ТАКР «Киев» прибыл на внешний рейд ВМБ Севастополь
Приказом командира дивизии был сформирован походный штаб для подготовки ТАКР «Киев» к переходу из Николаева в Севастополь. Начальником походного штаба был назначен флагманский связист капитан 2 ранга А.Крашенинников. Великолепная семёрка штабных офицеров десантировалась на борт ПКР — противолодочного крейсера «Киев».
Три года длилась борьба стратегов и тактиков в главном штабе ВМФ по вопросу названия кораблей проекта 1143. И только в 1977 году корабли получили название ТАКР – тяжелый авианесущий крейсер. А пока на леерах висели спасательные круги с надписью: «ПКР Киев». Днями позже к нам должен был присоединиться командир дивизии Ю.Стадниченко. На трапе меня встретил начальник РТС Генадий Проус. Любезно предоставил мне свою каюту. С места в карьер, я начал знакомство с ЦКП (центральный командный пункт), в состав которого входил БИЦ (Боевой информационный центр) корабля. Мёртвое царство, посреди которого бродил какой-то люд в военной и гражданской одежде. Как тут Пушкина не вспомнить:
«Уже по улицам свободным. С своим бесчувствием холодным. Ходил народ. Чиновный люд, Покинув свой ночной приют, На службу шел. Торгаш отважный. Не унывая, открывал. Невой ограбленный подвал, Сбираясь свой убыток важный. На ближнем выместить…».
15 апреля 1975 года над крейсером был поднят Военно-морской флаг СССР.
На фото торжественное прохождение экипажа по случаю подъёма флага.
Необходимо было срочно восстанавливать вахту в БИЦе. Вместе с начальником РТС подготовили проект приказа. Проус к командиру не пошел. Потопал я. Командир всё время был занят. Момент я нашел. В салоне командира начали собираться ответственные сдатчики на очередное совещание. Прошел и я. Говорильня закончилась, и я подошел к командиру. Капитан 1 ранга Юрий Георгиевич Соколов достойно прошел должности командира ЭМ «Пламенный», БРК «Бойкий», БПК «Решительный», старпома ПКР «Ленинград. Воспитаник нашей дивизии. Ю. Соколов прочел. Спросил, с какой даты и подписал приказ.
И началась боевая работа, где был задействован почти весь состав РТС крейсера. Тренировки шли круглосуточно. Крашенинников поспособствовал и в БИП бесперебойно стала поступать информация о надводной обстановке от Главного БИП флота. С большим скрипом, как не смазанная телега, начинало функционировать первичное звено сбора информации.
Прибыл командир дивизии. На корабле жизнь зашевелилась, начали подготовку к проходу по БДЛК — Бугско-Днепровско-лиманскому каналу. В ЦКП мне делать было нечего, и я поднялся на ходовой мостик. Командовал всеми лоцман. Подтянутый, сухопарый, в возрасте мужчина. Одет в форму гражданского моряка. На голове фуражка с удлинённым козырьком, над которым располагался «краб», явно ручной работы. Лоцман опрашивал капитанов буксиров об их готовности к работе. Безветренный, безоблачный весенний день.
17 апреля 1975 года крейсер самым малым ходом начал движение по фарватеру канала. Лоцман впервые проводит корабль такой конфигурации. На лице ноль эмоций. На ходовом тишина. Слышны только команды лоцмана на буксиры, из-за развала палубы, которых не видно. И вот он вздох облегчения – «Киев» вышел к острову Березань Черного моря.
Самое время доложить эту радостную весть Командующему ЧФ. Но как назло, связь КП флота пропала. Что тут началось! Связисты корабля, на конец-то, узнали кто у них папа и мама, где и как их производили на свет. Но ни одного матерного слова. Искусство, однако. На ходовой мостик был вызван флаг связист А. Крашенинников. Топтание и топанье продолжалось. Я запомнил две последние фразы из уст начальников:
— Я же учил Вас, как пользоваться связью, — кричал флагсвязист.
— Значит, хреново учил, — не тише отвечал комдив, ударяя телефонной трубкой по переборке ходовой рубки.
Пока шла перепалка, я тихо связался с постом связи. Мне ответил командир БЧ — 4 капитан 3 ранга А. Сушко. Сказал, что связь восстановлена, командующему доложили. Я громко сообщил об этом спорящим сторонам. В это время с центрального поста связи сообщили, что связь с КП флота восстановлена. Из трубки, которую только обещал комдив «разнести в дребезги», послышался голос «Везувия» (связной псевдоним командующего ЧФ).
