Москалев В.М. Офицер ВМФ. Вехи жизни и службы.

Часть первая.

Минуло 75! Подумал, что с моим уходом из этого замечательного, несмотря ни на что мира, канут в Лету некоторые нигде не описанные события, а, главное, пара исторических для службы связи ВМФ фактов. Была другая страна, другая жизнь. Предлагаю поэтому свои вехи к прочтению.

Приношу извинения за отсутствие в некоторых случаях инициалов к упоминаемым фамилиям и возможные хронологические неточности.

В начале пути

1966 год.

В том году я заканчивал 11 классов, планировал поступать в институт гражданского воздушного флота в Киеве. В конце февраля директор школы привел к нам в класс местного военкома, который рассказал о военных училищах в которые требовались кандидаты, в том числе и о ВВМУРЭ им. А.С.Попова в Ленинграде. Радиотехникой я не занимался, но почему-то всегда думал, что будущая моя работа будет с ней связана. Поговорили на переменах с ребятами, вроде забыли, но какая-то зацепка осталась, и я постоянно мысленно возвращался к возможности поступить в морское. Ленинград, красивая форма, классная специальность, военные всегда были и будут в почете, эта внешняя сторона всегда была привлекательна. Почему нет? Пошел в военкомат уже где-то в мае, военком выслушал, сказал, что кандидатов полно, не надо больше, но, чтобы, видимо, меня не расстраивать, попросил принести копию аттестата за 1 полугодие. Я принес, он как посмотрел, а у меня была только одна четверка, так сразу определил меня первым в списке по весу аттестатов. Похоже военкоматы в училища тоже были заинтересованы посылать лучших выпускников школ.

Школу я закончил с серебряной медалью (были в наше время такие), поехали на неделю классом на отдых, на озеро в Игналину, рядом с атомной электростанцией. Была отдичная рыбалка, 23 щуки на спиннинги за 3 дня, но…..вызвали, получил комсомольскую путевку на руки вместе с проездными до Ленинграда, приехал в Петродворец и в училище попал в 13 поток, где сдавали экзамены медалисты, около 100 человек, все-таки  выпуск в школах был двойной и конкурс – тоже.

Первый экзамен письменная математика — тройка! На устном экзамене будущий наш преподаватель Карпеченкова А.Г. гоняла меня сначала по билету, а потом по всему материалу, искренне удивилась моей тройке и поставила “отлично”. Физику сдал на четверку, а проходной балл был 13. Тут и сгодилась отличная учеба в школе, медаль потянула как раз на один балл. Зачислили курсантом на первый курс, так определилась вся моя дальнейшая жизнь. А в 13 потоке отсеялась после первого экзамена половина!

 

Практика 1 курса

Лето 1967 года.

Первый курсантский отпуск. Ослепительно солнечное утро. Мы, трое курсантов в белых форменках из разных училищ Ленинграда идем в отделение милиции в пригороде г.Вильнюса, столицы Литвы. Накануне немного повеселились, естественно, “по гражданке”,  и одного из наших забрали в кутузку.

Женя Нехорошко из Дзержинки, наши матери работают на одном предприятии, перешел на 4 курс, однозначно, по окончании училища идет на атомные лодки, он “управленец”, будущий хозяин реакторов на атомоходе.

Второй из нас, Александр, из памяти ушла фамилия, он из инженерного, из Пушкина тоже на четвертом уже и тоже нацелен на атомные. Для них обоих вопроса куда идти служить не существует, только Север и только лодки, естественно не дизельные, и по пути в милицию Женя говорит, мол, давай, Валера, это он ко мне, тоже к нам по окончании. Я соглашаюсь, хоть и понимаю, что   мне-то до этого ой как далеко, да и неизвестно еще как карта ляжет с моей универсальной для всех кораблей и для берега специальностью связиста.

А четвертого нашего участника вечеринки, оказывается, отпустили ночью, так что сходили мы в милицию зря.

Лето 1969 года.

Третий курс, катерная практика в Ручьях, недалеко от Луги. В деревянном сарае, в лесу рядами стоят койки, благо не в два этажа, здесь мы живем и   учимся управлять небольшим катером типа «Ярославец». Рядом, на берегу с километр причальной стенки, разбомбленной во время войны, рассказывали, даже линкоры могли здесь швартоваться такая глубина. В лесу брошенный городок, подъездные пути, все говорит о том, что до войны здесь бурлила жизнь. Много живности, особенно, как нам сказали местные, кабанов, правда, никто из наших их не видел.

День Рыбака. В соседней деревне этот праздник почитаем, нам тоже интересно туда попасть, но вечерняя поверка и отбой этого не предполагают. На свой страх и риск делаем кукол из противогазов, подушек и прочих подручных средств, укладываем их в койки и незаметно исчезаем в лесу. Нас человек пять, попадаем в деревне в окружение местных, не конфликтуем, все проходит гладко, возвращаемся по ночному лесу. Свежо, прохладно, идем гуськом по тропинке. Вдруг сзади слышится звук очень похожий на поросячье хрюканье. Памятуя о кабанах и их свирепом нраве, вся цепочка бросилась с тропинки врассыпную, идея хрюкнуть осенила шедшего последним в цепочке, сейчас уже  не помню кого.

