Ткачев Ю. Доктор Петров

Нашему доктору Анатолию Ивановичу Петрову, когда-то в молодости, в драке, звезданули топором по лбу, оставив поперек него глубокий шрам.
Грубое мужественное лицо корсара, тяжелый щетинистый подбородок, густо поросшее рыжими волосами тело, мощные длинные  руки и  сутулая спина частично подтверждали утверждение Петрова, что далекие предки у него были викингами. Накиньте на Иваныча медвежью шкуру, дайте в руки меч, и перед вами предстанет настоящий  воин- варяг. Даже никакой грим не потребуется.
Несмотря на внешний зверский вид, Анатолий Иванович Петров был отличным хирургом и широчайшей души человеком.  В любое время дня и ночи и в любом состоянии он был готов оказать медицинскую помощь пострадавшим морякам.
А естественным его состоянием было состояние перманентного опьянения. Утром доктор похмелялся от вчерашнего, а к вечеру напивался от сегодняшнего.
Поэтому в свои тридцать девять лет наш доктор носил скромное звание старшего лейтенанта. Одним словом Петров был флотским «карьеристом».
Когда я пришел служить на береговую базу ракетных катеров, до дембеля ему оставался год. После сорока лет офицер флота в звании старлея подлежал увольнению в запас, как неперспективный.
Примерно за неделю док выпивал свой месячный лимит медицинского спирта, после чего выходил на крылечко медпункта береговой базы катеров и  начинал охоту на катерных спиртоносов. Рядом с медпунктом находился шхиперский склад, и мимо Анатолия Ивановича пройти незамеченным было невозможно.
Катерники получали для своих приборов около трех килограммов спирта ежемесячно, правда, похуже качеством, но вполне пригодный для употребления внутрь. Если бы кто-то недоразвитый использовал бы его по назначению, то есть действительно протирал механизмы и приборы, его бы сочли дураком, руки бы не подавали и вслед плевали. На флоте спирт любого ГОСТа предназначен только для человеческих организмов.
И вот, на этот крошечную месячную норму «шила» в три килограмма приходилось около десяти офицеров и мичманов ракетного или торпедного катера. Задачка для второго класса, сколько спирта перепадет ежедневно каждой корабельной глотке имеющей к нему доступ? Не утомляйте себя сложным расчетом – около десяти граммов.  А тут еще Анатолий Иванович, как пограничник Карацупа, сторожит тропу к складу.
— Слышь, летёха, плесни-ка, чутка старикашке доктору, — подзывал Анатолий Иванович очередную жертву, — вот сюда в колбочку.
Опытные спиртоносы уже знали, что из себя представляет волшебная докторская колбочка. Сделанная из тонкого стекла, несмотря на миниатюрный вид, она вмещала в себя поллитра жидкости.
Новички же, впервые попавшие в лапы эскулапа- охотника за «шилом», бездумно лили спирт доку в его хитрую колбочку через заботливо вставленную им же стеклянную вороночку.   Лили, лили из своих бидончиков, а колбочка все пустая и пустая.
— Может достаточно,  Анатолий Иванович? – несмело спрашивали лейтенантики.
— Да, что ж вы мне только донышко и намочили, нельзя так жадничать для больного доктора. Я вас лечу, не покладая рук, а вы … эх! —  возмущался Петров.
Колбочка наполнялась доверху и доктор, довольный охотничьим трофеем, шел в свой кабинет.
Химический склад, бывший в моем заведовании, как начхима бербазы, находился тоже рядом с медпунктом. Мне приходилось часто ходить мимо сидящего в засаде доктора Петрова.
—   Химик, заходи, поболтаем про жизнь, — звал он меня.
Спирта я не получал, просто он любил со мной пообщаться от скуки. Работы, по сути, у него было немного.
Мы шли к нему в его кабинет, где он и лечил и проживал, так как был холостяком.
Доктор плескал по стаканам спирт. Закуску, как таковую, он не признавал, но для меня находился кусочек колбасы или плавленый сырок. Я спирт разбавлял, а Иваныч пил всегда неразведенный. Причем полный граненый стакан.
Док на вдохе выпивал стакан до дна, после мощного выдоха, волосатой лапой вытирал рот, доставал из нагрудного кармашка кремовой флотской рубашки надгрызенную галету, нюхал её и откусывал кусочек. Затем нехитрая снедь снова пряталась в карманчик, и Анатолий Иванович, блаженно откинувшись на спинку стула, начинал петь песни Высоцкого, очень похоже хрипя.
Первая моя с ним встреча произошла на третий день моей лейтенантской службы. Было общее построение всего личного состава береговой базы катеров.
Как обычно химик и медик в строю стоят всегда рядом, профессии то почти родственные.    На флоте химик обычно остается за доктора при убытии последнего в отпуск. Сложного в военно-морской медицине ничего нет. Ассортимент лекарств в корабельной аптеке невелик – аспирин и йод. Аспирин дается при всех внутренних болезнях, а йод используется при всех наружных.
— Сейчас все строем идем в эллинг перебирать картошку. Офицерам тоже быть и контролировать свой личный состав – распорядился командир береговой базы.
Доктор схватил меня за рукав:
— Пошли быстрее, химик!
— Да куда спешить, успеем на картошку, там её гора, всем достанется, — ответил я.
— Ты еще молодой и должен слушаться старших, я вижу, что  тебе требуется наставник – строго сказал мне Анатолий Иванович.
Бодрой трусцой мы с ним спустились по крутой лестнице вниз к ракетно-технической части, где слева от неё находилось большое крытое помещение, называемое эллингом.
Доктор резко повернул направо.
— Анатолий Иванович, нам же к эллингу!-  удивился я.
— Следуй мне в кильватер, — скомандовал мой наставник, — мой нюх меня еще ни разу не подвёл.
Мы подошли к старому  одноэтажному зданию, стоящему напротив пирса катеров консервации. Доктор нашел на железной двери какую-то потайную кнопку, похожую на гайку и трижды надавил на неё. Высунулась какая то небритая рожа и, узнав Петрова, осклабилась.
— Какие люди, какие люди к нам! Скорая помощь! Милости просим, Анатолий Иванович.
Мы прошли в комнату, где за железным столом, застеленном газетами, сидела небольшая компания младших офицеров и один старый мичман.
На столе стояла пустая трехлитровая банка, открытые банки «Камбалы в томатном соусе». Дым стоял непроницаемой стеной. На кушетке, кто-то громко храпел, завернувшись в шинель.
— Ваша мама пришла, молочка принесла! Прошу любить и жаловать, господа офицеры, это наш новый химик, вот привел его на экскурсию, — представил меня Анатолий Иванович.
— Не заложит? – подозрительно осведомился у дока некто в мятой рубашке, таким же мятым лицом и погонами старшего лейтенанта.
— Да нет, вроде наш человек, — поручился за меня доктор Петров.
Он достал из-за ремня бутылку спирта и царственным жестом вручил её мятому.
Через полчаса я их всех уже знал. Это была не шайка отпетых флотских алкашей, как мне подумалось вначале. Это были офицеры ракетно- технической части, вернувшиеся с Ирака, где они два года обучали арабов стрелять советскими ракетами.
Отмечали они свое возвращение на родину безвылазно третьи сутки, обросли щетиной и сами утомились в этой грязной, неуютной берлоге.  Жены периодически пытались вытащить их домой, но флотское братство и «шило» спаяло их неразрывными узами.
Подъехал еще какой-то гонец на мотороллере, привез со склада рыбных консервов и праздник продолжился.
Давно наступила третья стадия опьянения, когда все говорят о службе и абсолютно никто друг друга не слушает. Гул голосов перекрывался хриплым баритоном доктора Петрова – Высоцкого:
— Протопи…и…и  ты мне баньку, хозя…я…а…юшка, я от белого цвету отвы..ы…к…
На картошку мы с Анатолием Ивановичем успели. Там её еще много осталось, три дня перебирали.
А «иракцев» неугомонные жены, подключив политотдел, из кильдыма вытащили только через неделю.

2 комментария

Оставить комментарий
  1. Linda Müller

    Очень интересная манера выражаться, типа «звездонули топором по лбу»… по нашенскому, по Кубански..
    Молодец, Юра.

    1. Юрий Ткачев

      Линда! У нас, кубанских мужиков, есть ещё круче выражение, только оно неприличное )))

Добавить комментарий для Linda Müller Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *