Экипаж ввиду некоторого снижения боеготовности снова начал интенсивно плавать. Навыки быстро восстановились, здесь самое место рассказать о “Зубатке”. На крейсерах 667А и 667Б проектов обычно устанавливали “Параван”, прием был возможен в СДВ диапазоне, на дальнейших проектах их было даже по 2 штуки. На нашей лодке установили титановое чудо, начиненное электроникой и ненадежными электромеханическими приводами, с том числе и подъема штыря. С ним много возились специалисты Связьморпроекта, штука была довольно сложная, причем с, порой, необъяснимыми условностями. Ну, например, для того чтобы прошла коммутация передатчика на это устройство, одну из кнопок, как случайно выявили эмпирическим путем, надо было обязательно нажать дважды, хотя по всем схемам, описаниям надо было ткнуть ее один раз. Причем другие антенны коммутировались нажатием этой же кнопки один раз. Сколько ни бились над этой загадкой разработчики, решить ее не смогли, пришлось записать в инструкцию двойное нажатие красным цветом.
Напротив ложемента носителя была установлена дополнительная телекамера, и в дневное время из ЦП мы могли наблюдать за выпуском-посадкой. Корпус носителя, моноплан, в отличие от “Паравана”, имел переднюю крышку и заднюю часть на болтах с резиновым уплотнением, штырь и исполнительный механизм руля имел сальники. Понятно, что велика была вероятность затекания. Сопротивление изоляции штыря контролировалось из рубки связи.
При плавании в полигонах использовали мы ее редко, и только в режиме паравана, без поднятия штыря, памятуя, что уйти на боевую службу надо было обязательно с исправным устройством. У пирса при открытом ангаре и поднятом штыре прием в КВ диапазоне был вполне уверенный. В один из выходов, когда не было особого напряга, я предложил командиру принять сеанс и очередное донесение попробовать сделать через нашу “рыбку”. Согласие получил, была проведена постановка устройства примерно за час до сеанса, чтобы поэкспериментировать в реальных условиях и все проверить, носитель был выведен на поверхность и поднят штырь. После коммутации приемного тракта на радиоприемное устройство частоты сети прослушивались на 3-4 балла, маркеры слышны были по-разному, в общем, картина соответствовала обычному приему на КВ. Был обыкновенный переход в район, постановка производилась без объявления тревоги, поэтому, когда в отсеках зазвучала какая-то радиопередача, выбранная замполитом и принятая приемником общекорабельной трансляции в кают-компании на КВ, многие сочли ее записью. Конечно, качество было никакое, с кратковременными затуханиями, вызванными заливаниями штыря наверху, замполит понял это сам и выключил трансляцию. Когда пришло время передачи, подготовили радиограмму, скоммутировали двойным нажатием кнопки штырь на передатчик, включили автоматическую настройку, в момент согласования передатчик выстрелил ее в эфир. Процедуру повторили по другой радиолинии, на другой частоте. Квитанции получили вовремя.
Вообще-то, по всем меркам это была историческая передача, я сделал запись в вахтенном журнале красным цветом, о том, что впервые на боевой лодке из подводного положения на КВ в действующей сети произведена передача РДО № такой-то порядковый. К сожалению, мой блокнот с датой и временем, где эта передача была записана для себя был утерян, а вахтенный журнал уже скорее всего уничтожен. Время и дата очередного исторического для службы связи ВМФ события скорее всего утрачены. Больше “Зубатка” нигле не устанавливалась.
