Воскресное чтиво. Берже А.П. Выселение горцев с Кавказа

Нальчик: Издательство М. и В. Котляровых,  (Народы Кавказа: страницы прошлого).

Адольф Петрович Берже (1828-1886) — знаменитый исследователь Кавказа. После окончания в 1851 году факультета восточных языков Санкт-Петербургского университета он начинает работать в канцелярии Кавказского наместника князя М. С. Воронцова, где от младшего помощ­ника чиновника по секретной части дослужился до председателя Кавказ­ской археографической комиссии. Издание «Актов» комиссии и стало его главным научным трудом. Всего им было издано десять томов (11 книг), отразивших временной период с начала XVIII века до 1855 года.

А. П. Берже является также автором множества работ и переводов, среди которых — «Материалы для описания нагорного Дагестана» (1859),

— «Чечня и чеченцы» (1859),

— «История адыгейского народа, составленная по преданиям кабардинцев Шора-Бекмурзин-Ногмовым» (1861),

— «Кавказ в археологическом отношении» (1874),

— «Этнографическое обозре­ние Кавказа» (1879) и др.

Статьи, опубликованные ученым в журналах, сборниках, газетах ­«Русская старина», «Кавказ», «Труды Московского археологического об­щества», «Кавказский календарь», «Этнографическое обозрение Кавка­за», — свидетельствуют о его глубочайшем знании истории, географии, эт­нографии народов, проживающих в регионе. По свидетельству русского драматурга А. Н. Островского, Берже был «замечательно остроумным и весьма образованным человеком, незаменимым собеседником и пер­вым лицом на Кавказе по своему обширному знакомству с краем».

Работа «Выселение горцев с Кавказа», состоящая из 9 частей, была опубликована в 1882 году в журнале «Русская старина» (тома 33 (36) и в последующие годы в полном объеме не переиздавалась.

© Издательство М. и В. Котляровых

И смолкнул ярый крик войны:

Все русскому мячу подвластно.

Кавказа горные сыны,

Сражались, гибли вы ужасно;

Но не спасла вас ваша кровь,

Ни очарованные брони,

Ни горы, ни лихие кони,

Ни дикой вольности любовь!

А. Пушкин

I

Географические, этнографические и статистические данные о выселении горцев.

Выселение горцев, заселявших Кавказ, представляет одно из замет­ных исторических событий нашего времени, хотя до сих пор оно не разъяснено и не описано так подробно, как бы следовало. Полумилли­онное население из многих племен, разного корня, со своеобразными этнографическими особенностями, с самобь!тным строем внутренней и общественной жизни, покинуло родные горы, в которых пережил о длинный ряд веков, и рассеялось по разным провинциям Европейской и Азиатской Турции, где частью погибло от трудностей переселения и других условий жизни, частью смешалось с разнородными племенами на местах нового водворения и с течением времени неизбежно должно утратить свои исторические и характеристические особенности. Фило­логия, этнография, география и история утратили в этом богатые средс­тва разъяснить много важных вопросов в минувшей жизни человечес­тва, а потому на нас, современников переселения, лежит обязанность указать на его важность и занести в летопись исторических событий причины и ход этого печального выселения кавказских народов.

Не придавая представляемой на суд критики статье своей значения всестороннего исследования настоящего вопроса, я ограничусь толь­КО главными чертами события. Для более ясного уразумения фактов считаю необходимым предпослать здесь краткий очерк страны и пе­речень населявших и населяющих ее народностей.

Главный Кавказский хребет от Керченского пролива до Каспийско­го моря доступен только на одних своих оконечностях для прохода с севера на юг, в остальных частях он представляет почти сплошную массу гор, резко отделяющую Северный Кавказ от Закавказья не толь ко в географическом, но и в этнографическом отношении. Северные склоны этого хребта, спускаясь сначала крутыми, а потом более отло­гими уступами в равнину, служащую продолжением Приволжских и Придонских степей, образуют с прилегающим к ним пространством следующие части: западную, или бассейн реки Кубани, восточную, или бассейн реки Терека, и промежуточную маловодную степь по рекам Куме и Калаус. Северо-восточный же склон Главного хребта составляет высокое нагорное пространство (Дагестан), вмещающее в себя бассей­ны рек Сулак и Самур.

Южный склон Кавказского хребта, спускаясь по направлению к Чер­ному морю, образует узкую прибрежную полосу, упирающуюся в реку Ингур. Далее, на восток, находится замкнутая долина Риона, а за Мес­хийским хребтом лежит бассейн реки Куры, сначала нагорный, потом равнинный и степной, переходящий в Каспийскую низменность. К югу от реки Куры расстилаются нагорные плато (Ахалкалакское и Алексан­дропольское), составляющие продолжение Турецкой Армении (ныне вошедшей в состав русской территории под именем Карской области). Восточнее этого плато находится возвышенная местность при озере Гокча и реке Аракс, входящая в связь с Азербайджаном. Наконец Ленко­ранский уезд есть продолжение персидского Талыша.

Вся эта громадная территория Кавказа (не считая областей Карской и Батумской), представляющая площадь в 7975 кв. миль, или З85 887 кв. верст, ныне заселена 5 387 тысячами душ разнообразного населения, в числе коего считается:

русских 1 300 000

грузин 1 159 000

армян 656 000

мусульман 1992 000

евреев и др. 280 000

Всего  5387 000

Население это при столь значительной площади Кавказа дает на один километр 12,4 души. Понятно, поэтому какой ущерб экономическому развитию края должно было принести выселение горцев, достигшее в продолжение с 1858-го по 1865 год, по официальным сведениям 493 194 души или 1/11 части всего населения Кавказа.

Племена, выселившиеся в упомянутый период в Турцию, занимали Северный склон западного Кавказа и прибрежную горную полосу между главным хребтом и Черным морем от Анапы до Гагр и котловину реки Бзыбь. Мы перечислим их и укажем места, где они проживали.

1. Джигеты (саадзен, садзуа). Прибрежье Черного моря, к северу от границ Абхазии,  делившиеся на:

а) псху, оби­тавшее в котловине реки Бзыбь и по реке Мзымта до мыса Адлер;

б) ачхипсоу — по верховьям рек Псху и Мзымта;

в) аибга — на про­странстве между реками Бзыбь и Псху И выше верховьев Хошупсе;

г) цандрипш — между реками Бзыбь и Хошупсе,

д) общества Кечьба, Аредба, Цвиджа и Бала, жившие между реками Хоста и Мзымта.

2. Убыхи. Самое воинственное и предприимчивое племя на вос­точном берегу Черного моря. Они жили между реками Хоста и Шахе и по примыкающим к ним ущельям. Убыхи разделились на:

а) собствен­но убыхов — между верховьями рек Хоста и Шахе;

б) саше — по при­брежью, между рекою Хоста и долиною реки Сочи включительно,

в) вардане — по прибрежью от долины реки Сочи до Шахе с ее прито­ками включительно.

