть до гражданской одежды и мундиров офицеров. Есть комната оружия, где сложены пулемёты, ружья, пистолеты, сабли, От Агафьи Александр узнал и о постоянном посту на чердаке. Там дежурили два человека с пулемётом. На первом этаже в правом крыле в больших комнатах размещались матросы и солдаты, где они гуляли пьянствовали между вылазками в город, большая кухня, столовая, кабинет хозяина дома, где размещался штаб матроса Фомы. В левом крыле Фома разместил публичных девок, как назвала их перекрестившись Агафья – девки прости Господи.
По очереди они разносили сначала завтрак, потом обед, а вечером и ужин. К важному иностранцу, пленным девушкам и проституткам Александра не пустили. Им носила пищу одна Агафья, а Александр дожидался её на этаже под присмотром матроса.
В большой столовой они с Агафьей сервировали стол для питания матросов и солдат.
Вечером в своём уголке Александр на прихваченной им бумаге химическим карандашом рисовал и рассказывал генерал-майору Кажельницкому и новым товарищам по несчастью план дома, размещение пленных и пленников. Когда он рассказал о важном иностранце, то Кажельницкий улыбнулся
— Это итальянский посланник в России полковник граф Георгий де Вергадо-Франзетти. Не боятся они даже связываться с иностранцами. Если, что пойдёт не так, то расстреляют и концы в воду. Вот комната оружия меня заинтересовала. Нам бы посмотреть, что там и кое, что забрать.
Александр обратил внимание, что среди их группы военных присутствует человек в гражданском костюме с приятным очень грустным лицом.
— Грановский Станислав Сигизмундович – представился тот – служу, вернее служил по департаменту иностранных дел. Схвачен в плен – развёл он руками – служил в Гродненских гусарах, корнет по званию, вышел в отставку по ранению в 14 году.
Александр тоже представился.
На чердаке говорите пулемёт – усмехнулся капитан Гордеев – грамотно весь двор прочёсывается и ворота. Теперь я понимаю почему перед воротами на телегах никого нет при пулемётах. Возможно они так для испуга и нерабочие. А основной огонь будет сверху. Оттуда они всех достанут.
— А матросов и солдат сколько у них всего? – спросил подполковник Черемной.
Мы накрывали с Агафьей сегодня в столовой сорок четыре порции и всем не хватило. Много их.
— Пришлось готовить дополнительно – добавил лейтенант Николаев — и ещё Александр собрался драться с матросом Неижмаму на смерть, как я понял.
Все посмотрели на Александра, и он покраснел, как рак
— Я не мог не ответить на вызов этого негодяя. Ну да Бог не выдаст, свинья не съест.
— Вы нам голубчик Александр Степанович нужны живым.
Внезапно дверь с грохотом распахнулась и в подвал втолкнули двух человек. Причём Гордиенко умудрился ногой ударить сзади подпоручика Григорьева:
— Отримайте ваше благородство и розпишиться – прокричал он уже из коридора — побигаете у мене, розстриляю до чортовой мами.
На бедного подпоручика было жалко смотреть.
Все вопросительно смотрели на него:
— Пытался убежать – чуть не застрелили – объяснял он с дрожащими губами – они убили женщину, годящуюся им в матери. Она сделал им замечание и за это ее убили – и подпоручик разрыдался.
— Кто убил? – мрачно спросил генерал – Фома.
— Нет – покачал головой Григорьев – этот кат Неижмаму.
Александр скрипнул зубами и только сейчас обратил внимание на второго офицера, севшего на пол и склонившего голову на руки. Длинный чуб спадал на руки. А на штанах были красные лампасы.
Фигура кого-то ему смутно напоминала, а погоны казачьего сотника подтвердили его предположение:
— Лёха ты? – спросил он офицера – ты как здесь?
— А здорово брат Александр – тот поднял голову и в его глазах сверкнула искорка радости – а ты как здеся и почему в матросской справе?
Александр встал и пошёл к сотнику Алексею. Тот вскочил и бросился в объятия Александра.
— Братуха и ты здеся? — радостно обнимал Александра Алексей – Теперя нам никакие стены тут не помеха.
— Как я рад тебя видеть Леха – ревел Александр, обнимая сотника.
— Господа — вот это случай вы посмотрите, как они похожи. Братья наверно. А мы не знали, что лётчик из казаков.
Александр, когда Алексей освободил его из объятий, радостно доложил полковнику Кажельницкому:
— Ваше высокопревосходительство — это сотник Донского казачьего войска Воронцов Алексей Степанович, мой близкий друг и почти брат.
— Рад познакомиться господин сотник – протянул ему руку Кажельницкий – так вы братья или нет? – настороженно спросил он, посмотрев то на Алексея то на Александра – однако, как похожи, и фамилия одна и отчество. Какой вопрос?
Те посмотрев друг на друга рассмеялись.
— Ну не хотите говорить — не надо господа Воронцовы Степановичи. И так все понятно. Приглашаем вас в наш уголок – пригласил он сотника к себе в угол – рассказывайте, как вы сюда попали. Вроде казаков они не берут в плен. Бояться связываться.
— Если бы я знал, что в плену Саня, то мы бы с казаками это гнездо разнесли по брёвнушку за полчаса. А так мы разместились по прибытия в Петроград с моим взводом в казармах 14 донского казачьего полка на Обводном канале, ранее там Атаманский полк квартировал. Я с младшим урядником Крышеватовым пошли пешком на улицу Киевскую, где проживает один наш земляк из станицы. Матушка велела ему кланяться. По пути увидели картину, как матрос на улице убил женщину. Крышеватов не выдержал, выхватил шашку. А матрос застрелил и его. Тогда я рванул свой маузер, но на меня навалились человек пять. Сказали, что теперь нельзя меня отпускать, иначе будут проблемы с казаками. Вот и приволокли сюда – он виновато улыбнулся – я не представлял, что рубить нужно будет своих. Они же хуже немцев. А Крышеватова они подобрали в свою машину и сбросили с моста в Неву, когда ехали сюда. Вот подпоручик там и пытался сбежать от них. Они схватили его и избили. Но ничего, мои казаки меня найдут и за Крышеватова мы с ними посчитаемся. Кстати Саня у меня твой маузер отобрали.
Александр махнул рукой:
– У меня тоже новый маузер отобрали. Но ничего надеюсь, что посчитаемся с ними и вернём себе свое оружие.
— Желательно – пробасил Алексей – у меня вона шашку дедовскую отобрали, которая ыще турскую войну помнить, не могу же им ее подарить. Чай родовая шашка. Да и шашка Крышеватова должна вернуться в егоный курень. Таковы у нас обычаи казачьи. Ну, а, что тут у вас господа офицеры гутарьте.
И Александр пересказал все, что узнал от других и увидел сам, Алексею.
Тот подумал немного, а потом улыбнувшись сказал Александру:
— Не так сложно все. Мне бы только вырваться к своим казакам, а там возьмём эту цитадель, чай не крепость. И не такое брали. Мы же слава Богу казаки Воронцовы – и Алексей посмотрел на Александра и перекрестился.
А за ним перекрестился Александр и все присутствовавшие при разговоре офицеры.
Александр улыбнулся и тихо пожал руку Алексею.
— Пробьёмся братуха. Мы Воронцовы. Наверно мой батька побывал у вас на Дону и встретил твою маму.
— Не это мой батька квартировал, наверное, на вашем озере и встретил твою маму.
Оба они расхохотались, а все испуганно посмотрели на них и только генерал Кажельницкий тихо улыбнулся. Он понял, что появилась первая за все время надежда на освобождение.
В подвале было уже темно и все начали укладываться спать.
В эту ночь Алексей спал рядом с Александром и допоздна они шептались обсуждая, как суметь выйти за пределы имения Алексею, и добраться до своих казаков. Только этот вариант спасения извне мог иметь успех.