Первая корабельная практика курсантов ВВМУРЭ имени Попова называлась штурманской. На ней курсанты отрабатывали на практике, теоретические навыки дисицплины Кораблевождение, полученные в аудиториях училища.
Мы вышли в море на учебном корабле «Перекоп». Путь лежал из Кронштадта к Датским проливам.
Началась штурманская практика. Конечно полноценными штурманами курсанты- выпускиники ВВМУРЭ не станут (есть в других училищах специальные штурманские факультеты), но это шаг к исполнению обязанности вахтенного офицера корабля. А там требуется уметь вести прокладку курса корабля, вести навигационный журнал, уметь рассчитывать расхождение с встречными судами и кораблями, уметь маневрировать на морских фарватерах и в гаванях.
Все курсанты были разделены на смены. Каждая смена по очереди заступает на штурманскую вахту. У каждой смены свой руководитель — офицер с кафедры кораблевождения.
Просторные штурманские классы, прокладочные столы, идеально наточенные карандаши, циркули, параллельные линейки и настоящие морские карты.
Полновластным хозяином всего этого добра, был мичман с кафедры кораблевождения по кличке Киня, который отвечал за все штурманское имущество. Почему его звали Киней, я не знаю знал. Знал, что он сильно сердится, когда его так называют. Киней мы называли его только между собой, а при обращении к нему, говорили четко «товарищ мичман». Старше Кини, в прокладочном классе, были только несколько штурманских офицеров, поделивших между собой прокладочные столы. Из всех них выделялся высоким ростом и любовью к нестандартным выражениям капитан 1 ранга К.. Между собой курсанты называли его «Изыдем».
Пошло это от старших товарищей. Они рассказывали, что не любил он не знания и не умения и когда сталкивался с этим, то говорил раздражённо:
— Стань бисова душа к дверям передом, а ко мне задом. Нагнись вперёд!
Когда курсант становился указанным способом, то следовал пинок коленом по заднему месту, с указанием голосом куда надо идти с обязательным добавлением слова «Изыдь» и неслось вслед вылетающему из аудитории приблизительно так:
— Изыдь отседова, чтобы я тебе больше никогда не видал, ставлю тройку, но запомни юродивый, что у тебя по самой корабельной науке только твердый кол.
В принципе, он был незлобливым человеком, а даже скорее добрым. да и двоек никогда не ставил, что ценилось курсантами. Но уж очень переживал за знание курсантами своей дисциплины и откровенное разгильдяйство не поощрял.
Наличие на груди его кителя нескольких колодок боевых орденов бардового цвета, вызывали только уважение к нему. Курсанты знали, что он вроде воевал на надводных кораблях Балтийского флота. Тонул, горел, взрывался на минах, на заставить его рассказать о пережитом было нереально. Не реагировал он на просьбы, что-то рассказать о своей службе.
Учебный корабль «Перекоп» вышел из Кронштадта рано утром и взял курс на Таллинн. Мимо бортов проплывали острова, известные из истории борьбы за Балтийское море Петра Великого и Великой Отечественной войны. Каждый из этих островов был обильно полит русской кровью. О высаженных и погибших на этих островах десантах, рассказывали легенды. Но конкретно говорили очень мало.
— Здесь погиб весь десант – внезапно показал на остров Соммерс капитан 1 ранга Изыдь – и здесь же погибли более десяти наших кораблей во время высадки десанта. Многих из погибших командиров знал я лично, также как и десантников. В основном были наши корабельные, потерявшие свои корабли.
Он снял свою фуражку, подставляя ветру свои редкие волосы на голове. А курсанты сняли свои синие покрашенные береты, вслед за ним и смотрели бездумно на синие волны, ничего не говорившие им об этих десантах.
Острова, как острова, море, как море. И только обнаживший голову капитан 1 ранга, всем своим видом, как бы говорил курсантам, что дело очень серьезное, и что ему не до шуток.
По корабельной трансляции замполит информировал экипаж об истории этих островов.
