Меня мучает вопрос — можно ли было избежать поражения в Цусимском сражении? Можно ли было спасти честь флота Российской империи, честь самой Российской империи?
Безусловно, что все решения зависели только от одного человека — командующего объединёнными 2-ой-3-ей эскадрами кораблей русского флота адмирала Рожественского З.П. Это было его решение прорываться во Владивосток кратчайшим путем через Цусимский пролив. Это было неправильное решение погубившее практически всю эскадру, большую часть экипажей кораблей и честь Российского флота. Какие были возможные решения проблемы.
1. Интернироваться и разоружиться до окончания войны в нейтральных портах (Филиппин, Вьетнама, Сингапура, портов США) илии повернуть назад. Без кораблей 1-ой портартурской эскадры победить японцев стало невозможным. Честь флота, корабли и экипажи были бы спасены. Загублена честь командующего эскадрой. Но наверно это стоило того.
2. Попытаться обойти Японию со стороны океана, направив для иммитации подготовки прорыва через Цусимский пролив быстроходные крейсера и транспорта и уйти на север в Авачинскую бухту. Возможно даже пожертвовав частью кораблей эскадры для отвлечения японцев. Честь флота, корабли и экипажи были бы спасены.
3. Прорываться по кратчайшему пути через Цусимский пролив, понимая, что для предовращения прорыва там будет собран весь японский флот, знавитльно превышающий русский флот. И вероятность прорыва всей эскадры меньше 10%.
Рожественский и его советники выбрали третий вариант «на авось проскочим», самый проигрышный. Потеряна честь флота, честь России и честь командующего, потеряно большинство кораблей эскадры — 7 броненосцев, 3 броненосных крейсера, 2 бронепалубных крейсера, 1 вспомогательный крейсер, 5 миноносцев, 3 транспорта; семь кораблей спустили флаги и сдались японцам (2 броненосеца, 2 броненосца береговой обороны, 1 миноносец, 2 госпитальных судна); интернированы в иностранных портах — 3 бронепалубных крейсера, 1 миноносец, 2 транспорта; прорвались во Владивосток — 2 миноносца и крейсер, переделанный из яхты, 1 транспорт. Потеряно более 5000 тысяч матросов и офицеров (209 офицеров, 75 кондукторов, 4761 матрос), ранено 172 офицера, 13 кондукторов, 178 матросов; попали в плен 7282 человека, включая обоих адмиралов командиров 2 и 3 эскадр; интернировались в иностранных портах 2110 человек офицеров и матросов, 870 человек прорвались во Владивосток.
Выводы:
- задача прорыва эскадры во Владивосток не была решена и возможно, что не имела решения. Флотоводцы выбрали самый проигрышный вариант — мертвые сраму не имут;
- эскадра не смогла нанести сколь значимое поражение японскому флоту, который после сражения остался боеготов;
- экипажи большинства кораблей проявили мужество героизм, как говорится даром, подорвав в глазах матросов авторитет высшего командного состава флота и веры в свои корабли.
- Потеряны жизни сотен энергичных и смелых офицеров и тысяч подговленных матросов и кондукторов.
- суд прошедший над экпипажами сдавшихся кораблей так и не дал ответа — как должен был действовать в сложившейся обстановке адмирал Рожественский
https://topwar.ru/172939-o-prichinah-gibeli-jeskadrennogo-bronenosca-osljabja.html
Как известно, эскадренному броненосцу «Ослябя» суждено было возглавить скорбный перечень русских кораблей, погибших в Цусимском сражении. В 13.49 «Князь Суворов» открыл огонь, а в 14.40, то есть всего только через 51 минуту после начала сражения главных сил, «Ослябя» перевернулся. И можно смело говорить о том, что его гибель была предопределена даже раньше, так как в 14.20, когда броненосец покинул строй, он был уже обречен: к тому моменту «Ослябя» имел крен 12 град. на левый борт и сидел в воде носом по самые клюзы.
В то же время однотипный «Ослябе» «Пересвет» с честью вынес все тяготы боя при Шантунге, состоявшегося 28 июля 1904 г., несмотря на то, что в него попало не менее 37 снарядов, в том числе 13 калибра 305 мм. Фактически «Пересвет» оказался наиболее пострадавшим русским кораблем в том сражении, однако он сумел не только пережить бой, но и самостоятельно вернуться в Порт-Артур.
Почему же один броненосец погиб, а второй уцелел? Вопрос тем более интересный, что, по имеющимся сегодня данным, корабли получили во многом сопоставимые, схожие повреждения. В предлагаемом цикле статей я попытаюсь найти ответ на этот вопрос.
Небольшое предисловие
Поскольку «Ослябя» погиб в бою, никто, разумеется, не мог хоть сколько-то всеобъемлюще изучить и систематизировать калибры попавших в него снарядов, количество и время попаданий. Если повреждения эскадренного броненосца «Пересвет», полученные им в бою 28 июля 1904 г. в Желтом море скрупулезно зафиксированы и описаны, то по «Ослябе» исследователям будущего достались лишь весьма отрывочные сведения из рапортов русских и японских моряков. При этом имеющиеся свидетельства можно разделить на 3 основные категории.
Категория 1-я — это, разумеется, свидетельства членов экипажа «Осляби». Они являются наиболее ценными и достоверными, поскольку эти люди были на броненосце и видели происходящее с ним своими глазами. Тем не менее, это не делает такие свидетельства истиной в последней инстанции – с учетом суматошности боя и сильной психологической травмы, вызванной гибелью броненосца, их свидетельства могут быть в чем-то путанными или же содержать примерную оценку того или иного события (например, калибр попавшего снаряда).
Категория 2-я — свидетельства русских моряков с «соседних» боевых кораблей, которые имели возможность наблюдать расстрел «Осляби» со сравнительно небольшого расстояния. С учетом того, что З. П. Рожественский установил интервалы между броненосными кораблями в 2 кабельтова, с «Сисоя Великого» и «Орла» могли видеть «Ослябю» с расстояния не более 350 метров, а у с учетом скученности русских кораблей в начала сражения – так и менее указанной величины. Но все же тут путаницы и ошибок наблюдения может быть заметно больше. Праздношатающихся среди наших моряков не имелось, каждый был занят своим делом, и, очевидно, постоянно наблюдать за «Ослябей» матросы и офицеры других кораблей не могли, да и не имели такой обязанности. Соответственно, их свидетельства могли быть существенно искажены и во многом ошибочны.
Наконец, в 3-ю категорию следует включить свидетельства японских моряков. Они, разумеется, хорошо знали, что делали сами, но вот о том, что происходило с «Ослябей», имели лишь приблизительное представление, просто потому что «Ослябя» находился от них на значительном удалении.
Слово Капитану Очевидность
Начнем с простейшего. Эскадренный броненосец «Ослябя» погиб в результате потери остойчивости: он имел сильный дифферент на нос и кренился на левый борт, пока не лег на него, а затем перевернулся и затонул. Совершенно очевидно, что корабль получил обширные затопления носовых отсеков и помещений по левому борту, что и стало причиной его гибели. Не менее очевидно, что подобные затопления возникли в результате повреждений корпуса, причиненных неприятельскими снарядами, попавшими в район ватерлинии «Осляби».
