Абрамов Николай Иосифович
Не поднявшись выше командира старенькой канонерской лодки, после прохождения общего курса Военно-морской академии, с 1933 до 1936 года Николай Абрамов возглавлял штаб дивизиона канонерских лодок. Отметившись в течение полутора лет в должностях командиров эскадренного миноносца «Быстрый», миноносца «Шаумян» и лидера «Харьков», капитан 2 ранга Абрамов направляется советником командира дивизиона миноносцев испанского революционного флота.
И вот теперь, вернувшись из Испании с орденом Красного Знамени, став досрочно капитаном 1 ранга, Николай Осипович (Иосифович?) должен был терпеть придирки этого мальчишки-выскочки Сереги Горшкова – малорослого интеллигентика, младшего по званию, не говоря уже о пятнадцатилетней разнице в возрасте…
Быть может, в военной биографии Абрамова было что-то выдающееся, позволявшее ему так откровенно наглеть?
Начав службу в 1916 году матросом на эскадренном миноносце Балтийского флота, он в декабре 1917 года вступил в ВКП(б) и кратковременно отметился на Восточном фронте. После учебы на пехотных курсах, был демобилизован по состоянию здоровья. Проблемы со здоровьем не помешали ему отучиться в Свердловской совпартшколе и вернуться на флот уже в качестве политбойца для того, чтобы в том же 1921 году начать учебу в Военно-морском политическом училище имени Рошаля.
Ну, что ж, на тот момент по уровню образования, в сравнении с Филиппом Ивановым, не ставшим еще Октябрьским, с Виктором Пархоменко и Николаем Басистым, Николай Абрамов был на недосягаемой высоте…
После выпуска из политучилища в 1924 году, не прослужив и года на подводной лодке, младший политрук Абрамов был направлен на параллельные классы при ВМУ им. Фрунзе, где ему посчастливилось учиться вместе с Филиппом Ивановым, уже ставшим Октябрьским. Так что, на большей части этапов последующей службы у Николая Осиповича был надежный защитник и покровитель. После инцидента с Горшковым, порадев за незадачливого «однокашника», контр-адмирал Октябрьский, освоившись в должности командующего флотом, определил Николая Осиповича на «плазматическую» должность «начальника группы для особых поручений при Военном Совете Черноморского флота».
Кто бы сомневался в том, что, разочаровавшись в командирской карьере, Николай Осипович сделал решительную попытку вернуться на привычную комиссарскую работу? Была еще должность заместителя начальника штаба Черноморского флота, затем должность командующего Днепровской военной флотилией, позволившая присвоить Абрамову звание контр-адмирала.
Начало Великой Отечественной войны Абрамов встретил на должности командующего Дунайской военной флотилией. В июле 1941 года он руководил перебазированием кораблей флотилии из Измаила в Одессу и Херсон. Корабли флотилия обеспечивали отход войск 18-й и 9-й армий и переправу на левый берег Южного Буга.
Так как в Херсоне в тот момент боеспособных сухопутных войск не было, оборона города была поручена Дунайской военной флотилии. В августе 1941 года Абрамов был назначен начальником Херсонского гарнизона с оставлением в прежней должности командующего Дунайской военной флотилии. В начале сентября ему была поручена оборона левого берега Днепра на участке Кринки – Днепропетровский лиман, тогда же им был организован сводный полк, в который вошли береговые подразделения флотилии.
В официальных документах не нашел отражения тот факт, что после перевода кораблей флотилии в Темрюк, личному составу флотилии, переименованной в Азовскую, пришлось сдерживать противника, танковые соединения которого вышли к Каховскому плацдарму и к переправам, отрезав наши части, отступавшие вдоль берега Азовского моря. Из кораблей флотилии был сформирован отряд во главе с монитором. Корабли отряда обеспечивали переправы и участвовали в поддержке приморского фланга наших войск.
