Литвиненко Е. По волнам моей жизни (автобиографический очерк). «Новороссийск». На востоке.

https://armedman.ru/fotogalereya/sovetskie-avianesushhie-avianesushhie-kreyseryi-i-vertoletonostsyi-sssr-v-fotografiyah.html

На берегу нас уже ожидали встречающие во главе с первым заместителем командующего ТОФ вице-адмиралом Н.Я. Ясаковым и представителями краевой администрации, но мне было не до этого. С постановкой на якорь, с корабля на вертолёте в штаб ВВС ТОФ улетала группа офицеров 3-его управления ГНИКИ ВВС во главе с полковником Ю.А. Кольцовым и командир разрешил мне лететь с ними во Владивосток, где меня в доме своих родителей на Чайке уже ждали Наташа с Машуткой. Мы взлетели с корабля на вертолёте Ка-27 ПС, едва став на якоря. Поэтому встречу высоких гостей, прибывших на корабль после нашего вылета, я не видел, но говорят она прошла тепло и трогательно, несмотря на лютый мороз. Мы приземлились на аэродромной площадке командующего ТОФ на Чайке, оттуда Кольцов подвёз меня на УАЗе, прямо к дому.

Наташа, увидев из окна УАЗ и людей в «папахах» возле него, сначала оторопела подумав, что со мной что-то случилось. Но тут среди них появился бравый капитан 2-го ранга в морской форме и в фуражке. Она выбежала на улицу встречать. Радости нашей – не было границ.

Попрощавшись у машины с Кольцовым и другими спутниками, мы пошли домой. Очень радушно, как всегда, встретили меня Наташины родители Василий Селивёрстович и Мария Львовна. Был солнечный, морозный день, белый снег щедро окутал землю. Машута была в школе, я пошёл её встречать, подходя к оврагу, увидел на горочке несколько ребятишек, среди них была и моя дочечка. Быстро усевшись на портфели, они лихо спустились с горки. Увидев меня, после полугодовой разлуки, Маша была несколько удивлена, а потом по-детски восторженно защебетала, нежно прикасаясь ко мне и заглядывая в глаза, как-будто хотела убедиться, что это точно её папа. Дома я пробыл дня три и снова на корабль.

Самолёты и вертолёты в течении трёх дней были перебазированы с корабля на свои береговые аэродромы. Яки в Романовку, на аэродром Пристань в 311-й ОКШАП, а вертолёты 710-го ОКВЛП в Новонежино.

Кораблю был спланирован и начался послепоходовый осмотр и ремонт механизмов, в течении которого мы поняли, что такое стоянка не у причала, а на рейде и проведение какого-либо ремонта лишь силами личного состава и плавмастерских эскадры, тем более зимой. Представители европейских заводов на Дальний Восток ездили неохотно, т.к. платили не так как на Севере. Специалистов радиоэлектронного вооружения, оружия и связи в Приморье практически не было вообще. Корабль, только придя на ТОФ, начинал «угасать». Надо было начинать строительство этих кораблей, прежде всего с вопросов базирования (стоянки), судоремонта и создания комфортных условий для моряков всех категорий, служивших прежде всего на авианосцах.

И если мы сейчас начнём строить подобные корабли, то надо начинать именно с этого. Пишу об этом не как теоретик, а прослуживший на них 13 лет офицер, начиная с формирования экипажа и постройки корабля, до его разоружения и продажи на металлолом, как это случилось с кораблём, на котором мы только что пришли на ТОФ. Но об этом потом.

Вскоре меня вызвали в управление кадров флота. Начальник управления контр-адмирал Викторов от имени командующего флотом предложил мне должность на выбор – командира «Новороссийска» или «Минска». Командиры обоих кораблей уходили, Б.П. Черных – в Москву, а командир «Минска» В.П. Саможенов на Приморскую флотилию. Учитывая прежний опыт моего назначения, ответил, что соглашусь и только на «Новороссийск» после окончания академии или, в крайнем случае, при поступлении на заочное отделение. Я понимал, что подготовленных командиров с опытом службы на авианосцах и желанием служить на кораблях рейдового базирования на флоте не было. Ведь и Саможенова и Черныха кадровики и соответствующие флотоводцы обманули. Предложили им с кораблей 1-го ранга, тем более с Севера, пойти на авианосцы без академии, тем самым лишив их должностных перспектив по службе. А ведь обещали им адмиральские звания.

Кадрам было некуда деваться, а мне — нечего терять. Забегая вперёд, повествую, что в июле-августе был направлен на подготовку и сдачу экзаменов для поступления в Военно-морскую академию во Владивосток в ТОВВМУ им. С.О. Макарова, где работала выездная приёмная комиссия ВМА. В августе 1984 года поступил в академию на заочное обучение, а в сентябре убыл на первые академические сборы в город Ленинград.

            А теперь, коротко о первых впечатлениях глазами офицеров впервые  увидевших Приморскую землю и начинающих познавать, что есть ТОФ и 10-я ОПЭСК, в сравнении с тем где они жили и служили . В описании командира БЧ-3 капитана 3 ранга Романова Юрия Николаевича. Который, как окажется впоследствии, свяжет свою дальнейшую службу и жизнь на долгие годы с Тихим океаном, Приморьем и «Тихасом» в частности.