Спасибо, кэп!
В силу вышесказанного, автор настоящей статьи не ставит себе задачей выявить, пересчитать и изучить все попадания в «Ослябю». Дело это, прямо скажем, неблагодарное, да и не нужное для наших целей. Сосредоточимся лучше на изучении попаданий, вызвавших упомянутые выше затопления.
Японские данные
Судя по имеющейся у автора информации, решающие повреждения «Ослябе» нанес японский броненосец «Фудзи». Его артиллеристы считали, что добились трех попаданий 305-мм снарядами в левый борт русского корабля – и все они пришлись в район ватерлинии. Первый двенадцатидюймовый снаряд поразил русский корабль в носовую, небронированную часть корпуса ориентировочно в 13.56 (здесь и далее – время русское). Затем, в 14.12 практически одновременно в «Ослябю» угодили еще два 305-мм «чемодана». Один из них, будем считать его вторым по счету, ударил в район угольной ямы №10. И еще один, третий, поразил русский броненосец в непосредственной близости от места первого попадания.
Разумеется, помимо «Фудзи», в «Ослябю» стреляли и другие японские корабли. Нельзя исключить, что русский корабль получил еще какое-то количество тяжелых 254-305-мм «чемоданов» с «Касуги» и «Сикисимы». Вне всякого сомнения, японцы добились многочисленных попаданий в «Ослябю» снарядами калибра 152-203-мм. Но, насколько известно автору, иных попаданий снарядов в район ватерлинии «Осляби», помимо вышеперечисленных, с кораблей Объединенного флота не наблюдали.
Донесения и рапорты членов экипажа «Осляби»
Из трех попаданий 305-мм снарядов в район ватерлинии левого борта, русские моряки с «Осляби» совершенно точно подтверждают два – в небронированный борт в носовой части, и в угольную яму №10. Это, разумеется, не означает, что третий 305-мм снаряд «Фудзи» пролетел мимо цели. Но дело в том, что оба указанных выше попадания произвели очень заметный эффект, и потребовали от экипажа значительных усилий на исправление полученных повреждений. В то же время третье попадание 305-мм снаряда с «Фудзи» наши моряки как бы и не заметили: можно предположить, что если оно и было, то не причинило броненосцу заметного вреда, либо же в живых не осталось никого, кто мог бы этот вред описать, отчего оно оказалось не зафиксировано.
Первое попадание
Наиболее хорошо описал его минный офицер «Осляби», лейтенант Михаил Петрович Саблин 1-й:
«Один из первых выстрелов попал с левой стороны в жилую палубу около первой носовой переборки. В пробоину, полученную от этого снаряда, вода попадала в первый и второй отсеки жилой палубы, а через щели, образовавшиеся в палубе, через люк и в разбитые вентиляторные трубы, она пошла в левый носовой 6-ти дюймовый погреб и в подбашенное отделение. Пробоина была подуподводная, но вследствие хода и сильной зыби, не могла быть заделана. Распространение воды по жилой палубе было остановлено второй переборкой, впереди носового траверза, а в трюмах вода дошла до отделения носовых динамо-машин и подводных аппаратов».
Откуда лейтенант столь хорошо знал ущерб от попадания этого японского тяжелого снаряда? Как следует из его же рапорта, командир «Осляби», капитан 1-го ранга В. И. Бэр, приказал лейтенанту Саблину быть при «электрических установках», которые располагались в непосредственной близости от отделения подводных минных аппаратов. Хотя прямо этого и не сказано, но из контекста вполне очевидно, что речь идет о помещении динамо-машин. Сразу после попадания Саблин отправился в жилую палубу: «Когда мы получили пробоину в носовое отделение, дым в 1-м и 2-м носовых отсеках был так густ что лампочек накаливания не было совершенно видно и была полная темнота. Предполагая, что там перебиты провода, я пошел туда с починочной партией».
Прибыв на жилую палубу, Саблин обнаружил там старшего офицера Похвистнева и трюмного механика. Саблин проветрил помещения, открыв иллюминатор с правого борта, и, по всей видимости, некоторое время проверял электрику (прямо он об этом не пишет), но не участвовал в заделке полученной пробоины. Это следует из его же рапорта: «Через несколько времени я спросил старшего офицера, как справились с пробоиной. Он ответил, что заделать пробоину нельзя, но с водой справились и пробоина теперь не представляет опасности».
По всей видимости, к этому времени сильного дифферента на нос у «Осляби» еще не было, и корабль имел лишь небольшой крен, в противном случае Д. Б. Похвистнев, очевидно, не был бы столь оптимистично настроен относительно возможной угрозы. Лейтенант М.П. Саблин попытался вернуться к своему заведованию, но это ему не удалось: «Я хотел пойти в отделение подводных аппаратов, но люк туда был задраен и над ним было фута 2 воды. Я справился по телефону — как у них, ответили, что все хорошо. Носовые динамо, находящиеся под отделением подводных аппаратов работали исправно».
Почему так получилось? Дело в том, что люк этот задраил снизу минно-машинный кондуктор В. Заварин, который указал в своем рапорте:
«Я спустился вниз к своим минным аппаратам и динамо машине, но не прошло и 10-ти минут (это произошло сразу после начала боя – прим. авт), как в наш броненосец попал в носовую часть неприятельский 12 дюймовый снаряд, сделал надводную пробоину, перебил вентиляционные трубы; хотя пробоина и была заделана, но до заделки вода попала в подводные минные аппараты. Я временно вышел из отделения минных аппаратов, чтобы задраить горловину броневой крышки, что мне и удалось».
Задраив крышку, кондуктор вернулся обратно, увидел, что вода продолжает прибывать через вентиляционные трубы и приказал заделать их. В этот момент с ним сумел связаться Саблин: «Как, Заварин, как у вас, можно ли управляться?» Я ответил, что воды немного, могу управлять».
В дальнейшем лейтенант М. П. Саблин, по всей видимости, уже не спускался ниже уровня жилой палубы, так как ничего об этом не упоминает. Следует отметить, что его рапорт чрезвычайно подробен, но поминутного хронометража в нем, конечно же, нет, а изложена лишь последовательность действий, совершенных этим офицером. Как уже говорилось ранее, с началом боя он находился где-то около динамо-машин, затем, после 13.56, когда в носовую часть «Осляби» попал 305-мм снаряд, пошел на жилую палубу, что-то там ремонтировал или проверял, переговорил со старшим офицером, не смог вернуться обратно, но сумел связаться с отделением подводных аппаратов. Все это отняло у него 16 минут, а затем в «Ослябю» попал второй, а быть может – второй и третий 305-мм снаряды с «Фудзи».
Второе попадание
Саблин отмечает в рапорте:
«…снаряд попал с левой стороны в 10-ую угольную яму, пробив броню. Затем показалась вода в левой запасной крюйт-камере, и крен начал увеличиваться. При начале крена, начали заполнять водою три бортовых коридора с правой стороны, а затем, при увеличившемся крене, правые патронные погреба».
Откуда он все это узнал? Как следует из его же рапорта, Саблин успел переговорить с с трюмным механиком и корабельным инженером Змачинским, который и настаивал на том, что нужно было не ограничиваться одними лишь бортовыми коридорами, но срочно «контрзатоплять» патронные погреба. Сам же Саблин получил указание запустить турбины №4-6, и вот только здесь он упоминает появившийся дифферент на нос: «Крен продолжал увеличиваться, и мы садились носом».
