Трофимов Н.А. За бортом … Глава 4. По морям, по волнам … (продолжение)

vetta.tv

«Господи,» — подумал неверующий коммунист капитан-лейтенант Миша Карпенко, — «а где же корабль? Где же мой корабль? Где корабль?!!!»

Он уже приноровился к взлётам и падениям на волнах и теперь каждый раз, когда гребень поднимал его ввысь, старался движениями рук и ног поднять себя выше над волной и рассмотреть мачту «Слаженного».

Но кругом не было ничего – даже намёка на то, кроме Миши, существует ещё что-то в этом красивом синем безбрежном океане.

Над головой всё так же пронзительно синело солнечное небо с удивительно похожими на разбросанные кем-то клочки ваты облаками. Волны и срывающаяся с их гребней пена переливались невероятной красоты разноцветными искрами.

Напряжённо обыскивая взглядом горизонт, Миша не заметил, что валится с гребня вниз, в водную пропасть, бездну, его опять накрыла волна, опять крутило, бросало, сминало, выкручивало руки и ноги, и опять пропало понимание – где верх, куда надо рваться, чтобы глотнуть спасительного воздуха?

И вновь, в самый последний момент, когда уже пропадали последние силы и начинало знакомо угасать сознание, его выбросило на поверхность и он на длинном судорожном всхлипе вместе с воздухом вдохнул в лёгкие солёную океанскую воду. Организм стало выворачивать, грудь рвал постоянный, до крови, кашель.

Вроде обошлось. Уже можно вздохнуть нормально. Как же удивительно вкусен воздух, когда он не пополам с океанской водой…

«Так, надо быть внимательным – если та страшная волна, сорвавшая его с палубы, была такой силы, что смогла перевернуть корабль и он утонул, то должны были автоматически всплыть и открыться спасательные плотики, а верхняя вахта должна была остаться на плаву – они все в спасательных жилетах, я сам проверял их!» — думал Миша, стараясь всё время держаться подальше от гребней волн, — «надо искать, надо искать тех, кто остался!»

Внезапно ему стало стыдно – как он мог допустить, что его, Мишин, родной корабль мог затонуть? Ему стало стыдно, что он так прагматично подумал о том, что надо искать плотики и надо искать выживших… Осознание того, что почти 2 сотни его товарищей погибли уже или задыхаются сейчас в задраенных отсеках и боевых постах погружающегося на дно корабля, заставили его заорать от охватившего сознание ужаса.

— А-а-а-а…! – орал Карпенко, колотил руками по воде и мотал головой из стороны в сторону, — а-а-а-а!

Ему хотелось куда-то плыть и спасать тех, кто, может быть выжил…

Но куда плыть? В каком направлении? Он опять жадно осматривал всё вокруг себя, надеясь увидеть яркое пятно оранжевое спасательного плотика или жилета, да хоть что-нибудь увидеть!

Но океан был пустынен. Даже чайки пропали. Только бесконечно бегущие волны в ярких блёстках солнечных зайчиков, пролетающая над ними полоса брызг и пены, и ничего более.

Какое-то время Карпенко пытался искать, куда-то плыть, но силы на активную работу подошли к концу. Он стал просто держаться на поверхности и равномерно и глубоко дышать. Постепенно приходило осознание полной безнадюги.

Через некоторое время Миша понял – поддаваться безнадюге ни в коем случае нельзя. Надо поставить себе задачу и её решать, иначе всё – кранты! Он вспомнил слова красноармейца Сухова из «Белого Солнца пустыни» (когда басмач у него спросил: «Тебя как, сразу прикончить или желаешь помучиться?»): «Лучше, конечно, помучиться!»

В общем, Миша решил помучиться! Плыть надо было на восток, к ближайшей земле, там Пиренейский полуостров, побережье у мыса Кабо-да-Рока, португальское побережье, конечно, НАТОвское, но главное – доплыть, а там разберёмся. Мореходную астрономию в училище преподавали отлично, да и на корабле Миша гонял всех офицеров на утреннюю и вечернюю зорьку качать секстаном звёзды, а днём – брать линии положения по солнышку. В данном случае сориентироваться по Солнцу никаких проблем не было, тем более, что часы у него были водонепроницаемые. Миша только сейчас вспомнил об их наличии. А если направить часовую стрелку на солнце, то можно легко определить направление на Север, а, следовательно, и на другие стороны света. Через минуту он уже точно знал – где направление на восток. Заодно он определил, что за бортом он всего лишь около 20 минут, может даже и меньше. А ему казалось, что он борется с волнами уже несколько долгих часов!

И он поплыл на восток, к берегам Португалии. О том, что проплыть около 25 миль без еды и пресной воды в штормовом море абсолютно нереально, Миша не думал. Теперь у него была задача, а задачу надо решать! Тем более, что в море всякие чудеса происходят, в которые нормальные люди никогда поверить не смогут.

* * *

Начмед, после посещения ходового мостика и доклада командиру, посетил каюту старпома. К его удивлению, Карпенко был на месте и что-то сосредоточенно писал в рабочей тетради.

Заметив боковым зрением Киреева, он приглашающе кивнул головой, мол, заходи, медицина. Из динамиков КГС в это время по всему кораблю звучал голос замполита, вещающего экипажу о тех напастях, которые предстоят кораблю в Средиземном море:

— Значится, так!  Вниманию усих категорый лычного состава! Американьский империализьм продолжает нагнетать. В Средиземское море вошли авианосло «Китти Хук», линкер «Нью-Джерсов» и стратегичная лодка «Огайло»…

До сих пор никто не знает – специально так говорил замполит или просто прикалывался? Скорее всего, просто прикалывался для подъёма настроения, поскольку в нормальной береговой неслужебной обстановке Бочкаренко был интеллигентнейшим и высококультурным человеком с хорошо поставленной речью. Но когда на корабле он проводил беседы с личным составом, то окружающим казалось, что с ними говорит мастер МТС колхоза «Червоно дышло», причём на глубоко понятном всем языке.

Доктор сел на диванчик около стола и, непрерывно хихикая, сочно живописал старпому всю картину, произошедшую несколько минут назад на ходовом мостике. Миша с удовольствием прохохотался, Киреев рассказывал ярко, красочно, талантливо, с актёрским исполнением истории в лицах. Старпом вызвал вестового, чтобы совместно с Начмедом попить чайку, но не успел вестовой уйти, как Карпенко вызвал на мостик командир.

Поднявшись на мостик, старпом сразу оказался в окружении стоявших с озабоченными лицами связиста, штурмана и командира. Связист держал в руках планшет с факсимильной картой погоды, а штурман показывал остро заточенным карандашом Мартиросяну, очевидно, какие-то гадости, так как лицо у командира было злым-презлым.

— Вот, старпом, посмотри, что эти два передовика соцсоревнования мне наколдовали! Мы Бискайский залив почти что уже прошли по нормальной погоде, а завтра, точнее, сегодня ночью, мы войдём в страшную задницу, точнее в самый её центр! Тут штормяга такой будет – туши фонари! И обойти уже, судя по скорости передвижения области низкого давления, никаким образом не удастся.

— Может, даже не ночью, а уже сегодня вечером! – обрадовал штурман.

— Ну, вот большое спасибо Вам, командир БЧ-1, прямо низкий Вам поклон за добрые вести! – с сарказмом произнёс командир. – Свободны оба! Старпом, пошли думать.

«Собственно, чего тут думать? Надо готовить корабль к плаванию по-штормовому!» — удивился Миша. Но Мартиросян, оказывается, уже стал на карте рассчитывать, как можно уйти от встречи со штормом. Но первые же прикидки показали, что единственный выход – это развернуться на 180 градусов и бежать на север, откуда и пришли.

