Прядкин С. Мои не придуманные рассказы. В обеспечении ракетной стрельбы подводной лодки «К-19»

Я уверен, что в нашем Военно-Морском флоте вряд ли найдутся моряки, которые бы ничего не знали или не слышали об отечественной атомной ракетной подводной лодке Северного флота проекта 658 «К-19». Это была первая советская атомная подводная лодка, вооруженная тремя баллистическими ракетами с мощными термоядерными зарядами. За свои неоднократные аварии, унесшие жизни более сорока человек в течение почти тридцатилетнего срока нахождения в составе флота она получила зловещее прозвище «Хиросима».

Лично мне, прослужившему немалое время на Северном флоте, которое совпало с нахождением подводной лодки «К-19» в составе сил этого флота, ни разу не довелось ее увидеть, как говорится, «вживую».  Но, тем не менее, в моей памяти она незримо оставила некоторые воспоминания.

Весной 1973 года после восстановительного ремонта, в необходимости которого послужили последствия пожара, случившегося на подлодке годом ранее и унесшего жизни тридцати моряков-подводников, подводная лодка «К-19» отрабатывала курсовые задачи для ввода ее в состав сил постоянной готовности. В числе других полагавшихся в таком случае боевых упражнений ей надлежало выполнить и ракетную стрельбу по береговой цели комплексом баллистических ракет «Д-4».

Для обеспечения этой стрельбы в качестве корабля-контролера был задействован наш корабль, БПК проекта 1135 «Достойный».

Перед выходом в море к нам на борт прибыл походный штаб соединения, в состав которого входила эта подводная лодка во главе с его командиром, одновременно являвшимся руководителем стрельбы. С Запада надвигался обычный в это время года мощный ураган и прогноз погоды для выполнения ракетной стрельбы баллистической ракетой с подводным стартом явно не благоприятствовал. Тем не менее, отмены выхода не последовало, и корабль после приготовления к бою и походу снялся со швартовов и начал движение в полигон боевой подготовки в точку рандеву с подводной лодкой.

На выходе из Кольского залива мы в полной мере ощутили всю «прелесть» штормового Баренцева моря: несмотря на включенные успокоители качки, корабль сильно мотало на крупной волне и он, зарываясь в нее носом, набрасывал на бак и носовую надстройку большие массы морской воды.

Наконец, мы в полигоне боевой подготовки. Подводная лодка уже находилась в подводном положении и, очевидно, проводила мероприятия согласно циклу подготовки к стрельбе. На индикаторах ГАС МГ-332 «Титан-2» она хорошо наблюдалась, с помощью ГАС звукоподводной связи МГ-26 «Хоста» с ней была установлена двухсторонняя связь, по которой периодически вел переговоры руководитель стрельбы. «…Тромбон! Я – Труба» — доносились откуда-то из морской пучины утробные завывающие звуки. Корабль занял свое место на левых кормовых курсовых углах подводной лодки, лег параллельным курсом и сбросил скорость для удержания заданной позиции, на которой наш корабль едва мог управляться. А для подводной лодки, очевидно, необходимо было идти именно таким курсом и скоростью, но для нас наступил сущий ад. Потому что на этой скорости успокоители качки не работали. Корабль сильно рыскал по курсу, и на волне его валяло как ванька-встаньку так, что без удержания руками за что-либо на ногах устоять было решительно не возможно.

А еще ситуация осложнялась для нас тем, что на этом курсе и с такой скоростью кораблю надо было, как говорят моряки, лежать далеко не один час и пришлась она на мою вахту вахтенным офицером на ходовом посту.  Лично мне это было и к лучшему, потому что для меня всегда легче переносилась жесткая и изнурительная качка именно на вахте. Во-первых, полностью чувствуешь себя причастным ко всему, что происходит во время вахты на корабле в сложных штормовых условиях и в как бы вырастаешь в своей значимости в своих собственных глазах.   Во-вторых, чисто из субъективных ощущений видишь линию горизонта и подход очередной волны, на которую соответственно реагируешь, группируешься и, удерживая равновесие, фиксируешь свое тело у какого-нибудь устройства на ходовом посту, за которое и удерживаешься. Что было гораздо сложнее сделать в условиях замкнутого пространства внутренних помещений корабля.  В-третьих, отвлекаешься на исполнение обязанностей вахтенного офицера, и уже становится как-то не до уходящей из-под ног палубы.  Вспоминая ходовые вахты, из памяти невольно выплывают и обязанности вахтенного офицера согласно Корабельному уставу ВМФ. А еще незыблемые требования в форме одежды, которые установил нам командир корабля Александр Иванович Фролов, впоследствии вице-адмирал, очень уважаемый моряк в Военно-Морском флоте.  Сам лично морскую форму он носил безукоризненно и того же он требовал и от нас. На вахте из-под рукавов кителя обязательно должна была выступать полоска ослепительно белой нейлоновой рубашки. А мой сослуживец, большой франт в ношении морской формы Юра Терентьев на манжетах рубашки носил еще и запонки с цепочкой из желтого металла, что так же не возбранялось.  Надлежало непременно быть в пилотке и с кортиком под кителем. Правда, на сильной качке кортик обязательно за что-либо цеплялся, что постоянно добавляло царапины на его ножны. Вспомнилось, что при уходе с Северного флота через много лет службы мне предлагали обменять кортик на совершенно новый с артиллерийского арсенала. Но я предпочел свой, выданный по окончанию училища вместе с офицерскими погонами. С пожелтевшей от времени рукоятью, поцарапанными ножнами, местами потертой позолотой, но зато при взгляде на него призывавший к воспоминаниям моей корабельной службы.    А еще командир не мог терпеть даже слегка заношенную красно-бело-красную повязку вахтенного офицера с нашитой на нее золотистой звездочкой на черном поле, что доставляло головную боль нашему помощнику командира по снабжению Виктору Игнатенко в постоянном ее обновлении.

