Август 1971 г. Назначение.
Первый офицерский отпуск, жара Крыма, яркие краски и еще большая , но сухая жара Ташкента и Самарканда позади. Впереди неизвестность в виде трапа, забитого свежеиспеченными лейтенантами в морской форме в управлении кадров Северного флота в Североморске. Впрочем, какая-то определенность есть: служить буду на Севере.
Очередь движется довольно шустро, захожу: столов 7-8 с кадровиками, напротив них, за столами соискатели должностей. Меня приглашают, начинаем беседу издали: где проходил практику на последнем курсе (Полярный, дизельные ПЛ), куда хочу пойти служить и что-то еще. Отвечаю, что хочу на атомные. Из-за соседнего стола капитан-лейтенант говорит моему собеседнику, давай, мол, его ко мне, в Полярный, есть семь свободных должностей. Берут на пушку, я то знаю, что на дизеля идут выпускники 1 факультета, они там по совместительству с РТС отвечают за связь. Мой кадровик раскрывает папку, я вижу список выпускников 2 факультета, направленных на Северный флот, во главе списка, окончившие с медалями и отличием: Бояринцев, Кудряшов, мои однокашники и я в том же списочке. Кадровик посмотрел, как-то даже подобрел вроде, ладно, говорит, в Гаджиево есть последнее место, поедешь туда. Итак, то что хотелось, сбылось, о чем говорили с Женей Нехорошко летом 67 года состоялось, а ведь он тоже где-то в Гаджиево. Ладно, приеду на место, разберусь, найду его.
Начало службы
Получил предписание, сразу на причал, на катер и в Гаджиево, там в кадрах выясняется, что всех нас взяли как бы впрок, свободных должностей командиров БЧ-4 на лодках на дивизиях в Гаджиево нет, нас всех определяют на дополнительные штаты и в перспективе, если кто-то с какой-то лодки уйдет на повышение или переведется, назначат кого-то из нас. Самое вероятное — это назначение на новостройку, по так-называемому большому (Палдиски-Северодвинск-освоение и испытания новой лодки — флот для первого экипажа) или малому (Палдиски — флот для второго экипажа) кругу. Нас, связистов, направили в Гаджиево несколько человек: Бояринцев А.В, Марьясин Н., Макшанский А, Фатеев, и Ваш покорный слуга.
Я был назначен на 19 дивизию в в/ч 10428, в первый экипаж ракетоносца 667А проекта К-26, командир, капитан 1 ранга Коньков В.М., на допштат в БЧ-5. Экипаж жил на очень приличной финской плавказарме, на верхней палубе которой располагался штаб дивизии. Дивизией командовал капитан 1 ранга Чернавин В.Н., будущий Главком ВМФ. Вопрос с жильем, таким образом, решился просто и со вкусом, нормальная каюта на средней палубе, лодка тоже была рядом, через причал. После того как я кому-то из механиков задал вопрос, мол, не знает ли он Нехорошко Евгения, последовал очень удививший меня ответ: не только знает, но, оказывается, он служит в нашем экипаже, просто в настоящее время в отпуске. Вот так номер, отыскался сразу, да еще служить будем какое-то время на одной лодке.
Ввиду того, что моя мама совершенно не желала, чтобы я служил на лодках, тем более атомных, домой я отписал, что попал служить на большой корабль, живу в нормальной каюте, много приходится учиться, в общем, это было не очень далеко от истины, но ложь была во благо.
Мои получили письмо, прочли, и, гуляя, как-то повстречали находившегося в отпуске Женю с женой. Конечно, он начал выяснять куда меня назначили: на корабль? — куда именно, в Гаджиево? -хм, интересно, в в/ч 10428?-так это же моя лодка!!! Мама была после этого в полуобморочном состоянии, нагоняй за вранье я получил по полной форме, но нет худа без добра, дальше мне врать не пришлось.