3. Шапсуги. Они разделились на больших и малых.

Земля больших шапсугов находилась на Нижней Кубани, по северному скату Главного хребта между рекой Адагум, составлявшею западную границу между шапсугами и натухайцами и рекой Псекупс, отделявшей шапсугов от абадзехов.

Малые шапсуги жили на южном склоне Главного хребта, между рекой Шахе, землей убыхов, рекой Джубга и землей натухаЙцев.

4. Натухайцы (натхокуадж). Занимали западную оконечность по­нижающегося к Черному морю Кавказского хребта и южный склон последнего, от Анапы до реки Джубга.

5. Абадзехи. Они жили на пространстве между реками Белой и Псекупс и Главным хребтом, отделявшими их с юга от убыхов, с запа­да от шапсугов и с востока от абазинцев.

6. Абазинцы. Населяли самую возвышенную полосу по северной покатости Главного хребта на пространстве между верховьями Кумы, Подкумка, на левом берегу Кубани и у истоков рек Лабы, Ходзь и Губе. Они разделялись на кумских и кубанских абазинцев. Башильбаевцы — в верховьях рек Уруп и Зеленчук.

а). Тамовцы — в верховьях Большой Лабы.

б). Кизылбековцы — за горой Ахмед, у верховьев реки Андрюк.

в). Шегиреевцы — по верховьям Малой Лабы.

г). Баговцы — у реки Ходзь, на лесистой подошве горы Ашишбаг.

7. Егерукаевцы и темиргоевцы. Жили на левом берегу Лабы, близ впа­дения ее в Кубань.

8. Бесленеевцы. Жили по правому берегу Большой Лабы и по Большому и Малому Тегеням, впадающим в Уруп.

9. Махошевцы. Жили  на левом берегу Лабы

10. Гатюкаевцы. Жили при самом ее устье реки Лабы.

11. Бжедухи. Занимали земли по левую сторону Кубани, по ни­зовьям рек Пшиш и Псекупс, до границ шапсугов.

12. 3акубанские ногайцы. Заселили левый берег Кубани от станицы Баталпашинской до устья реки Лабы и по правую сторону Кубани в тах­тамышевских аулах и под горой Бештау, близ Пятигорска. 

К сожалению, мы не имеем данных определить хотя бы с достаточ­ною приблизительностью численность каждого из перечисленных племен, так как при совершенном отсутствии между ними государственности сами пред­ставители их и старшины никогда не знали точной цифры своих едино­племенников.

Даже число дымов, при полной свободе каждого жить и уходить, куда ему угодно, не могло быть определено. Если бы выселение производилось систематически и под надзором нашего правительства, то была бы возможность определить численность каждого из племен, ушедших в Турцию, но дело в том, что выселение началось ранее появ­ления наших войск на южном склоне Кавказа у берега Черного моря. Горцы грузились на турецкие кочермы, выходившие из пунктов, прина­длежащих еще непокорным племенам, которым решительно не было никакого интереса считать, кто и зачем отправляется в Турцию. С другой стороны, при усилившемся выселении, когда наше правительство было вынуждено принять непосредственное участие в этом событии для ус­транения бедственного положения горцев, столпившихся массами на берегу Черного моря в ожидании прихода судов и без всяких средств к существованию, счет переселенцев производился не с научной, а с гуманной целью уменьшить размер бедствий переселенцев. Оттого в официальных документах более всего обращалось внимание на счето­водство, на количество выданных пособий, причем этнографические особенности остались в стороне. Сколько тысяч горцев было отправ­лено на частных, казенных и турецких судах — определить можно; но кто именно отправлялся: бжедухи, абадзехи или шапсуги — оказывалось из­вестным только в редких случаях. Вот почему мы, исчисляя отдельные племена, не выставили в прилагаемой ниже ведомости ни числа дымов, ни числа душ в каждом из них, так как такие цифры были бы совершен­но неточны. Мы могли составить эту ведомость по официальным доку­ментам, из которых видно, что число всех переселенцев в Турцию через порты восточного берега Черного моря с 1858-го по 1865 год составляет 469 703 души. Из них приблизительно главных племен выселилось:

1. Натухайцев  45 023
2. Абадзехов  27 337
3. Шапсугов 165 626
4. Убыхов       74 567
5. Джигетов  11 973
6. Бжедухов 7 983

Но все эти цифры необходимо увеличить на 27 671 душу (шапсугов, бжедухов и натухайцев), которые, по окончательному расчету полков­ника Фадеева, значатся отправленными из Новороссийска и Псезуапе. Всего, стало быть, с восточного берега в 1864-1865 годах отправлено под наблюдением агентов нашего правительства 384 529 душ. Приба­вим к этой цифре выселившихся с 1858-го по 1864 год, по сведениям, доставленным графом Евдокимовым:

1. Абадзинского племени (кызлбеевцев, тамовцев, баговцев, башильбаевцев шагиреевцев 4350 семейств 30 000 душ
2. Бесленнеевцев 600 семейств 4 000 душ
3. Темиргоевцев, егуркаевцев, маховцев до 2 000 семейств 15 000 душ
4. Натухайцев, не желавших выселяться на плоскость в 1863 году 4 057 душ
5. Бжедухов 200 семейств 2 517 душ
6. Прикубанских ногайцев 30 650 душ

Итого: 86 224 души, а вместе получается 470 753 души

Сведения эти хотя официальные, но, как видно, неточны~. Кроме того, есть полное основание думать, что даже в то время, когда глав­нокомандующим армией были назначены специальные агенты для на­блюдения за выселением горцев, то и они неверно показывали число душ. В докладе Особой комиссии, назначенной при окружном штабе для разбора сведений по переселению горцев, 11 февраля 1865 года, между прочим, сказано: «Большинство квитанций и пособий пересе­ленцам весьма сомнительного свойства. Особенного внимания в этом отношении заслуживают квитанции, представленные капитаном кня­зем Чавчавадзе и штабе-капитаном Добжанским»).

Впрочем, несмотря на вероятность некотороro преувеличения цифры пособий, число выселившихся душ в действитепьности не толь­ко не менее, но должно быть значительно более показанного, так как все переселенцы, отправившиеся за свой счет на турецких кочермах из портов, нам не подвластных, большей частью остались неизвестны для официальных лиц, а это составляет весьма солидную поправку не­которого преувеличения числа выданных пособий, что, с другой сто­роны, вовсе и не требовало преувеличения числа переселенцев.