До 1979 года, пока я служил на К-465 это устройство доставило немало хлопот. Как-то на контрольном выходе затек кабель-трос. Выход вовремя на боевую службу был под угрозой. Новый кабель-трос в базе был, но поменять его в зимних условиях полярной ночью было проблематично, т.к. устройство было в опытной эксплуатации и на каждый его чих надо было вызывать спецов из Связьморпроекта. В общем, всю боевую часть посадили на лодку, в помощь дали кого-то из механиков, обеспечили всем необходимым, и, хорошо был подобный опыт еще в Гаджиево, где, будучи зеленым лейтенантом, я менял кабель-трос на “Параване”. Командующий флотилией, контр-адмирал Устьянцев А.М., проверяя корабль, когда уже шла работа по замене, спросил, мол, какие еще пожелания, нужды, я попросил разрешить проводить жену на пароход. Он только спросил когда, и к назначенному сроку прислал на пирс свой УАЗик, я смотался домой, забрал жену, отвез на пароход, попрощались и вернулся на нем на лодку. В море вышли в назначенный день, с исправной “Зубаткой”.
В другой раз затек штырь, не могли найти специальный ключ, чтобы его открутить, у меня был матрос Сорокин Н.М. из Мордовии, так пока искали, он своими ручищами, как клещами, обхватил довольно скользкую поверхность и, к удивлению всех, открутил двухметровую железяку. Новый штырь закручивал он же. Много раз выходила из строя электромеханика и электроника внутренней начинки носителя, а бортовая часть работала исправно. Конечно, все можно было доработать, но в серию она не пошла, видимо, из-за низкой надежности, высокой стоимости, а, главное, из-за значительного демаскирующего фактора в поверхностном режиме и предстоящего осуществления большинства передач по космосу.
К декабрю наша боевая часть несмотря на отсутствие одного штатного офицера была одной из самых опытных на соединении. Сложилось так, что на К-460 командиром БЧ-4 назначили лейтенанта Кидова Александра Васильевича, выпускника ВВМУРЭ, по-моему, 1974 года, а корабль должен был отправляться надолго в море. Флагсвязист дивизии Леонид Федорович Иванов решил, что для подстраховки на борт надо посадить и меня. Командир К-460, капитан 1 ранга Сергеев В.М., меня знал, я прибыл на лодку, проверил вместе с Сашей Кидовым технику, документы, все было в норме, у старпома поинтересовался когда выходим, ответ последовал неопределенный. Такая неопределенность сохранялась пару дней, в итоге утром, около шести часов, дома раздался звонок. В дверях стоял водитель штабного УАЗика, мол, товарищ капитан-лейтенант, лодка уходит. Тревожный чемоданчик был наготове, комплект ключей от квартиры отдан, кажется, Андросову Володе (командир группы КС нашего второго экипажа), прыгнул в машину, приезжаем на пирс, а….лодка уже проходит боновые ворота! Опоздал на выход на боевую службу!!!
Что это значило в те времена могут представить только люди того времени и той службы. Это конец карьере, выговор по партийной линии, если не больше и вечное напоминание об этом проступке — клеймо на служебной биографии, если она еще будет продолжаться. Я, уже не торопясь, сошел на пирс, дошел до его конца, было тихо, акватория посвечивала разноцветными огоньками, и все эти невеселые мысли крутились в башке. Прошло пара минут, слышу подходит кто-то сзади, обернулся — начальник штаба дивизии, капитан 1 ранга Шауров А.А, знал он меня еще по Гаджиево, с 71 года, когда командовал экипажем первой лодки проекта 667А К-137, я тогда был прикомандирован к его экипажу и менял кабель-трос Паравана.
“Ну, что, Москалев, на боевую службу опоздал?!”,- сказал он, но как-то без особой суровости в голосе. Я удивленно посмотрел на него, не шутит ли? Какие тут шутки, лодка там, а я здесь, факт на пирсе, обернулся к выходу из базы, смотрю приближаются пара огней, красный и зеленый. Подошел буксир, Шауров легонько толкнул в плечо, давай, мол. Нагнали лодку, к этому времени она уже вышла за острова, в Святоносский залив, с рубки кинули конец, обвязали меня, и, крикнув в мегафон: “Принимайте представителя”, — переправили мое тело вместе с чемоданчиком на борт субмарины. Все время плавания и всегда при встречах потом Сергеев В.М. меня иначе как представителем не называл.
В ту автономку было два существенных момента.
