Часть шестая. 1979-1982 годы. В помощниках флагманского связиста 11ФлПл.
Мурманск-140. Гремиха
Назначение командира боевой части лодки на флотилию в помощники значительно расширяет его кругозор как связиста. Пришлось заниматься лодками 3-х дивизий, различных по своему назначению и вооружению средствами связи, кораблями бригады ОВРА, береговым узлом связи, включавшим отдельный приемный центр, расположенный далеко в тундре, мощный передающий центр, направлениями связи с Североморском, Новой Землей, Москвой, проводной связью (телефонной) непосредственно в Гремихе и Островной, где в основном и жили семьи подводников, фельдъегерско — почтовой связью, доставлявшей секретные документы, ремонтом старого штатного ГАЗика ФПС, который возил нас на все объекты. Это далеко не полный перечень того, с чем пришлось сталкиваться. В мою бытность помощником в Островной построили новое здание штаба флотилии, мы его обживали и переводили все управление флотилией и все линии связи из Гремихи в Островную — непростое дело. Флотилия была особая, с отдельной должностью начальника узла связи, и двумя помощниками (с категорией капитана 2 ранга) у флагманского. Я был по общим вопросам, а по ЗАС — Филиппов Александр Николаевич, которого я знал еще по Гаджиево 1971 года, пришедший на флотилию после окончания академии. Александр Николаевич человек очень порядочный и принципиальный, у нас были прекрасные отношения, в последующем он был флагсвязистом 1 ФлПл, затем пришел флагсвязистом на нашу, 11 ФлПл, откуда ушел во ВВМУРЭ начальником кафедры.
В 1981 году Кубланова В.Я. на должности флагсвязиста флотилии сменил Сергей Васильевич Труфанов. Он был командиром боевой части на первом экипаже первой “Букашки”, потом окончил академию, был назначен флагманским на нашу 41 ДиПЛ, а затем на флотилию. Работать с ним было легко, атмосфера в нашем маленьком коллективе при нем была благоприятная. Потом он стал начальником связи флота, но трагическая случайность подорвала его здоровье: будучи в Москве, в командировке, он попал под грузовик. Полностью восстановиться не удалось и в 1993 г. инфаркт унес жизнь этого человека, которого я уважал и любил.
Если службу на лодке можно было характеризовать как процесс познавательный и, в определенной мере, творческий, хотя и там хватало повседневности, то ход времени на флотилии я склонен отнести скорее к рутинному процессу. Служба была кабинетная, по большей части, орудием были авторучка и телефонная трубка, хотя всяких проверок с выездами на лодки, корабли, береговые объекты хватало, но они все имели некоторую шаблонность. В памяти наиболее яркими пятнами осталась двухракетная стрельба, поездка зимой, в декабре в Ленинград по случаю и участие в приемке вооружения связи на большом разведывательном корабле в Калининграде.
Стрельбе предшествовала, как всегда, подготовка, куча проверок разных уровней, а ввиду нестандартности (обычно одной ракетой) и проверка штабом флота. В итоге, все оказалось позади, лодка вышла в море, находилась там несколько дней и наверху, на тральщике обеспечения, должен был идти заместитель Командующего, контр-адмирал Э.Д.Балтин (будущий командующий ЧФ), который сменил контр – адмирала Иванова В.П. (будущего командующего БФ) назначенного заместителем начальника Оперативного управления Главного штаба ВМФ СССР. Нрав Балтина был известен, крут, и меня отправили с ним для обеспечения связи. Наверху я шел впервые, а известно, что связь надводников значительно отличается от связи подводников. К счастью, матросы, а особенно старшина, на тральщике были асами своего дела, держали закрытую слуховую со штабом флота и УКВ канал с всплывшей потом лодкой. У Балтина претензий к связи не было. Стрельба запомнилась из-за контраста техники с природой.
Происходило все рано утром, часов в 6, летом, когда в тех широтах практически круглосуточно светит солнце. Оно уже поднялось над горизонтом полностью, облаков было немного, перистых в области светила, на них еще лежал как бы красноватый медный отблеск зари. Море было на удивление спокойным, как будто знало, что ракеты оно должно выпустить из глубины мягко, не нарушив курса ударами волн. Тральщик занял позицию с наветренной стороны относительно лодки, чтобы присутствовавший ветерок не нанес на нас газы отработанного ракетного топлива. По звукоподводной связи субмарина доложила о готовности, ждали только сигнала из Москвы. Сигнал! Мы все на мостике тральщика смотрим в сторону лодки. Прошло положеное время предстартовой подготовки и вот, нарушая эту утреннюю идиллию, из воды метрах в 300 вырывается сигара ракеты, тишина взрывается ревом двигателей, зависает на мгновение над водой, это явление кажущееся, и, метнувшись вверх, за мгновения превращается в яркую точку. Через секунды наступает явление второй ракеты над морем, она исчезает так же быстро. Остаются только два тоненьких коротких инверсионных следа и быстро перемещающиеся влево от солнца теряющие яркость точки. Идиллия возвращается, как будто ничего и не произошло. Через 25 минут с Камчатки нам сообщают результаты, отклонение от “колышка” в норме у обеих ракет.