На лодке проводили очень много времени, все было внове, изучали корабельные системы, осваивали легководолазное дело, радиационную безопасность, борьбу за живучесть, всего не назовешь, да и не надо. В училище если и читали что-то из перечисленного, объем был не тот, да и с практикой было связано немного, в отдельных случаях и по минимуму. Основательно пришлось добавить и знаний по специальности, особенно практической работы с документами. Вышел пару раз и в море, не самостоятельно, а в качестве стажера.
Несколько раз за период пребывания на допштате меня временно назначали на другие лодки, когда штатные связисты были в отпуске. Особенно запомнилась К-137, «Ленинец», первый корабль проекта 667А, в то время его держал второй экипаж командовал которым капитан 1 ранга Шауров А.А., а командиром БЧ-4 был капитан 3 ранга Виталий Розумняк, один из самых опытных связистов того времени в базе. Корабль готовился к боевой службе, и имел затекший кабель буксируемой антенны «Параван». По какой-то причине заводские спецы не приехали, а менять кабель было необходимо. Командир вызвал, спросил смогу ли я поменять? Вот она ответственность, переплетенная с образованием, навыками и черт те еще чем, в общем, ответил, что смогу, но надо подготовиться, схемы, чертежи посмотреть.
За 2 дня все сделали. В условиях базы силами личного состава без участия гражданских спецов, при участии только представителя гарантийного надзора это действительно было не просто, тем более опыт у меня отсутствовал начисто!
На экипаже К-26,на ПКЗ произошло ЧП, участником которого мне пришлось быть.
Моя каюта прилегала ко входу с причала на жилую палубу, и у нас часто были гости, такие же лейтенанты как и я. Так и в тот злополучный день после обеда в адмиральский час было человек 5-7. Среди них Прудников Володя, командир группы ракетчиков и, назовем его Храмов (фамилию не помню). Володя готовился к заступлению в патруль в Килп-Явре. Кто не знает — это гражданский аэропорт Мурманска в описываемое время, располагавшийся на территории военного аэродрома. Туда заступали с боевым оружием, естественно с патронами. Прудников с кобурой на боку по какой-то причине зашел в каюту. С Храмовым у него были натянутые отношения, вот и в этот раз что-то ему не понравилось. Не ручаюсь за достоверность, но со словами: “Замолчи, а то сейчас застрелю!” он вытащил из кобуры ПМ и направил его на Храмова. На пару секунд установилась тишина, а затем….грохнул выстрел! Храмов, стоявший у стенки каюты только тихо спросил, мол, а у тебя пуля там была? И медленно сполз на пол. У Прудникова тряслась рука с пистолетом, хорошо здоровенный Володя Матяшов, лейтенант из механиков подскочил к нему, рванул руку вверх и забрав пистолет тут же его разрядил. Жамиро выскочил за дверь и с воплем: “ Убили, убили!”- побежал по коридору. Мы положили Храмова на койку, входное отверстие было ниже левой ключицы. А выходного не было вообще. Как потом оказалось, пуля то ли на излете, то ли наткнувшись на переборку вышла и упала вниз.
Конечно, сразу корабельный врач оказал первую помощь, пришел командир, выяснил происшедшее, забрал пистолет и, крутя его на пальце, поднялся на верхнюю палубу в штаб 19 дивизии. Как рассказывали, начштаба. капитан 1 ранга Лободенко В.В. удивленно спросил, мол. что это ты оружие на пальцах крутишь. В ответ услышал, что из этого вот пистолета только что один мой лейтенант застрелил другого.
Все обошлось, Храмов отлежался в госпитале, не пошел в автономку, окончательно выздоровел в санатории куда его оправили. Как наказали Прудникова я не знаю, но наказали конечно.
В 2011 году наткнулся на следующее сообщение и некролог Клуба подводников:
4 мая 2011 года в Санкт-Петербурге в автокатастрофе трагически погибли капитан 1 ранга Владимир Николаевич Прудников и его жена Татьяна Алексеевна.
Владимир Прудников был одним из офицеров, в разное время командовавших атомной подводной лодкой К-137 «Ленинец». Прошел путь от командира группы до командира атомной подводной лодки. Был награжден орденами «За личное мужество», «За службу Родине в Вооруженных Силах СССР» II и III степеней. Заслуженный специалист Вооруженных Сил СССР. Одним из первых стал членом петербургского Клуба моряков-подводников. Имел членский билет за номером 23.
Сопоставив временные и географические данные, с большой вероятностью можно говорить о том, что описанный стрелок. лейтенант в моей каюте и погибший в автокатастрофе — один и тот же человек. Отсюда вывод: не все неудачи в юности на долгое время отрицательно влияют на жизнь и карьеру. Главное – воля человека. целеустремленность и желание добиться своего.
Время перевалило через Новый год. Стало, в общем, ясно, что пойдем мы все по большому кругу, за исключением Николая Марьясина, и, по-моему, Фатеева, которым улыбнулись освободившиеся должности на гаджиевских лодках.
24 февраля 1972 г.
Накануне, 21 или 22 числа я получил «добро» на поездку на 2 или 3 дня в Мурманск, должна была прилететь Лариса, моя будущая жена. В эти же дни задуло так, что киоск Союзпечати в Гаджиево, стоявший между домами ветер перевернул. Катера и «Ракеты» (небольшие теплоходы на подводных крыльях) по такой погоде, конечно же, в Североморск и Мурманск, соответственно, не ходили. Прогноз отслеживался мной в соответствии со степенью все усиливавшегося желания увидеться с дорогим человеком, который, кстати, из-за непогоды вторые сутки проводил в аэропорту Пулково. Метеорологи обещали улучшение с субботы.
Утром 24, в четверг в каюту постучал рассыльный штаба дивизии, пригласил подняться наверх, где распорядительный дежурный по дивизии объявил мне, что в соответствии с приказанием флагсвязиста флотилии я должен явиться в штаб флотилии и заступить дежурным по связи. Кому-то звонить, что-то объяснять или замениться было совершенно невозможно и бесполезно, да еще по такому ветродую. Удобно было для начальников, знают каюту на такой-то ПКЗ, откуда всегда можно дернуть бессловесного лейтенанта на внеурочное дежурство. Попал, в общем: погода должна улучшиться, Лариса прилететь, а я на дежурстве.
Прибыл замерзший на флотилию, а идти мимо всех причалов по Ветру-2, еще и мороз градусов в двадцать, не слабо. Посчитал документы, проверил все, принял обстановку, сроки очередных донесений от кораблей флотилии в море, расписался в приеме дежурства, а думаю-то о том, что мне девушка скажет, не увидев меня среди встречающих в аэропорту.
Приходит шифровальщик, докладывает, мол, товарищ лейтенант, радиограмма не расшифровывается. Бывает, шифруй, говорю, он ушел. Минут через 5-7 снова заявляется, та же проблема. Я взял, повертел в руках, спросил что они делали, что меняли и пр. Шифруйте, говорю.
Через какое-то время в помещение буквально врывается флагсвязист флотилии, капитан 1 ранга Сергеичев, очень возбужденный, с возгласом: ”Лейтенант, сгною, радио об аварии от лодки ты сдал в шифрпост!” Такие донесения с отличительным признаком разбираются дежурными офицерами.
И закрутилось все в штабе. Это была “К-19” в Атлантике. Конечно, не одни мы приняли аварийное радио, и им уже давно дали квитанцию по дальней связи. В штаб прибыли все флагманские специалисты, часов через 5-6 в Кольском заливе на траверзе Гаджиево застопорил ход крейсер «Александр Невский» со вторым экипажем лодки и многими главными специалистами флота, принял на борт кого-то из нашей флотилии и ушел в шторм к аварийной субмарине. Командование флотилии во главе с вице-адмиралом Неволиным Г.Л. провело бессонную ночь. По необходимости часа в 3 ночи с 24 на 25 февраля мне пришлось зайти к оперативному. За его столом в одной рубашке сидел Командующий и во что-то внимательно вчитывался, не обращая на меня внимания.
Утром, в 10.00 я сменился, все еще дуло, погода практически не улучшилась, шел на ПКЗ, а знакомые встречали и расспрашивали что и как. Плохие новости и в закрытых гарнизонах распространяются почти со скоростью света.
Вот такой в моей службе был профессиональный казус. Шерше ля фам!