— Ну, вот, значится, так, старпом! Бежать назад не будем. Мы в Баренцевом море и не такие шторма видели, поэтому идём вперёд. А ты собери всех и поставь задачу – подготовить корабль. Мы уже и так заранее подготовились к плаванию в штормовых условиях, а теперь надо ещё штормовее приготовиться!

Миша улыбнулся – «штормовее» — это хорошо, это просто здорово, войдёт в корабельный лексикон, а может даже и бригадный.

— Есть, товарищ командир, будет исполнено!

— Давай, старпом, поторопись – пока светло и не сильно качает, и не заливает волной — пусть обойдут всю верхнюю палубу, проверят крепление всего и вся, каждый лючок, люк, каждую дверь, проверить крепления катера и шлюпки! Всё проверить! Гюйсшток и флагшток ещё раз проверьте – не ослабли ли крепления! Действуй!

Зайдя в штурманскую, старпом ещё раз внимательно рассмотрел карту погоды – барическая депрессия была необычайно сильной, что обещало ураганный ветер, который разгонит волны Бог его знает до какой высоты!

Начмед, пока Миша отсутствовал, выпил свой стакан чая и теперь допивал старпомовский – ну не пропадать же свежезаваренному чаю, остывающему ввиду отсутствия старпома?

— Всё, Лёха, заканчивай чаи гонять! Через несколько часов мы в такую котовасию влезем, что шёл бы ты готовить свою медслужбу к плаванию по-штормовому, даже не по-штормовому, а ещё штормовее, — с улыбкой приказал старпом, — понял – штормовее!!!

— Есть, подготовлю всё по-штормовее! – и Киреев вышел из каюты старпома, благо, что до входа в амбулаторию от каюты было всего несколько шагов.

Через пару минут такие же приказания получили прибывшие по вызову в каюту старпома командиры боевых частей и помощник командира по снабжению.

На корабле закипела работа. Матросы открывали боевые посты, кладовые ЗИПа, агрегатные и вентиляторные отделения и крепили, крепили, крепили… На верхней палубе под руководством офицеров и мичманов снимались и убирались чехлы, проверялись люки, горловины, все задрайки, барашки и другие крепления зажимались до предела, чтобы противостоять разъярённой стихии. Все передвижения по верхней палубе и надстройкам производились исключительно в спасательных жилетах и со страховочными поясами с длинными цепями с карабинами. Вышел на палубу – сразу пристёгиваешься карабином к ближайшему поручню или лееру. Прошёл пару метров – перестёгиваешь карабин к новому креплению. Иначе – никак! Старпом с главным боцманом обходили все заведования на надстройках и палубах, проверяя работу моряков.

Пока шла работа, волнение заметно усилилось – ещё час назад было вполне терпимо, а тут корабль стал получать довольно ощутимые удары волн. Брызги после ударов тяжёлым ливнем обрушивались на палубу и на работающих на ней моряков.

— Михал Юрич, кажись, всё нормально, приготовились по-штормовее! – с улыбкой доложил главный боцман – опытный морячина, прошедший больше десятка боевых служб.

— Тут «кажись» не катит, тут надо точно знать – всё готово?

Главный боцман посерьёзнел и доложил:

— Так точно, корабль к плаванию в штормовых условиях приготовлен!

— Есть, боцман, доклад принял! Теперь всех с палубы – долой! Ты сам лично обойди потом все тамбура, где есть выходы на верхнюю палубу, и проверь задрайку дверей, ясно?

— Так точно, ясно!

Старпом вместе с боцманом покинули верхнюю палубу последними. Зайдя в рубку дежурного по кораблю (все находившиеся в ней вскочили), старпом клавишей звонковой сигнализации прозвякал сигнал «Слушайте все!» (а звучало это примерно так – дзинь-дзинь-дзинь! – пауза – дзинь-дзинь-дзинь!), включил все линии корабельной трансляции и произнёс в микрофон:

— Внимание экипажа! Корабль входит в район со штормовыми условиями! Выход личного состава на верхнюю палубу запрещён!

Миша шёл на ходовой мостик и по пути автоматически осматривал, как матросы приготовили свои заведования. Всё, в общем-то, было выполнено – сказывалась постоянная отработка действий экипажа в полигонах боевой подготовки и в этом была большая заслуга лично его, старпома.

Мартиросян доклад принял и неожиданно объявил:

— Михаил Юрьевич, ты, значится, заступай на командирскую вахту часа на три, на четыре. Пока шторм разгуливаться будет, я посплю, а ты как раз за это время и проверишь – всё ли закрепили, как приготовились к плаванию в штормовых условиях. Ну, а я потом тебя сменю и всю ночь буду на ходовом. Вахтенный офицер! Запишите в вахтенный журнал: «В управление кораблём вступил старший помощник командира!»

— Есть! – откликнулся вахтенный офицер и стал делать запись.

Командир убыл к себе в каюту. Старпом не спеша прошёлся по мостику, вызвал штурмана, приказал замерить фактическую силу и направление ветра, проверил по навигационной карте место корабля, когда была последняя обсервация, измерителем проверил расстояние до берегов Португалии (было 25 миль), затем посмотрел в экран навигационной радиолокационной станции (море было пустынно, чётко отбивались высокие берега Пиренейского полуострова).

Когда Миша был в этих местах на другом корабле, ещё будучи командиром БЧ-3, то что при движении вниз, к Гибралтару, что при возвращении домой, корабль сопровождал какой-то сторожевой катерок Португальских ВМС. Сейчас же никого не было. «Испугались идущего шторма, а ещё потомки знаменитых мореплавателей-первооткрывателей!» — злорадно усмехнулся Карпенко.

А испугались португалы совершенно правильно – качать стало ещё сильнее, брызги уже картечью тяжело били по иллюминаторам ходового мостика.

Миша взял в руки микрофон «Каштана» (корабельной громкоговорящей связи), повернул на блоке клювик под лампочкой БИП (боевой информационный пост) и вызвал на связь вахтенного офицера БИП:

— БИП — ходовой! Усилить наблюдение на навигационной РЛС, сейчас волна уже такую засветку даёт, что какое-нибудь плавсредство типа рыбака запросто проморгать сможем! Конечно, самоубийц в море нет, все наверняка по норкам забились и пьянствуют на берегу, но всё же иногда сумасшедшие появляются – на то они и сумасшедшие, а посему – бдите!

-Есть бдить! – отрапортовал вахтенный офицер БИП.

Карпенко проверил вахтенных сигнальщиков, несущих вахту на открытых сигнальных мостиках правого и левого борта. Всё в норме, одеты по погоде, в спасательных жилетах, ремни жилетов подтянуты как положено.

Ну вот уже и вползли в зону нормального такого шторма. Идти приходилось под небольшим углом к направлению бега волны. Волны тяжело били в кормовую часть, корабль рыскал, и рулевой постоянно отрабатывал штурвалом, возвращая его на назначенный курс.

Когда уже совсем стемнело, Миша услышал, что по трапу на мостик поднимается командир. У каждого есть своя манера подъёма по трапу, и командирскую манеру старпом уже выучил давно. Он готовился дать команду «смирно!»

Мартиросян, поднимаясь, коротко бросил:

— Не командовать! Ну, старпом, и зачем ты так корабль раскачал? Зачем море взгорбатил, а?

Он так же, как и Михаил до этого, принял обстановку, некоторое время стоял, уткнувшись лбом в сталинит иллюминатора и не моргая смотря вперёд (чтобы глаза адаптировались к темноте).

Темновая адаптация глаза может занять до двух часов. У человека естественное ночное зрение (или скотопическое зрение) – практически чёрно-белое, с бесчисленной градацией серых оттенков.

Два часа командир, естественно, ждать не стал, принял у старпома командование.

— Иди, старпом, поспи, если из койки не вышвырнет, а утром меня подменишь.

— Есть, товарищ командир! – и Миша спустился с мостика.