душ

30000 4000

15 000

4057 2517 30650 86224

Ведомость числа горцев разных племен Кавказа, выселившихся в Турцию с 1858-го по 1864 год с 1863 по 1864

Название племен	Число душ
Абадзехов из Тамани	27 337
Натухайцев из Анапы	16 452
Натухайцев из Новороссийска	28571    Итого 45 023
Шапсугов из Новороссийска	45 157
Шапсугов из Туапсе	63 449
Шапсугов из Ту Нечепсухо
Шапсугов из Джубги и Пшады	60 000 Итого 165 626
Убыхов из Мокупсе и Сочи	42 539
Убыхов из Сочи и Хосты	10 678 Итого 74 567
Ушли прежде из Мокупсе и Сочи
Джегетов из Адлера и Сочи	2 618
Джегетов из Псху	5 040
Джегетов из Цандрипша	4 215 Итого 11 873
Ачхипсоу из Цандрипша	4 000
Псху из Гудауты (согласно рапорта командующим войсками в Абхазии 20 августа 1864 года	3 642
Итого	332 068

Ведомость числа горцев разных племен Кавказа, выселившихся в Турцию с 1858-го по 1866 год

Название племен	Число душ
Абадзинское племя (кизилбековцы, тамовцы, баговцы, баильбаевцы, шагиреевцы) 4350 семейств	30 000
Бесленеевцы 600 семейств	4 000
Темиргоевцы, егуркаевцы, мохошевцы до 3000 семейств	15 000
Натухайцы	4 057
Бжедухи	2 517
Прикубанских ногайцев	30 650
Итого	86 224
А всего выселилось в Турцию через пороты Черного моря	418 292

После составления отчета начальником Кубанской области в нояб­ре и декабре 1864 года и в марте 1865 года выселилось через Новорос­сийск:

1. Абадзехов 15 811
2. Шапсугов 3 453
3. Бжедухов 5 436

Итого: 24 790

27 621

470703

в се г о

221943 493194

Кроме того, после составления отчета об отправлении горцев полковником Фадеевым, выехало шапсугов, бжедухов и натухайцев из Новороссийска и Псезуапе 52 411 душ, как это значится в ведомости, приложенной к докладу Комиссии по делу о переселении горцев в Тур­цию (18 февраля 1865 года); но так как при этом упоминаются 4600 душ переселенцев, вошедших в число упомянутых выше 24 790 дуШ, то, по всей вероятности, все эти переселенцы числятся по последней цифре, а потому следует добавить только 52 411 — 24 790, или только 27 621

Что даст общий итог переселенцев через порты Черного моря  470 703

А прибавив сюда, выселившихся из Большой и Малой Чечни  221 943

Всего 493 194

II

Кавказская война и ее неизбежность. Столкновения с Турцией. ­Европейская дипломатия. Вмешательство ее в Кавказскую войну.

Кавказская война началась не в силу каких-нибудь политических задач или дипломатических соображений, но была естественным ре­зультатом государственного роста России. Оттого, с одной стороны, война эта тянулась так долго, а с другой, большинство не видело в ней никакой цели, никакой пользы и горько жаловалось на бесплодное истребление государственных средств, на продление ненужного кро­вопролития.

Уничтожение царств Казанского и Астраханского в царствование Иоанна Грозного поставило Россию лицом к лицу с полудикими наро­дами, обитавшими у берегов Каспийского, Азовского и Черного морей. К этому именно времени относится появление наших пограничных кордонных линий из укреплений и поселений, как неизбежная мера для прикрытия внутренней страны от грабежей и набегов разнопле­менных соседей. Необходимость содержать эти линии заставляла пограничных воевод постоянно требовать у правительства высылки подкреплений войсками и поселенцами, к которым охотно примыкала вся бродячая вольница, водворяясь на привольных местах, вне стро­гого контроля центральной власти. Такое усиление кордонов давало возможность пограничным воеводам не ограничиваться пассивным отражением набегов, но переходить к наступательным действиям для наказания хищников, причем у них отбивались разные важные угодья.

Прямым следствием этих действий было то, что граница никогда не оставалась на месте, но постоянно подвигалась к низовьям Дона и предгорьям Кавказского хребта. Таким образом, уже в 1567 году пос­троена крепость на левом берегу Терека, близ устья Сунжи, которая хотя и была оставлена по просьбе султана Селима, но возобновлена в 1578 году. В том же 1567 году построен при устье Терека Терский городок и учреждено Терское воеводство для управления кавказ­скими народами, которые начали искать покровительства России еще со времени Иоанна Грозного. В таком покровительстве соседним племенам никогда не отказывалось, предполагая достичь этим путем спокойствия на границах. Но такая надежда, очевидно никогда не сбывалась, инородцы присылали посольства, получали подарок, выдавали аманатов, принимали присягу, ног постоянно производили набеги и вызывали наступательные действия наших войск для наказания виновных и занятия новых пограничных пунктов.

Между тем в то самое время, как Россия подвигалась к северному склону Кавказского хребта, по южную его сторону спорили за господс­тво персы и турки. Последние в 1578 году снова начали занимать вос­точный берег Черного моря, оставшийся без хозяина после истреб­ления генуэзских колоний. В этом же году ими построены крепости в Поти И Сухуме, и начало заметно распространяться их влияние на кав­казские племена. Таким образом, принятие племен под Покровитель­ство России ставило ее во враждебные отношения к Турции.

Но еще большим поводом к столкновениям этих государств послу­жили христианские владения за Кавказом: Грузия, Карталиния, Кахе­тия, Имеретия, Гурия и Мингрелия. Еще в 1586 году кахетинский царь Александр 11 испрашивал покровительства у царя Федора Иоанновича, и с тех пор из Закавказья посольство отправлялось за посольством, с тою же просьбою против турецких и персидских утеснений, пока, на­конец, в 1801 году манифестом императора Александра I Грузия не присоединена России и военные действия против кавказских племен неизбежно начались с обеих сторон Кавказского хребта.

Несмотря на это, характер Кавказской войны остался тот же, что и был в 1567 году. Начальники Кавказской линии и им подчиненные от­ражали набеги и наказывали хищников экспедициями. Хищники изъ­являли покорность, выдавали аманатов и снова делали набеги. К этому прибавились в Закавказье военные действия против персов и турок, у которых мы постоянно отнимали ханства и владения, признававшие их господство или состоявшие под их покровительством. Так продол­жалось до Крымской войны, после которой наши войска, посланные за границу Турции, оставлены были по ходатайству князя Барятинско­го на Кавказ и таким образом появились здесь значительные боевые силы, дававшие возможность покончить Кавказскую войну совершен­ным покорением всех горцев, вследствие того принципа, что «пятиде­сятилетний опыт убедил нас, что никакой мир не возможен с народом, который не имеет правительства и В котором не существует даже по­нятия о предосудительности воровства и грабежа»!.