«Можно считать, что «акклиматизация» моя, как и всего экипажа тяжелого авианосного крейсера «Новороссийск», на Дальнем Востоке закончилась. С полным правом можем называть себя «дальневосточниками», «приморцами», «тихоокеанцами», «чилимами» – кому как нравится. На следующий день, после прихода «Новороссийска» к месту постоянного базирования на рейде бухты Руднева, на корабль прибыл Командующий Тихоокеанским флотом адмирал В.В.Сидоров с сопровождающими его лицами. Приветствуя экипаж, построенный по этому случаю на полетной палубе в линию ротных колонн, адмирал сказал: «Здравствуйте, товарищи тихоокеанцы!». На что матросы ответили дружно и с подъемом, а офицеры – хмуро, вяло и без всякого энтузиазма. Сопровождающее Командующего лицо «в лице» начальника Политического управления флота, собрало офицеров в салоне отдыха кают-компании и долго, часа два, рассказывало сказки о прелестях жизни в поселке Тихоокеанском (это прежнее название, а открытое название -город Шкотово-17), обещал всем квартиры («в скором времени») и обязательную прокладку в будущем («недалеком») троллейбусного маршрута из центра Тихоокеанска до пляжа с экзотическим названием «Тинкан» на берегу бухты Руднева. После нескольких дней «карантина», командир разрешил сойти на берег части командиров боевых частей и начальников служб с непременным условием, вернуться на последнем посыльном катере (ПСК) на борт крейсера.

И вот, радостно подвизгивая, предусмотрительно, взяв с собой,  пару бутылок спирта и бутерброды («малый джентльментский набор»; а «большой…»-коньяк, шампанское, шоколад, хорошая колбаска и сыр. Это на ФЛОТЕ!-прим. Ю.И. Литвинова), мы, спустившись по шторм-трапу из помещения носового среднего швартового устройства, погрузились в маленький, обшарпанный, древний, как лодка дедушки Мазая, на которой тот спасал несчастных зайцев, посыльный катер, и старше по возрасту некоторых командиров боевых частей. ПСК стоял возле проставки под носовым краном. Прилипнув носами к иллюминаторам маленького, насквозь промороженного, салона для пассажиров, мы с интересом наблюдали за приближением серо-желтых холмистых берегов края «далекого, но нашенского». И вот моя нога ступила на приморскую землю, вернее, на пирс №1 бухты Абрек. К пирсу кормой, с отдачей двух якорей, были ошвартованы корабли эскадры, а также старенький, разоруженный эсминец проекта 30-бис, превращенный в учебно-тренировочное судно.

На берегу обнаружилось, что до посёлка несколько километров пешком по бетонке, а попутных машин нет и не будет. «Аборигены» порекомендовали идти пешком, напрямик по сопкам, по «тропе Хо Ши Мина», пояснив, что если с тропы не свернём, то не заблудимся. Так мы и поступили, предварительно зайдя в вагончик, стоявший возле пирса и изображавший из себя нечто вроде кочегарки. Там мы раздобыли стакан и пресную воду. «Закусив» корабельный спирт холодной дальневосточной «гидроколбасой» и обретя столь необходимую для предстоящего марш-броска бодрость, вернув часть прежнего оптимизма первооткрывателей, мы отправились в путь. Естественно, что за время дальнего похода моряки отвыкают от ходьбы по сильно пересеченной местности. Тем более, что после тропиков идти пришлось в мороз, по заледеневшей, промороженной земле, да еще и при полном отсутствии даже малейшего намека на снежный покров.