Остался в памяти и еще один эпизод: мы были относительно свободны в личное время и откуда-то возвращались компанией, человек пять. Было жарко, шли как раз вдоль упомянутых пирсов. Кто-то предложил искупаться, все разделись, поплавали у пирса, а мы с Юрой Дементьевым, заплыли в море метров на 40-50. Возвращаемся — не получается, тащит течение от берега. Наши смотрели на нас, кричали, потом оделись и ушли!!!  На берегу пустынно, рассчитывать надо только на свои силы. Держались с Юрой рядом, был определенный испуг конечно. Попробовали плыть параллельно пирсам минут 15-20, определили, что, вроде дистанция до берега на увеличивается. Плавали оба хорошо, Повернули к берегу и через час были в лагере.

 

На катерной и шлюпочной практике в Ручьях (Лужская губа)

Свежий воздух, лес, грибы, футбол, море, купание, баня по-черному,    эта практика в Ручьях в середине учебы в училище  одно из самых ярких пятен в нашей курсантской жизни.

Корабельная практика 3 курса на кораблях в Североморске

Апрель 1970 года.

Случилось нечто: нас сняли на 4 курсе в середине восьмого семестра с занятий и отправили на Север. Участвуем в   первых, очень масштабных учениях ВМФ. Название им — “Океан”. В составе групп из нескольких человек мы попали на разные корабли, все они должны были в ближайшее время выйти в океан. Меня определили на   разведчик “северных”, противолодочный корабль “Огневой”.  Мы вышли в море раньше всех, помнится жестокий шторм по выходу, желудки опорожнились сразу, выход на верхнюю палубу был запрещен, передвижение по кораблю только по внутренним переходам, к вечеру травить уже было совсем нечем, такая болтанка длилась суток трое. Задачей нашего корабля было обнаружить эскадру “южных”, которая шла из района Гибралтара на север и донести о ней “северным”.

Отчетливо помнится стоянка на якоре у Фарерских островов, изумительной прозрачности, голубая при свете солнца вода, утренний вид гористого острова в темных облаках и крупная океанская зыбь, на которой качался наш “разведчик”.

Дальше все пошло не по сценарию, поскольку в Бискайском заливе от пожара погибла наша атомная многоцелевая лодка К-8, памятник которой впоследствии я   увидел на своем постоянном месте службы в Гремихе. Мы миновали Соединенное Королевство, соединились с северной эскадрой, в Бискайском заливе встретили “южных ” , и вся эта армада кораблей по 5-7 балльному шторму во главе с крейсером “Мурманск” с Командующим СФ на борту двое или трое суток утюжила залив в надежде обнаружить хоть что-то от погибшей лодки. Что-то нашли.

Потом был обратный переход в Североморск, наблюдение из ходовой рубки за ночной заправкой топливом   на ходу от вертолетоносца “Ленинград”, его таран нами по корме, в результате которого “Огневой”   немного приподнял ему прилегающую к самой кромке кормы полетную палубу и заработал себе дыру в форштевне. Матросы заваривали эту дыру из люльки со страховочными концами прямо на ходу.

В Ленинград вернулись в мае, в весну.

 

Июль 1971 г. Выпуск.

Встреча с космонавтами в ВОКУ имени Кирова (Петергоф)

Накануне выпуска (производства)

Всем окончившим ленинградские военно-морские училища с золотой медалью и отличием сам Главком ВМФ должен был вручать офицерские погоны и кортики в училище им. Фрунзе. Как принято было перед мероприятиями с начальниками такого уровня, прошло  несколько тренировок, и накануне, на   последней из них по какой-то, естественно уважительной причине, я отсутствовал.. В день выпуска, 2 июля, с утра, наглаженные, вычищенные все прибыли в старейшее морское училище России, при этом обнаружилось, что все с белыми поясными ремнями, а мы с А. В. Бояринцевым, однокашником, при черном поясе. Поскольку увольнялись мы на 2 ночи перед последней тренировкой, о требовании надеть на церемонию выпуска белые ремни мы не знали. Александр тоже на тренировке не был, никто нам не сообщил (сотовых телефонов не было) конечно, из ВВМУРЭ тоже никто не прихватил пару штук, а во Фрунзе их искать никому не хотелось. Нам приказали выйти из строя и покинуть место выпуска, зал Октябрьской революции кажется. Спустились во дворик, где обнаружилась словоохотливая, средних лет баталерша, и все время, пока наши сокурсники парились по жаре в помещении (несколько упало в обморок), мы провели на воздухе, в теньке, слушая замечательную историю о том, как одному из выпускников Фрунзе не дали получить золотую медаль, выбросив на его дежурстве секретный документ в Неву, как документ искали водолазы, нашли и, вообще, как эта история закончилась.

По прошествии нескольких часов, когда все с кортиками и лейтенантскими погонами в руках двинулись переодеваться в офицерскую форму, в длинном фрунзенском коридоре к нам с Сашей подошел какой-то старший лейтенант, удостоверился, что мы — это мы, пожал нам руки, вручил погоны, наши кортики и поздравил с производством ….вместо Главкома.

Во время торжественного марша выпускников на набережной Лейтенанта Шмидта мы с  Бояринцевым, уже лейтенанты, шагали на своих штатных местах.