- XV. Кадровая политика Главного командира ЧФ адмирала М. П. Лазарева
- Воспитательная система адмирала М. П. Лазарева
Михаилу Петровичу Лазареву, пришедшему на смену Грейгу, пришлось лично составить должностные инструкции на всех подчинённых ему линейных флотских офицеров, жёстко регламентировав их обязанности по службе, не упуская, впрочем, и организацию их быта на судне. В том числе «запретить чаёвничать офицерам в своих каютах, разжигая там самовары». Внешне эти наставления выглядят излишне подробными и перегруженными второстепенными деталями, но дальнейшее показало, что только так можно было искоренить необязательность и расхлябанность во флотской офицерской среде, которые он справедливо относил на издержки «грейговщины».
Зная о космополитических предпочтениях высших сфер Петербурга и Новороссии в лице князя М. С. Воронцова и адмирала А. С. Грейга, «ловкие греки не преминули воспользоваться этим удобным для себя настроением и, до цинизма вознося свои заслуги, оттесняли русских, втирались в администрацию и интендантство» [107].
Вследствие этого Лазарев вынужден был подбирать себе помощников из числа проверенных в Наваринском бою соратников. Он приглашает отличившегося в кругосветном и арктических плаваниях героя Наварина контр-адмирала А. П. Авинова, предоставив ему 16.01.1834 г. в командование 3-ю бригаду 4-ой флотской дивизии.
А с 1834 года Лазарев сочтёт необходимым иметь его в качестве первого своего помощника на посту начальника штаба ЧФ и портов. 6 декабря 1837 г. Александр Павлович будет произведён в чин вице-адмирала и переведён на пост начальника Севастопольского порта, где под его началом развернётся подготовка к размещению Нового Адмиралтейства с сухими доками и стапелями. На нём лежала также и вся организационная часть по возводимым в Севастополе общественным зданиям.
Место начальника штаба флота займёт ещё один коллега Михаила Петровича по Наварину С. П. Хрущов. Этому предшествовало обращение к Меншикову: «Позвольте просить вашу светлость благосклонно уважить моё представление назначением начальником штаба Черноморского флота и портов контр-адмирала Хрущова. Он мне хорошо известен, и сколько я ни думал, но способнее его занять эту должность не предвижу. Я в полной мере уверен, что он оправдает мой выбор и ваша светлость окажется довольными течением дел по Черноморскому штабу» [108].
Обстановка во флотских экипажах ЧФ существенно отличалась тогда в целом от Балтийского флота и особенно от армейской. Офицерский корпус ЧФ, прошедший в своей основе школу Лазарева, был, по общему признанию, элитой Российских морских сил, что блестяще подтвердилось, когда многие черноморцы, будучи переведены после Крымской войны на другие флота, стали на Балтике, Севере, Тихом океане, в Каспийской флотилии, на Арале, да и на Тихом океане и на Аляске в РАК известными флотоводцами и деятелями флота. Это как раз и было предметом беспокойства подозрительных англичан, не допускавших и мысли, чтобы Британия когда-нибудь утратила место «владычицы морей».
Наверно, впервые с петровских времён российский император уделял флоту такое внимание, как это делал Николай I. И особым попечением императора пользовался Черноморский флот, его командир М. П. Лазарев, которому он лично вручил на палубе «Силистрии» осенью 1837 г. высший российский орден Св. Андрея Первозванного.
Именно Николай своим указом 1826 г. вернёт Севастополю официально его имя, данное его бабкой Екатериной Великой, но мстительно заменённое Павлом I на Ахтияр.
Но не все в Петербурге разделяли мнение государя о стратегическом значении Черноморского флота и соответствующего внимания к нему. Выпускники Кадетского корпуса 1844 г. братья Обезьяниновы имели предвзятое мнение о ЧФ, видимо, привитое им в корпусе воспитателями, служившими на Балтике и ревновавшими государя к деятельности Лазарева на Чёрном море. «Мы с братом были выпущены в Черноморский флот, который в то время был на плохом счету у высшего начальства, и не без основания черноморцы заслужили репутацию отчаянных кутил и людей, отличающихся строптивостью нрава и бурными наклонностями.
Чёрное море, которое считалось опасным вследствие своей бурливости, и отдалённость его делала назначение туда ещё более нежелательным», ‒ напишет в своих воспоминаниях Андрей Петрович Обезьянинов [109].
Можно понять свежеиспечённых мичманов братьев Обезьяниновых, которым требовалось время, чтобы во всём разобраться и отбросить напраслину. Тем интереснее первое впечатление от Севастополя и флота, которое сохранила память Андрея Петровича, участвовавшего в Синопском сражении и прошедшего оборону Севастополя. «В то время был главным командиром Черноморского флота адмирал Михаил Петрович Лазарев, человек очень образованный и в высшей степени гуманный. …Моряки в Севастополе устроились недурно: существовал так называемый клуб флагманов, где собирались моряки и проводили свободное от занятий время, была довольно большая библиотека, выписывались всевозможные журналы и газеты, которыми мы беспрепятственно могли пользоваться; был театр, по вечерам на бульваре играла музыка. Для изыскания денежных средств на такую нескучную жизнь молодые офицеры могли получить двойное жалование, участвуя в так называемой Сухумской кампании, оплачиваемой так за свои трудности» [110].
Пять братьев Обезьяниновых служили офицерами на ЧФ, один погиб в 1847 г. в Цемесской бухте на тендере «Струя», войдя в число «счастливчиков» Сухумской кампании, четверо прошли севастопольскую оборону.
Иное запомнилось гардемарину Д. В. Ильинскому по прибытии с Балтики на Чёрное море: «…разность направлений службы была поразительна: в Балтийском флоте царил полный индифферентизм, в Черноморском ― кипучая деятельность живого морского дела поглощала всю деятельность и способность молодого офицера. В разговорах офицеров замечалось то же самое различие: одни говорили обо всём, кроме морской службы; другие, об чём бы ни заговорили, разговор всегда кончался о морском» [111].
В Чёрном море ещё в царствование Александра I, за отдалённостью флота от императора и центрального органа Морского министерства, было учреждено особое управление, вначале почти совершенно самостоятельное и объединённое лишь в должности Главного начальника. Новое образование Черноморского управления 1831 г. значительно урезало права Главного командира, но принцип единства командования нарушен не был ‒ невозможность не только командования, но и управления флотом на расстоянии 2 тыс. вёрст, при полном отсутствии путей сообщения, была слишком очевидна, и должность Главного командира не была упразднена. И, к счастью для флота, во главе его был поставлен не чиновник, а действительно боевой, лучшей школы адмирал М. П. Лазарев, страстно влюблённый в море, несмотря на все тяготы и заботы, административно-хозяйственные функций своей власти [112].
Михаил Петрович Лазарев заслуженно пользовался особым доверием Николая I, внимательно прислушивавшегося к авторитетному мнению светлейшего князя А. С. Меншикова, что давало ЧФ определенную автономию от столицы.
Некоторые сравнивали корпоративное товарищество черноморских моряков с рыцарским орденом.
Владимир Иванович Истомин как-то со свойственным ему прямодушием выскажется о своём наставнике: «Для всех нас, носивших морской мундир, Лазарев казался божеством».
Михаил Петрович никогда не прекращал своей воспитательной деятельности, и не будет преувеличением утверждение о его постоянной селекции талантливых офицеров, с целью всяческого способствования успешной реализации их дарований в последующей флотской службе.
Так он, идя навстречу своим прежним товарищам по службе, принял под своё покровительство молодых мичманов Ивана и Петра Унковских, гардемарина Ивана и мичмана Петра Шестаковых, на время оставляя их при себе в Николаеве для особых поручений. Оба Ивана станут профессиональными мореходами, полными адмиралами. А Иван Алексеевич Шестаков, бурный характер которого Лазареву поначалу пришлось укрощать, в 1882‒1888 гг. будет Управляющим Морского министерства.
Не упускал Михаил Петрович из своего внимания, а часто и из попечения, молодых офицеров, с которыми он совершил своё третье кругосветное плавание в 1822‒1825 гг., победил в Наваринском сражении.
Евфимий Васильевич Путятин успел на ЧФ повоевать под началом Лазарева, а затем весьма ярко заявил о себе как искусный дипломат, дослужился до полного адмирала и удостоился графского титула.
Оба Истоминых, Константин и Владимир, прошли на ЧФ его школу и достойно служили в адмиральских чинах.
Павлу Степановичу особо повезло в этом отношении: Михаил Петрович приметил его незаурядные качества, как только он поступил под его начало вахтенным мичманом в состав команды фрегата «Крейсер». «Чист душой и любит море», ‒ такие слова будто бы присутствовали в характеристике, данной капитаном 1-го ранга М. П. Лазаревым молодому лейтенанту П. С. Нахимову по возвращении в Кронштадт из кругосветки в сентябре 1825 года.