Преодолев пару крутых виражей по крутым склонам сопок, мы плюнули на «тропу Хо Ши Мина» и пошли напрямик по льду замерзшей речки с непонятным названием Кагатунь. Примерно через час оказались в центре поселка (или города). Поселок (или город) встретил нас пылевой бурей, показавшейся нам посильнее, чем в пустыне Сахара. Пыль, гонимая сильным северным ветром, зажатым в пространстве между окружающих поселение сопок, летела в глаза, забивала, широко открытые, от изумления увиденным, рты. Срочно начали искать какое-нибудь заведение Общепита, кафе или столовую, так как оптимизм уже снова был «на нуле», а о бодрости духа напоминало лишь обнадеживающее бульканье в бутылке, находящейся в моем портфеле. Зайдя в одноэтажный магазинчик, расположенный возле памятника тётке с автоматом в руке, изображенной неизвестным ваятелем в решительной позе, с вызовом глядящей вдаль (очевидно, только такие здесь и могут выжить, подумали мы), обнаружили возле окна пару столиков, а за прилавком – полностью, как и мы, лишенную оптимизма, мрачную продавщицу, разливающую соки и кофе в так необходимые нам стаканы. Взяв несколько стаканов сока и кофе, по паре булочек, мы, старшие офицеры, весело галдя, словно лейтенанты, разместились вокруг одного из столиков и быстро, тост за тостом, подняли свой оптимизм и жажду жизни на недосягаемую высоту. Все же флотская натура не может долго находиться в состоянии меланхолии и депрессии. Взбодрившись, все дружно отправились на переговорный пункт, чтобы сообщить своим родным, оставшимся на далеком Западе, что мы живы и здоровы и вновь ходим по советской земле, любим их и ждем скорой встречи (хотя в последнее и сами не очень верили). Переговорный пункт междугородней телефонной связи обнаружили в здании, больше похожем на подсобное помещение. Пункт представляла оператор-телефонистка, также начисто лишенная оптимизма, отправившая нас в очередной нокдаун, сообщив страждущим общения с родными, что связь с большинством городов Союза, расположенных за Уральским хребтом, возможна только по предварительному, за несколько дней, заказу. А разговор с Москвой и Ленинградом надо ожидать от двух до четырех часов. Делать было нечего. Заказали разговоры с «разрешёнными» городами, связь с которыми была возможна в выделенный нам командиром корабля интервал времени, оставшийся до отправления почтовой машины от военной почты (расположенной в том же здании, что и переговорный пункт) на пирс, поскольку это был единственный транспорт, успевавший к отходу нашего ПСК (а проделать обратный путь пешком мы уже не имели ни желания, ни физических возможностей). Затем все дружно отправились искать следующий «источник», который позволил бы нам выйти из полученного нокдауна, и продолжить, навязанный военно-морской судьбой, неравный бой с дальневосточной действительностью. «Источник» был найден в магазине с экзотическим неофициальным названием «Гармошка». Им оказались алюминиевые кеги с довольно приличным пивом, стоящие в тамбуре одного из неиспользуемых входов в магазин. Пиво продавалось только на вынос, в собственную посуду, которой у нас, естественно, не было. Но военно-морская смекалка и на этот раз не подвела. А, впрочем, ничто в мире не могло остановить отчаянных «альбатросов морей», славных, но, к сожалению, уже бывших североморцев, балтийцев и черноморцев, совершивших почти кругосветное «путешествие»! Купив в хозяйственном отделе два эмалированных ведра и литровую алюминиевую кружку, мы, наполнив приобретенные емкости уже подзабытым нами напитком, вернулись на переговорный пункт ожидать телефонного контакта с семьями. Периодически отправляли к «источнику» гонца с пустыми ведрами, доставлявшего своим товарищам очередную порцию «оптимизма». Двенадцатое по счету ведро мы допивали уже в ПСК, бодро бежавшим к борту нашего родного крейсера, ставшего после знакомства с местными достопримечательностями, еще роднее и желаннее… Поскольку первые впечатления очень стойки и глубоко врезаются в память, то посёлок (или городишко, словом, не поймёшь что) Тихоокеанский стал для меня ассоциироваться с образом чего-то серого, сильно пересечённого, пыльного, холодного, бесснежного, ветреного, мрачного, неприветливого и нездорового. Но в то время на дворе, вернее, за иллюминатором каюты была зима, и душа надеялась на нечто лучшее, тёплое и светлое, которое наверняка должно было наступить с приходом лета. К сожалению, последующие, долгие годы службы и гражданской жизни на Дальнем Востоке, только подтвердили печальный образ Тихаса. А на утро замерз весь залив Стрелок. Причем замерз основательно. И это в марте! Рейсы ПСК прекратились, связь с берегом поддерживалась дежурным буксиром. Рядом с авианосцем в лед вмерзла атомная подводная лодка. Однажды вечером её командир пешком по льду пришёл к нашему правому забортному трапу. Его проводили в каюту командира крейсера, подняв с пятой палубы на первый ярус надстройки на пассажирском лифте. После продолжительной и очень дружеской беседы в командирской каюте, плавно перешедшей в поздний ужин в салоне флагмана, к нам на корабль группами потянулись подводники. Дежурный по кораблю получил команду приготовить кормовую баню. Матросов помыли. А офицеров подводников попарили в командирской сауне. Наступила пора «китайских» морозов.