В 1980 году в Калининграде завод “Янтарь” построил большой разведывательный корабль, в общем, наша “Маряата” (разведывательный американец), только в несколько раз больше, с куполами покрытия космических антенн, корабль-красавец. В проекте вооружения связи значилась также и наша техника КС, но поскольку завод-изготовитель не справлялся с ее производством, сдачу корабля не связывали с установкой комплекса. Вся остальная связная аппаратура уже была проверена, корабль фактически был принят, когда, наконец, недостающая аппаратура пришла на завод. По какой-то причине по механической части корабль задержали на заводе, пользуясь этим установили КС. Флот подал в госкомиссию приемки, в секцию связи мою кандидатуру для проверки и приемки только КС. Это был год олимпиады в Москве, и велик был соблазн попасть хоть на одно олимпийское соревнование. Я вылетел в Калининград, корабль был в море, но мне доложил флагманский бригады, что по отзывам спецов промышленности, прием работает, а передача не проходит. Буксиром нас доставили на борт, проверка показала, что неверно сделаны установки в аппаратуре ЗАС. К тому времени я сделал программку расчета сеансов на программируемом калькуляторе, который взял с собой, планшет на борту был, а начальные условия КА для расчетов я привез самые свежие. Комплексная проверка передачи по кольцу прошла, я был уверен, что все будет нормально, однако когда произвел несколько фактических передач на борт КА, квитанций от него не было. Проверил через несколько разных КА, результат отрицательный. Прием идет, структура сеанса комплексом отслеживается, а передача, выражаясь модной ныне компьютерной терминологией, глючит. Переустановили ЗАС, картина та же. Такое впечатление, что все формируется нормально, а сигнал не проходит на участке передатчик-антенна, кстати, этот участок в проверке и не участвует. Затребовал схемы этого участка. Ползая по ним, обнаружил несоответствие, а именно: в одном разъеме, состоявшем из двух контактов, первый мамы запаян на второй папы, второй, соответственно, на первый. Это на схеме, добрались до реального разъема, схема реализована правильно. Чувствую, так не должно быть, это нонсенс, приглашаю сдатчика, показываю ему все, прошу перепаять. Тот ни в какую, мол, сделано по схеме, придем на завод, будем разбираться. В чем-то его можно было понять, это была первая установка КС на заводе, и, если что не так, а техника гарантийная, спрос будет со сдатчика. Это значило еще несколько дней сидеть без дела на корабле. Объяснил матросу, в заведовании которого был КС, проблему, и через некоторое время он сообщил мне, что все сделано. В общем,…монтажницы были с ним (или он с ними) в приятельских отношениях. Дело оказалось именно в этой неправильной распайке, победителей не судят, в тот же день я продемонстрировал все сдатчику, проверил работу со всеми действующими КА, доложил старшему военпреду на борту о необходимости внести в схему изменения. Написал за полдня необходимые документы, а печатать и подписывать их должны были по приходу корабля в завод. Как ни крути, а пара-тройка свободных дней есть, теперь надо было попасть на берег. Подвернулась оказия – буксир, вечером я был на вокзале, шесть часов на дизель-поезде, утром приехал в Вильнюс, навестить родителей. Хорошо, что застал их дома, на следующий день они уезжали на отдых в Палангу. Через пару дней из Калининграда позвонили, корабль пришел на рейд завода. У отца была ВАЗовская “тройка”, за те же 6 часов я вернулся в Калининград, переночевал в гостинице, утром прочел отпечатанный на заводе акт, подписал его сам и у всех заинтересованных лиц, отметил командировочное и машиной вернулся в Вильнюс, в этот же вечер поездом уехал в Ленинград. На следующий день с женой, а она была в Питере, мы купили билеты на какой-то второстепенный матч футбольного турнира Олимпиады-80, помню, Венесуэла с кем-то, и посмотрели его на стадионе им. Кирова. Таки на Олимпиаде я побывал.
21 декабря 1981 из дома в Островной в кабинет позвонила жена и, плача, сообщила, что умер ее отец в Ленинграде. Рейсовый пароход ушел накануне. Погода стояла ветреная, дуло прилично, в море было балла 4, я доложил Труфанову С.В., он пошел к начальнику штаба. Возвратился с решением НШ посадить нас с женой на водолей, уходящий в этот день в Североморск. Детей приняли наши хорошие друзья с экипажа, нас отвезли на причал, и мы погрузились на это судно. Жена, конечно, была в очень подавленном состоянии, прилично качало, признаюсь, я сам плохо переношу качку, а тут еще таракан, сорвавшийся в ее тарелку с подволока кают-компании окончательно ее доконал. Она только пила много жидкости. На следующий день подошли к Кильдину, оперативный флота по погоде не дал разрешение нашей посудине на вход в Кольский, был сильный мороз и густой туман. Нас загнали к причалу на Кильдине. Сутки простояли там, бегал каждые 2-3 часа к тамошнему оперативному дежурному с целью узнать, нет ли разрешения на вход. По прошествии суток прогноз погоды был неутешительный, похоже, водолей застрял там надолго, надо было выбираться другим путем. На берегу была каморка с кассой мурманского пароходства, назавтра должен был придти проходящий рейсовый пароход, но опрос местного населения показал, что желающих много, а билетов бывает 5-8 штук. С нами была телеграмма из Ленинграда, с трудом, но два места мы получили, утром сели в пароход, 5-6 часов, пока он медленно, в тумане, шел по заливу до Мурманска, мы проспали. На третьи сутки, наконец, попали в аэропорт, взяли билеты до Ленинграда, взлетели и через полтора часа сели в …Москве, северная столица по погоде не принимала. Жена вся изнервничалась, но судьба смилостивилась, и через два часа мы улетели в Питер. Не очень приятная процедура похорон прошла, и к Новому Году мы возвратились уже без всяких происшествий. Конечно, жизнь на Севере не сахар, но вот в такие моменты, надо признать, судьба дает явный перебор неприятностей.