Во-первых, для нештатных офицеров мест в каютах не было, и жил я в выгородке, где стояла наша и штурманская аппаратура космической связи и навигации, постель прямо на полу, в подводном положении ничего не работает, довольно тихо, если можно связать это состояние с всегда чем-то работающим и, следовательно, шумящим на кораблях вообще. Времени было много, на многие мероприятия корабельного плана я просто не ходил и в дополнение к тому что уже знал, поставил цель просмотреть схемы и описания всей аппаратуры связи. В повседневных условиях в базе на такое углубленное изучение за текучкой дел просто не было времени. Кроме того, ясно виделись некоторые технические проблемки в боевой подготовке, которые надо было попытаться решить. С массой времени мне повезло, получал описания, схемы, запирался, раскладывался в посту и читал, записывал, к концу автономки свое намерение я выполнил.
Во-вторых, это было одна из первых боевых служб, перед которой система космической связи начала функционировать в боевом режиме обеспечения связи кораблей ВМФ. Ввиду того, что корабельная БИУС еше не делала расчет сеансов, а спутников было только два, нас снабдили мешком телеграмм с расчетами по всему маршруту патрулирования. На борту находился зам. командира дивизии по боевой подготовке, капитан 1 ранга Холод В.В.(будущий командир части акванавтов, контр-адмирал, Герой Советского Союза). Когда подошло время донесения, командир спросил чем будем работать, конечно, и Кидов и я в один голос заявили — по космосу. Нашли в мешке телеграммы с расчетами на день передачи, с разрешения командира штурман под большим секретом сообщил нам наши координаты для расчета сеанса вручную, по планшету. Сверили расчеты, вроде совпадают, все подготовили, набрали донесение, прогнали проверку, все в норме. Всплываем на перископ, поднимаем Синтез, отмечаем начало сеанса со спутником, докладываем, что наступило время передачи, жмем кнопку, регистрируем штатную работу передатчика, принимаем квитанцию от борта, докладываем в ЦП, командир погружается с намерением получить квитанцию в очередной сеанс связи с берегом по радиоканалу..
Все нормально, выводим на телеграфный аппарат квитанцию от КА (космического аппарата) и …что такое!?, на ленте печатается какая-то галиматья вместо положенного ясного текста. Не факт, получается, что мы передали. После 5-минутного совещания с Кидовым решаем: надо доложить командиру и объяснить, что что-то прошло нештатно, возможно информация не передана, квитанции может не быть, а тем временем проверим еще досконально всю технику. Сергеев воспринял эту информацию довольно спокойно, время у него на донесение еще было, он знал, что передачей по космосу корабль он не демаскирует, в отличие от КВ передатчика, поэтому только спросил, когда очередной сеанс с КА. Мы попросили ориентироваться на время после сеанса с берегом на СДВ и КВ, возможно все-таки квитанция придет. Возвратившись в рубку связи занялись техникой. При проведении комплексной проверки передачи обнаружили, что она не проходит! Вот тебе и на! Перед сеансом ведь все шло. В итоге выяснилось, что в положении “Проверка” стоял один из тумблеров на технике ЗАС. Как это получилось, мы так и не выяснили, видимо после проведения комплексной проверки перед сеансом с КА, когда она уже прошла, один из мичманов снова проверял аппаратуру автономно и не переключился в режим “Работа”. Теперь мы точно знали, что квитанции не передачу не будет. Надо было как следует подготовиться к “ковру” замкомдива и возможному повторению передачи по КС. Посмотрели что у нас с сеансами КС (космической связи), оказалось, что после сеанса с берегом в котором придет или не придет квитанция, есть пара штук, но в их течение мы не находимся во взаимной зоне видимости с северным центром КС, а дальше наступало почти шестичасовое отсутствие сеансов с КА.