А ещё через неделю, после сдачи боезапаса, меня, (продолжение минёра Романова) наградив «высочайшим доверием», вручив в придачу полторы сотни бойцов с «Новороссийска» и ракетного крейсера «Севастополь», отправили на необитаемый берег бухты Рифовая, что недалеко от посёлка Анна, расположенного на берегу одноименной бухты, оказывать посильную помощь военным строителям (проще – стройбату) в постройке загоризонтной радиолокационной станции, которая по замыслу её создателей, действуя на основе не совсем традиционных принципов, должна была освещать надводную и воздушную обстановку вплоть до берегов американского континента, на востоке, и Новой Зеландии, на юге Тихого океана. Командировка оказалась настоящим приключением, на которые так богата жизнь военного человека! Я со своим замполитом – замом по политчасти первого дивизиона БЧ-6 Михаилом Евстратовым (подпольная кличка «кошачий угодник», за его любовь к этим созданиям), разместились в «бамовском» вагончике с печкой типа «буржуйка», а любимый личный состав нашего «батальона», состоявшего сплошь из, мягко будет сказано, «злостных нарушителей воинской дисциплины, которыми меня щедро снабдило командование кораблей и осчастливили друзья-командиры боевых частей, чтобы не видеть ежедневно перед собой эти опостылевшие лица, расположился в десяти- и двадцатиместных палатках. И вагончик, и палатки стояли всего в двадцати метрах от уреза воды. Шум прибоя и днем, и ночью ласкал уши и прочищал мозги, загаженные грохотом корабельных механизмов, шумом вентиляции,  команд, потоком извергающихся из динамиков трансляции. Рядом, по грунтовой дороге, изредка пробегал рейсовый автобус из Находки и Южно-Морского до Анны, а вокруг – бушевала весна! А воздух пьянил! А море радовало глаз! Хотелось петь и не думать о возвращении в тесную каюту и корабельное железо… Распорядок жизни был прост. Утром подъем, умывание в кристально-чистом ручье, журчащем мимо палаток и впадающем океан. Завтрак – чай (вода всё из того же ручья), приготовленный на костре, хлеб, сахар. До обеда, под моим контролем и «чутким» руководством военных инженеров-строителей, возведение бараков, сборно-щитовой гостиницы для командированных сюда москвичей с завода-изготовителя, фундамента и стен машинного зала РЛС, казарм для личного состава, караульного помещения, прокладка линии ЛЭП из бухты Павловского. В моё распоряжение был придан КАМАЗ, на котором нам из поселка Тунец бухты Павловского, где жил стройбат, занимавшийся постройкой подземного укрытия для атомных подводных ракетоносцев, возили пищу. После обеда опять работа до ужина. Вечером уставшие матросы валились спать, но наиболее «продвинутые» и «сексуально озабоченные» бегали в самоволки в поселок Анна, где функционировали в то время рыбоперерабатывающий цех и цех по выращиванию морской капусты, а, значит, в большом количестве имело место быть женское население, а в местном магазинчике — винный отдел. В поселке размещалась воинская часть береговых гидроакустиков и пограничная застава. Мимо наших палаток по берегу моря несколько раз в сутки проходил наряд пограничников с собакой, напоминая нам о том, что здесь – пограничная зона и в ночное время к урезу воды подходить запрещается. Замполит занимался тем, что устраивал засады и облавы, разрабатывал планы по захвату самовольщиков и предотвращению самоволок, по субботам и воскресеньям водил тех же самовольщиков в поселок на танцы, а днем, когда матросы находились на работах, ловил в соседних озерцах и болотцах карасей и варил из них уху. Но больше всего любил ходить в гости к водолазам, работавшим на плантациях морской капусты и лакомиться у них замечательным блюдом – скоблянкой из трепанга, поскольку пожрать он был не промах.»

«Кончилось лето жаркое…». Так и хочется словами известной бардовской песни охарактеризовать закончившийся август, хотя по приморскому календарю лето будет продолжаться до октября. Для «Новороссийска» лето действительно выдалось жарким. После приема в состав эскадры, докового осмотра, и покраски подводной части корпуса, корабль сдавал курсовые задачи и много времени провёл в море, отрабатывая боевую подготовку. Гарантийщики провели регламент на всей материальной части, большинство механизмов было снято с гарантии по сроку эксплуатации. Произвели замер всех физических полей. Больше недели простояли на якоре в Уссурийском заливе на рейде Шкота, недалеко от островов Рейнеке и Попова, производя юстировку зенитных ракетных комплексов по аэростату, поднимаемому для этих целей на острове Русский. Но поскольку первый аэростат сорвало штормовым ветром, то пришлось ждать пока подготовят запасной. А сорванный унесло, по словам представителя артуправления флота, аж в Китай!. Корабельная авиация была отправлена на береговые аэродромы, прошла там регламентные работы. На береговых аэродромах провели стажировку личного состава первого дивизиона БЧ-6 и почти всех офицеров авиационной боевой части.. Затем авиацию начали перебазировать на корабль, но не в штатной численности, а в количестве необходимом для проведения боевой подготовки экипажей. Вертолеты чаще отрабатывались при стоянке корабля на рейде в бухте Руднева – прилетали, отрабатывали взлеты и посадки, полеты по маршрутам. Капитан 3 ранга Романов Ю.Н. практически большую часть лета, выполнял обязанности помощника командира. Однажды, при стоянке на рейде в Амурском заливе, напротив Владивостока, уже после развода нового суточного наряда, на гоночной площадке полетной палубы проводили гонку двигателей самолета Як-38. Самолет был жестко ошвартован, развернута аварийно-спасательная группа БЧ-6. Вокруг самолета хлопотали техник с механиками. Дежурный по БЧ-6 старший лейтенант Головин запросил разрешение у вахтенного офицера на гонку двигателей. Все шло по плану и отработанной схеме, когда внезапно по кораблю зазвучали сигнал аварийной тревоги и команда «Пожар самолета на полетной палубе!». Прибыл в ходовую рубку и получил приказание командира корабля организовать тушение самолета. Немедленно отправился на полетную палубу, а там… Бегу к горящему самолету, у которого огнем уже охвачена кормовая часть, горящий керосин выливается из воздухозаборников двигателей на палубу и течет по ней, благодаря небольшому дифференту корабля, к кормовому срезу палубы, разумеется, продолжая гореть. А в корме полетной палубы находятся два люка – в малярную кладовую, заполненную до отказа красками и растворителями, в погреб зажигательных баков с напалмом ЗАБ-500, в котором хранились также и практические авиационные бомбы ПАБ-50 со взрывателями. Бегу к самолету, а навстречу мне бегут, опережая друг друга, техник и механики самолета, а славный «сталинский сокол» летчик Баёв, у которого в минуту опасности пробудились гены наших предков, живших на деревьях, по-обезьяньи ловко выпрыгнув из кабины, и, побив мировой рекорд скорости, несется под защиту надстройки, метрах в десяти впереди основной группы. Аварийщики БЧ-6 на руках толкают к горящему самолету пожарную машину «Сильвани», которая ни в какую не хочет заводиться. Как специально, в лафетных стволах не оказалось давления воды: где-то была разобщена пожарная магистраль. Кормовая аварийная партия под командованием старшего лейтенанта Юндикова быстро протянула пожарные рукава от надстройки. Начали охлаждение фюзеляжа водой из двух пожарных стволов, двумя пожарными стволами смывали за борт горящий керосин. Один матрос аварийно-спасательной группы БЧ-6 забрался на самолет, и усевшись на него верхом, открыл заправочную горловину топливной системы, вставил туда пожарный ствол и начал наполнение топливных баков водой, вытесняя керосин. Еще две струи направили в воздухозаборники. Наконец, сообщили кормовой участок пожарной магистрали и из лафетных стволов пошла пена, покрывая самолет и полетную палубу толстым пушистым слоем «снега». Аварийщики в пылу борьбы с огнем, казалось, даже не понимали, что самолет может взорваться в любую минуту и тогда шансов уцелеть ни у кого, находящегося рядом, не будет. Теперь, после подачи пены, главной задачей стало не допущение попадания горящего керосина в малярную кладовую и погреб зажигательного боезапаса. Поэтому воду из шлангов направили только на смыв горящего керосина за борт, на охлаждение палубы в районе хранилищ. Включили орошение малярной кладовой и погреба ЗБ. Начало темнеть и, наверное, из Владивостока наш пожар и стекающий в воду горящий керосин, смотрелись впечатляюще. Со стороны мыса Токаревского показались спасательные буксиры и пожарный катер. Но их помощь не понадобилась. Пожар на самолете потух под воздействием пены, а горящий керосин с полетной палубы был смыт за борт. И только после окончания тушения пожара спросил у Баёва, почему он так быстро бежал в обратную сторону? Оказывается, на аэродроме, если загорается самолет, то все прячутся куда можно, пока самолет не взорвался. Сгоревший самолет плавкраном, в бухте Руднева, выгрузили на берег и, сняв предварительно крылья, отбуксировали на аэродром.

В августе крейсер участвовал в зачётном учении «Отражение массированного удара крылатых ракет соединением кораблей», на фоне которого успешно выполнил ракетную стрельбу ЗРК «Шторм» по крылатой ракете авиационного базирования.

Стоим на якоре, на рейде Владивостока. Позвонил маме от неё узнал, что Василий Петрович Захаров из Тарбагатая, мой дядя и товарищ находится в санатории во Владивостоке. Обстановка была несколько напряжённая, я только что вернулся с экзаменов в академию, на корабле не был почти два месяца. Командир устал. Отпросился у него на несколько часов, поехал в санаторий, нашёл Василия Петровича, привёз на корабль. Громада корабля его поразила. Мы с ним немного прошлись по кораблю, поговорили в каюте, угостил его, как мог. Подготовил небольшой «подарок» ему, с собой в санаторий. Время пролетело мгновенно. Командир с замполитом засобирались вечером в ресторан. Пришлось остаться на корабле. Уходя, они взяли с собой и Василия Петровича. Больше во Владивостоке я его не встречал. Служба. Мы на корабле даже не сфотографировались. Когда бывал в Тарбагатае, всегда вспоминали эту короткую встречу на «Новороссийске».

20 августа в 09.40 корабли соединения в составе крейсера «Новороссийск», ракетного гвардейского крейсера «Варяг» и большого противолодочного корабля «Таллин» были готовы к бою и походу. До стрельбы корабли должны были идти строем кильватера, головным – бпк «Таллин», за ним — «Варяг», замыкающим — «Новороссийск», расстояние между кораблями – 27 кабельтов в целях совместимости работы РЭС. На боевом курсе головным становились мы, за нами — «Варяг» и «Таллин». Корабли закрытия района вышли раньше. В 09.55 бпк «Таллин» снялся с якоря и начал движение. «Новороссийск» начал подбирать якорь-цепь. В 10.02 прозвучал доклад командира БЧ-2 с бака: «Якорь чист!». Дали малый ход и начали поворот на створы.. В 10.21 легли на курс 149°, дали средний ход, начали выход восточным проходом из залива Стрелок. После прохода входных буев, закрепили якорь по-походному. Легли на курс 174°, дали ход  12. После 11.00 начали выполнение зачетного боевого упражнения БУ РЭБ-5. Корабли соединения производили стрельбу комплексами ПК-2 и ПК-16, ставили ложные дезинформирующие цели, дымовые завесы, отрабатывали стрельбовые расчеты комплексов ЗРК и ЗАК в приёме целеуказания по поставленным ЛДЦ. Радиотехническая разведка обнаружила работу американского самолета-разведчика RC-135, который прибыл понаблюдать за нашей стрельбой (ведь ясно, что если дается извещение о закрытии района, то значит, что-то следует ожидать). В 12.27 окончили учение по ПВО, установили боевую готовность №2. Время «Ч» назначено на 18.00. Вступил в управление кораблем.

В 17.30 зарядили ракетами пусковые установки. В 17.31 прозвучала команда «Отцепка» — Ту – 16 произвёл пуск двух зенитных ракет кормовым зенитным ракетным комплексом и сбил ракету-мишень.