Затем Саблин попытался связаться со своей минной командой, находившейся в отделении подводных минных аппаратов и в отделении динамо-машин, но выяснилось, что ни телефон, ни голосовая связь уже не работают. Тогда он отправил вниз минера Чернова, которому надлежало спуститься через носовую башню и приказать всем выйти и задраить люки. Понимая, что это приведет к остановке динамо-машин, Саблин решил пустить другие, находившиеся в батареях. Но лейтенант больше не пытался спускаться в трюм или устанавливать связь с теми, кто в нем находился.
Что в это время происходило с минной командой? В.Заварин указывает:
«Судно стало крениться; я приказал открыть спусковой клапан, который спускает воду из помещения подводных минных аппаратов и в трюме динамо-машин и пустить турбины для выкачивания воды, накопившейся в помещении подводных минных аппаратов; затем приказал посмотреть в подбашенном отделении, нет ли воды; там тоже вода оказалась по вентиляционным трубам, которая затопила помещения; все это было заделано своевременно».
Этот фрагмент рапорта содержит неявное указание на время происходящего. Небольшой крен у «Осляби» появился после первого попадания, на что указывал лейтенант Саблин. Да и странно было бы ему не появиться: как-никак вода растекалась по жилой палубе, затопив ее (минимум) сантиметров на 60, что привело к немалой перегрузке и протекала в трюм. Но этот крен, по всей видимости, не увеличивался, или, по крайней мере, не увеличивался заметно, иначе у старшего офицера броненосца не имелось бы основания считать пробоину безопасной. Резкое увеличение крена произошло только после попадания второго японского 305-мм снаряда в угольную яму №10, в результате чего оказалась подтоплена и эта яма, и левая крюйт-камера. Таким образом, приведенный выше отрывок рапорта В. Заварина относится к моменту, когда «Ослябя» получил второе (или второе и третье) попадания.
Мы видим из его рапорта, что минная команда боролась с поступлением воды, но борьба эта оказалась безуспешной: предпринятые меры не помогали. В показаниях Следственной комиссии В. Заварин указал:
«Я открыл спусковой клапан и вода ушла в трюм, затем, для выкачивания воды, пустил в ход турбины, но повидимому это не помогло, так как вода стала проникать в подбашенное отделение, которое было скоро затоплено, и я приказал помещение заделать и все наглухо закрыть».
Видя, что его действия не достигают успеха, В. Заварин попытался обратиться к минному офицеру, то есть к лейтенанту Саблину:
«я пошел к телефону, хотел спросить минного офицера — что и как поступать, т. к. судно очень накренилось и воды прибавляется в помещения, но, оказалось, что телефон не действует. Я — к трубам переговорным, которые были тоже перебиты; в это время была команда: «Через башню спасайтесь, кто, как может», т. к. броненосец стал крениться очень быстро».
По всей видимости, Саблин и В. Заварин пытались связаться друг с другом примерно в одно и то же время, но оба потерпели неудачу, так как телефон и голосовая связь уже не работали. А затем, вероятно, «прибыл» посланный Саблиным минер Чернов – хотя нигде об этом не говорится прямо, но, вероятнее всего, именно он и передал приказ минной команде уходить через башню. Что та и выполнила, предварительно остановив динамо-машины и задраив люки.
Гибель «Осляби»
Согласно показаниям мичмана Щербачева 4-го (эскадренный броненосец «Орел»), к моменту выхода «Осляби» из строя в 14.20 корабль имел сильный крен на левый борт и сидел носом по самые клюзы. Данному суждению автор склонен доверять, так как наблюдение велось на крайне малом расстоянии, с которого сложно было бы ошибиться, и оно вполне подтверждается свидетельствами других очевидцев. В таком положении корабля порта его батарейной палубы оказались в непосредственной близости от воды.
М. П. Саблин писал:
«Когда крен был очень велик и вода начала вливаться в жилую палубу чрез люки и вентилятор из батареи, я поднялся в батарейную палубу и увидел, что вода льется в орудийные порта батареи… Тогда я подозвал несколько человек команды и хотел задраить соседний порт, но скоро убедился, что это невозможно. Полупортики были перебиты, а при волне, вода вкатывалась струей во весь порт, выбивала чемоданы и покрывала нас с головой».
Очевидно, что, находясь в подобном положении, эскадренный броненосец «Ослябя» уже не мог рассчитывать на спасение. Он был обречен по той простой причине, что поступление воды в его корпус приняло окончательно-неконтролируемый характер – батарейную палубу сильно топило, и аварийные партии уже ничего не могли сделать с этим. Но обращает на себя внимание весьма интересный нюанс – М.П. Саблин указывает на поступление воды именно через порта батареи, а отнюдь не через пробоины в корпусе «Осляби». Спустя еще 20 минут, в 14.40. «Ослябя» перевернулся.
Итоги и выводы
Для начала посмотрим на схему носовой части корабля и определим, где именно находились и куда ходили минный офицер М.П. Саблин и кондуктор В. Заварин. Желтой заливкой указано помещение динамо-машин, зеленой — отделение подводных минных аппаратов, а красная линия — это жилая палуба
Как можно видеть, никто из экипажа «Осляби» из тех, кто выжил в Цусимском бою и писал рапорты «по инстанциям» не имел возможности наблюдать отсеки, находящиеся в нос от подбашенного отделения носовой 10-дюймовой башни и ниже жилой палубы (на схеме обведено синим). Таким образом, мы, конечно, никак не можем знать, что там происходило наверняка. Однако, из свидетельств В. Заварина и М.П. Саблина мы знаем, что:
1. В результате попадания 305-мм снаряда в носовую часть броненосца на уровне жилой палубы вода не только разлилась по этой палубе, но и стала проникать через люки, трещины палубы и вентиляционные шахты в помещения, находившиеся под ней.
2. При этом вода весьма активно заливала даже весьма удаленные от места разрыва снаряда помещения, такие как 6-дюймовый патронный погреб, помещения подводных минных аппаратов (он находился сразу за отделением подводных минных аппаратов
Отсюда можно предположить, что помещения, расположенные ближе к месту разрыва заполнялись водой еще интенсивнее, так как в этом районе протечек через щели и поврежденную вентиляцию должно было быть заметно больше. Но, по всей видимости, в период с 13.56 и до 14.12, то есть в промежутке между первым и вторым-третьим попаданиями 305-мм снарядов «Фудзи», в носовые отсеки поступило воды сравнительно немного, это не вызвало ощущения опасности ни у старшего офицера Д.Б. Похвистнева, ни у лейтенанта М.П.Саблина, которые находились рядом с пробоиной.
Впрочем, возможна и другая трактовка событий. Носовые отсеки ниже ватерлинии могли заливаться вполне себе интенсивно, но Д.Б. Похвистнев и М. П. Саблин не обратили на это внимания, приписав появление дифферента на нос появлению воды на жилой палубе.