Только один раз в течение З00 лет наши завоевательные действия на Кавказе были осмыслены глубокой государственной мыслью. Гене­ральный преобразователь России в своих дальновидных заботах о ее будущности постиг разом значение Каспийского моря и прилегающих к нему земель. Могучий ум его охватил всю цельность политико-эко­номических интересов России в Средней Азии и Индии, и он сначала отправил экспедицию Бухгольца и князя Черкасского (1714-1715), чтобы, утвердившись в Хиве, послать купчину в Индию, приказав ему описывать путь и, по возможности, отыскать кратчайшее и удобней­шее сообщение Индии с Каспийским морем. Потом, при неудаче этих предприятий, сам двинулся с войсками по Кавказскому берегу Каспия, завладел городом Баку и самыми богатыми прикаспийскими провин­циями Персии, через которые действительно пролегает удобнейший путь из России в Тегеран, Шахруд, Герат и Кандагар. Но такая широкая задача не была понята его преемниками, и в 1735 году императрица Анна Иоанновна возвратила Персии завоеванные Петром I провин­ции. В наше время прорыв Аму-Дарьи до Сарикамышекого озера по­казал верность предположений Петра о повороте этой реки в Каспий­ское море; Хива нами занята, в Средней Азии мы дошли до верховьев Аму — и потому гениальная мысль великого венценосца наполовину осуществилась путем историческим, то есть помимо всех сообра­жений дипломатов, как необходимое естественное условие государ­ственного роста России. Стало быть, и завоеванию Кавказа европейс кая дипломатия может теперь приписать глубокую политическую цель. Завещание Петра Великого исполнено, хотя оно не существовало и не существует и никто не заботился об его исполнении.

Турецкое господство над кавказскими племенами и владениями было только номинальное, хотя турки построили крепости на вос­точном берегу Черною моря (Анапа, Сухум, Поти) и занимали по вре­менам непосредственно своими войсками закавказские провинции. Назначая пашей и созидая крепости, турки вовсе не касались реорга­низации народной жизни: они только стояли лагерем и эксплуатиро­вали, как умели, занятые земли. От этого в христианских провинциях, где не было религиозной связи между завоевателями и населением, завоевание, кроме разорения страны, ничего в ней не изменяло. При­няв покровительство и потом вступив в состав Русского государства, эти провинции потеряли всякое воспоминание о турках и сношениях с ними. Только при начале подданства лишившиеся престола цари и владетели бегали к туркам, находили у них приют, помощь и произво­дили при их посредстве набеги и волнения в прежних своих владени­ях, но нашим войскам нетрудно было с ними справиться. Совсем ины­ми были отношения турок к нехристианскому населению, между кото­рым ислам, распространяясь постепенно, сделался господствующею религиею. В качестве главы правоверных турецкий султан сделался верховным покровителем и властителем всех мусульманских племен. Пленопродавство, неизменный спутник грабежей и набегов, вошло в нравы и обычаи горских народов и распространилось даже на собс­твенных детей. Девушки и девочки замечательных красотою кавказс­ких племен очень легко доходили до Константинополя, наполняли там гаремы султана и знатных пашей, делались любимыми женами и, при­обретя значение, выписывали к себе и сносились со своими родными на Кавказе. Мальчики, продаваемые туркам, также нередко достигали важных должностей у султана и кичились тем перед своими родичами, вызывая их в Константинополь поклониться своему величию. Таким образом, кроме общей религии, благодаря которой тысячи кавказских правоверных пилигримов посещали Мекку и живали в Константино­поле, по гаремным связям и карьерам их родственников среди горцев веками выработалось глубокое убеждение в исключительной силе и могуществе султана, в лице которого сосредоточивалось понятие о верховном главе религии, об истинном, естественном покровителе и источнике всех благ. На таком убеждении нетрудно было основать сильное политическое влияние Турции между мусульманскими пле­менами, тем более что военные действия и успехи русских невольно заставляли горцев искать внешней опоры и покровительства.

Впрочем, турецкое правительство не придавало сначала большого значения господству над кавказскими племенами и почти не противо­действовало распространению русской власти. Трудно решить: про­исходило ли то от небрежности и непонимания или было результатом уверенности в несокрушимости сопротивления горцев русскими и в непоколебимой преданности их султану как главе правоверных. Во всяком случае, вся политика турецкого правительства относительно кавказских горцев заключалась не в непосредственной помощи, а в усилении нравственной связи с ними, при посредстве высылаемых из Турции проповедников ислама, которые везде, где было возможно, ус­траивали при мечетях школы, укрепляли ислам и проповедовали о мо­гуществе султана и необходимости сопротивления русским. Только во второй половине прошлого столетия, когда победы Румянцева и Суво­рова потрясли турецкое могущество и Россия завладела Новороссией и Крымом, Турция обратила внимание на распространение наших за­воеваний на Кавказе, тем более что, по Кючук-Кайнарджийскому миру 1774 года, Порта Оттоманская обязалась оставить Гуртию и Имеретию. В 1781 году была построена крепость Анапа и Турция предприняла не­посредственные военные действия против нас, но с 1790 года, когда на Кубани был разбит Батал-паша, серьезных операций со стороны этой державы на Северном Кавказе не было, хотя всякая война наша с нею непременно сопровождалась большими военными столкновениями на закавказской границе.

Во второй же половине прошлого столетия, благодаря проектам князя Потемкина, появился на сцене так называемый восточный воп­рос, и с этого времени начинаются заботы европейской дипломатии о кавказских горцах. Сначала, ввиду отдаленности, недоступности и неизвестности этого края, они только указывали Турции на важность поддержки и господства над горцами, для противодействия России, в полной уверенности, что затея покорить свободные племена, насе­ляющие недоступные горы, послужит к ослаблению России. Но пос­тоянныe наши успехи как на Северном Кавказе, так и в Закавказье, заставили, наконец, соперничествующее английское правительство принять непосредственное дипломатическое участие в охранении не­зависимости кавказских племен.