Между тем ветер все усиливался и тащил за собой срывающимися со своих вершин барашками огромные волны, сплошь покрытые длинными полосами белой пены.

 В какой-то момент из-за сильной качки и ударов волн внизу во внутренних помещениях что-то начало с грохотом падать. Как выяснилось, это в столовой команды во время обеда второй очереди экипажа после смены с вахты, стали отрываться от палубы своими талрепными креплениями столы. Одни падали на бок, сбрасывая на палубу посуду с пищей и пачкая одежду и обжигая разбегавшихся кто куда моряков и все пространство вокруг. Другие столы перемещались по палубе, сбивали крепления других столов и банок и те тоже начинали участвовать в этой «столовой» вакханалии. Один из них так ударил в переборку у двери схода в ПЭЖ, что проломил   ее декоративную пластиковую зашивку.   В таких изнурительных условиях, когда необходимо править ходовую вахту корабля и при этом приходится постоянно балансировать телом и за что-либо держаться, чтобы попросту не упасть, прошло часа три.  И вот наступил такой момент, когда непогода «достала» и подводную лодку, и на ней были вынуждены прекратить мероприятия подготовки к ракетной стрельбе. По крайней мере, я так понял из переговоров руководителя стрельбы с ее командиром.  После доклада обстановки на КП флота было получено приказание: нашему кораблю следовать на рейд Кильдин Могильный для постановки на якорь и ждать улучшения погоды, а подлодке занять установленный район патрулирования с такой же целью.

Как на грех, при подходе к восточной части Кильдинского пролива уже в темное время суток, вышла из строя единственная на корабле навигационная РЛС «Волга». Поэтому мы в этой стихии бушевавшего урагана оказались совершенно слепыми.  Трудно понять логику проектантов и соответствующих специалистов ВМФ, которые для такого корабля океанской зоны, как наш, предусмотрели одну — единственную НРЛС, но именно так оно и было для первых кораблей этого проекта.  Это уже потом на подобных кораблях стали устанавливать при постройке еще одну навигационную РЛС «Дон», а наш корабль в процессе эксплуатации дооснастили НРЛС «Тесла» чехословацкого производства с симпатичным и довольно часто выходящим из строя индикатором в виде наклонно усеченного шара на изящной никелированной ножке, имеющего возможность поворота для удобства наблюдения оператором радиолокационной картинки с любого места ходового поста. 

 Из-за плотного снегопада ни один из огней маяков и других светящих навигационных знаков на острове и на берегу не просматривался.  А остальные наличествующие на корабле навигационные средства, очевидно, не обеспечивали безопасное движение корабля по восточному проходу Кильдинского пролива, ширина которого примерно полторы морских мили, и, тем более, постановку на якорь на довольно стесненном рейде Кильдин Могильный.   Ситуация сложилась настолько серьезной, что командир корабля приказал мне, командиру носовой зенитной ракетной батареи ЗРК «Оса-М» попробовать замерить пеленги и дистанции до наиболее характерных точек береговой черты самого острова и суши с помощью станции обнаружения целей, входящей в состав ЗРК.  Но предназначенная для обнаружения воздушных целей при всех моих стараниях она оказалась тоже совершенно бесполезной. Поэтому, командир корабля по предложению очень опытного и грамотного командира БЧ-1 Владимира Васильевича Сентюрина, который незыблемо исповедовал главный штурманский принцип «Всегда сомневайся в местоположении корабля» принял решение: при движении корабля по счислению, стать на якорь при достижении глубины дна в сто метров, замеренной по эхолоту НЭЛ-4.

Наконец, корабль стал на якорь, а высокий рельеф острова Кильдин обеспечил какую никакую защиту от ураганного западного ветра. На корабле все вахты неслись по-походному, а сам корабль был готов к немедленной дачи хода.  