— А памятник там есть погибшим десантом? – осмелился спросить Изыдя курсант 1-ого курса Алексей Морозов, стоявший ближе всех к нему.
Изыдь внимательно посмотрел на Морозова, потом обнял за плечи и повел к борту, откуда хорошо был виден Большой Тютерс.
— Смотри там погиб батальон морской пехоты, как я думаю, по вине нашего командования. Ребята прошли поздно вечером по уже таящему льду, в апреле сорок второго от Лавенсаари. Видишь на горизонте. Это почти сорок километров по прямой. Лед уже таял и шли по колено в воде. Их обнаружили на подходе. А где спрятаться на льду? Начали расстреливать из крупнокалиберной артиллерии и пулеметов. Прилетела авиация. А команда только вперед. отступить нельзя. Больше половины их полегла на подходе к острову, а остальная часть все же вышла на остров и завязала бой. Если бы была поддержка авиационная и корабельная, то остров бы наверняка взяли бы. На одной злости взяли. Но поддержки не было. Наших триста моряков против двух тысяч немцев. Погибли героически. Как говорится последняя пуля или граната для себя. В живых осталось, только несколько человек раненых, которых комбат Вася Кабак, еще со льда отправил назад на Лавенсаари назад.
А вы знали его?
— Да конечно. Это был мой друг – тяжело вздохнул Изыдь.
И внезапно для Алексея размашисто перекрестился.
— Упокой Господь душу его и души его ребят.
Постоял немного, опустив голову, видимо, что-то вспоминая, а потом встряхнув головой посмотрел на Алексея. В глазах его блеснули слезы.
— Я должен был идти со своими ребятами им на поддержку, но командование отменило приказание, и я остался жив, а Василий погиб. Лучше бы я был на его месте.
— Почему — не понял Алексей.
— Он был женат и у него дочка маленькая, а я был холостой – пояснил Изыдь – а вот там на Соммерсе погиб со своим батальоном Иван Васильевич Пасько. Не хотел вести ребят на смерть. Понимал это, но повел. Каждый остров полит здесь кровью наши десантников. Сначала, сами бросили эти острова, а потом, когда припекло, подводным лодкам стало невозможно выйти в море, бросились отбирать. А отбирать всегда сложнее, чем бросать, тем более что фашисты укрепились и до их берегов ближе, чем нам до Кронштадта и даже до Лавенсаари – он с горечью усмехнулся.
Выцветшие голубые глаза со слезинками в уголках с горечью смотрели на проплывающий по траверзу остров. Сильный ветер, растрепал его седые волосы, перекинутые с одной половины головы на другую, закрывавшие большую плешь и они затрепетали, как корона, над его головой. А он все смотрел, сжав губы, на волны и далекие острова.
— Я многих знал из тех, кто не вернулись оттуда. Никого даже посмертно не наградили.
— А памятник там есть нашим десантникам? Могилы? – с волнением спросил Алексей.
— Трупы убитых и даже раненых немцы в море побросали, обозленные сопротивлением. Могил нет и памятника тоже – вздохнул он — когда немцы уходили, они заминировали весь остров и до сих пор там ходить небезопасно – вздохнул он – но мы еще поставим им памятник. Я верю в это. Не мы, так вы поставите — улыбнулся он.
Алексей потрясенный ответом молчал, а потом горячо сказал:
Я бы поставил десантникам большой памятник, чтобы было видно издалека, и чтобы проходящие корабли отдавали честь погибшим за Родину, спуская флаги.
Высокие сосны, нацеленные в небо, кустарники и даже песочный пляж были видны издалека. И ничто не говорило о той опасности, которая осталась на острове со времен войны.
Изыди потрепал Алексея по голове усмехнулся и надевая на свою голову фуражку, спросил:
— А доложи-ка мне гардемарин, что такое крюйспеленг и как определиться с помощью одного пеленга, имея всего один маяк?