Случай к этому представился при за­ключении Адрианопольского мира 2 сентября 1829 года, по которому Турция уступила России, вместе с крепостями Анапа, Сухум и Поти, все свои права на Кавказский берег Черного моря. Англия не признала за Турцией права сделать такую уступку и, стало быть, отказалась при­знать право России на восточный берег Черного моря. В виде исключения, Англия на этот раз была права де-юре. Турецкий султан считал себя властелином на Кавказском берегу, где у него были крепости с турецкими гарнизонами, но он в действительности только и владел территорией, занятой этими крепостями, — следовательно, только и мог уступить эту землю России. Племена же, обитавшие на восточном берегу, были политически совершенно независимы и только в силу религиозных понятий признавали главенство султана как верховно­го представителя религии. Но если папа не сохранил за собою права раздавать католические государства даже во время самого высокого могущества папского престола, то, конечно, за падишахом еще менее было возможно признать подобное право относительно совершен­но независимых мусульманских народностей. Непризнание Англией нашего права оставлено было императором Николаем без всякого внимания, и с 1820 года мы начали прочно занимать восточный берег укреплениями, причем дня скорейшего покорения горцев воспрещен был приход к нему всех иностранных судов, которые, очевидно, мог­ли бы подвозить горцам боевые припасы и усилить их сопротивле­ние. Для наблюдения же за исполнением этой меры было учреждено крейсерство военных судов вдоль всего восточного берега. Британское правительство не могло объявить за это России войны, но желая фактически показать, что оно не признает нашего права воспрещать иностранную торговлю с независимыми черкесскими племенами, сна­рядило в 1836 году под купеческим флагом шхуну «Viхеn», на которой отправился к горцам эмиссар английского правительства Бель. Судно это пришло в Геленджик, но здесь было взято нашими крейсерами, как приз отведено в Севастополь и продано там с аукционного торга. Бель, по счастью для себя, был в это время на берегу и потому избег прогул­ки в Сибирь, которая положена у нас по закону для контрабандистов. Он оставался между горцами около трех лет, стараясь соединить раз­деленные взаимными распрями прибрежные племена и организовать единодушное восстание и ожесточенную войну против России, но это ему не удалось и он благополучно возвратился в Англию, описав под­робно свои похождения. Английское правительство отказал ось от вся­кого участия в снаряжении «Viхеп» и признало захват шхуны нашими крейсерами правильным, так как почти не протестовало против про­дажи его с аукционного торга, но с этих пор уже не посылало своих су­дов, довольствуясь доставлением горцам оружия и боевых припасов через Константинополь и порты Анатолийского берега на турецких кочермах, принимавших весь риск путешествия к восточному берегу на собственный страх.

Франция еще позднее вмешалась в дела кавказских горцев, именно во время Наполеона III. Создав принцип национальностей для основы государства, Наполеон предполагал употребить его для ослабления России восстановлением Польши на западе, поддержанием независи­мости горцев и усилением влияния и владений Турции на юге. В вооб­ражении его Крым и Закавказье или, по крайней мере, часть его (Кута­исская губерния), прилегающая к Черному морю и границам Турции, должно было отнять у России и возвратить прежнему хозяину — сул­тану. Поэтому перед Крымской войной начались интриги Франции для восстановления против России горцев при посредстве Турции. Но та­кой фантастический проект, основанный на ложном представлении о действительном положении народов и земель, которыми думал распо­ряжаться французский император, конечно, исполнен быть не мог. Пе­ред Крымской войной или, вернее, перед появлением союзного флота в Черном море, сняты были нами все укрепления Береговой линии, а после десанта в Крым союзные дипломаты явились на восточном бе­регу и предложили горцам избавить их навсегда от русских, если они примут покровительство Англии. Горцы, однако, не попали в ловушку. Они объявили на такое предложение, что против русских они собс­твенно ничего не имеют, но воюют с ними потому, ЧТО они занимают их земли, и что если французы и англичане сделают то же, то они будут с ними драться так же ожесточенно, как дрались с русскими. Поэтому идея принять горцев гюд покровительство всей Европы или Англии и Франции и не допустить Россию завладеть Кавказом, так и осталась в проекте. Тогда надумана была экспедиция Омера-паши в Сухум, с це­лью занять Абхазию и всю Кутаисскую губернию. В Сухуме у нас было, если не ошибаюсь, всего два батальона больных лихорадкою солдат, которые, благодаря стараниям бывшего владетеля князя Михаила Шервашидзе, отступили без сопротивления абхазцев к Мингрелии и заняли позицию на Ингуре. Омер-паша преследовал их с 28 батальона­ми турок и вздумал форсировать переправу через Ингур. Целый день 4 орудия и два батальона держались и не допустили переправы. Вся прислуга при орудиях и лошади были перебиты; из батальонов оста­лись только две роты, и те ночью отступили. Омер-паша занял Зугдиди, двинулся к Кутаису, но бездорожье и лихорадки, при сильных дождях, сделали невозможным его дальнейшее движение, и если бы бывший начальник войск в Мингрелии князь Мухранский имел у себя состояв­шую по спискам милицию, то, конечно, ни одно турецкое орудие и ни один человек из отряда Омера-паши не возвратился бы в Сухум. Таким образом, попытка Англии и Франции вмешаться в Кавказскую войну произвела действие, совершенно обратное тому, которого предпола­галось достигнуть. Она не только не ослабила, но усилила обаяние рус­ского могущества.

«Сам великий султан, с помощью англичан, французов и итальян­цев, — рассуждали горцы, — пришли уничтожить Россию и, наобещав всякого блага, ушли с позором домой, предоставив русским делать, что они хотят на Кавказе».

Убеждение это весьма много ослабило веру горцев в свою несокру­шимость и облегчило вторичное покорение восточного берега после Крымской войны. Все знают, что в это время прибрежные горцы сра­жались далеко не с таким ожесточением, как во время существования Черноморской береговой линии.

После Крымской войны Англия учредила консульства в портовых городах восточного берега и с помощью этой меры и воздействия на Турцию путем интриг возбудила против России горцев. Наполеон же, не­смотря на неуспех вмешательства в дела кавказских племен, не оставлял своей мечты произвести единовременное восстание в Польше и на Кав­казе и не удержался от непосредственного действия — снаряжения под рукою смешной экспедиции Лапинского (Тезик-бея) в 1863 году и сно­шений с горцами через французского консула в Трепизонде, посылав­шего на северо-восточный берег эмиссаров. Из них последний, Подай­ский, жил В Трепизонде даже во время переселения горцев и употреб­лял всевозможные интриги для удержания их на месте, чтобы иметь всегдашний повод создавать затруднения России. Замечательно, что в это время практическая Англия примирилась с фактом выселения, показывала полное пренебрежение к участию горцев и искала других более действенных средств к противодействию России. Английский посланник в Константинополе Сир-Бульвер сам сообщил нашему поверенному Новикову, что вожди горцев старались заинтересовать его участью своих соплеменников, но он отказался принять их просьбу.