А в аэропорт к самолету из Ленинграда я все-же успел.
Весна 1972 г.
Родившимся в 1948 (некоторым в 1949 или 1947) году не повезло и вот почему:
— во-первых, мы первые перешли на 8-летнее неоконченное среднее образование, т.е. до нас ребята заканчивали 7 классов, а мы уже восемь;
— во-вторых, мы последние заканчивали в школе 11 классов, в связи с чем в 1966 году в школах Союза был двойной выпуск: последний раз 11 классов и первый раз 10 классов, в связи с чем образовался двойной конкурс в вузы и пр.пр. что с этим явлением связано;
— в-третьих, опять же, мы были первые кому на год увеличили службу в лейтенантском звании.
Эту последнюю новость я и сообщил первым Саше Бояринцеву, ему удалось еще зимой уйти в автономку стажером со штатным командиром БЧ-4 на лодке, которая, возвращаясь, подошла к Рыбачьему, и он вышел в очередное мое дежурство на связь через ретранслятор. Это было, кажется, в апреле, новостей достаточно и основная состояла в том, что мы все назначены на экипажи новостроящихся лодок 667Б проекта, с новыми автоматизированными комплексами связи, космическими в том числе. В конце апреля-мае, получив предписания, рассчитавшись с флотилией и ставшими уже почти родными за год экипажами, через Ленинград мы прилетели с небольшим временным интервалом по отношению друг к другу в Таллинн и, далее, на электричке приехали в закрытый город Палдиски.
Здесь предстояло провести больше года, сначала только офицерскому и мичманскому составу, теоретически и, частично, практически осваивая технику и вооружение корабля. Глубокой осенью часть офицеров поехала в Гаджиево за личным составом срочной службы, по их приезду началось сплачивание экипажа, отработка различных учений, к примеру, приготовления к бою и походу, ежедневного проворачивания техсредств и пр., так называемые «баночные» учения. Надо отметить, что аналогов, наверное, не только в СССР, но и в мире учебному центру в Палдиски не было. Достаточно сказать, что БЧ-5 отрабатывалась на действующем реакторе, расположенном тут же, на полуострове, а сам центр располагал уникальным отсеком, центральным постом ПЛ, в котором реализовывалась даже качка.
Связисты, начиная с 4 корпуса, были в самом выгодном положении. Я был назначен на шестой, Бояринцев – на пятый корпус серии. Дело в том, что вооружение этих стратегических крейсеров с четвертого корабля средствами связи было совершенно новым, устаревший аналог, представлявший комплекс средств связи ПЛ пр.705 на берегу имелся только в нашем училище, поэтому месяца три мы провели в командировке, в Ленинграде, изучая его, и, кроме того, месяца полтора в Москве на опытных образцах комплекса космической связи в МНИИРСе (МОСКОВСКИЙ НАУЧНО-ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЙ ИНСТИТУТ РАДИОСВЯЗИ). Уже тогда мы очень плотно познакомились с работой многих предприятий промышленности, работающих на связь ВМФ, что, несомненно, положительно сказалось на эксплуатации техники на наших кораблях, да и на нашей службе вообще.
Обучение в центре закончили летом 1973 г, всем экипажем направились в Гаджиево на непродолжительную стажировку на ПЛ пр.667А, предтечу наших «Букашек». В памяти запечатлелось следующее: поселили нас в казарме, торцевая часть которой выходила на бухту. Предстоял отпуск, как-то вечером много наших столпилось у торцевого окна, я тоже пробился глянуть: в бухту входила необычно «горбатая» лодка, значительно больше привычных «азух». Это был первый корабль нашей серии с командиром Фроловым В.П., впоследствии первым получившим в СССР звание контр-адмирала в должности командира. Командиром БЧ-4 на К-279 в первом экипаже был Труфанов Сергей Васильевич, славной памяти, будущий флагсвязист 41 ДИПЛ, 11 ФЛ ПЛ, а затем и Начальник связи Северного флота.
Нас ждал Северодвинск, Северное машиностроительное предприятие, К-465, шестой корабль серии.