Ю.Стадниченко доложил, что БДЛК пройден без замечаний, и крейсер вошел в Черное море. Командующий ЧФ адмирал Н.Ховрин лично поблагодарил комдива, а также поздравил командира и экипаж крейсера с первым успехом. Пожелал и дальше продолжать эту традицию. Тучи исчезли вместе с громом и молниями. Командир дивизии поздравил экипаж корабля и передал благодарственные слова командующего флотом.
Мы с флаг связистом спустились в ЦПС. Он – выяснять причины пропажи связи, а я пообщаться с механиками БПЧ связи. Сушко направил ко мне матроса. Мы поговорили с ним за жизнь. Он пришел сюда с гвардейского корабля «Красный Кавказ». Очень хорошо отозвался о командире капитане 3 ранга Юрии Кручинине. Немного тосковал о том экипаже. Там «годков» не было. Рассказывал, что не знал «годковщины» в период службы на ГБПК «Красный Кавказ», когда пришел на борт этого красивого корабля молодым. На «Киеве» есть. Я поинтересовался, куда он дел гвардейскую ленточку. Оказалось, отослал сразу же домой, иначе «спёрли» бы.
Я пожаловался ему, что в БИЦ не доходят телеграммы (это по его части). Слуховая идёт информация, а печатная — нет. А канал связи наш, РТСовский. Попросил помочь. БИЦ больше не знал проблем с печатной информацией. Мой старый испытанный метод – проще и надежнее договориться с матросом, чем с его начальником.
Крейсер приступил к заводским, затем к государственным испытаниям. Перед сходом на берег Стадниченко пригласил командира и меня в каюту флагмана. Командир ставился в известность, что капитан — лейтенант Воронов Сергей Дмитриевич остается на корабле, как полномочный представитель дивизии.
Командир кивнул, сказал, что мы уже знакомы. Для меня продолжение «вахты» на «Киеве» явилось неожиданным. Не скажу, что очень приятным. Крейсер стоял на внешнем рейде Севастополя. Сход на берег был ограничен.
Командир дивизии с походным штабом катером убыл на свой КП. Вольному воля, спасённому рай. Я воспользовался этим в полной мере:
— Закончил «Сборник задач и упражнений для БИУС надводных кораблей». Коротко — это тренировочные тесты для операторов ввода информации о надводной, подводной, воздушной и радиоэлектронной обстановке. Обработка этой информации в бортовой ЭВМ и выдача целеуказания на все виды оружия корабля.
— Решил проблему тренировок операторов систем ВЗОИ (взаимного обмена информации) при стоянке на внешнем рейде кораблей с комплексами «Море-У», «Аллея» и «Аллея-2». Это был самый сложный вопрос за всю мою службу.
Банальная причина: из 20 – 25 кораблей дивизии с системами ВЗОИ были ПКР «Москва», «Ленинград», БПК «Николаев», «Очаков», «Керчь», «Комсомолец Украины», «Сообразительный». От силы, два – три корабля собирали, и то на какие – ни будь учения. Вместо ежедневных тренировок, неделя работы раз в два года. В лучшем – раз в году. С приходом «Киева» такой случай представился.
— Закончил работу над документом, определяющим жизнедеятельность БИЦ и БИП, по проектам кораблей. Сборник документов дежурного по наблюдению.
Фотографию этого документа мне прислал С.Д.Манжосов -преподаватель кафедры Боевого применения Радиотехнических средств ВМФ ВСОК ВМФ, с пояснением, что когда он читал лекции слушателям ВСОК ВМФ, то приводил в пример, как надо разрабатывать документы будущим флагманским специалистам РТС.
В план дивизии, как только «Киев» становился на внешнем рейде, вписывался пункт круглосуточной тренировки операторов БИУС. Первый блин пошел комом. Техника, по докладам заводских специалистов, работала без замечаний, а связи не было.
Ситуация такая же как на современных «мобильниках»: телефон работает и сообщает, «абонент находится в не зоны приёма». Надо было побывать на всех причалах, где стояли корабли, участвующие в тренировках. Начальники РТС тихо жаловались мне, на создаваемые препоны со стороны начальников.