— Когда имеется лишь один ориентир, — затараторил Алексей, — но расстояние до него определено быть не может, то прибегают к методу крюйс-пеленга. Этот метод сочетает получение линий положения судна с учетом элементов счисления по двум пеленгам на один объект в разное время и курса судна и пройденного судном расстояния за это время, измеренного по лагу, за время между двумя пеленгованиями ориентира. Полученное место судна называется счислимо-обсервованным.
— Правильно – улыбнулся Изыдь – вот теперь и определи мне место по маяку острова Большой Тютерс.
Алексей встал к пеленгатору и заметив время, аккуратно снял первый пеленг. Ровно через пять минут снял второй пеленг, и записал в свой штурманский блокнотик время. Затем он пошел в прокладочную (штурманский класс) и аккуратно нанес оба пеленга на карту. Затем зная курс и скорость корабля определил расстояние между двумя пеленгами и нанес на карту, а далее перенес в искомую точку второго пеленга ранее вычислявшийся им курс. Сделав эти манипуляции на карте, он произвел записи в навигационный журнал и посмотрел на преподавателя.
Тот улыбался во весь свой большой рот:
— Все правильно сделал. Молодец. Не бездельник. Пятерка тебе Морозов.
Алексей от радости даже зажмурил глаза. Получить пятерку от Изыдя было круто. двойки он не ставил, но и пятерку получить от него было практически невозможно.
Пока он радовался Изыдь пошел дальше проверять у курсантов ведение ими карт и журналов.
Где-то, уже далеко от Алексея, слышался его недовольный голос, распекающий кого-то из курсантов.
— Дай перерисовать. Не жмоться – услышал он голос Валеры Миронова, ведущего прокладку за соседним столом. Алексей усмехнулся и отодвинулся в сторону, а его картой и журналом всецело овладел Миронов.
— Помогать надо своим – подумал Алексей и пошел брать следующие пеленга.
Теперь острова, для него, перестали быть неодушевленными предметами с маяками. Там погибли наши люди. Много людей и у всех их есть имена, фамилии, родственники, которые их так не дождались с войны. И даже не знают, где лежат их косточки.
Гогланд, Мощный (Лавенсаари), Большой и Малый Тютерсы, Соммер, Сескар – стали в этом месте хорошей практикой для определения места корабля в море.
Незаметно пролетела штурманская вахта и пришла следующая смена.
Записав сдачу вахты в навигационный журнал Алексей не пошел в кубрик, куда направилась вся смена, а решил подняться на сигнальный мостик, чтобы получше увидеть в бинокль эти острова.
Он впервые попал на сигнальный мостик и впервые увидел сигнальщиков, которые выполняя команды вахтенного офицера, поднимали различные флаги при маневрировании и приспускали, и приподнимали черные брезентовые «шары» на специальных леерах.
— Кто это к нам пришел? Сюда вообще-то ходить посторонним запрещено — внезапно раздался чей-то голос над его ухом.
Он повернулся и увидел мичмана со штатом с перекрещенными флажками на стареньком кителе и нескольких старшин, явно уже заканчивающих службу на корабле.
— Чего это «рогатые» забрались к нам на мостик? — спросил нас один из старшин, разглядев на боевом номере Алексея цифру два с нулем впереди, что обозначало боевая часть два – ракетно-артиллерийская боевая часть – Вы нас к себе в башню не пускаете?
— Я курсант — связист – пояснил Алексей — будущий офицер связист и интересно посмотреть, как в БЧ-4, а то расписали в БЧ-2, а своей будущей профессии не видно — ответил им он.
— Ах связист? Тогда становись туда — скомандовал Алексею мичман, и когда он встал подальше от него, он быстро стал размахивать своими большими руками, имитирующими флажки.
— Иллюминатор, флаг, крейсер — читал Алексей, то, что он передавал.
Тогда он показал на правом борту развевающийся на ветру флаг:
— Какой флаг и что он обозначает?»
— Флаг «Покой» – обозначает, что корабль поворачивает вправо. А флаг «Люди» обозначает, что поворачивает влево! — с волнением ответил ему Алексей, хорошо знавший это.
