Ткачев Ю. Катькино пиво

     Давно дело было, еще в застойные семидесятые. Уж год точно не помню, но прибыл я на побывку с Тихоокеанского флота в свой Тихорецк в августе. 

       Жара под сорок, народ изнывает, в холодок прячется. На улице жуткое пекло, но самые отчаянные совершают марш броски на рынок или, как все здесь говорили, «базар». 

      Там на углу рынка, образованного улицами Подвойского и Меньшикова находилась вожделенная пивная точка, где можно было утолить жажду свежим и холодным жигулевским пивом на разлив.

      Баночного пива тогда никто и в глаза не видел, в бутылках пиво быстро прокисало, поскольку (о, благостные времена!) никаких консервантов в пиво не добавляли. Поэтому разливное пиво, как и сейчас, ценилось превыше всего. И цена была вполне демократичной – 22 копейки кружка.  

      И вот, в один из прекрасных дней моего отпуска, Тихорецкий пивзавод, пыхтя из последних силенок, выдал на гора  очередной скромный вклад жаждущему населению в виде закупоренных двухсотлитровых деревянных бочек (какие ещё  кеги? Шо цэ такэ?).  

        Ранним утром следующего дня зашел ко мне мой сосед и друг детства Володя Бейман ( тогда художник-дизайнер завода «Красный молот», а ныне известный тихорецкий скульптор) и предложил прогуляться до рынка, охладиться пивком.  

        К этому походу я уже созрел – жара донимала, остервенело кусались мухи и запотевшие кружки с пивом мерещились как миражи в пустыне. 

Тем более, что у мамы в холодильнике прохлаждались вареные раки, заготовленные впрок. 

        Как известно, раков без пива есть нельзя (от этого, говорят, наступает импотенция) и эти красные чудовища покорно ждали своей участи – быть проглоченными и запитыми ячменным нектаром.  

        За квартал до «базара» был слышен гул. По прибытию в точку от децибел мужских охрипших голосов глохли и вяли уши. Очередь!!! Огро-о-о-мная!!! Сто или больше потных мужиков яростно сражались за вожделенный напиток. 

        В этих битвах в те советские времена, наверное, сражались все, кому сейчас за сорок и старше.

        Собственно и очереди никакой не было. Самые мордастые и горластые окружили стойку пивнушки и стояли насмерть. Мафия. Их друзья и друзья их друзей передавали громилам трехлитровые банки. Нас сразу вытеснили из толпы, и ни с какой стороны поднырнуть к прилавку было невозможно. Ну что делать? Неужели наш культпоход пройдет безрезугьтатно. 

— Надо идти к истокам, — задумчиво потирая надорванное ухо, произнес Володя.

— Как, это? — не понял я. 

— Ну, его же это пиво, где-то делают! Это место и будет исток, а мы  по ошибке пришли в устье — объяснил Вова.

— Ну, где же делают еще? На нашем  пивзаводе, конечно.

— Правильно, Юрок! Туда и пойдем. Не погибать же бесславно здесь под копытами этих кабанов.

       Я изначально не верил в эту авантюру. Как мы туда попадем, там же на проходной вахта?  Вход по пропуску, а у нас никаких пропусков не было, и что мы скажем? Типа, разрешите вашего замечательного пивка попить, а то уж очень на улице жарко? 

        Володя невозмутимо шагал не отвечая на мои тревожные вопросы. 
 По дороге зашли к нему на работу, где мой дружок взял лист ватмана с прорезанными в нем буквами, банку с краской и широкую кисть.

        — Я буду приглашенный на пивзавод художник, — произнес Вова,- а ты будешь мой ассистент. Твоя задача — держать этот трафарет с лозунгом, пока я буду махать кистью (ха-ха! Прямо по Ильфу и Петрову).

          На проходной предъявили трафарет. Лозунг был политически грамотный, а на наших лицах было столько дерзновенного вдохновения перед предстоящей работой, столько творческого энтузиазма, что огромная вахтерша ни на минуту не засомневалась в нашей порядочности. Через минуту мы уже гуляли по пивзаводу. 

        Было обеденное время.  Посреди двора, под тентом стоял стол, за ним сидели увесистые женщины и пили пиво, зачерпывая его полулитровыми банками из ведра. Мужчины на пивзаводе, почему- то больше предпочитали «гадюку» — фруктовую эссенцию, которая в малых дозах добавляется в лимонады, а в больших — употребляется внутрь пивзаводскими знатоками для кайфа. Добавлю, что после употребления такого «лимона» или «тархуна» целую неделю от работника за пять метров несло соответствующим напитком. 

       Мы медленно продвигались вдоль какой-то серой бетонной стены и шлепали на ней «Слава КПСС»… Слава КПСС»… 

      В одной руке у меня болтался пакет с раками, а другой я помогал Володе придерживать трафарет. 

      Никому мы были не нужны. 

      Я шел и думал, что если вот, сию минуту не умру от жажды, то, когда я закончу свою флотскую службу и вернусь  в Тихорецк, обязательно устроюсь на пивзавод, хоть дворником, хоть вахтером. Только бы вот так, как эти тетки во дворе, в знойный полдень, нимало не заботясь об окружающих проходимцах, таких, как мы сегодня, зачерпывать кружкой ледяное свежее пиво и пить… пить… 

       Вдруг в нескончаемой стене – открытая дверь! Спускаемся с Володей вниз по ступенькам. Лестничная площадка, а на ней столик : кругленький мужичок в прохладном сумраке пьет пиво из чуть початой банки. Мы с вожделением уставились на янтарное холодной пиво. 

— О! У нас гости! А я тут один — одинешенек, даже поболтать не с кем, — явно обрадовался нам незнакомец.

Он с трудом приподнялся и закричал вниз в подвал, где тускло светила лампочка:

— Катька! Катьк! Неси еще пива!

Катька оказалась работницей подвала и была приставлена к танкам с бродящим пивом. Кроме того, она была женой нашего нового друга. 

Пока она ходила с эмалированным «гостевым» ведром за нефильтрованным свежайшим пивом, мы очистили стол от рыбных скелетов и вытащили раков. Этими существами мы окончательно покорили пришедшую хозяйку подвала. 

— Третий день сидит, барбос! Отгулы, видите ли у него, – притворно жаловалась на мужа Катя,  смачно высасывая рака, — дома столько дел, а он  паразит, только пиво пьет да сс…т. 

    Но на круглом лице её было написано, что Катя всем довольна : и мужем, и нами, и раками, и вообще своей работой на пивзаводе.

      На всю жизнь осталось это приятное воспоминание от тех давних советских времен  – и  в длинных очередях на знойных пятачках возле желтых бочек, и в столпотворении народа в вокзальных буфетах и тройных очередях в пивбары ( в само помещение, к кассе, к стойке), при общем жутком дефиците пива в Советском Союзе и, в частности, лучшем из его городов — Тихорецке:

Я, Володя и Катин «барбос» сидим в уютном прохладном подвале перед полным ведром! холодного! пенистого! нефильтрованного! живого! пива и мирно беседуем о политике, футболе, Брежневе, космосе и флоте. 

… А красных ароматных раков еще очень и очень много, а пива у Кати — полный подвал и поэтому импотенция нам пока, что не грозит.