На фото: 20 мая 1975 год. Визит министра обороны СССР. В центре – маршал Ф.Ф. Гречко приветствует экипаж корабля и представителей промышленности. Далее, главком ВМФ Адмирал Флота Советского Союза С.Г. Горшков, начальник Главного политуправления ВМФ адмирал В.М. Гришанов, и Командующий черноморским флотом вице-адмирал Н.И. Ховрин.
На КП дивизии я попал прямо к обеду. Шутки – прибаутки. Извечный вопрос по поводу наличия женского пола на корабле. Отвечаю, что встречал изредка. Монтажницы, регулировщицы. Пока гарсонщик менял мне первое блюдо на второе, рассказал, что в некоторых каютах, в том числе и в салоне командира крейсера, видел снимок одной и той же женщины. Выдержав паузу, пояснил, что это, работница Черноморского завода Галина Дончевская, которая разбила бутылку шампанского об форштевень крейсера. Традиции на крейсере соблюдают, даже английские. И рассказал байку, что на старинных английских кораблях вестовой по утрам будил офицеров криком: Show your foot! Что в переводе означало – «Покажи ногу». Если в дверную щель каюты просовывалась женская ножка – офицера не тревожили. Шутка вызвал общий смех.
В это время напротив меня сел за стол, припоздавший на обед, мой шеф, Анатолий Васильевич Жигалов. Кивнул и начал выговаривать мне за уклонение от порученных им дел. В частности, о не готовности «Сборника….». Я выслушал менторский тон своего шефа и в свою очередь сообщил ему, что мы с ним находимся в кают – компании офицеров флота, а не на берегу в армейской столовой. Такой тон не принят в среде офицеров штаба, тем более за обеденным столом.
Своего шефа я уважал. Это был грамотный специалист и по жизни порядочный человек. Встретившись в его каюте, мы взаимно обменялись любезностями. Он согласился, что немного переборщил за обедом, но претензии ко мне оставил в силе. Нашла коса на камень. Высказал и я свои мысли по делам насущным:
— до моего прихода в штаб ни один ФРТС бригад, вместе с помощником ФРТС дивизии палец о палец не ударили, что бы организовать тренировки на системах ВЗОИ между кораблями. На проверенных мною кораблях только операторы двух систем ВЗОИ, более – менее, соответствовали критериям боевой готовности. Это ПКР «Москва» и БПК «Очаков».
— я не напрашивался у комдива сидеть на «Киеве» без схода на берег. И я не был там круизным пассажиром в переходах по маршруту Одесса – Поти и обратно. Телеграмма о состоянии всего радиотехнического вооружения на корабле в адрес дивизии и 5 отдела отправлена;
— для составления таблицы условных сигналов мною не получен перечень этих сигналов (обещал Жигалов);
— «Сборник задач и упражнений» закончен, распечатан (помог начальник РТС «Киева») и разослан в 5 отдел ЧФ, в штабы дивизии и бригад, и на все корабли с системами ВЗОИ (моя козырная карта в рукаве).
— И, в конце концов, наш отчет по боевому использованию БИУС, не смотря на «ослиное упрямство» Воронова, признан лучшим 5 управлением ВМФ среди флотов.
Я понимал своего шефа: помощник вроде есть, но он его не видит. Время поджимало и мы, дружески пожав друг другу руки, разошлись каждый по своим делам. Мне повезло. В рубке дежурного, куда я заскочил, был Крашенинников с повязкой ОД и Шинкаренко с суточным планом боевой подготовки. Флагсвязисту я рассказал о своих трудностях при работе систем ВЗОИ в треугольнике «внешний рейд – 12 причал – Минная стенка – внешний рейд».
Алик Крашенинников, достав из сейфа карту с точками стоянки кораблей, быстро разобрался в причинах «паршивой» связи. Подключился и Саша Шинкаренко. Консилиум двух штабных светил вынес окончательный вердикт: для устойчивой связи необходимо поменять точку якорной стоянки «Киева». А это значит необходимо менять всю систему охраны крейсера. Его охраняли как минимум два корабля 30-й дивизии, включая всю систему охраны и обороны 68-й бригады кораблей охраны водного района (ОВР). Приказ на изменение может отдать только начальник штаба флота, как минимум. Мои два хороших друга развели руками.