Мичман переглянулся со старшинами:
— Правильно. Сразу чувствуется школа мичмана Самохвалова, знатный был на «Марате» сигнальщик — проговорил с улыбкой мичман. Но любое неправильное действие на корабле, все же предусматривает наказание. Сюда вход лишним запрещен во время вахты. Поэтому вот тебе паёльная щетка с металлическим ворсом и приказываю отдраить добела все струны на всех трапах отсюда и до верхней палубы. Дальше нас не интересует, но надстройка – это заведование сигнальщиков. Отдраишь – доложишь мне и не вздумай, сбежать — вычислим. Я уже срисовал твой боевой номер.
— Товарищ мичман, а что такое струны? — вежливо спросил Алексей.
Мичман от смеха, чуть не сложился пополам:
— Струны – это на трапах такой металлический рубчик, чтобы ноги не проскальзывали по мокрой палубе. Забивается грязью – вот тебе и необходимо их отдраить до бела, чтобы сверкало.
— Драишь сначала левый борт, все трапы до верхней палубы, а потом правый — отвел Алексея к самому верхнему трапу и показал вниз рукой – хорошо сделаешь отпустим, а плохо, то пойдешь еще флаги гладить в сигнальную рубку. А ты как хотел?
Где-то через час, Алексей закончил работу и доложил мичману, сидевшему со старшинами в каком-то тесном помещении на сигнальном мостике.
— Ну что ж. Проверим или проверим? — спросил мичман старшин
— Проверим – они пошли проверять работу Алексея.
Они ходили смотрели все трапы и потом удовлетворенные вернулись на мостик. Алексей ждал решения мичмана. Посовещавшись, с вернувшимися старшинами, мичман сказал:
— Что ж ты заслужил право бывать на сигнальном мостике. Но у нас пассажиров не бывает на корабле, поэтому каждое свое посещение на мостик вы будете получать работу. А работы у нас всегда хватает. Мостик – это лицо корабля. По мостику о нас судят офицеры штаба, здесь бывают адмиралы. Проходящие корабли видят, прежде всего труд сигнальщиков, как мы им салютуем флагами. Так что пять минут на любование берегами и вниз, а то найдем еще вам работы.
Алексей сразу прилип к борту. Отсюда хорошо был виден остров
— Товарищ матрос, а разрешите на этот остров посмотреть в бинокль — обратился он к вахтенному сигнальщику. Тот милостиво снял бинокль с груди, и протянул Алексею:
— Не урони смотри. Мичман потом жизни не даст. А тебя вообще сожрет живым.
Алексей смотрел в бинокль на проплывающие мимо борта корабля берега островов и представлял, как по льду к острову идут нагруженные боеприпасами, рациями и прочим имуществом матросы. И среди них этот их командир Вася Кабак. А так сосны, как сосны; камни как камни; море как море.
Внезапно сзади раздалась команда:
— Смирно!
Алексей повернулся лицом к трапу. Откуда-то сверху спускался руководитель практики контр-адмирал Петров. Увидев курсанта, он нахмурился, снял фуражку, протер носовым платком лысину, и спросил:
— Какая рота? Что курсант делают на сигнальном мостике?
— Двадцать первая буки, товарищ адмирал, пришел посмотреть на сигнальный мостик и работу БЧ-4. Я со второго факультета радиосвязи.
— Что ж это хорошо. Молодец! – задумчиво сказал контр-адмирал и медленно пошел по трапу вниз.
— Давай дуй к своим –толкнул Алексея невысокий старшина – а то куда-нибудь на работу поставят.
И Алексей заскользил вниз по трапам не касаясь руками медных поручней. ОН знал, что касаться их это корабельная безграмотность. Надо спешить. Сегодня он еще и бачковой. И все надо успеть.
Ныряя в трап он еще раз посмотрел на таящий в дымке уже далекий остров, где огнями озарялся старый маяк, видевший так много за свой век.