А вот затем, в 14.12, «Ослябю» поразил второй 305-мм снаряд, попавший в район угольной ямы №10. Это вызвало затопление сперва самой ямы, а затем еще и помещения запасной крюйт-камеры под ней: надо сказать, очень похожее повреждение, и со сходными последствиями получил «Пересвет», но об этом – в следующей статье. Естественно, указанные затопления вызвали крен, который попытались исправить контрзатоплением. К сожалению, автор не смог разобраться, какие именно отсеки подверглись контрзатоплению, но здравый смысл подсказывает, что это были отсеки с правого борта напротив 10-ой угольной ямы.
К чему все это должно было привести? Вспомним логику защиты оконечностей броненосцев, не имевших полного бронепояса по ватерлинии. Их создатели отлично понимали, что незащищенные броней нос и корма таких кораблей в бою могут получить повреждения, отчего их станет заливать водой. Но при этом предполагалось, что вода эта затопит только отсеки у ватерлинии, а от ее проникновения вглубь, то есть в трюм корабля, предохранит карапасная броневая палуба. Таким образом, получалось что затопление будет ограничено снизу броневой палубой, а в направлении к центру корабля – броневыми траверсами, а значит, корабль примет сравнительно небольшое количество воды, которое не помешает ему продолжать бой.
Таким образом, если бы все пошло «по учебнику», и если бы японские попадания не вызвали обширных затоплений трюмных отсеков в носу «Осляби», то вода, поступившая в корпус через пробоину от 305-мм «чемодана» и любых других снарядов, попавших в нос броненосца, в какой-то момент просто перестала бы прибывать. Какое-то ее количество разлилось бы по жилой палубе, вероятно, создав некоторый дифферент на нос, но на этом все и кончилось, потому что ниже карапасной броневой палубы отсеки сохраняли плавучесть. Тогда «Ослябя», слегка осев под тяжестью воды, принятой от затоплений и контрзатоплений должен был вернуться на ровный киль, не имея значительного крена и дифферента.
Но вместо этого и дифферент на нос и крен на левый борт продолжали нарастать. А это говорит о том, что после 14.12, то есть после попадания 305-мм снаряда с «Фудзи» в угольную яму, носовые отсеки «Осляби» интенсивно заливались водой, причем в первую очередь топились отсеки левого борта. Если бы вода равномерно заполняла бы носовые отсеки и левого и правого борта, тогда броненосец сильно сел носом, но не имел при этом большого крена. Если бы топило не носовые отсеки левого борта, а другие, которые находились рядом с угольной ямой №10, то в этом случае броненосец должен был получить большой крен, но его дифферент на нос оставался небольшим. Но все наблюдатели указывают наличие и крена, и дифферента, что опровергает обе высказанные только что гипотезы. Соответственно, никаких иных вариантов кроме интенсивного затопления носовых отсеков, и в первую очередь – по левому борту у нас не остается.
Что могло вызвать указанные затопления? Вполне возможно, что их причиной как раз и стал третий 305-мм снаряд «Фудзи», по мнению японских артиллеристов, поразил «Ослябю» в непосредственной близости от первого двенадцатидюймового попадания. Возможно также, что никакого попадания не было, и что японский снаряд просто взорвался рядом с бортом, но гидродинамический удар расшатал и до того протекающие корпусные конструкции корабля, отчего поступления воды в носовые отсеки по левому борту значительно усилилось. А быть может, и не было никакого третьего попадания ни в корпус «Осляби», ни рядом с ним, и что все это лишь ошибка наблюдения у японцев, и все дело в том, что после возникновения крена по затоплении угольной ямы №10 полуподводная пробоина в носу корабля от 1-го попадания стала «подводной», напор воды усилился, и это ускорило затопление отсеков по левому борту обреченного броненосца.
Могло ли случиться так, что корпусные конструкции в носовой части «Осляби» получили дополнительные повреждения от других японских снарядов меньших калибров, что и вызвало интенсивное затопление? Это крайне сомнительно, и вот почему. Как бы ни были мощны 152-203-мм фугасные снаряды Объединенного флота, но все же для того, чтобы нанести существенные повреждения жилой палубе они должны были попасть именно в нее. Но из свидетельства М. П. Саблина нам известно, что жилая палуба в носовой части опустилась куда ниже уровня моря: ее стало заливать с батарейной палубы, которая находилась над ней и которую топило через поврежденные орудийные порты. Так вот, если бы по жилой палубе попало бы много японских фугасов, то ее топило в первую очередь через пробоины от разрывов, между тем М.П. Саблин ничего подобного не упоминает – ни о пробоинах, ни о затоплениях.
Таким образом, наиболее достоверной представляется гипотеза, что «Ослябя» был выведен из строя и полностью утратил боеспособность в результате всего лишь двух или трех попаданий 305-мм снарядов в район ватерлинии по левому борту. И даже если бы в броненосец не попало больше ни одного японского снаряда, он все равно уже не смог бы сражаться, поскольку корабль с креном в 12 град и сидящий в воде по самые клюзы, очевидно, не был в состоянии продолжать бой.
Более того. Автор настоящей статьи рискнет предположить, что эти два-три японских двенадцатидюймовых снаряда с «Фудзи» послужили причиной не только полной потери боеспособности, но и гибели корабля. Дело в том, что, согласно донесениям того же В. Заварина, трюмные отсеки «Осляби» продолжало подтапливать все время, пока он находился внизу – невзирая на принятые им меры. Вероятнее всего, что вода стекала вниз с подтопленной жилой палубы и просачивалась из затапливаемых носовых отсеков, то есть ее появление никак не было связано с прочими попаданиями в «Ослябю». Соответственно, можно предположить, что затопления от попавших в русский броненосец 305-мм снарядов с «Фудзи» постепенно принимали неконтролируемый характер, и все равно привели бы к гибели «Осляби», хотя это, конечно, произошло бы несколько позднее, чем случилось в реальности.
Впрочем, если даже автор и неправ в этом своем предположении, то следует понимать, что все прочие попадания лишь добили корабль. В этом случае «мизерикордом» следует считать повреждения орудийных портов, которые перестали закрываться, при том, что в условиях достаточно бурного моря их невозможно было заделать. Этих повреждений оказалось вполне достаточно для гибели «Осляби», и иные попадания по корпусу, башням, и надстройкам броненосца не сыграли решающей или даже хотя бы сколько-то значимой роли.
Рассмотрим теперь повреждения эскадренного броненосца «Пересвет», полученные им в бою 28 июля 1904 г в Желтом море.