Во всяком случае, нельзя не признать, что вмешательство турецкой и европейской дипломатии в дела горцев не принесло и не могло при­нести им ничего, кроме зла, так как оно происходило не в интересах их или с какою-нибудь гуманною и нравственною целью, а явилось как средство загребать жар чужими руками. Горцы и в глазах турок, и в глазах Европы представляли только средство для противодействия России, и в пользовании этим средством ни Европа, ни Турция не об­наружили никакой жалости. Воображение доверчивых честных горцев постоянно возбуждалось блистательными и игривыми обещаниями помощи и участия при посредстве разных эмиссаров, и когда выселе­ние горцев уже началось, европейская дипломатия уверяла пересе­ленцев, что Россия не имеет права их переселять, что весною (1863) придут европейские комиссары для размежевания их с русскими 1 И т. п. Даже во время самого разгара переселения эмиссары турецкого правительства подстрекали горцев к выселению, как можно судить по прокламации к черкесам турецкого комиссара Мухаммеда Насарета 1 июня 1863 года:

«Берите ваши семейства, — говорится в прокламации, — и все необ­ходимые вещи, потому что наше правительство заботится о постройке для вас домов и весь народ наш принимает в этом деятельное участие. Если тяжебные дела задержат вас до весны, то по окончании их поспе­шите переселиться с таким же рвением, как предшественники ваши».

III

Причины выселения горцев. Успехи русскою оружия. — Перемена сис­темы войны. Казачья колонизация. Неизбежность безусловной по­корности горцев. Обольщение их собственными представлениями о могуществе и величии Турции и участии Европы.

Окончание Крымской войны, как сказано выше, доставило возмож­ность усилить военные действия, задержав на Кавказе все войска, ко­торые были двинуты во время войны на закавказскую границу с Турци­ей. Назначение князя Барятинского главнокомандующим Кавказским корпусом и выбор им в начальники штаба генерала Д. А. Милютина, сумевшего централизовать все самостоятельные действия отдельных начальников и направить их на исполнение одного общего плана по­корения Кавказа, содействовали окончанию завоевания края. Но едва ли все это привело бы к решительным результатам, если бы не был со­вершенно изменен прежний образ ведения войны и принята система водворения прочных казачьих поселений в завоеванных местах, при­веденная в исполнение (с 1860 года) графом Евдокимовым.

Вот как объясняет неизбежность этой системы начальник штаба генерал Карцов в письме к управляющему Русской миссией в Констан­тинополе: «До 1860 года цель наших действий на Кавказе состояла в том, чтобы экспедициями, предпринимавшимися в места, занятые горцами, наносить им возможно частые поражения 111, убедив их в пре­восходстве наших сил, заставить изъявить покорность. Результатом этих экспедиций было то, что ближайшие к нам общества, жившие на равнинах, то покорялись, то снова восставали и постоянно нас граби­ли, сваливая вину на соседей, живших выше их в горах. В минувшую (Крымскую) войну все общества, бывшие покорными, одновременно восстали, и пришлось снова покорять их.

Стало очевидно, что при дальнейших действиях по прежней сис­теме, на каких бы условиях ни покорялись нам горцы, покорность эта продолжалась бы только до тех пор, пока они сами желали бы соблю­дать ее, а первый выстрел на Черном море и даже какое-нибудь вы­мышленное письмо султана или прибытие самозванца-паши снова могли бы возбудить войну. Если даже мы заняли бы горы укрепления­ми и провели бы к ним дороги, то все-таки приходилось бы постоянно держать в горах огромное число войск и не быть покойным ни одной минуты.

Вследствие этого осенью 1860 года решено было прекратить беспо­лезные экспедиции и приступить к систематическому заселению гор казачьими станицами; горцев же выселять на плоскость, подчиняя тем нашему управлению)}l. (Письмо генерала Карцова управляющему Русской миссией в Константи­нополе от 23 августа 1863 года N 017).

Предложенный графом Евдокимовым план бесповоротного оконча­ния Кавказской войны уничтожением неприятеля замечателен глуби­ною политической мысли и практической верностью. Нельзя не при­знать, разбирая историю Кавказской войны, что военные экспедиции причиняли большие расходы людьми и деньгами и что прочное водво­рение русской власти на Кавказе могло распространяться только бла­годаря колонизации. Самые блистательные подвиги наших генералов и изумительный героизм и самоотвержение не оставили ничего, кроме славных страниц в истории. Ужас, внушаемый экспедициями непокор­ным племенам, проходил очень скоро: они отдыхали от понесенных потерь, восстанавливали трудом все истребленное огнем и мечом и вновь готовы были вступить в бой с нашими войсками, пополненными новыми рекрутами из России. Но там, где за военным набегом следова­ло прочное водворение, там русское владычество оставалось навсегда. Не было примера, чтобы поселение, основанное на земле непокорных горцев, было оставлено нами: как ни трудно было жить в нем, но эти трудности преодолевались назначением гарнизонов в опасные места и движением войск вперед, для покорения новых мест, обеспечивав­ших занятый пункт.

Эта система практиковалась с первого появления русских на Тере­ке, в 1567 году, но она практиковалась в силу необходимости, не как цель, а как неизбежное последствие необходимости обеспечить гра­ницу. Только в новейшее время, с 1769 года, начата искусственная ко­лонизация с целью водворения русского владычества поселением по повелению императрицы Екатерины 11 517 семей волжских и 100 се­мей донских казаков на реке Тереке, которым и повелена именоваться Моздокским полком. В 1792 году переселена также по повелению той же императрицы 3 тысячи семей донских казаков в Черноморье и вод­ворено здесь войско Черноморское. Этих примеров совершенно до­статочно, чтобы показать, что система колонизации для прочного по­корения Кавказа не только была давно известна, но и практиковалась в больших размерах во время Кавказской войны. 1ем не менее заслуга графа Евдокимова нисколько не уменьшается. Колонизация, представ­ляя сложную и трудную государственную меру, по своему граждан­скому характеру требует много усилий со стороны администрации и имеет очень мало шансов для наград, которые так легко достаются во время военных действий. Оттого колонизация как система покорения Кавказа, предоставляя все будущему и не представляя блистательных отличий в настоящем, никогда не отличалась сочувствием боевых кав­казских генералов. Все они, пользуясь разъединенностью различных частей Кавказа, постоянно предполагали экспедиции, преследовали хищников за набеги и составили славную эпопею Кавказской войны, но редко кто из них думал о гражданском устройстве занятого края и о его будущем. Солдатские слободки при гарнизонах укреплений возни­кали сами собой вследствие необходимости, но на них меньше всего обращалось внимания. Да и до сих пор нельзя не сознаться, еще не сделано ничего, чтобы поднять умственный и нравственный уровень населения этих зачатков русских городов и ускорить развитие его ма­териального благосостояния. Князь Барятинский и граф Евдокимов ­оба составили себе карьеру на Кавказе и знали все недостатки и весь вред разъединенности и бесцельности военных действий отдельных начальников по их собственному почину. Оба они одинаково ясно по­нимали, что после Крымской войны наступило самое благоприятное время для окончания Кавказской войны, и потому совершенно есте­ственно, что предложенная графом Евдокимовым система действий заслужила одобрение князя Барятинского. Двадцать четвертого июня 1861 года состоялся высочайший рескрипт об увеличении льгот и по­собий казакам Кубанского казачьего войска, переселяющимся на передовые Линии, а 10 мая 1862 года уже было высочайше утверждено положение о заселении предгорий западной части Кавказского хреб­та кубанскими казаками и другими переселенцами из России.