Я успел на буксир, который отходил от Телефонной пристани. Инженеры, техники, рабочие, отдохнувшие и немного очумевшие от береговых соблазнов, возвращались на борт крейсера. Пока шли на буксире на внешний рейд, мысль моя крутилась возле кают – компании. Я согласен с мнением В. Дыгало, которое он излагает в книге «Флот государства Российского. Откуда и что на флоте пошло». Вот отрывок из книги:
«Жизнь кают-компаний в эпоху парусного флота и вплоть до революции в основе своей покоилась на обычае видеть в начальнике начальника только на службе, а в кают-компании и вне службы он был только старшим товарищем. Старший офицер на палубе всегда “господин капитан 2-го ранга” или “господин старший лейтенант”, внизу же — “Иван Иванович”, “Иван Петрович”, и считалось совершенно невозможным обращаться к нему иначе. Происходило это потому, что корабль для истинного моряка был домом, но домом, имеющим две половины, строго разграниченные морским обычаем, а именно палубу, где моряк всегда на службе, и кают-компанию, где он всегда дома. Это разграничение, присущее только флоту, обусловило и ряд неписаных правил жизни кают-компании. Так, например, считалось дурным тоном говорить за обеденным столом о службе, считалось бестактным делать выговоры и вообще все то, что не принято в хорошей семье. И только в случаях крайней необходимости старший офицер или даже старший в чине делал их в форме, диктовавшейся обстоятельствами. Чаще всего — традиционным способом, как, например: “А не поговорить ли нам лучше о пряниках” или “Заткните фонтан красноречия, мичман” и т.п., что обычно вызывало улыбки, и провинившийся без обид ставился на место. Очевидно, и в кают-компаниях современных кораблей нашего военно-морского флота должна быть создана атмосфера демократизма без плац-парадного обращения по воинскому званию или по должности и фамилии, должно возродиться уважительное обращение по имени и отчеству старших к вчерашним выпускникам и доверительное — молодых офицеров к своим наставникам. Это пробуждает обостренное чувство равной ответственности за корабль, за общее дело коллектива, понимание необходимости твоей службы для экипажа, стремление не уронить его честь».
Советы хорошие, но жизнь, видимо, вносит свои коррективы. Буксир пришвартовался к трапу крейсера. Вахтенный офицер передал мне просьбу командира подняться в ходовую рубку. Кроме командира в рубке находился ответственный сдатчик БИУС «Аллея-2» . Оказывается, командир дивизии опередил меня, и предложил на месте определиться с точкой новой постановки на якорь, для лучшей работы системы ВЗОИ. Вместе с корабельным штурманом поводили по карте карандашом и линейкой и подготовили пояснительную записку для командира дивизии. Лёд тронулся! Командиру крейсера разрешили при очередном заходе занять новую точку.
Оставалось решить ещё одну, не менее, важную задачу — организовать взаимодействие всех источников информации и вооружения крейсера. Дело в том, что среди специалистов по «Аллее» не было системщика. Так называли на заводах человека, который видит всю систему в целом. На одном из совещаний специалист из минно-торпедного отдела спросил у меня, — К системе «Спрут» претензии есть? В голове у меня сработало слово «претензия» и я разродился монологом К. Райкина.
Я прихожу к директору, я говорю:
— Кто сшил костюм? Кто это сделал? Я ничего не буду делать, не буду кричать, я только хочу в глаза ему посмотреть.
Выходит сто человек. Я говорю:
— Ребята, кто сшил костюм?
Они говорят:
— Мы!
Я говорю:
— Кто это «мы»?
Они говорят:
— У нас узкая специализация. Один пришивает карман, один — проймочку, я лично пришиваю пуговицы. К пуговицам претензии есть?
— Нет! Пришиты насмерть, не оторвёшь! Кто сшил костюм? Кто вместо штанов мне рукава пришил? Кто вместо рукавов мне штаны пришпандорил? Кто это сделал?
Они говорят:
— Скажите спасибо, что мы к гульфику рукав не пришили.
Представляете? Их – сто, а я – один. И все стоят, как пуговицы: насмерть. И я сказал:
— Привет, ребята! Вы хорошо устроились!