В августе корабль принял на борт авиацию. В середине августа в 41-43-ем районах проводилось противолодочное учение по атомной подводной лодке. «Новороссийск» выполнял противолодочную задачу ПЛЗ-3 со стрельбой из РБУ-6000 (упражнение ГБ-2) и участвовал в ПЛЗ-4 соединения. Главной задачей было дать навыки гидроакустикам в поиске и слежении за подводной лодкой в гидрологических условиях Японского моря, отработать корабельный противолодочный расчет, применение противолодочных вертолетов, набрать максимальное время поддержания контакта. Задача была успешно выполнена. АГАК «Полином» показал себя с лучшей  стороны. Мы практически могли находиться в центре назначенного района поиска и, «не сходя с места», следить за подводной лодкой. Вертолетчики тоже постарались, совершив десятки дневных и ночных вылетов, выбрав свою норму контакта. В период с 28 августа по 1 сентября корабль участвовал в краткосрочной операции Приморской флотилии разнородных сил по поиску иностранных подводных лодок на подходах к Приморью. Обстановка вскрывалась, практически, во всей акватории Японского моря. Кроме нас в операции участвовали подводные лодки, противолодочная авиация, надводные корабли.

В конце августа получили боевое распоряжение на выполнение ракетной стрельбы комплексом «Вихрь» по надводной цели – боевое упражнение НР.

Сентябрь выдался очень напряженным. Телеграммы с указаниями шли одна за другой. 17 сентября на флот прибыл 1-ый зам. Главнокомандующего ВМФ адмирал флота Н.И. Смирнов с группой офицеров Главного штаба и Политуправления ВМФ для проверки штабов, кораблей и частей на готовность к проведению сентябрьской поисковой операции, а также для итоговой проверки БП и ПП за 1984 год. С 17 по 20 сентября корабли эскадры подвергались проверке по организации перевода в высшие степени боеготовности с выходом в район рассредоточения, залива Восток. В районе рассредоточения проводились противодиверсионные и противолодочные учения со стрельбами из реактивных бомбометных установок, гранатометов, стрелкового оружия, профилактического гранатометания ручными гранатами. С 23 по 26 сентября в зоне Приморской флотилии проводились учения по ПВО с массовым налетом авиации на базы и районы рассредоточения, учения по обеспечению безопасности судоходства в зоне Приморья. КУГ в составе такр «Новороссийск», бпк «Таллин», бпк «Петропавловск» выполнял зенитную ракетную стрельбу РС-74 по ракето-мишеням. 6 сентября крейсер выполнял совместную стрельбу главным ракетным комплексом двумя ракетами П-500 совместно с пла К-23 пр.675.в районе з. Владимира. 8 сентября выполняли задачу ПЛЗ-3 по пла К-497. 18 сентября отрабатывали поиск дизельной пл Б-106. Лодка маневрировала на глубине около 100 метров, гидрология была 5-6 типов. Скорость лодки – 5-6 узлов. Мы маневрировали на 12-14 узлах, выходили в условные атаки. Во второй половине сентября поступили указания на проведение поисковой операции в Охотском море с целью выявления проникших туда американских атомных подводных лодок, обнаружения районов их боевого маневрирования. Время проведения операции определено с 12.00 1 октября до 24.00 2 октября. От 10 опэск в операции участвуют такр «Новороссийск», бпк «Николаев», бпк «Чапаев». От Камчатской флотилии – скр «Сторожевой», от подводников – плат К-242, пла К-535, пл Б-855, Б-229, Б-404, противолодочная авиация – самолеты Ту-142, корабельные вертолеты Ка-27пл.

28 сентября 1984 год. В 07.00 вышли в море для проведения контрольного поиска американских подводных лодок в Охотском море вдоль Курильских островов и западного побережья Камчатки. Выходили из залива Стрелок в темноте, без огней, в режиме полного радиомолчания, машины держали разное число оборотов, чтобы американская атомная подводная лодка, дежурящая в районе залива Петра Великого, не смогла нас классифицировать. Только что закончилось учение «Восток-84», на котором наш авианосец играл не последнюю роль, участвовал практически во всех эпизодах и выполнил много боевых упражнений с применением оружия. С выходом в море началась отработка привычного ходового распорядка дня корабля боевой службы, несение готовности на оружии и технических средствах. Зарядили артустановки, РБУ. Установили готовность штурмовикам и вертолётной эскадрилье. Вахтенные офицеры производили проверку бдительности несения готовности на оружии – стрельбу по сигнальной ракете с дежурной визирной колонки автоматами АК-630, наведение артустановок АК-726 и РБУ. Командир дивизиона РЭБ Ю.Ефимов тренировал расчеты постановки НУО, комплексов ПК-2 и «Кольцо». Вахтенные офицеры изучали пролив Лаперуза и проливы Курильской гряды, так как командир приказал всем иметь конспекты по району плавания и быть готовым каждому нести вахту в любом из проливов. Техники на гоночной площадке гоняли двигатели самолетов.

29 сентября. Ночь прошла спокойно, целей было мало, в основном рыбаки. Продолжаем соблюдать режим радиомолчания. Где-то летает «Орион», работа его станции засечена пассивными средствами поиска. Очевидно, американцы и японцы основное наблюдение ведут на юг от Владивостока, не ожидая, что крупные силы пойдут на север. (вспомнилось нападение японцев на Пёрл- Харбор в 1941 году). Показались справа на горизонте японские острова, берег Хоккайдо, слева виден наш остров Сахалин. Наконец-то прилетел японский патрульный самолет «Нептун», бортовой номер 71. Раскрашенный, с красным кругом на фюзеляже. Поздно они нас обнаружили. Появился сторожевик из департамента морской охраны (ДМО) Японии. Прилетели два «Фантома». В 17.10 вошли в пролив Лаперуза. Отчетливо можно различить берега Хоккайдо и Сахалина. Легли на курс 94°, сыграли «Учебную тревогу» для прохождения узкости.

Вечером, с выходом из пролива Лаперуза, начала портиться погода. Охотское море встретило нас не ласково. Вахтенный офицер дал по трансляции команду: «Корабль к плаванию в штормовых условиях приготовить!». Закрепили самолеты и вертолёты, имущество, плавсредства на СПУ. Командиры боевых частей и начальники служб, в ходовой рубке, доложили и расписались за готовность к плаванию в штормовых условиях и выполнение положенных мероприятий. Помощник командира с главным боцманом мичманом Бойчуком обошли носовое швартовное устройство, правый и левый юты, верхнюю палубу и доложили командиру о готовности к плаванию в штормовых условиях. Море уже до 4-х баллов. Волна в правую скулу. Кое-кто из молодых и авиаторов уже укачался. 30 сентября, воскресенье, которого не чувствуется. Штормит. Рядом с бортом наблюдал плавник касатки, видно рыбу ловит, потому что много чаек над волнами летает. Дождь, туман, переходящие в морось. Полетов вертолетов по погоде нет. Третий и четвертый дивизионы БЧ-7 (гидроакустический, разведки и РЭБ) работают во всю, ищут американские лодки. На корабле, чтобы занять остальной экипаж, проводили до обеда осмотр формы одежды №4, после обеда – смотр аварийно-спасательного имущества. Идем на северо-восток Охотским морем вдоль Курильской гряды. Во второй половине дня погода несколько наладилась, ветер поутих, начали выходить на палубу. На верхней палубе много «пассажиров» – масса птиц «едет» на нашем корабле, пользуясь им, как попутным транспортом. Разгуливают по полётной палубе, порхают с надстройки на надстройку, красивые и промокшие. Даже сова среди них есть, жаль, что не поймать. Бпк «Чапаев» доложил, что «зацепил» подводную лодку, вернее ее след. (У него стоит аппаратура «Колос-МН». Неакустического поиска подводных лодок). Командир сил поиска дал команду на «Чапаев», выходить в голову следа и наводить поисковые силы. Вечером команда смотрела по корабельному телевидению вторую серию художественного фильма «Карнавал». Его показали дважды, поочередно для обеих боевых смен.

1 октября. Утром подошли довольно близко к острову Атласова. Он поражает своим величием! Высоченный пик круто взмывает в небо. Внизу, у подошвы – черные скалы, изрезанные трещинами, выше – покрытые свежим, ослепительной белизны снегом. Вершина пика скрыта облаками, бурлящими, как пар в котле. Внимательно рассмотрел остров в визир из ходовой рубки. Вблизи, даже страшно становится — такие резкие снежные скаты, голые хребты, а выше их – ледники. Такой красивой горы я еще в своей жизни не видел! Рядом с вершиной вулкан Алаид. Вдали, за островом Атласова проглядывает Парамушир, второй Курильский остров. Ходим на малых ходах за островом Атласова, укрываемся от ветра и волны, но все равно ветер ревет. Сильный снос течением и дрейф от ветра, штурмана работают в поте лица. Ничего не скажешь – Курилы! Даже в Баренцевом море ветер такой же силы, кажется, как бы слабее. Не разгоняет такой волны. А тут как-то неуютно себя чувствуешь. Тихий океан! Можно пройти все моря и океаны, но Тихий – только он Великий!

2 октября. Подводная лодка Б-404 «нашла» американскую лодку. В 04.00 установила с ней контакт. В районе Четвертого Курильского пролива. Б-404 всплыла под перископ, донесла. Прилетели противолодочные Ту-142, поставили поле гидроакустических буёв. Буи начали срабатывать. Самолеты стали выставлять барьеры буев по курсу движения «супостата». Вот и началась та работа, ради которой и задумывалась вся операция. Мы тоже подошли в район. Подняли в воздух вертолеты Ка-27пл. Те, четверками начали отрабатывать поиск, поддержание контакта. Передачу контакта друг другу, надводным кораблям, условное применение противолодочных бомб и торпед (имитируя их применение сбрасыванием ОМАБ). Команда: «Радиогидроакустических буёв не жалеть!» Поэтому вертолеты и РГБ бросали, и зависали для опускания вертолетных ОГАС. Погода несколько улучшилась. Отрабатываем смены корабельного противолодочного расчета. Особенно отличился старшина гидроакустической команды АГАК «Полином» мичман А. Катков, который бессменно нес вахту за пультом комплекса, поддерживая и восстанавливая контакт с подводной лодкой. Через шестнадцать часов тяжелейшей непрерывной работы, мичман потерял сознание, был доставлен в медицинский отсек, где врачи смогли привести его в чувство только через пару часов, (впоследствии это лучший гидроакустик и легенда флота).