Исполнение этого плана начато еще ранее. В конце 1857 года пересе­лена графом Евдокимовым часть населения Большой и Малой Чечни на новые, указанные ей места и в том же году заложена станица Родниковс­кая на Большой Лабе. В мае 1858 года заложено 6 новых станиц Урупской бригады на реках Уруп, Тегене и Большой Зеленчук, и затем закладка их продолжал ась постепенно, по мере движения наших войск вперед.

Взятие в плен Шамиля 25 августа 1859 года позволило ослабить во­енные действия на Восточном Кавказе и сосредоточить все внимание на окончательном 110корении Западного Кавказа, который получил особенное значение после Крымской войны, указавшей, что северо-­восточный берег Черного моря может быть избран для десанта непри­ятелем и потому прочное его занятие необходимо в интересах обес­печения всего Кавказа. Уничтожение нашего Черноморского флота и стеснительные условия Парижского трактата не дозволили нам, как это было прежде, базировал>ся на Черном море и неизбежно застави­ли признать правильность плана, задуманного графом Евдокимовым: базироваться при покорении Западного Кавказа на Кубанское казачье войско и линиями новых поселений стеснять постоянно горские пле­мена до полной не возможности жить в горах. Поэтому мы только заня­ли со стороны Черного моря на юге Сухум и Гагры, необходимые для владения Абхазией, а на севере — Анапу и Новороссийск и затем уси­ленным крейсерством и частыми десантами беспокоили непокорные прибрежные племена; главные же военные действия происходили на северном склоне Кавказского хребта, где наши войска систематически продвигались вперед, опираясь на существующие поселения и устраи­вая новые Линии. При самом начале исполнения этого плана горцы по­няли, что их ожидает, и вследствие этого в 1861 году три главных из пле­мен: шапсуги, абадзехи и убыхи — составили союз, отправили депутацию к государю императору и предлагали покорность С разными условиями. Но от них потребовали безусловной покорности и прямо объявили, что они должны выселиться из гор. Горцы взялись за оружие и весь 1862 год напрягали все усилия, но не могли остановить движение наших колонн от Анапы к востоку и от Лабы к западу, и вытесненное отсюда населе­ние в числе 50 тысяч душ, изъявив безусловную покорность, посели­лось на Кубани и при устьях рек, в нее впадающих (Письмо генерала Карцова управляющему Русской миссией в Константи­нополе от 23 августа 1863 года N 017.)

Таким образом, военные успехи наши привели горцев к неизбежной покорности. Они, конечно, покорились этой тяжкой участи, несмотря на привычки к полнейшей свободе и своеволию, если бы их не сби­вали с толку европейская и турецкая дипломатии. Им столько веков внушали, что могущественный султан, верховный представитель исла­ма, никогда не оставит их своею помощью, а европейские державы в своих интересах не могут допустить России овладеть Кавказом, что та­кое убеждение не в силах была поколебать самая очевидность фактов. Горцы видели невозможность противостоять русским, но свято верили в близость внешней помощи. Граф Евдокимов глубоко и верно оценил такое настроение их и те бесполезные кровавые жертвы, к которым вело оно, и придумал очень правильный исход из этого трудного для обеих сторон положения — именно выселение в Турцию.

«Такая мера, — писал он начальнику штаба Кавказской армии, — при настоящем положении туземцев принесет нам великую пользу и даст возможность как горцам выйти из настоящего их напряженного поло­жения, так и нам более свободно развивать русскую колонизацию в предгорьях западной части Кавказского хребта» (Письмо генерала Карцова управляющему Русской миссией в Константи­нополе от 23 августа 1863 года NQ 17).

Мысль графа Евдокимова получила первое приложение при поко­рении Восточного Кавказа. Покойный фельдмаршал князь Барятин­ский разделял его основательность, и еще весною 1860 года предпола­галось направить в Турцию, через Кавказский край, 300 семей с Левого фланга.

Дабы ускорить вопрос о переселении горцев и устранить затрудне­ния со стороны Турции, в 1860 году был послан в Константинополь ге­нерал-майор Михаил Тариелович Лорис-Меликов. Ему было поручено разъяснить нашему поверенному князю А. Б. Лобанову-Ростовскому те затруднения, в которые мы могли быть поставлены, если бы Порта от­казалась принять переселенцев.

Генерал М. Т. Лорис-Меликов превосходно исполнил это поручение и вместе с князем Лобановым-Ростовским выхлопотал у Порты дозволе­ния прибыть 3 тысячам семействам, которые Турция обязалась поселить вдали от наших пределов. После того переселение продолжалось в 1860, 1861 и 1862 годах, не возбуждая дипломатической переписки.

Впрочем, отправление этих семейств через Закавказье было отме­нено, и вслед затем главнокомандующий совсем воспретил переселе­ние с Восточного Кавказа, дозволив его только с западной его части.

Что касается Порты, то она никогда не изъявляла прямого согла­сия на переселение, хотя принимала горцев, уходивших с Кавказа под предлогом поклонения гробу Мухаммеда. В 1859 году она обнародо­вала правила по предмету колонизации кавказских выходцев и проси­ла наше правительство, чтобы переселения эти совершались не разом, а малыми партиями (Отзыв князя А. Б. Лобанова-Ростовского от 15 декабря 1859 года N  11389.

Тем не менее турецкое правительство и его эмиссары не переста­вали волновать горцев обещаниями всех благ в случае переселения, так как вначале, предполагая, что это переселение будет совершаться постепенно и не потребует особых усилий и средств, правительство смотрело весьма благоприятно на прилив горцев в Турцию, как на меру, доставлявшую ей прекрасные боевые силы и средства увеличить преобладание мусульманского населения в среде христианских пле­мен Балканского полуострова и в Малой Азии ( Депеша Новикова вице-канцлеру от 14 (26) апреля 1864 года N 063).