Продолжение следует…
Автор: Андрей из Челябинска
Из статьи М.А.Портала «Ослябя»:Судьба экипажа
http://tsushima.su/RU/libru/i/Page_7/page_18/page_19/Page_32/page_32_004/
Сканирование и редактирование — В.Лычев
Санкт-Петербург — Гангут, вып. 18, 1999 год
Моряки, как правило, суеверны и склонны делить корабли на счастливые и несчастливые, на те, к кому судьба благоволит, и те, кому хронически не везет, даже в мелочах. В этом плане эскадренному броненосцу «Ослябя» трудно рассчитывать на титул «счастливчика». Не сумев достичь Дальнего Востока с первой попытки, он вынужден был повторно «пытать счастья» с эскадрой З.П. Рожественского. И в этой попытке океан с первых пройденных миль потребовал от него особенных жертв. Уже 1 ноября 1904 года на броненосце скончался от удара лейтенант И.А. Нелидов, сын российского посланника в Париже. 25 апреля 1905 года на госпитальном судне «Орел» умирает еще один офицер «Осляби» — лейтенант А.А.Гедеонов. Гибель матросов на эскадре не была, к сожалению, делом исключительным, но таких потерь среди офицерского состава за все плавание не имел никакой другой корабль эскадры. В завершение этого скорбного мартиролога 11 мая 1905 года, всего за три дня до сражения, умирает младший флагман 2-й эскадры контр-адмирал Д.Г. Фелькерзам, державший свой флаг на «Ослябе»; при этом гроб с телом покойного остается на броненосце. Последнее, по мнению некоторых моряков, и предопределило дальнейшую судьбу «Осляби», открывшего список кораблей, погибших в Цусимском сражении, как будто Великий океан поспешил исправить ошибку людей и дать успокоение душе покойного адмирала, приняв, наконец, его бренное тело в свои глубины.
Но, как это ни покажется странным, став первым русским броненосцем, погибшим в Цусимском сражении, «Ослябя», говоря образно, невольно «вытянул» для оставшейся в живых части экипажа более счастливый билет, чем разделившие его судьбу бронированные собратья по эскадре [1]. Разработанная З.П. Рожественским и его штабом боевая организация 2-й Тихоокеанской эскадры предусматривала оказание помощи флагманским кораблям в случае их повреждения и необходимости переноса адмиралами своего флага, а начальная фаза сражения дала возможность реализовать эту схему, поскольку эскадра представляла собой еще исправно работающий боевой организм.
За флагманом 2-го броненосного отряда был «закреплен» миноносец «Буйный» под командованием капитана 2 ранга Н.Н. Коломейцева. В своем донесении о бое 14—15 мая командир «Буйного» сообщал: «Около 3-х часов [был] замечен крен на левый борт у «Осляби», и я все время следил за ним, ожидая, что он выйдет из строя. Действительно, броненосец положил лево на борт и вышел из строя, причем крен его увеличивался. Я полным ходом пошел к нему и подойдя почти вплотную, дал задний ход, так как в этот момент «Ослябя» лег на левый борт, показал правый винт и дейдвуд и пошел ко дну носом книзу. Машины у него уже были застопорены. На воде, среди всплывших обломков оставалось человек около 300. Часть из них плавала самостоятельно, другие ухватившись за всплывший разбитый вельбот и паровой катер и разные обломки. Все кричали о помощи и картина была потрясающая. Я спустил вельбот и послал на нем мичмана Храбро-Василевского подбирать далеко плавающих, а сам, держась под ветром, спасал всех, кто приближался на расстояние бросательного конца». На «Буйный» с «Осляби» были спасены флагманский штурман подполковник корпуса флотских штурманов А.И.Осипов, флаг-офицер мичман князь К.П. Ливен, мичманы князь С.В.Горчаков, Б.П. Казмичев, А.А.Бартенев, трое кондукторов и 196 нижних чинов (всего 204 человека). Все это время японцы продолжали обстреливать место гибели «Осляби», и вскоре снаряды стали рваться вблизи миноносца. По свидетельству Н.Н. Коломейцева, несколько человек было убито на воде у самого борта, а один из «ослябцев» погиб, уже будучи спасенным, на палубе миноносца.
Почти одновременно с «Буйным» к гибнущему броненосцу полным ходом подошел миноносец «Бравый» под командой лейтенанта П.П.Дурново. Впоследствии П.П.Дурново докладывал: ««Буйный», подойдя к месту гибели броненосца, спустил вельбот и спасал на нем людей, я же, как только броненосец скрылся под водой, вошел в его обломки, и начал вытаскивать тонущих людей прямо себе на борт, бросая им концы… Картина была ужасная: в куче обломков, коек и остатков разбитых шлюпок кишела масса людей, которые неистово кричали и перебивали друг у друга концы, подаваемые с борта. Неприятельские снаряды густо ложились и в этом месте и добивали плавающих людей… Между обломками держался на воде и минный катер с «Ослябя», но на него вскарабкалось столько людей, что он скоро потонул». Дополняли эту картину всплывшие на поверхность в месте гибели броненосца шаровые мины заграждения, по поводу появления которых в исторической литературе до сих пор встречаются самые разнообразные версии [2].
На борт «Бравого» прямо из воды были приняты лейтенант М.П.Саблин, мичман Б.П.Иванов и 163 нижних чина [3] из команды «Осляби». Чуть позже с «Бравого» был спущен вельбот (командир — лейтенант Н.В. Третьяков), который также принял участие в спасении людей. Но, как вспоминал П.П.Дурново: «Вельбот я очень скоро принужден был вернуть к борту, и даже пришлось самому к нему подойти, ибо его так облепили, что он сам не мог грести, а вследствие свежей погоды и большой волны я опасался, что его утопят. С него принял 16 человек команды и лейтенанта Павла Колокольцева и мичмана Петра Бочманова (по другим документам Бачманова. — Примеч.авт.): обоих легко раненных». (Здесь уместным будет отметить, что оба вельбота — с «Буйного» и «Бравого» — были в ходе спасательной операции потеряны, так как при попытке подъема их на волнении на обоих миноносцах погнулись шлюпбалки и поднять их на борт не удалось).
В спасении экипажа «Осляби» принял также участие миноносец «Блестящий» под командой капитана 2 ранга С.А.Шамова, получивший за несколько минут до этого тяжелые повреждения в результате прямого попадания снаряда крупного калибра, и миноносец «Быстрый» (командир — лейтенант О.О. Рихтер). Первому удалось спасти 8 человек, после чего миноносец, оказавшийся под накрытиями японских крейсеров, вынужден был выйти из зоны огня; на второй подняли 10 человек, из них 4 раненых.
Таким образом, благодаря мужественным и решительным действиям командиров и экипажей миноносцев из почти 900 человек, находившихся в бою на борту броненосца «Ослябя», было спасено из воды 405 человек, включая двух офицеров штаба и семь офицеров корабля. Отдавая дань восхищения подвигу миноносцев, следует также воздать должное командиру «Осляби», правильно оценившему обстановку и подавшему команду на оставление корабля за несколько мгновений до его опрокидывания, и механикам, оставшимся на боевых постах и погибшим вместе с броненосцем, но успевшим остановить машины, предотвратив тем самым гибель десятков своих товарищей под винтами.
Сражение, вместе с тем, еще только разгоралось, и судьба спасенных сложилась по-разному. Миноносец «Бравый» сумел прорваться во Владивосток, доставив туда и спасенных с «Осляби». Но увидеть долгожданный берег довелось не всем. В ходе продолжавшегося боя 14 мая «Бравый» получил прямое попадание 203-мм снаряда. Разорвавшись в носовой кочегарке, снаряд разбил 1 -и и повредил 2-й котел, перебил паропровод, машинные телеграфы, сбил фок-мачту и причинил другие множественные повреждения. На миноносце погибло девять человек, в их числе пять — из состава экипажа «Осляби»; шесть человек получили тяжелые ранения. Позднее от ожогов, полученных в результате выброса пара из перебитого паропровода, скончался еще один кочегар из команды «Ослябя».