3 октября. Весь день поддерживаем и восстанавливаем контакт с подводной лодкой вертолётами. Отрабатывали передачу контакта самолётам противолодочной авиации и прием контакта от них. Выводили ударные вертолёты в точку нанесения удара. Погода ухудшается. Начали приготовление корабля к плаванию в штормовых условиях. Вертолёты убрали в ангар, зашвартовали. Надвигается сильный, глубокий циклон. Море стало седым от пены. Небо как бы прижалось к воде, низкая, сплошная облачность. Началась бортовая качка. Включили рули- успокоители качки. Поисковая операция закончена. Задача выполнена, подводную обстановку в Охотском море, в результате этой поисковой операции, противолодочные силы вскрыли. Скр «Сторожевой» ушёл домой, в Петропавловск-Камчатский.

4 октября 1984 г. Мне 36. Идём в шторме на юго-запад. Бпк «Николаев» ныряет за кормой, пытаясь удерживаться нам в кильватер. Крен у него достигает 25 градусов! У нас, терпимее – 5-7 градусов благодаря успокоителям качки. Ветер до 25 м/сек. Уже не свистит, а ревет в антеннах. В течение суток волна и ветер несколько раз меняли свое направление, сейчас, под вечер – в правый борт. Выход на верхнюю палубу запрещён, вахтенный офицер и его помощник осматривают полётную палубу, бак, обходный мостики и надстройки по экранам системы ТВН (система наружного наблюдения), переключая работающие камеры, чтобы обнаружить нарушителей, желающих подышать свежим морским воздухом. Но желающих выходить наверх особо не находится, так как довольно холодно. Зайдем в Корсаков- «Николаеву» и «Чапаеву» надо заправиться топливом и водой.

5 октября. Зашли в залив Анива, на берегу которого расположен порт Корсаков. «Новороссийск» стал на якорь в южной части залива, где позволяли глубины, а корабли сопровождения пошли к танкеру, стоящему на якоре ближе к берегу. На корабле начались работы по наведению порядка после плавания в штормовых условиях, так как личный состав нёс ходовые вахты, часть укачалась, приборка почти не производилась, поэтому уборки на корабле хватало. Личный состав авиагруппы занимался регламентными работами на материальной части, а командование готовило данные для составления отчетов по проведённой операции. Погода стоит осенняя, пасмурная, ветреная, довольно прохладно. А в Приморье сейчас тепло, солнечно. Завтра вернемся из осени в лето. Вечером вышли из залива Анива на переход в Стрелок. Идём на юг. Помогает попутное течение, имеющее направление от пролива Лаперуза, вдоль берегов Приморья.

6 октября. Всю ночь шли прибрежным маршрутом. Много каботажных судов, буксиров с баржами, рыбаков. Хорошая тренировка по знанию МППСС для вахтенных офицеров и сигнальщиков. Утром вошли в залив Стрелок и встали на свою бочку в бухте Руднево.

11 ноября 1984 года. Приказом Министра обороны СССР назначен КОМАНДИРОМ Тяжёлого Авианосного Крейсера «НОВОРОССИЙСК»! пр. 1143.3. По прибытии из Ленинграда-первых академических сборов, принял дела и должность командира авианосца от капитана 1-го ранга Черных Б.П. Дела и должность командира принимаются и сдаются на основании Устава внутренней службы. Для этого назначается комиссия приказом командира соединения. Проверяется всё – начиная от состояния корабля, его оружия, боезапаса до финансово-хозяйственной деятельности. Во все эти тонкости мне вникать не приходилось, т.к. положение дел и состояние корабля я знал.

Борис Пантелеевич попрощался с кораблём, личным составом и Военно-морским Флагом корабля, пожелав мне успехов убыл на катере с корабля в свою дальнейшую береговую жизнь в Москву, в управление боевой подготовки ВМФ СССР. Будучи достойно награждён орденом «Октябрьской Революции», за успешное испытание и освоение новой боевой техники, а в целом за «Новороссийск». Спасибо Вам, товарищ Командир, за терпение, науку и обучение в первую очередь от меня, всех офицеров и личного состава корабля. Вам досталось самое сложное. И Вы с этим справились ДОСТОЙНО!

Закончилась моя служба в должности старпома «Новороссийска», в течении 5-ти!? лет. На трёх флотах—Северном, Черноморском и Тихоокеанском  (мельком на Балтике— перегонял «ркр «Вице-адмирал Дрозд»). Всех 4-х Океанах и 12-ти морях. Теперь за боевую готовность, техническое состояние корабля, финансово-хозяйственную деятельность, личный состав и всё остальное персонально отвечаю я.

Надо сильно не любить и не уважать себя, чтобы забыть офицеров, мичманов, матросов и старшин первого экипажа «Новороссийска», с которыми делил всю тяжесть освоения, испытания и перехода корабля на Север, а затем на ТОФ. Горестных и радостных минут, и часов, проведённых вместе. В моей памяти они останутся на всю жизнь молодыми, забойными, верящими в себя, своих командиров и флот, какими бы я не встречал их позднее.

Спасибо ВАМ за совместную службу. Ваш старпом.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *