А дело было так:
Лето уже вовсю вступало в свои права. Ночи осталось – даже не на один глаз! Так, что-то наползло темное с запада, а вон уже запалили лампу на Востоке, и огонь все разгорается, превращается в костер, а, затем в зарево…
Как там по старым моряцким приметам? «Если зорька красна к вечеру – моряку бояться нечего!» — сказал Палыч-сан, вглядываясь в горизонт, разжигающий зарево над далекими, уже зеленеющими, сопками, смело окрашивающий перьями фламинго низ утренних облаков.
… Если зорька по утру – моряку не по нутру! – подхватил Рюмин, набивающий табаком свою коллекционную вересковую трубку и внимательно оглядывая ландшафт вокруг стоянки.
Река стремительно неслась вниз, огибая возвышенности, вспениваясь на порогах. Рыбаки, с обоих берегов уже забрасывали спиннинги, а, гляди, с того берега кто-то, войдя в своих импортных «вейдерсах» по самые … (вы поняли, какой уровень реки нынче) упорствовал с нахлыстом.
— Пора и нам! – решил доктор Рюмин. Рыба долго измывалась над военпенсами. Абсолютно игнорировала их любовно вязаных мух, чихать хотела на играющие на волнах течения приманки! Нет, ну что ей, этой безмозглой рыбине не хватает? Да хрен с ней, икрой, хотя бы и хотелось – почет, уважение, зависть приятелей к его рыбацкой удаче, да вот и сам факт смысл рыбалки, а? Не только же – «наливай да пей»»
Тем временем лейтенанты, экипированные в известных интернет-магазинах по последним журналам, из местных, уже вытянули по одной быстрой рыбине — правда, улов – так себе, с килограмм, ну полтора. Наконец, повезло и Егоркину – два килограмма, а пока он выводил – так у доктора – который еще и «шаманил» — так, какие-то приговоры, якобы лопарские, шептал вполголоса – запрыгал на месте – у него схватила приличная семга, явно – самец, килограмм эдак на семь, ну, никак не меньше! Малыш еще! Ага!
Началась борьба с сильной упрямой рыбой, изгибавшейся как упругая серебряная стрела, проблескивая сквозь толщу вод своими упругими боками.
Наконец, рыбина забилась на берегу, среди веток кустарника, на небольшой песчаной отмели.
Егоркин осмотрел трофей старого доктора. Руки тряслись даже – и Палыч-сана, и у доктора, переживали волнение победы!
Зависть – оно дело пагубное, опять же – в грехах вписано, против заповедей Божьих … Это понятно, это правильно, но … Но вот почему доктору? – возмутился Палыч вслух. Нет, он не был завистливым – плевать на машину, на снасть, на деньги … другую удачу товарища … Но вот — рыба, но вот – куропатки … чего там еще? Это если по-мужски – обидно, кто если тебя обошел! Трофей!
Решили завтракать. Рюмин мог себе позволить и стаканчик-другой кубанского самогона из казачьей станицы, а Палычу вот нельзя – машину-то ему домой вести, кому еще! Нет, не спорю – умные и предусмотрительные люди давно своих жен для этого выдрессировали, но … Как говорится – есть нюансы, будет – обязательно будет – ездить с тобой туда, куда не следует. Да и так, по мелочам. Уж лучше по-старинке – «Строевого коня бабе даже погладить не давай!» — издавна еще говорили казаки Кавказской линии.
Молодежь посочувствовала с пониманием – впрочем, им тоже рюмка за рыбацкое счастье – тоже не светит! До дома уж перетерпят…
Ай, ну и ничего! Подумаешь! Дома соберёмся, уху организуем – там и разговеемся! – ответил Палыч-сан на немые вопросы.
С ним согласились. Тема разговора соскользнула на то, как и где рыбу ловят. Кто-то вспомнил наши реки, кто-то – Кавказ, кто Каспий.
А Палыч вспомнил, как ловили рыбу в Луанде, крокодилов на живца, на пленного мабутовца, ловили …. Врет, конечно, не впервой, но все понимающе кивали. А как в Средиземке он подцепил вполне приличную молодую акулу. Тоже – азарт!
— А где вы за рубежом были, Александр Павлович?
— Да мало ли где? И там, и – сям, всего не упомнить. Кабы не перепутать?
— Вы были в круизе? На теплоходе? Во, здорово!
— Не совсем уж чтобы … Но можно сказать, что и так! Только не в бассейне, а в твиндеках, боевых постах и … по-разному. Короче!
Палыч взял ему протянутую кружку с крепким сладким чаем, пахнущим березовым дымом, бутерброд, кивнул и продолжал: — В наше-то время молодежь все больше в твиндеках десантных кораблей, да в боевых постах ходила по экзотическим местам… А там как в духовке …
А сейчас – я не выездной, за границу – по телевизору только, кое-кто считает, что я знаю что-то такое … эдакое. Да и ладно, а еще Россию-то нашу не всю объездил! А у нас столько интересного!
Кстати, насчет поездок, туров и круизов… В прошлом году мне брат рассказывал, как они со своими станишными да Усть-Лабинскими в Испанию, в этот самый тур летали. Ну, рассказ — он, конечно, рассказ … Но, как еще давно говаривали казаки: «Не любо — не слушай, а врать не мешай!»
Рюмин и Костромин вздохнули – началось! Ничего – потерпим! Хотя ужас как дослушать интересно!
Дождавшись всеобщего внимания, Александр Павлович начал:
— Вот, собрались, значит, наши и поехали. Держатся кучно.
— Россия — это вам не Европа, и уж точно – не Азия, и не что-то еще – это именно – Россия! – продолжал Палыч, даже ухом не повел: — Наши — это везде наши, у нас – особенная, собственная гордость. За своих! И нигде не звучит такой музыкой, согревающей душу и будоражащей сердце, боевой клич: «Наших бьют!» Кто сможет удержаться от призыва, несмотря на статус туриста-пришельца, или явное осознания. что тебе и трех минут не выстоять в бою – возраст, блин, дыхалка не позволит, да и ноги, уже не те! А ежели подогреться изнутри – совсем чуть-чуть, просто самую малость, так нам не только пара-другая обормотов не страшна, но, если рванем на груди тельник — и полиции с жандармами иногда указываем на их пагубные заблуждения.
За границей этот клич объединяет все социальные слои, всяких костромских, псковских, нижегородских и всех остальных. Слово «русский» — это тоже эдакое относительно интегрированное этническое понятие. Подойдут сюда и казахи, и азербайджанцы, и кавказцы – когда мы все за границей.А нахальное хвастливое утверждение при каких-то успехах соотечественников? » Знай наших!» Ну, а вы говорите!
— Вот сам слышал, — тут Палыч перекрестился для убедительности — как один англичанин втолковывал другому, что казахи – это тоже такие русские, но только слегка похожие на китайцев. А что? Где-то так и есть! Про белорусов и украинцев я вообще молчу. У себя дома они бычатся на нас, как на «клятых москалей», особенно – хохлы, и особенно — теперь, а в каком-нибудь Лиссабоне, Марселе Амстердаме – так там совсем другое дело!
Правда вот в последнее время украинцы подались в наши враги, ядом с клыков на нас капают! Зная их натуру – это надолго! Правда-правда, даже вдали от своей страны они уже сами переходят в стан ярого противника. Так что, надо держать ухо востро!
После того, как наши стали ездить по этой самой Европе и прочим родителям цивилизации не в танках и БТР –ах, а в круизы – не обязательно в башнях крейсеров и твиндеках БДК, то родилось много таких-растаких легенд устного народного творчества, разных былей и небылиц.
Я, наверное, лучше многих понимаю, что не все оно – правда, истина – всегда где-то посередине, но … Так ведь гордимся, так ведь … И вот только не надо, что больше гордиться- нечем. Есть – чем! Список дать — или поверите? Это мы еще поглядим! И, все равно – приятно! Опять же – пример для подражания. Ну бывают перегибы, да … Так пусть в нас бросит камнем тот, кто ни разу сам не «фестивалил». А если так – помирать будет, а вспомнить нечего, и отчебучить чего – возможностей никто не даст!
Тут Палыч перевел дух, сменил галс и слегка призадумался:
— Что вам сегодня рассказать? Как на ночном пляже, где-то в одной стране, очень похожей на Египет, три похожих на русских бойца (один них ингуш, ходивший на душманов под Кандагаром) достойно отметивших День ВДВ, заставляли ползать двух местных полицейских, подбадривая криками: «противник открыл сильный пулеметный огонь!». В Египте тогда было еще мирно, а учили в Советской Армии на совесть, парни двоечниками не были так что хрен их кто поймал,
Или как на 9 мая в Анталье – то по команде «Хенде хох!» полресторана – немцы и австрийцы – орали на «Бис» «Гитлер капут!» — а другая половина – американцы, канадцы и французы – лезли целоваться, пили за общую Победу и пытались упоить наших вусмерть на радостях. Куда там им? Не удалось, конечно …
Турки делали вид, что они совсем не при делах, и молились Аллаху, что у их дедов хватило мозга опять не влезть в тот раз в войну на стороне Германии, так что под раздачу в тот раз не попали, в этот –тоже. Ну а бузят русские -ну, наши, ну что с них взять!
Так вот. Есть относительно свеженькое. Нет, ну врут, конечно, понимаю – но чуть – чуть, но — красиво! Если кто-то будет их укорять – это буду не я! Помните Булата Шалвовича? Он тоже был солдатом, и тоже знал цену рассказам! Как здорово: «Вымысел — не есть обман, замысел – еще не точка! Дайте написать роман до последнего листочка».
Итак, наши дни, ранняя осень, Испания, жаркие улицы, молодое вино, хоть в бутылках, хоть в запотевших кувшинах, козий сыр и прозрачный хамон в прохладных кабачках на каждой улочке. Почти волшебная, восточная сказка! Хорошо, пусть южно-европейская, хотя там явно чувствуется средневековый, еще мавританский колорит.
В древний город съезжаются туристы, прибывают горячие мачо от местного населения. Завтра будет бег быков по улицам, где мужчины имеют кое-какой шанс показать свою храбрость и ловкость своим сеньоритам, фройляйн и леди.
Утро, но солнце уже шпарит, как утюгом. Настало время и распахнули ворота загона с красными, хрипящими быками, с горящими от злости и боевого задора глазами, с белками, залитыми кровью, раздувающими ноздри, как кузнечные горны.
Задрожал серо-зеленый булыжник, по которому уже отбивали такты фанданго мощные копыта злобных животных. Еще минута, нет — полминуты – и десятки тонн озверевшей говядины, насыщенной всеми соками дикой жизни, издающие бесящий запах адреналина, бросятся в тесные коридоры улиц, затаптывая в гранит и известь, вздевая на крутые арфообразные рога бедное несчастное население и досужих туристов, пропитанных адреналином. Так или примерно так, думали казаки соотечественники, за пару минут до этого покинувшие двухэтажный автобус с кондиционером и ожидавшие припоздавшего где-то гида.
А тут — быки! Наши не растерялись! Беда! Испанцы – почти соседи, а помочь соседу – святое дело! Братан. Он еще в институте вольником был, в полутяже выступал, а сейчас чуть разнесло – раза в полтора. Вот он и орет на всю, как ее там, Картахену: — Коля, блин, мочи вожака! Вася, Петя! Помогай, не стой гордо, как памятник Екатерине! А то рванет – горя не оберешься! Андрюха, Серега!
— Га!
-Чего гакаешь? Заходи справа! — Есть!
— Мотя с Саней! Заворачивай створки! Тетки! Брысь все вон в тот двор! И что б вас видно не было! Не путайтесь под ногами!
— Вот испанцы хреновы, руки из … растут, ни сделать приличный загон для скота не могут, ни закрыть, как следуют! Бедную скотину мучают! Да у нас на Кубани, да за такое …! Да без выходного пособия!
Жители в распахнутых настежь узких высоких окнах слышали оживленной обмен русской ненормативной лексикой, но, благо, ни дети, ни женщины ничего не поняли. Местные мужики — тоже! Стояли с отваленными челюстями, как БДК на погрузке. А если бы поняли – так было бы что послушать, опыт боевой перенять!
Братану Толяну, на ТОФе служил, помогал громадный, крутоплечий мужик, килограмм на сто двадцать – у нас, на «Мурманске» в башне главного калибра три года отходил. Он как колокол крейсерской ГГС усиливал братана, вошедшего в руководящий раж. Когда надо, если дело пахнет керосином, кровью, дымом и порохом – у нас всегда найдется человек, который сможет разрулить ситуацию. Вот именно – действительно сможет, а не просто думает, что справится! Это вам не выборы в думу, а здесь – враз по сопатке всенародно получишь, коли что не так задумал или исполнил!
Тот самый Коля залепил вожаку, громадному, как гора, черному, как ворон, да прямо по ноздрям. Его кулаком не быка бы останавливать, а «Камаз». Тот враз как-то присел, в голове возникли мириады искр. Это событие ему надо бы обдумать! В это же самое время Андрей и Серега оторвали от основательного уличного забора здоровенный дрын и с разбегу охаживали первую шеренгу вырвавшихся животных!
— Ура! — Заорали они.
Быки, утратив опешившее руководство, сначала попятились, а злобный, что твой фюрер, черный с красным, бычара, вожак, весом эдак пудов восемьдесят, все еще приходил в себя, и удивленно пятился в загон. Проход закрылся, да и аппетит к гонке на свободе у быков, что поменьше и помоложе, понемногу проходил.
Тем временем казаки нашли увесистую балку и вкладывали в проушины ворот загона.
Победа было уже засияла над полем битвы, да тут вылетели несколько полицейских и вместо того, чтобы сообща завершить дело и захлопнуть загон, они кинулись на наших. Один из этих альгвазилов, матерь их в Ёперный театр в тринадцать колон, упавшим им прямо в шинки, грубо толкнул Петю, который не удержался на ногах и сел в мелкую желтую пыль
— Наших бьют! — заорал Вася, а тот самый богатырь Гриша, с разворота, очень популярно разъяснил полицейскому его ошибки. После воздушного пируэта и двух кувырков альгвазил облокотился о какую-то уличную статую и крепко задумался, как-то заскучал. В его черноволосой, как уголь, голове загудели все храмовые колокола Картахены враз.
Происходила перегруппировка сил, а со стороны испанской полиции подтягивалось подкрепление с соседних улиц. Побоище приостановилось, чуть не вступив в решительную фазу.
Подбежавший на поле боя гид возглавил переговоры и разъяснил недоразумения, к обоюдному удивлению сторон. Стороны, сквозь зубы, принесли извинения.
После долгих препирательств, туристов переписали и отпустили.
А вот быки-то еще долго боялись выходить из загона. Так говорили местные пастухи. Зато местный же мэр обиделся на всю Россию, но трезво поразмыслив, приказал дело прекратить, и не препятствовать скорейшему убытию восвояси наших туристов.
На корриде они так и не были. Сами виноваты! Вот и помогай после этого всяким иностранцам!
— Вру? Кто – я? А ты не слушай! Вот за что купил – за то и продаю! Братва искренне рассказывала, да испанским контрабандным вином угощала … Наверное, в полицейских протоколах Кар …, ну того самого города, где было поле этого боя, этого случая тоже нет. Не проверишь!
Егоркин сделал паузу. Слушатели, даже молодые женщины из мурманской компании, одобрительно засмеялись…
— Ну, Палыч–сан, опять привираешь! – сказал, смеясь, Андреев, протиравший стекла своей «Тойоты»
— А то! Флотский треп – он всем трепам – трёп! – заключил доктор, — знай наших! – и гордо оглядел мурманчан, будто сам лично «воспитывал» быков на узких булыжных мостовых древних улицах испанского города.