Все посмеялись, напряжение сопротивления было сброшено. Начали активно задавать вопросы. Моя предыдущая подготовка позволяла давать подробные ответы, но я чувствовал, что нужна наглядность. Пошел искать бумагу большого формата. У политработников это был дефицит. Спас штурман – дал мне старые карты. Склеил четыре штуки и на чистой изнанке карт начал художественно излагать свои мысли в виде квадратиков, стрелочек и рисуночков. Отдельно нарисовал подробно прохождение информации при решении задачи способом «поиск подводной лодки «по вызову»; от авиации вплоть до целеуказания на ракетное оружие не только крейсера, но и на вооружение кораблей поискового ордера.
На схеме указано прохождение информации от всех источников, её обработка и выдача ЦУ на оружие и технические средства корабля.
В своё время, я получил не плохое образование в Высшем военно-морском училище радиоэлектроники имени А. Попова. На четвёртом факультете было два класса. В одном из них изучали «железо» вычислительных машин, а в другом, где я учился, — алгоритмы и программы для этого железа. Пять лет изучения высшей математики. В то время ни один ВУЗ СССР не имел такого курса обучения будущих программистов.
Тот же, но более углублённый курс, прошел в период обучения в Военно-морской академии, плюс заводская практика в славном городе в Саратове. В практическом плане мне очень помогли две женщины из ЦНИИ «Агат», благодаря которым я стал считаться настоящим «системщиком». Это заместитель главного конструктора ЭВМ «Корень» Елена Юферова и технический руководитель ОКР «Лёсс» Нина Воронцова, которые меня, лейтенанта, «натаскивали» в период моей службы на ПКР «Москва».
И так, в кают- компании я развесил свою схему. Для начала хватило одного теоретического занятия. Провел две тренировки на технике уже с участием личного состава. Одну — по поиску подводной лодки, и вторую — по наведению истребительной авиации. После всех этих моих «мытарств» начались нормальные корабельные учения, заодно и приём техники личным составом от промышленности. Телега со скрипом начала движение, а после обильной «смазки» в ресторане «Полет» стремительно начала набирать обороты. Из обихода ушло снисходительное «каплей», и появилось уважительное «Сергей Дмитриевич».
Попрощавшись с крейсером, я убыл к месту постоянной службы на КП дивизии. И сразу обратил внимание на смену стиля утреннего заслушивания офицеров штаба. С подъёмом флага на кораблях офицеры штаба располагались в кают-компании флагманского корабля. Причём, перед каждым лежала записная книжка или тетрадь.
После стандартных докладов ОД дивизии, штурмана (прогноз погоды), разведчика (силы супостата в Средиземноморье), А. Шинкаренко (план на следующие сутки), командир дивизии и начальник политотдела уходили по своим каютам. Происходил ритуал доклада о замечаниях за ночь командующему ЧФ и члену военного совета, соответственно.
Заслушивание продолжается под руководством начальника штаба. Нововведение. Ю. Афанасьев зачитывает телеграммы, поступившие за прошедшие сутки в адрес дивизии. И. Касатонов передаёт офицерам штаба документы с резолюциями командира дивизии или своими и сроками их исполнения. Под роспись исполнителя. Коллективная работа с входящими документами. Работа общения демократическая, при обращении начальников офицеры штаба не встают, на вопросы отвечают сидя.
Для меня, как помощника флагманского, пошла рутинная работа: проверка подготовки кораблей к боевой службе. Жигалов доверил мне инвентаризацию ЗИП (запчасти к приборам), что я скрупулёзно проводил, сверяя наличку с карточками недокомплекта. Помогал на месте составлять заявку в отдел на пополнение ЗИПа, коль имелась в том необходимость. Себе оставлял контрольную запись. Но главное — это общение с будущими подчинёнными. Смотрины из-под руки.
Ещё одна новость. По понедельникам для офицеров штаба начались марксистко-ленинские занятия в виде семинаров. Руководил политподготовкой начальник штаба И. Касатонов. Пришлось доставать из ящиков для макулатуры старые конспекты, которые я вел в период трёхгодичного обучения в университете на кафедре психологии.
Изменения коснулись и оперативной службы. Смена дежурства назначалась в составе: ОД – оперативный дежурный, СПОД – старший помощник ОД, помощник ОД – мичман, помощник ОД по плавсредствам – мичман, рассыльный ОД – смышлёный матрос из числа корабельного личного состава.
Началась ротация офицеров штаба. Кто-то уходил на повышение, кто-то — в запас. Поначалу я воспринял это как естественное положение прохождения службы. Но я вспомнил, как и какой коллектив создал Игорь Касатонов на БПК «Очаков», и сделал некоторые выводы для себя.