С другой стороны, и главное кавказское начальство не желало ли­шиться энергического и многочисленного населения. Кроме того, яви­лось опасение, что турецкое правительство поселит горцев вдоль за­кавказской границы и создаст тем большие затруднения в будущем (Письмо командующего армией князя Орбелиани графу Евдокимову от 11 сентября 1862 года N 2065)

«Переселение непокорных горцев в Турцию, — писал граф Евдоки­мов, — без сомнения, составляет важную государственную меру, спо­собную окончить войну в кратчайший срок, без большого напряжения с нашей стороны; но, 80 всяком случае, я всегда смотрел на эту меру, как на вспомогательное средство покорения Западного Кавказа, ко­торая дает возможность не доводить горцев до отчаяния и открывает свободный выход тем из них, которые предпочитают скорее смерть и разорение, чем покорность русскому правительству. По моему мне­нию, сколько бы ни вышло от нас туземцев и где бы ни поселило их турецкое правительство, хотя бы на южной границе в соседстве закав­казских провинций, они не могут нам принести существенного вреда. Неприязненные их действия против нас могут иметь место только при войне с Турцией, но и тут горцы, поставленные в иные условия жизни и оскудев в материальных средствах, не составят для нас грозной силы, которая вынудила бы прибегать к каким-нибудь усиленным мерам» (Письмо графа Евдокимова генералу Карцову от 5 сентября 1862 года N 01064). 

Вследствие этого письма и имея в виду, что всякое противодействие намерению горцев переселиться при том крайнем положении, в которое они поставлены действиями наших войск, было бы в отношении к ним только излишней жестокостью, князь Орбелиани разрешил переселение, причем, приняв в соображение, что оно может достиг­нуть значительных размеров, сообщил об этом нашему послу в Кон­стантинополь для устранения затруднений, которые Порта могла бы противопоставить переселению (Письмо генерала Карцова Новикову от 19 октября 1863 года №18)

Это было действительно необходимо, так как до сих пор, если Пор­та и возбуждала жалобы на выселение горцев с Кавказа в Турцию, то ввиду того, что переселялись отдельные семейства и общества, ухо­дившие под предлогом путешествия в Meкку, все такие жалобы устра­нялись под предлогом веротерпимости, в силу которой мы не могли воспретить мусульманам исполнять их религиозный долг. Но когда вы­селение предполагалось целыми племенами и размеры его было труд­но предвидеть, то и политическая предусмотрительность, и человеко­любие одинаково обязывали нас предупредить Порту об ожидаемом наплыве переселенцев.

«Командующий войсками в Кубанской области граф Евдокимов, ­писал генерал Карцов к нашему поверенному в Константинополе, — до­носит, что на северном склоне Кавказского хребта нет более неприяте­лей. Шапсуги частью переселены на Кубань, остальные, до последнего человека, выселились на юго-западный склон. Абадзехи, стесненные с двух сторон, изъявили совершенную покорность. Теперь войскам на­шим предстоит очищать береговую полосу. Одна часть их, поднявшись вверх по Пшишу, уже стала на вершине хребта, разрабатывает дорогу и спускается в Туапсе; другая колонна, поднявшись на хребет от укреп­ления Григорьевское, начала спускаться к устьям реки Джубы.

Задача Кавказской армии близится к ,юнцу. Стесненные в узкой прибрежной полосе горцы при дальнейшем наступлении войск будут поставлены в отчаянное положение. Немногие из них могут согла­ситься покинуть живописную природу родины, чтобы переселиться в Прикубанскую степь. А потому, в видах человеколюбия и в видах об­легчения задачи, предстоящей нашей армии, необходимо открыть им другой выход — переселение в Турцию. Мы опасаемся затруднений со стороны турецкого правительства против такой высылки народа це­лыми массами, тем более что горцы хотят ехать только 8 два пункта:

Константинополь и Трепизонд; других мест они не знают и знать не хотят»l.

Вопрос о выселении горцев подвергся в Константинополе обсуж­дению совета министров, и решение его сообщено через нашего пове­ренного в делах при Порте Оттоманской: «Турецкое правительство не отказывалось принять в свои пределы кавказских горцев, желающих переселиться массами. Но при этом оно считало необходимым: 1) что­бы Константинополь и Трепизонд не были единственными пунктами сосредоточения и водворения переселенцев, турецкое правительство предоставляло себе право избрать места для их водворения и 2) чтобы Порте был дан срок до мая 1864 года.

Не могу скрыть, — писал далее Новиков, — что весь план выселе­ния горцев в Турцию при водит здешнее правительство в большое смущение» (Письмо Новикова генералу Карцову от 23 ноября (5 декабря) 1863 года).

Смущение это охватило не только Турцию, но и европейскую дипло­матию, особенно французскую, созидавшую планы противодействия России при возбуждении горцев. Действительно заседание совета ту­рецких министров было в том же году, как совершена при содействии Наполеона 111 пресловутая экспедиция Лапинского, которая достигла результатов/ совершенно обратных предполагаемым.

«Известие О сделанной в земле убыхов высадке и доставленных туда запасов оружия, — писал генерал Карцов Новикову/ — быстро раз­неслось между горцами и в первую минуту оживило их надежды при внешней помощи на успех сопротивления. Но потом они скоро поняли действительное значение доставленной помощи и потому признали за лучшее просить пощады» (Письмо генерала Карцова Новикову от 19 октября 1863 года N 08).

«Турки знают об успехах нашего оружия, — писал Новиков к генералу Карцову, — иностранные представители молчат, но английская колония относится с завистью и недоброжелательством к нашим успехам» (Письмо графа НОвикова генералу Карцову от 5 (17) апреля 1864 года).

В депеше от 4 (16) мая 1864 года вице-канцлеру Новиков подробно описывает свой разговор с французским посланником маркизом де Мутье (Marquis de Moustier) при посещении турецкого министра ино­странных дел Али-паши и делает такое заключение: «Видимо, что по­корение Кавказа произвело сильное и неприятное впечатление на фран­цузское правительство. Франция огорчается не уничтожением преграды между нами и Турцией, а тем, что мы получили возможность противо­действовать ее завоевательным стремлениям на Востоке. Она сожалеет о благоприятных шансах диверсии на Кавказе для восстановления незави­симости Польши (при содействии Турции) увлеченной против России. Все эти иллюзии теперь очевидно уничтожены». Впрочем, как турецкой, так и европейской дипломатии только и ос­тавалось смущаться и огорчаться успехами нашего оружия. Если они не могли воспрепятствовать самому процессу завоевания, то, естест­венно, вековые усилия России должны же были привести к неизбеж­ному концу — и завоевание Кавказа сделаться совершившимся фактом. Сожалеть должно только о самих горцах, которые обманывали себя так долго ложными надеждами на чужую помощь и не подчинились исторической необходимости поступиться своеволием для мирно­го восприятия гражданственности. Всегда и везде мелкие полудикие народности поглощались более сильными народами и если утрачива­ли при этом национальные особенности и обычаи, то зато получали право на умственное и нравственное развитие и I1риобретали более высокую степень материального благосостояния. Так было бы и с гор­скими племенами Кавказа без участия в их судьбе Турции и европей­ской дипломатии/ которые только и могли усилить их настоящие поте­ри и страдания и приготовить в будущем совершенное исчезновение их кaк отдельных племен и народностей.