Миноносец «Быстрый», державшийся в течение ночи вместе с крейсером «Светлана», был 15 мая у корейских берегов настигнут японскими кораблями и во избежание захвата затоплен своей командой. Личный состав (вместе с «ослябцами») уже на берегу был взят в плен высадившимся с японских кораблей десантом.
Миноносец «Блестящий», как отмечалось выше, еще до гибели «Осляби» получил тяжелые повреждения в результате прямого попадания 203-мм снаряда, поразившего корабль с левого борта в носовую часть чуть выше ватерлинии. Разорвавшись в жилой палубе между 2-й и 3-й переборками, этот снаряд произвел пожар и вызвал взрыв двух ящиков с 47-мм патронами. Осколками пробило во многих местах правый борт и верхнюю палубу, перебило рулевой привод и машинный телеграф, испортило водоотливную турбину и наделало много других бед. Управление кораблем было перенесено на корму от ручного штурвала. Пожар удалось быстро погасить, пробоины по правому борту были заткнуты, однако большая пробоина по левому борту не могла быть заделана на ходу миноносца (заведенный пластырь просто сорвало), и вследствие постоянного заливания были затоплены носовые помещения. Приняв в таком тяжелом состоянии участие в спасении экипажа «Осляби», командир и команда «Блестящего» заслуживают безусловного уважения и доброй памяти русских моряков, тем более что спасение восьми матросов с «Осляби» было в конечном итоге оплачено жизнью командира «Блестящего» капитана 2 ранга С.А. Шамова. Пытаясь выйти из-под накрытий японских крейсеров и маневрируя среди плававших на поверхности мин, «Блестящий» получил еще одно прямое попадание в правый борт у ватерлинии в районе 2-го котла. Этим снарядом на правом шкафуте был убит командир, направлявшийся на ходовой мостик, чтобы оттуда смотреть за плавающими минами и руководить маневрированием миноносца. В командование «Блестящим» вступил мичман Г.В.Ломан. Весь остаток дня 14 мая и вся ночь прошли в непрекращавшейся ни на минуту борьбе за живучесть корабля, судьба которого в конце концов стала определяться прочностью еще чудом державшей носовой переборки 1 -и кочегарки.
Наступившее утро «похоронило» слабые надежды дойти до мелкого места и своими средствами заделать пробоину. Сильное волнение за ночь совершенно разбило корабль, и на рассвете в месте первой пробоины был обнаружен перелом миноносца, причем его носовая часть осела более чем на 0,7 м. На совете офицеров было принято решение о переводе экипажа на находившийся рядом «Бодрый» (командир — капитан 2 ранга П.В.Иванов) и затоплении своего корабля. На «Бодрый» перешли и все спасенные «ослябцы». После почти недельных скитаний, израсходовав все запасы топлива и продовольствия, «Бодрый» вечером 20 мая был взят на буксир английским пароходом и 22 мая приведен в Вузунг, затем отбуксирован в Шанхай, где и был интернирован.
Наиболее же драматично сложилась судьба «ослябцев», спасенных на «Буйный». Командир этого миноносца капитан 2 ранга Н.Н. Коломейцев и его команда по праву занимают особое место в описаниях Цусимской трагедии. Буквально вырвав из гигантской братской могилы в Цусимском проливе 204 «ослябца», Н.Н. Коломейцев, обнаружив горящий броненосец «Князь Суворов», в сложнейших условиях, демонстрируя высокую морскую выучку, швартуется под огнем японцев к флагманскому броненосцу и снимает с него тяжелораненого командующего эскадрой вице-адмирала З.П.Рожественского с офицерами штаба и 16 нижних чинов. К завершению дневного боя 14 мая небольшой 350-тонный миноносец был, по сути, превращен в спасательное судно 2-й эскадры. Как вспоминал позднее командир «Буйного»: «Вся палуба и жилые помещения сплошь были заняты спасенными людьми. Общее число их 227, а с моей командой 75 — составляло внушительную для миноносца цифру — 302 человека». Утром 15 мая адмирал, офицеры и 5 нижних чинов штаба перешли на миноносец «Бедовый», а офицеры «Осляби» и около 140 нижних чинов были переданы на крейсер «Дмитрий Донской». Через некоторое время выяснилось, однако, что «Буйный» не способен самостоятельно продолжать плавание, поскольку его котлы и машины находятся в аварийном состоянии. На «Дмитрий Донской» перешла оставшаяся часть экипажа «Осляби», а затем и вся команда «Буйного», после чего миноносец был затоплен.
В отдельных работах по истории русско-японской войны гибель миноносца «Буйный» рассматривается их авторами как иллюстрация низкой технической готовности кораблей эскадры и авантюризма руководителей морского ведомства. Документы, однако, позволяют не согласиться с такой версией его гибели. Судовой механик «Буйного» поручик корпуса инженеров-механиков флота Е.Г. Даниленко, характеризуя состояние вверенной ему материальной части накануне сражения, впоследствии докладывал: «Механизмы и котлы были в полной исправности, пожалуй даже в лучшем состоянии, нежели при выходе миноносца из Либавы в поход». Так что же тогда случилось на «Буйном» 14—15 мая? Если говорить образно, гибель миноносца явилась той дорогой ценой, которую пришлось заплатить экипажу «Буйного» за несостоявшееся по его вине жертвоприношение Богу войны более чем двух сотен членов команды «Осляби». При этом орудием мести суждено было стать самому несчастному броненосцу.
Будучи стесненным в маневре при спасении оказавшихся в воде моряков с «Осляби». «Буйный» уже в самом начале повредил себе правый винт о плававший вверх дном паровой катер броненосца. Дальнейшие события подробно описаны в донесении судового механика: «Вскоре после этого мы левым винтом перерубили грот-рею «Осляби» (с которой мы перед этим сняли подплывших на ней), причем винт запутался в стальных снастях. Машина с полного хода несколько раз застопоривалась сама, потом срывалась; опять, намотав трос, снова стопорилась и наконец окончательно остановилась… Подбежав на ют, я увидел, что на винт намотало толстый стальной трос, и кусок грот-реи, упершись в днище миноносца, застопорил машину. Дав несколько оборотов назад и ослабив таким образом трос, я приказал зацепить его крюком, вытащить на палубу и перерубить, что и было с успехом выполнено [4]. При всех этих внезапных и резких переменах хода вода из котлов бросилась в машину, под большим давлением заполняя теплый ящик. Труба излишней воды не смогла выпустить все это чрезмерное количество воды, теплый ящик не выдержал напора и лопнул».
К сожалению, устранить течь теплого ящика не удалось, и спустя 2—3 часа корабль остался без запасов котельной воды. Пришлось перейти на питание котлов забортной водой, что привело к их быстрому засолению и вызвало усиленный расход угля. По-видимому, остались посторонние предметы и на обоих винтах. Даже имея полный пар, левая машина с трудом давала 150—160 оборотов (вместо 340—350), правой удавалось держать 220—230, доводя иногда до 280 оборотов в минуту. К утру вышел из строя 4-й котел; кочегары валились с ног от усталости, поддерживая требуемые обороты машины. Однако исковерканные винты даже при имеющихся оборотах не позволяли давать назначенную скорость: по свидетельству Даниленко, миноносец при 180 об/мин имел ход 9—10 узлов вместо положенных 16—17. К полудню 15 мая стало ясно, что корабль обречен, не имея практически никаких шансов на самостоятельный прорыв во Владивосток, даже при условии перегрузки части угля с крейсера. Машины и котлы просто исчерпали себя, почти сутки работая в аварийном режиме. Миноносец погиб, передав свою вахту «Дмитрию Донскому»; погиб, как боец, до конца выполнивший свой долг перед эскадрой.
Однако и с палубы «Дмитрия Донского» спасенным «ослябцам» не суждено было увидеть сопки Владивостока. На исходе дня 15 мая крейсер «Дмитрий Донской» был вынужден принять неравный бой с шестью японскими крейсерами около острова Дажелет. И тут, прежде чем предложить читателю последние свидетельства и воспоминания участников боя, мы позволим себе сделать небольшое отступление.
Вся история войн на море, материализованная в тысячах и тысячах архивных дел, в рапортах, донесениях, показаниях очевидцев, неумолимо свидетельствует, что эпоха романтического восприятия морских походов и сражений безвозвратно канула в лету вместе с XIX веком. В наступившем XX в арсенале цивилизации вряд ли имелось что-то более противоестественное самой природе человеческой, чем морской бой. Снаряды гигантских калибров (о существовании которых простой армеец, пройдя десятки баталий, мог и не услышать), предназначенные для проламывания брони, были способны с фантастической легкостью уничтожить даже сами воспоминания о человеческой плоти, укрывшейся за этой самой броней. В замкнутых пространствах корабельных отсеков, башен и казематов взрывная волна и раскаленные осколки совершали удивительные перемещения, отыскивая свои жертвы в самых укромных уголках, кромсая и калеча все, что оказывается на пути. Чудом уцелевшие в этой мясорубке задыхались в ядовитой атмосфере газов от сгоревшей взрывчатки (которыми «захлебывалась» корабельная вентиляция) или гибли в дыму и пламени начавшегося пожара. Но и тем, кому все-таки посчастливилось сохранить свою жизнь, доставалось не менее сложное испытание — уцелеть психически, не сойти с ума в этом аду, в этом ни на минуту не прекращающемся «танце смерти». В нормальных условиях человеческая психика не способна вынести всех тех ужасов, которые разворачивались перед ней в бою на корабле, и был только один способ спастись: не обращая внимания на разверзшийся ад, на кровь и смерть, до последнего мгновения исполнять свои обязанности, определенные боевым расписанием. И горе в бою тому, кто остался без конкретного дела, без конкретных обязанностей, кто оказался пассивным наблюдателем. Однако именно в таком качестве, в качестве «пассажиров» [5], оказались на «Дмитрии Донском» спасенные «ослябцы». В сухопутной баталии их можно было бы отвести в тыл. Но на корабле в бою нет тыла! Ни одно место, ни одно помещение на корабле не может считаться под огнем неприятеля достаточно безопасным. Не было такого помещения и на «Дмитрии Донском».
Вступая в бой с японскими крейсерами, командир крейсера капитан 1 ранга И.Н.Лебедев распорядился собрать всех принятых на борт моряков «Осляби» и «Буйного» в жилой палубе. Было определено, что в случае убыли прислуги у орудий ее будут заменять комендоры «Осляби»; офицерам была предоставлена возможность действовать по обстановке, помогая в случае необходимости офицерам «Донского».
Значительный перевес в силах со стороны японцев практически не оставлял шансов на положительный исход дела, и скоро бой принял для русского крейсера крайне тяжелый характер. Попадания следовали одно за другим, причиняя кораблю множественные повреждения. Появились убитые и раненые. В этих условиях положение более двухсот человек с «Осляби», волею судьбы обреченных пассивно ожидать своей участи, находясь во внутренних помещениях крейсера, следует в психологическом плане охарактеризовать как исключительно сложное. Старший офицер «Дмитрия Донского» капитан 2 ранга К.П.Блохин впоследствии вынужден был признать: «Большую помеху во время боя представляла бывшая на крейсере «ослябская» команда. «Ослябцы», пережив катастрофу своего броненосца, были до известной степени деморализованы и, попав 15 числа опять в бой, почти обезумели; отец Петр Никитич Добровольский, наш священник, свидетельствует, что «ослябцы» производили страшное впечатление своим отчаянием и плачем (двое во время боя выбросились за борт). Много было потрачено трудов и энергии господами офицерами на то, чтобы удержать этих несчастных в указанном для них помещении жилой палубы и не выпускать наверх под выстрелы».
Ряд эпизодов способствовал дополнительному обострению обстановки в жилой палубе. Как вспоминал прапорщик по морской части А.И. Августовский: «…при подъеме из носового погреба 6» снарядов неприятельский снаряд попал в беседку и все снаряды разорвались, произведя большое разрушение на полубаке; человек 12 были убиты и упали мертвыми в жилую палубу. Это были люди моего трюмного пожарного дивизиона, расставленные для подачи снарядов из носового погреба». Данный случай, по словам Августовского, «произвел сильное впечатление на оставшуюся команду в жилой палубе. Ее пришлось уговаривать заменить убитых товарищей». Через некоторое время 203-мм снаряд разорвался в районе кондукторской кают-компании, произведя пожар и убив несколько человек. Пожар этот, по свидетельству капитана 2 ранга К.П. Блохина, вызвал замешательство среди «ослябцев», которые были помещены в жилой палубе; они бросились к трапам и увлекли за собой часть людей от подачи. Благодаря энергии офицеров и их распорядительности, порядок восстановился и все люди были вновь на своих местах. Но несколько человек «ослябской» команды, успевших выбежать на батарейную палубу, за свою панику поплатились жизнью: они были перебиты осколками разорвавшегося в это момент у шпиля снаряда.
Читая эти горькие свидетельства, следует признать, правда, что такому трагичному развитию ситуации в определенной мере способствовало весьма пассивное поведение офицеров «Осляби», находившихся вместе с командой на борту крейсера. Какое-либо руководство спасенным личным составом с их стороны практически отсутствовало. Отчасти последнее можно если не оправдать, то объяснить молодостью самих спасенных офицеров и отсутствием у них достаточного жизненного и служебного опыта. Самым старшим среди уцелевших с «Осляби» оказался офицер штаба подполковник А.И.Осипов, но он в этой ситуации проявил себя, к сожалению, не с лучшей стороны. Капитан 2 ранга К.П.Блохин в своих показаниях в следственной комиссии (со ссылкой на прапорщика Августовского) сообщал, в частности, что возбуждению паники среди «ослябцев» «…сильно способствовал своим поведением подполковник Осипов, который первый разорвал цепь офицеров, бывших у фор-люка в жилой палубе и взявшихся между собою руками, чтобы задержать бросившихся к трапу «ослябцев».
Нельзя, однако, не привести еще одно свидетельство — мичмана крейсера «Дмитрий Донской» В.Е.Затурского: «Что касается людей («ослябцев». — Примеч.авт.), занятых… своим делом, особенно комендоров, то они держали себя выше всякой похвалы».
Продолжавшийся уже более трех часов неравный бой к этому моменту достиг наибольшего накала. Тяжелое ранение получил командир крейсера капитан 1 ранга И.Н.Лебедев, передавший командование кораблем старшему офицеру; погибли старший штурман подполковник Г.С. Шольц, лейтенанты П.Н. Дурново, Н.М. Гирс, огромные потери были среди личного состава. Лишь опустившаяся на море ночь и наступившая темнота позволили крейсеру выйти из боя. Отразив несколько минных атак, он укрылся под берегом острова Дажелет. После осмотра корабля, показавшего невозможность прорыва во Владивосток, командованием было принято решение эвакуировать команду, а крейсер затопить, что и было исполнено утром 16 мая.
Из команды броненосца «Ослябя» на борту крейсера «Дмитрий Донской» в бою 15 мая 11 человек было убито, а 21 — ранен. Ранения получили подполковник А.И.Осипов, мичман князь К.П. Ливен (оба повторно) и мичман князь С.В.Горчаков. Учитывая сложное морально-психологическое состояние большей части «ослябской» команды, при эвакуации она была свезена на берег первой, затем раненые, потом команда миноносца «Буйный» и команда «Донского». На берегу произошел еще один неприятный инцидент. Высадка осуществлялась на чудом уцелевшем в бою барказе и на шестивесельной шлюпке. Барказ с берега, с трудом выгребая против волны, пришел всего под четырьмя веслами, так как, по свидетельству старшего офицера, гребцы из «ослябцев», назначенные в барказ вследствие гибели в бою штатного личного состава, «добравшись до берега не пожелали гресть обратно на крейсер». Что ж, видимо так было угодно распорядиться судьбе, чтобы на долю этих моряков выпала участь стать участниками самого первого и самого последнего, заключительного акта Цусимской драмы, при этом трижды в одном сражении покидать палубу гибнущего корабля. Не все смогли до конца выдержать это испытание.
А впереди был японский плен…
Комментарии
1. Эскадренный броненосец «Император Александр III» погиб со всем экипажем, с флагманского броненосца «Князь Суворов» удалось снять всего 23 человека (в основном — штаб эскадры), с «Бородино» спасся один матрос, с «Наварина» — трое.
2. Хранение на эскадренных броненосцах в носовом минном погребе нескольких десятков якорных мин заграждения являлось нормальной практикой к 1904 году. Считается, что именно детонация этих мин на броненосце «Петропавловск» стала причиной его почти мгновенной гибели 31 марта 1904 года. Несмотря на это, на 2-й Тихоокеанской эскадре запасы мин были оставлены на броненосцах. Появление мин на месте гибели «Осляби» возможно было только при разломе корпуса броненосца в районе носового погреба, что не отмечалось ни одним из свидетелей. Высказывались предположения, что уже в опрокинутом состоянии броненосец получил попадание снаряда крупного калибра, приведшее к образованию большой пробоины в днище и носовом погребе. Наиболее вероятной, однако, представляется версия, высказанная флагманским минным офицером штаба командующего эскадрой лейтенантом Е.А.Леонтьевым и неизвестным офицером броненосца, спасенным на «Буйный». По их мнению, это были учебные мины, хранившиеся в жилой палубе вокруг основания носовой башни. При опрокидывании броненосца они сорвались с креплений и через пробоины в борту попали в воду.
3. В рапортах командира миноносца «Бравый» число спасенных на борт указывается по-разному: в одном случае — 163 нижних чина, в другом — 2 кондуктора и 159 нижних чинов, то есть всего 161.
4. Мужество и хладнокровие, с которыми действовал судовой механик «Буйного», заслуживают безусловного уважения, тем более что в этот момент на «Осляби» погибал его брат — младший судовой механик броненосца поручик Г.Г. Даниленко. В числе спасенных офицеров броненосца ни одного механика не оказалось — все они остались на своих боевых постах.
5. Корабельный устав определяет в качестве «пассажиров» всех лиц, временно пребывающих на корабле или совершающих на нем переход и не имеющих определенных служебных поручений в отношении данного корабля.
Список офицеров «Осляби» и флаг-офицеров штаба младшего флагмана, погибших в Цусимском сражении
https://poxoronka.ru/forum/yaponiya/67726-oslyabya-eskadrennyj-bronenosets-1905-tsusima
- старший флагманский офицер штаба младшего флагмана лейтенант Фёдор Михайлович барон Косинский 1-й
- командир капитан 1 ранга Владимир Иосифович Бэр 1-ый
- старший офицер капитан 2 ранга Давид Борисович Похвиснев
- старший артиллерийский офицер, капитан 2 ранга Сергей Эмильевич Генке
- младший артиллерийский офицер, лейтенант Константин Карлович Тундерман 4-й
- старший штурманский офицер, лейтенант Иван Валентинович Дьяченков
- младший штурманский офицер, мичман Вячеслав Петрович Палецкий 2-й
- вахтенный начальник, лейтенант Владимир Александрович фон Нидермиллер 2-й
- вахтенный начальник, мичман Владимир Николаевич Трувеллер
- вахтенный офицер, мичман Василий Петрович Шиповалов
- вахтенный офицер, мичман Валериан Валерианович Майков
- вахтенный офицер, прапорщик по морской части Фридрих Николаевич Ширкенгефер
- вахтенный офицер, прапорщик по морской части Иван Васильевич Болдырев
- старший судовой механик, полковник корпуса инженер-механиков Николай Андреевич Тиханов
- трюмный механик, поручик корпуса инженер-механиков Пётр Флавьянтович Успенский 1-й
- младший судовой механик, поручик корпуса инженер-механиков Григорий Григорьевич Даниленко 2-й
- младший судовой механик, поручик корпуса инженер-механиков Алексей Александрович Быков
- младший судовой механик, поручик КИМ Анатолий Георгиевич Шевелев
- младший судовой механик, прапорщик по механической части Семён Артемьевич Майструк
- младший судовой механик, прапорщик по механической части Василий Иосифович Медведчук
- старший судовой врач, коллежский советник Григорий Степанович Васильев
- младший судовой врач, лекарь Георгий Роландович Бунтинг
- корабельный инженер, старший помощник судостроителя Константин Антонович Змачинский
- судовой священник, иеромонах Виктор (Никольский)
9 кондукторов и унтер-офицеров:
— кондуктор ДЕМИДОВ Павел,
— кондуктор ПЕТРОВ Михаил,
— кондуктор — КУРБАШНЕВ Евдоким,
— кондуктор СЛАВОВ Алексей,
— кондуктор СПРОГИС Иван,
— кондуктор ДУБРОВИН Николай,
— кондуктор КОЛОТИЛОВ (КОБЫЛОВ) Иван,
— квартирмейстер КРАСКОВ,
— кочегар — КОВАЛЬ,
— кондуктор НАУМЕНКО Константин,
— кондуктор КУЗНЕЦОВ Лаврентий,
нижние чины (494 нижних чина)
— квартирмейстер ШУВАЛОВ — погиб на ЭМ «Буйный»
— кочегар МАКСИМОВ Иван — погиб 15 мая 1905 г. на ЭМ «Бравый»
— матрос ОРЛОВ,
— матрос ЧМУРИН,
и 490 нижних чинов (фамилии устанавливаются в архивах)