Между тем, подошло время ужина, но корабельные коки не имели возможности его приготовить. Поэтому, командир распорядился выдать на бачки ужин сухим пайком и организовать прием пищи по кубрикам.  Нужно отметить, что моряки, половина которых осталась без обеда, приняли это решение с большим удовлетворением, наконец-то увидев от нашего скуповатого помощника по снабжению, у которого каждая ежемесячная проверка выявляла солидный излишек натурных остатков продовольствия, тушенку, сгущенку и другие скромные радости матросского желудка.

После постановки корабля на якорь, я прошел в кубрик посмотреть, как там живы-здоровы мои моряки. Столовая команды и центральный коридор представляли весьма жалкое зрелище. Наряду с валяющимися на скользкой от остатков обеденной пищи палубе столами и банками больше всего впечатлили разбросанные повсюду тушки селедки вперемешку с черными сухарями. Ну, с черными сухарями все ясно. На выход в море в столовой команды у двери хлеборезки всегда стоял мешок из многослойной бумаги с черными сухарями как наиболее кардинальным средством борьбы с укачиванием.  А вот откуда взялась селедка, было весьма удивительно: неужели наш помощник по снабжению на обед морякам расщедрился? По кораблю, как в таких случаях после штормового плавания, была объявлена большая приборка, и я прошел на объект своего заведывания — на ют. Сразу же бросилось в глаза, что в кормовой части некоторые леера правого борта сильно помяты и их крепления к палубе поломаны, а настил минного ската на правом борту отсутствовал.  Оказалось, что волной, что гуляла по юту, на правом борту был сорван со своего крепления излучатель быстроходного акустического охранителя корабля БОКА-ДУ, эдакий металлический «поросенок» внушительного веса, который хорошо «похулиганил» прежде, чем вывалиться за борт и поврежденное леерное ограждение было именно его «рук дело».

На следующий день после восстановления работоспособности НРЛС «Волга» специалистами РТС под руководством начальника РТС Александра Ивановича Белова, корабль перешел на рейд Кильдин Могильный, где пришлось простоять на якоре в ожидании хорошей погоды и полигонного времени по плану БП флота трое суток. Этот рейд интересен тем, что недалеко от уреза воды находится одно из пяти подобных в Мире и единственное в нашей стране реликтовое озеро Могильное, возраст которого, как утверждают ученые, более трех тысяч лет.  Природа устроила его таким образом, что вода в нем состоит из четырех слоев разной степени солености от почти пресной до солености более 30 промилле у самого дна. И во всех этих слоях обитают свои присущие такой солености представители водной фауны.

На корабле были объявлены авральные работы. Занятие нашлось всем – в столовой команды ремонтировали сорванные качкой столы и банки, в офицерских каютах и жилых помещениях корабля возвращали на свои места разбросанные вещи и предметы, на верхней палубе кипела работа по удалению ржавчины.  Нам нашлось тоже, чем заниматься: рихтовали и заваривали покореженные и поломанные стойки леерного ограждения, зачищали от ржавчины дельные вещи и оттирали от нее же порыжевшую верхнюю палубу.

Наконец, ураган ушел дальше на северо-восток, и вот мы снова в точке рандеву с подводной лодкой, заняли свое уже привычное место корабля контролера на ее левых кормовых курсовых углах. Погода значительно улучшилась.  При северном ветре и чистом небе с ярким солнцем, сверкавшем своими бликами на потрясающих своей синевой волнах при такой погоде Баренцева моря, после той жуткой болтанки настроение у в сего экипажа было приподнятым.  Все идет по уже отработанной схеме. Те же курс и скорость корабля и те же утробные завывания звукоподводной связи. На подводной лодке шли предстартовые приготовления, а я и некоторые мои сослуживцы, с молчаливого согласия командира находились на правом крыле сигнального мостика в предвкушении увидеть завораживающее зрелище подводного старта баллистической ракеты, приготовили свои фотоаппараты для съемки этого момента. Тем более, что никто из нас до этого подводного старта ракеты никогда не видел. Вот на корабле объявлена учебная боевая тревога, до старта остается минута-другая. И вдруг с северной стороны горизонта на сияющем чистейшей голубизной небе появилось мощное темное облако снежного заряда. И через минуту вокруг нас заплясали в своем бесчисленном хороводе огромные хлопья снега.  В мгновение ока все вокруг нас потемнело, а снежный заряд оказался настолько плотным, что и носа корабля не было видно. И в этот момент справа от нас раздался грохот и рев уходящей в небо ракеты. Но мы ее так и не увидели. А не более чем через полминуты свежим северным ветром снежный заряд унесло и яркое Солнце, словно подсмеиваясь над нами, засияло вновь с новой силой.

Надо же! Какое разочарование! Столько натерпелись из-за этой подлодки три дня назад и вот теперь не получили никакой моральной компенсации.

 Мне довелось впоследствии неоднократно наблюдать с борта корабля подводный старт баллистической ракеты. Потрясающее своей неукротимой мощью и красотой зрелище!

Однако отложились в моей памяти именно сопутствующие такому мероприятию события, связанные с обеспечением именно атомной ракетной подводной лодки «К-19».