Молодым лейтенантом после выпуска из училища прибыл к месту дальнейшей службы на Северный флот. Представляться в кадровых органах штаба Северного флота и ждать назначения на корабль не пришлось. Имея на руках служебное предписание из училища, сразу же проследовал через Североморск транзитом в легендарную, сформированную в годы последней войны, бригаду ракетных катеров на самое побережье в поселок Гранитный. Здесь и прошли мои самые лучшие годы служебной молодости и становления молодого офицера. Ну, а начинались они как всегда и у всех, одна сплошная проза жизни.
По прибытии, сразу же получил назначение инженером ЭВТ в экипаж малого ракетного корабля «Бурун», головной корабль проекта 1234.1. Меня уже ждали, так как экипаж уже готовился к экстренному отъезду по телеграмме Главного штаба ВМФ. Корабль, в тот момент строился на Приморском заводе Ленинграда и экипажу предстояло принимать его от промышленности. Я, едва побывав на Севере, снова очутился в городе на Неве, где прошла учеба в «системе», то есть в Военно-морском училище радиоэлектроники.
По прибытии на ленинградский завод, увидев дюралевый остов корабля, мы поняли, что приемка будет долгой. И еще мы поняли, что вся срочность нашего отъезда с Севера была связана с тем, что на тот момент в бригаде строящихся и ремонтирующихся кораблей Ленинградской базы не было других экипажей. А кто же будет нести дежурство в гарнизоне, и выполнять хозяйственные работы? Правильно, это мы, для этого нас и вызвали, нечего экипажу «париться и загорать» на севере.
Начались безмятежные дни проживания в северной столице с выполнением несвойственных для моряков задач. Личный состав экипажа привлекался на всевозможные работы, причем диапазон услуг был весьма широк – от шефской помощи в качестве рабочей силы на Ленинградской офсетной фабрике до выступления в массовках Театра оперы и балета им. С.М. Кирова.
В то время на пике славы была опера композитора Вано Мурадели «Октябрь», год был революционно-юбилейным. В массовках сцены надо было изображать «революционных братишек», вот наш экипаж это и делал. Следует отметить, что делал весьма успешно, с революционным подъемом. Однажды, чуть-чуть Керенского не столкнули в оркестровую яму со всей пролетарской ненавистью.
В этот период я даже был старшим по разводке невского моста лейтенанта Шмидта, когда наши военные корабли заходили в Неву для проведения парада в честь юбилея Революции. Я гордо нес вахту в посту, где находилась вся электроника для управления подъемом моста, а мои матросы совместно с милицией не пускали на мост припозднившихся людей и бл…дей Ленинграда.
Мы собирались весело встречать новый год в городе на Неве с семьями, но не тут-то было. Эти планы не осуществились. Как всегда в то время, в период плановой социалистической экономики, наша промышленность договорилась с командованием нашего флота и акт государственной приемки корабля был подписан за несколько дней до наступления нового года. Приморский завод должен получить премию за выполнение производственного плана, нельзя обижать нашего «гегемона», то есть пролетариат. Знаменитый кинофильм «Премия» с Леоновым в главной роли бригадира строителей еще не вышел на советские экраны.
Экипажу приказали заселяться на корабль, оный в тот момент был абсолютно не приспособлен для жизни, из корабельных механизмов ничто не работало. Было только электричество с берега, и тусклый свет этого электричества, как «лампочка Ильича», согревал наши души в потемках корабельных отсеков. Можете себе представить жизнь зимой в железном ящике? Тогда одевайтесь потеплее и залезайте в железную бочку, эффект тот же.
Корабль буксиром перетащили на размагничивание в Кронштадт, на борту корабля большая заводская бригада пыталась хоть что-то для нас сделать, запустить вспомогательные механизмы, в первую очередь кондиционеры, и закрепить к переборкам койки для отдыха экипажа. Все это время мы спали на раскладушках, не раздеваясь.
После размагничивания корпуса корабля, нас буксиром потащили в город и порт Таллин, для последующей достройки. Акт сдачи корабля успешно подписан, премию все получили и остались довольны. Но достраивать то корабль все равно надо. В Таллине нас успешно достраивали, а мы продолжили приемку и изучение корабля и его механизмов.
Достройка закончилась, пройдя швартовые и ходовые испытания, экипаж ждал, когда можно будет в летний период совершить переход на Север и войти в боевой состав флота. Но, все решило наше верховное командование, исходя из известных только им стратегических целей. Пришел приказ. Корабль передать Балтийскому флоту. Для выполнения поставленной задачи мы совершили переход в Лиепаю, в советское время одну из баз Балтийского флота.
Пока мы осуществляли переход из Таллина, поступило новое, более «мудрое указание». Корабль передать Балтийскому флоту, а северному экипажу вернуться обратно, но уже без него. К нашей радости при швартовке к причалу Лиепаи, нас встречал новый балтийский экипаж.
Не теряя времени, мы с воодушевлением начали, каждый на своем месте, передачу материальной части и ЗИПа своих заведований. Это длилось не долго, корабль то новый, техника в строю и на гарантии, все под заводскими пломбами, ЗИП укомплектован на сто процентов.
А после подписания акта, как положено, было решено офицерами экипажей отметить это радостное действо. Отмечали мы долго и до утра. Утром напитки закончились, для продолжения банкета и поправки здоровья надо было посылать гонца «посланца». Учитывая махровую идеологию годковщины на флоте, выбор пал на меня молодого, и к тому же лейтенанта. Меня послали, и я пошел за добавкой в нужном направлении в нужное место, то есть в магазин. Следует сказать, что продажа напитков в культурной советской Прибалтике производилась от открытия до закрытия магазина.
И вот стою я, молодой русский лейтенант на похмельном лице, которого написаны все муки ада. До открытия магазина еще полчаса. Ожидающих, как и я, открытия магазина было немного. Я в своей морской лейтенантской форме был заметен издалека, как тополь на Плющихе. Мой измученный вид заинтересовал проходящего мимо простого мужика, по виду обыкновенного рабочего. Как я сразу же понял по его произношению русских слов и акценту — латыша.
Неизвестный подошел и встал рядом. Достал из кармана куртки бутылку красного вина, открыл ее зубами и обратился ко мне со словами:
— Дорогой, я вижу как тебе плохо. На выпей, будет легче.
От такой щедрости, я просто обомлел. Больше такого радушия я в своей жизни никогда не встречал. Думаю, что и вы, читатель, не сможете мне рассказать что-нибудь подобное. Что-то в России я не встречал такой доброты.
Я выпил, мне стало легче. Прохожий закрыл бутылку пробкой и на «ломаном русском языке» извинился:
— Я не могу сейчас составить тебе компанию и вместе с тобой выпить. Я иду с ночной смены и мне надо обязательно сейчас немного поспать. Когда я просплюсь, я обязательно допью это вино за твое и свое здоровье.
И он пошел дальше.
После проведенного сеанса «лечения», я ждал открытия магазина значительно веселее, да и обратная дорога от магазина не была уже тягостной. С моим возвращением на корабль мы продолжили наше торжество.
Прошло много лет, братские советские республики разбежались в разные стороны. Для прибалтийских независимых республик, мы русские — оккупанты.
Но я все помню. Я вспоминаю этого простого латышского мужика. Вспоминаю и молюсь его «латышскому» богу, чтобы он дал здоровья ему, его детям, всем его близким.
Я думаю, что для него, русские, как и прежде не оккупанты, а друзья и братья.