Наступил очередной сеанс связи с берегом на КВ и СДВ, квитанции, конечно, не было. Нас с Кидовым вызвал Холод в каюту командира, там же был и Сергеев. Холод потребовал доклада от меня, как старшего по связи на борту. Я изложил причину сбоя передачи- злосчастный тумблер, отметил, что техника совершенно новая, опыт эксплуатации небольшой, все в строю, проверено и в очередной раз сбоя не будет. Также объяснил, что все что примет от нас КА, он унесет на Дальний Восток, тамошний центр КС считает донесение, пока переадресуют его в Москву, пока прочитает оперативный ВМФ, в общем, оставаться на перископе после передачи нецелесообразно и квитанцию надо ждать не менее чем через 25-30 минут после передачи. Холод усмехнулся, ох уж эти заумности у связистов, спросил у Кидова, ну, а если снова неудача? Саша правильно ответил, что такая возможность, конечно, не исключается, но, во-первых, есть традиционный КВ канал, а во-вторых, надо использовать новую технику, мы практически пионеры в ее применении. Оба вышли из каюты, а через некоторое время Холод по прямой связи из каюты с рубкой объявил, что передаем по КС, но быть готовым использовать КВ передатчик. А как же, это было нашей обязанностью.
Всплыли на перископ, выстрелили на КА, получили квитанцию от него, тут же вывели на печать, все нормально, доложили, погрузились, через 20 минут поставили Параван, а еще через 15-20 минут запела в эфире музыка двух долгожданных 5-значных групп-пришла наша квитанция. Таков был наш с Кидовым, Коржом и Высоцким (командиры групп на К-460) первый опыт использования космической связи на боевой службе.
РПКСН нашей дивизии объективно были пионерами в нашем ВМФ по использованию космической связи через низкоорбитальные КА. Просто потому, что другие корабли с такими комплексами только строились или вводились в первую линию, и все испытания прошли на наших кораблях. Первые передачи с БС осуществила в режиме непосредственной ретрансляции (взаимной видимости) и с переносом К-457, а передачу с переносом информации, описанную выше, — К-460. Таким образом это исторические события для Службы Связи ВМФ.
1976-1979 годы.
Новый Год с 1975 на 76 был первый, встреченный мною под водой, где-то в Северной Атлантике. В январе, в мой день рождения, Сергеев вручил мне с поздравительной открыткой в центральном посту комплект разового белья с нарисованной почему-то синим цветом лодкой, которые храню до сих пор, а Володя Данилов, оператор БИУС, передал фляжку с коньяком, заботливо приготовленную моей женой с наказом вручить мне вместе с ее поздравлениями в этот день.
В остальном автономка продолжалась неспешно, так она и закончилась в феврале. К причалу стали вечером, часов в 20, на корне пирса нас с Кидовым уже ждала машина, присланная флагсвязистом с заданием проверить и настроить передатчик на выходящей нам на смену лодке нашей дивизии. Домой попали к 24.00.
Моя лодка продолжала работать ведущей в космическом канале, но к работе на испытаниях теперь добавились флотские отработки по связи. Дело в том, что количество единиц флота, имеющих эту аппаратуру связи стремительно росло, офицеры с ней работали только на стратегических лодках, на других кораблях — в лучшем случае мичмана, а подчас и вовсе матросы. Надо было повышать квалификацию операторов и давать им опыт практической работы в системе, для чего Управление связи СФ ввело еженедельные 2-хразовые тренировки по фактической работе в канале и осуществляло жесткий контроль за их ходом. С Управлением, подчас напрямую из центрального поста, мы контактировали со служащим Богуславским и моим сокурсником Виктором Архангельским. Вот тут-то и пригодились мои бдения в прошедшей автономке над схемами и описаниями. Закавыка заключалась в том, что для обеспечения работы на передачу необходимо было по штатной схеме запускать общекорабельную систему единого времени, представлявшую собой с десяток полутораметровых стоек, которая находилась в заведовании ракетчиков и выходила на режим по инструкции в течение суток. Отсюда понятно, что были вечные