При выяснении причин разгрома наших войск в районах переправ, был отдан под суд и осужден командир монитора «Железняков» капитан-лейтенант Маринушкин. Этого офицера командующий флотом адмирал Октябрьский принес в жертву особистам Южного фронта, требовавшим крови старшего морского начальника, ответственного за организацию переправ. А начальником этим, как вы уже догадались, был контр-адмирал Николай Абрамов…
После отстранения от должности командующего Дунайской военной флотилии, Абрамов был назначен командиром учебного отряда Черноморского флота.
Выводя Абрамова из-под удара, Октябрьский назначает его командиром учебного отряда, но отсидеться на этой должности Николаю Иосифовичу не удалось – с приближением немцев к Севастополю он был назначен комендантом 2-го сектора сухопутной обороны Севастополя. С этой ответственной должности он был своевременно сменен в первых числах ноября командиром 109-й дивизии Приморской армии полковником Новиковым. Оставаясь официально в прежней должности до марта 1942 года, Абрамов, командуя дивизионом канонерских лодок, участвовал в высадках десантных подразделений в ходе проведения Керченско-Феодосийской десантной операции.
В апреле 1942 года Абрамов был назначен командиром Иоканьгской военно-морской базы Северного флота, и прослужил он на этом замысловатом посту аж до октября 1944 года – до начала широкомасштабной операции войск Северо-Западного фронта и Северного флота по освобождению Советского Заполярья и наступления на северное побережье Норвегии и Финляндии.
«Звездный ча»с для контр-адмирала Абрамова наступил в декабре 1944 года, когда, по запросу и ходатайству того же Филиппа Октябрьского, он был направлен в Болгарию помощником председателя Союзнической контрольной комиссии по морским вопросам. Учитывая боевой, а главное – военно-политический опыт, контр-адмирал Абрамов в августе 1945 года был назначен командующим Польским военно-морским флотом. На этом посту Абрамов занимался, в первую очередь, формированием ВМФ, восстановлением кораблей и судостроительных заводов Польши.
С февраля 1946 по январь 1948 года – командир отряда учебных кораблей Южно-Балтийского флота.
В 1948–1960 годах он служил при Главнокомандующем ВМФ, занимался приёмкой военных кораблей. В мае 1960 года Абрамов был уволен в отставку.
В отставке он возглавлял ленинградскую секцию ветеранов-«испанцев». На этот факт тоже стоит обратить внимание – отставной контр-адмирал Абрамов не возглавил ветеранов Днепровской или Дунайской флотилий (кто помнил о его истинных боевых заслугах!), а решился председательствовать в узком кругу наших бывших советников в Испании, где он не успел так основательно наследить, как в Измаиле, или же в Темрюке. Кстати, Николая Иосифовича можно понять: не считая ордена, пожалованного ему за успешное командование Польским флотом, единственную заслуженную боевую награду – орден Боевого Красного Знамени он получил за выполнение интернационального долга в Испании в 1937 году.
Умер Николай Осипович в 1964 году. Похоронен на Ново-Волковском кладбище.
По Николаю Абрамову особых вопросов не возникает – начав командирскую карьеру со старенькой канонерской лодки, выше командира дивизиона из таких же «развалюшек» он не способен был подняться. Не помогло ни академическое образование, ни посильная помощь Филиппа Октябрьского. Хотя, не достигнув намеченных целей в своем родном флоте, контр-адмирал Абрамов сподобился, хоть и на кратковременное, но, все-таки, – командование польским флотом. Если, конечно, считать флотом старенький немецкий миноносец и пять тральщиков, имевшихся в распоряжении нашей группы войск в Польше. Хоть и говорят, что из дерьма не слепишь конфетку, но приходится признать, что братство наших политработников, ощущавших себя «младотурками», было способно на чудеса.
Следует ответить еще на один вопрос – почему умный, проницательный, но слишком закомплексованный Иосиф Чверткин в качестве иллюстрации жестокости «карьериста Сереги» выбрал столь неудачный и слабоватый для последующего служебного уровня адмирала С.Г. Горшкова эпизод с Николаем Абрамовым?
Я уверен, что, сочувствуя Николаю Иосифовичу, «…ставшего жертвой жестокого и несправедливого Горшкова», Иосиф Абрамович определенно учитывал национальность Абрамова. Вот, и сработали свято исповедуемые Чверткиным принципы: «еврей по определению не может быть тупицей и наглецом» и «любой еврей достоин защиты от скрытых и явных антисемитов».
Из воспоминаний Чверткина:
«…На эскадру Горшков вернулся уже после окончания военных действий на Черном море. Я уже был командиром дивизиона миноносцев. Я не знаю как Серега относился ко мне. Я не могу дать однозначного ответа на этот вопрос. Временами он относился ко мне очень хорошо, был предельно внимательным, ждал к обеду или ужину на линкоре, не начинал есть пока я не приду. В особенности, он хорошо ко мне относился во время выполнения каких-то особых заданий, например, написания для него докладов или подготовке в роли начальника штаба на очередную оперативную игру. Здесь он был очень внимательным. Но часто бывал несправедлив, на совещаниях выступал нечестно по отношению ко мне, с надуманными нареканиям в мой адрес, критиковал, называя неуправляемым командиром, как будто специально стремился меня унизить, и подорвать мой авторитет. На совещаниях часто приходил в ярость от моих вопросов или моих реплик. Горшков все время говорил, что ему нужны исполнительные командиры. Он не переставал внушать нам, командирам кораблей, что он выше всего ставит исполнительность, а там, где начинается «инициатива», всегда наблюдается страшная путаница…»
Что же здесь удивительного? В мае 1941 года Сергей Георгиевич Горшков окончил Курсы усовершенствования высшего начальствующего состава флота при Военно-морской академии. С началом войны на Черном море корабли его бригады героически защищали осажденную Одессу, успешно осуществили первый на Черном море десант в районе Григорьевки. В октябре 1941 года С.Г. Горшков, которому незадолго до этого было присвоено звание контр-адмирала, был назначен командующим Азовской военной флотилией. В ходе Керченско-Феодосийской операции в декабре 1941 года корабли и суда флотилии перевезли на северное побережье Керченского полуострова около 6 тысяч человек, большое количество боевой техники и боеприпасов. Керченско-Феодосийская операция позволила сорвать вторжение противника через Керченский пролив и вынудила 11-ю немецко-фашистскую армию перейти к обороне под Севастополем. Азовская флотилия стала одним из первых морских формирований, принявших участие в битве за Кавказ.
9 августа 1942 года Военные советы Северо-Кавказского фронта и Черноморского флота приняли решение возложить на 32-летнего контр-адмирала командование объединенными силами Азовской флотилии и Керченской, Новороссийской, Темрюкской военно-морских баз. В самый разгар тяжелых боев с фашистами, 27 августа 1942 года, Сергей Георгиевич был принят в ряды ВКП(б).
После расформирования Азовской флотилии в сентябре 1942 года С.Г. Горшков был назначен заместителем командующего Новороссийским оборонительным районом. В феврале 1943 г. в связи с успешным наступлением советских войск и освобождением ряда городов на юге нашей страны была воссоздана Азовская флотилия. Ее командующим назначен С.Г. Горшков. Весной 1943 г. флотилия под командованием С.Г. Горшкова принимала участие в ряде десантных и набеговых операций для содействия войскам Южного и Северо-Кавказского фронтов. Наиболее крупными операциями флотилии были: десант в Мариуполь, Осипенко и Темрюк; поддержка с моря частей Северо-Кавказского фронта и, наконец, крупная десантная операция в ноябре 1943 г. по высадке частей отдельной Приморской армии на Керченском полуострове. За умелое и мужественное руководство боевыми операциями по высадке десантов в районе Таганрога и Осипенко и за достигнутые в результате этих операций успехи в боях с немецко-фашистскими захватчиками Президиум Верховного Совета СССР Указом от 18 сентября 1943 г. наградил контр-адмирала С.Г. Горшкова орденом Кутузова I степени.
В 1944 г. наступление войск 3-го Украинского фронта потребовало поддержки со стороны флота. Азовская флотилия переформировывается в Дунайскую и перебазируется в Одессу. Ее командующим назначен С.Г. Горшков. В сентябре 1944 г. ему присваивают звание вице-адмирал, его имя за умелое командование флотилией не раз упоминается в Приказах Верховного Главнокомандующего.
С августа до декабря 1944 года корабли Дунайской флотилии, ведя бои и высаживая десанты, способствуя победоносному продвижению войск 3-го и 4-го Украинских фронтов, вышли на подступы к Будапешту.
В январе 1945 года, передав командование Дунайской флотилией бывшему командиру Новороссийской военно-морской базы контр-адмиралу Холостякову, вице-адмирал Сергей Георгиевич Горшков назначается командующим эскадрой кораблей Черноморского флота. В представлении сказано, что назначение тов. С.Г. Горшкова на должность командующего эскадрой преследует цель «…передать боевое ядро флота в руки опытного, решительного и боевого адмирала». Кто бы сомневался в том, что оставлять на эскадре Николая Басистого крайне нежелательно, и ему нужна замена?
Принимая командование Черноморской эскадрой, Горшков явно был не в восторге от технического состояния кораблей, от уровня боевой и морской подготовки их экипажей. Отсутствуя на эскадре более трех лет, Горшков вынужден был заново осваивать вопросы повседневного и боевого управления, знакомиться с работой штаба эскадры, устанавливать рабочие контакты с отделами и управлениями штаба флота. Безусловно, в этих вопросах ему требовалась помощь. Поддержки от командующего флотом Октябрьского, его начальника штаба Басистого и многих офицеров штаба флота, воспринимавших его как бывшего командира бригады, ждать не приходилось. К кому в этой ситуации он мог обратиться за помощью? Вот он, изредка и обращался к своим бывшим однокашникам – начальнику оперативного отдела штаба – Оскару Жуковскому, командиру Севастопольской базы Илье Нестерову, командиру дивизиона миноносцев Иосифу Чверткину. Но, если должностное положение Жуковского и Нестерова позволяло в служебной обстановке им общаться с Горшковым на равных, то такие же отношения с командиром дивизиона старых миноносцев выглядело бы не совсем уместными. По крайней мере, так считал вице-адмирал Горшков, осваиваясь в должности командующего эскадрой. С этим Чверткину следовало смириться, и не ставить Горшкова на совещаниях в дурацкое положение своими неуместными вопросами и еврейскими подначками, предполагавшими какие-то особые отношения между ними.
Если бы Чверткин после окончания училища не изображал Джеймса Бонда черноморского разлива, не портил кровь убогим политработникам, и не просиживал штаны в академических аудиториях, то, возможно, и он бы к 1939 году, как и Горшков, командовал бригадой кораблей. Ну, а уж если не сложилось – так не сложилось. И не стоило винить том, свое еврейское происхождение. Виновата была его еврейская натура, такие же проблемы бывают у хохлов и кацапов, которые слишком выпячивают свою национальную особливость…
В летописных сводах XIII-XIV веков упоминается о том, что Волынские и Галицкие князья, отправляясь в боевые походы, имели в обозе «умных евреев». Один из них отвечал за хозяйственное, продовольственное и финансовое обеспечение дружины, второй служил советником князя при решении дипломатических проблем, третий выполнял функции военного советника и привлекался на военные советы наравне с воеводой князя. Очень похоже, что функции третьего советника князя были сродни обязанностям начальников штабов в более позднее время.
Сергей Георгиевич Горшков родился в Хмельницкой губернии и хорошо знал историю своего края. Начальником штаба Азовской, а затем и Дунайской флотилии был у него грамотный, работящий, осторожный, не склонный к авантюрам, и не претендующий на более высокие посты, капитан 1 ранга Свердлов. Будучи племянником ленинского соратника, недоброй памяти Якова Свердлова, он никогда не напоминал о своем высокородном дядюшке, а к своим обязанностям относился очень ответственно.
Если бы Чверткин вел себя несколько иначе, придерживая свой язык, то Горшков вполне мог провести Иосифа Абрамовича на должность начальника оперативного отдела штаба эскадры, с перспективой на более высокую должность в штабе флота. Но Иосиф Абрамович был слишком умен, чтобы правильно оценивать обстановку:
«…Однажды, на выходе в море, мой дивизион должен был отделиться от эскадры и направиться на выполнение особого задания. Я спрашиваю Серегу: «А как быть, если обстановка изменится? Отделяться от эскадры, или действовать по обстановке? «Ждать моих указаний», – был короткий ответ Горшкова. А в море все пошло не по плану. Никто не придерживался плановой таблицы, все запаздывали, и в этой обстановке логично было бы с моей стороны проявить инициативу и действовать самостоятельно. Но приказ Горшкова был ясен: ждать приказаний. И я ждал. Конечно, все было перепутано. На разборе Горшков в мой адрес сказал, что я не смог сообразить, что обстановка изменилась и надо было проявить инициативу. Я не выдержал и с места сказал, что я прекрасно понимал, как действовать, но не надо было налагать запрет на инициативу. Нельзя одновременно быть исполнительным и действовать самостоятельно. Я сказал: «Дайте нам распоряжение, а уж мы сообразим, что сделать». Мое выступление было дерзко, и, тыкая в меня пальцем, он вскричал: «Теперь вы видите, что он невозможен»…
В другой раз мы возвращались с моря, я со своим дивизионом во главе эскадры. При приближении к Севастополю мы увидели, что на фарватере на якоре стоит линкор, буксир его поворачивает в разные стороны, на различные галсы для размагничивания С флагмана мне приходит семафор: «Оставить линкор слева». Но пока приближались, линкор очередной раз развернули на 180 градусов, и слева его оставить уже было нельзя. Я оставил его справа и поступил правильно. Но на разборе выхода Серега снова раздраженно сказал в мой адрес, что я недисциплинированный командир…»
После назначения Чверткина командиром «Красного Крыма», он перешел в подчинение командира отряда учебных кораблей, и долго не виделся с Горшковым. Затем, с назначением командиром крейсера «Ворошилов» он снова попал в подчинение к командиру эскадры, и их общение продолжилось в прежнем режиме.
До этого момента лидирующее место на флоте занимал крейсер «Молотов». По утверждению Чверткина, особому положению «Молотова» способствовало то, что при сходе с корабля товарищ Сталин расцеловал его командира Бориса Петрова. Должно быть, были причины у Сталина так благоволить к командиру крейсера?
Посмотрим, как Чверткин характеризует «любимца товарища Сталина»:
«…Борис Петров был значительно моложе меня, высокий, красивый, очень способный мальчик, большой умница, о себе говорил, что у него хорошо подвешен язык. Больше специализировался в качестве штурмана и только после войны был назначен командиром крейсера «Молотов». Это он понравился Сталину, и тот его поцеловал на прощание.
Пребывание Сталина в Севастополе и его посещение крейсера «Молотов» было широко разрекламировано и освещалось в печати. На «Молотове» Сталин совершил переход в Новороссийск, по пути туда Борис Петров провел сложное учение со стрельбами и борьбой за живучесть корабля, с имитациями всякими профессионально-морскими штучками, и говорят, что Сталин был потрясен этим. Больше всего Сталину понравился сам Борис Петров, высокий, сероглазый, с казацкой копной волос на голове, и, вообще, очень симпатичный. При расставании Сталин расцеловал его.
Начальник политотдела тоже симпатизировал Борису Петрову и всем рекомендовал брать с него пример. Сказать вернее, он был просто в восторге от него. Ко всем своим достоинствам, Борис отличался тем, что, проходя мимо каюты начальника политотдела, обязательно заходил к нему и советовался относительно комсомольской работы, дисциплины и прочих вопросов. Обычно мы этого не делали, потому что не подчинялись начальнику политотдела, мы подчинялись командиру эскадры.
Однажды Борис зашел ко мне в каюту, закрыл дверь, проверил стоит ли мой рассыльный за дверьми, и стал меня упрекать за то, что я не захожу в начполиту. Борис уже слышал о том, что политотдел собирает против меня компромат, и что я наношу себе сильный вред тем, что игнорирую их начальника. Стал мне объяснять, что нельзя быть таким легкомысленным, надо учитывать время, в котором живем, и считаться с этим как с неизбежным злом. Я слушал удрученный эти слова от Бориса, и ответил, что не хочу и не могу лицемерить. На это Борис сказал: «А я люблю лицемерить?! Если ты дорожишь своей должностью, своей возможностью служить стране в должности командира крейсера, то ты должен лицемерить как мы все».
После очередного доклада командующему я подумал, а не зайти ли мне к Колодкину? И аж «заколдобился» от такой мысли, настолько мне стало противно, настолько сам он был мне тошнотворен этот лицемер и карьерист, который изображал верного слугу партии. Проходя мимо его каюты, я заметил, что он стоит за дверью. Быть может, ждал, не зайду ли я к нему? Но я прошел мимо, в противном случае я перестал бы себя уважать. Но дело, все-таки, не в занимаемой должности, а в личных достоинствах. Колодкина я презирал…
Через много лет, будучи в запасе, я вновь встретил Бориса Петрова на собрании ветеранов. Он был в звании вице-адмирала и командовал эскадрой в Средиземном море после войны 1967 года. При встрече я напомнил ему о том разговоре в каюте весной 1948 года. Борис рассмеялся и сказал, что мне все равно ничто не помогло бы. И, верно, мне ничто уже не поможет. При рождении я еще не умел прогнозировать и не мог предвидеть, что при развитом социализме национальность будет играть такую важную и отрицательную роль в жизни советского человека».
Стоило бы единоверцам Иосифа Абрамовича заранее спрогнозировать все возможные гримасы социализма, когда они всей своей кодлой ввергли Россию в революцию и братоубийственную Гражданскую войну. Он, должно быть, с рождения твердо верил в то, что социализм – это рай исключительно для евреев, и очень переживал, когда понял, что заблуждался… Дорога в еврейский рай, стала петлять, начиная с 1927 года, с приходом к власти Сталина; стала трещать и осыпаться в 1937 году, ответвилась в направлении Палестины в 1947 году, а на российском участке обрушилась в 1952 году…
«…У Бориса Петрова складывались не самые лучшие отношения с Горшковым. Он его страшно боялся, не доверял ему, считал, что тот к нему относится нечестно и ненавидел Горшкова изо всех сил. Часто было видно, что Борису было трудно на совещаниях, когда он подвергался незаслуженным нареканиям Горшкова. Значит, не только одного меня ругал Серега. Надо отметить, что Горшков не ценил своих способных командиров. Подчиненными к себе он подбирал людей, таких как Петя Уваров, Виктор Пархоменко, Зенькович. На протяжении своей службы на флоте он несколько раз обращался в ЦК с жалобами на Петрова. Особенно значительны были жалобы в то время, когда Борис командовал эскадрой в Средиземном море во время Шестидневной войны на Ближнем Востоке и позже. Военный отдел ЦК создавал специальные комиссии, чтобы разобраться в их конфликте, однако, эти жалобы не помешали Борису продвинуться по службе, дослужиться до вице-адмирала…»
Здесь Иосиф Абрамович неправ: конфликты между адмиралами начались лишь тогда, когда Сергей Горшков в полной мере оценил Бориса Петрова как потенциального претендента на пост Главкома ВМФ.
«…Позже Бориса назначили начальником кафедры общей тактики в Академии. Несколько лет назад он переехал в Севастополь и в прошлом году скончался на 65-м году жизни…».
Число ошибок в рукописи Чверткина все множится… Адмирал Борис Петров умер на 71-м году жизни в декабре 1984 года.
Крайне интересная статья! С нетерпением буду ждать продолжения