трения с БЧ-2, они неохотно все это делали, нередки были срывы тренировок, в общем, мучение, а не отработки. Возникла мысль, а нельзя ли использовать что – нибудь из нашей техники для этого. Из перелопаченного в плавании материала я помнил, что метки времени двух типов используются в аппаратуре “Дальность”, но вот подойдут ли они для космоса и достаточна ли стабильность их частоты для работы? Поднял описания обоих устройств, вроде один из типов по параметрам подходит, ответ мог быть получен только экспериментом. Плавать в ближайшее время мы не собирались, на свой страх и риск сделали необходимые доработки на обоих устройствах, пробросили между ними проводок и попробовали. Заработало! Теперь мы не зависели от ракетчиков и в любое время могли обеспечить работу КС. Результаты были, конечно, доложены и вживую продемонстрированы флагманскому, реакция которого была двоякая: с одной стороны пожурил, техника, ведь гарантийная, любые изменения, тем более такие, связанные с несвойственной ей функцией, категорически запрещены, с другой стороны, Леонид Федорович не мог не понимать от какой постоянной проблемы избавлялись не только мы, но и все лодки нашего типа в ВМФ. Оформили рацпредложение, послали на флот, насколько я знаю, потом этим широко пользовались, во всяком случае подводники, точно. Скорее всего как резервный вариант на последующих проектах это было сделано официально. Может быть даже сделали специальный блок в комплексе КС.
В феврале 1976 г. преддипломную стажировку на экипаже проходил курсант 5 курса ВВМУРЭ Обухов А.П. Я с ним общался недолго, но парень был серьезный, неженат, я был не прочь заполучить его в командиры группы. Единственное, что не стыковалось: он хотел быть командиром группы космической связи, уж очень ему понравилась эта техника, а эту должность занимал А.Шишикин. Гремиха его не смущала, мы все-таки договорились, что он будет проситься именно ко мне. В начале марта Александр вернулся в училище, а в апреле от меня забрали А.Шишикина командиром БЧ-4 на экипаж Бескоровайного, будущего вице-адмирала, Главкома ВМФ незалежной Украины, в экипаж, который плавал очень мало. Таким образом, для Обухова все складывалось удачно, но мне нужен был еще один группман.
В мае наш экипаж отправили в отпуск, у меня он длился, учитывая прошедшую автономку почти 3 месяца. Какое-то время мы с женой пробыли в Ленинграде, в один из дней я поехал в училище, в Петергоф. Позвонил в роту выпускников, нашли мне Обухова, я ему растолковал по телефону изменившийся расклад на лодке, в свою очередь он объяснил, что у него есть друг, Николай Потапов, который горит желанием попасть на лодку, тоже неженатый, тоже серьезный человек. Оба пришли на КПП, познакомился с Потаповым, ну, первое впечатление было — флегматик, но вроде не разгильдяй, тем более, что рекомендация Обухова уже тогда кое-что стоила. Говорили мы довольно долго, дело осложнялось тем, что они, если и попадут в Гремиху, я буду еще в отпуске и надо было объяснить досконально куда идти, что говорить, чтобы попасть на экипаж. Потом я позвонил прямо начальнику факультета, капитану 1 ранга Величко, объяснил кто я, откуда и по какому поводу, он пригласил к себе, мы беседовали минут 15, свежий человек с флота всегда интересен, тем более с новейших кораблей. Начфака пообещал, что оба моих кандидата получат предписание в Гремиху, ну а там уже все будет зависеть от их сообразительности, реакции и удачи. В конце июля вернулся из отпуска, меня встретили оба, улыбающиеся, лейтенанты, Обухов и Потапов, командиры групп у меня в экипаже. Эпопея с их назначением в отделе кадров флотилии в Гремихе, описанная мне ими в красках, достойна отдельного юмористического рассказа, надеюсь когда-нибудь кто-то из них его напишет.
Приняли лодку и снова пошел цикл: задачи, стрельбы, подготовка к боевой службе, контрольный выход, автономка, сдача корабля другому экипажу, отпуск. Можно многое написать о нашей жизни, курьезных и серьезных событиях, службе и отдыхе, но я буду стараться не отклоняться от тематики.