После длительного перехода из Одессы вокруг Африки из-за закрытия Суэцкого канала мы пришвартовались в Порт-Судане. В трюмах – различные грузы для ряда арабских портов в Красном море. Бригады грузчиков слаженно укладывают в сетки парашютов ящики с грузом. Арабские крановые уверенно управляют перемещением груза из трюмов на берег, а портовый стивидор вместе с нашим матросом делают пометки в ведомостях выгрузки. Тропическая жара и полное безветрие действуют изнуряюще на ребят из нашей команды, и мы стараемся не появляться на раскаленной палубе, находя убежище в надстройке, где кондиционер создает терпимую температуру. Но служба есть служба, и выполнять ее надо, несмотря на непривычную для нас жару. На палубе постоянно находится вахтенный электрик, зорко следящий за работой кран-стрел. В случае остановки одной их них он тут же принимает меры по устранению неисправности. Это необходимо, так как простой бригады грузчиков из-за поломки грузоподъемного механизма идет за счет судна, что для нас недопустимо. Грузоподъемный механизм – заведование второго электромеханика, поэтому и мне приходится делать обходы внешней палубы и следить за работой, вахтенным электриком и при необходимости оказывать ему помощь в ремонте.
Во время одного из обходов я заглянул на кормовую швартовую палубу. Мое внимание привлекла группа арабов, чем-то занимающихся на тумбе одного из командо-контроллеров швартового шпиля. При моем приближении они дружно бросились к противоположному борту, что-то пряча под одеждой. Так как было полное безветрие, то, подойдя к командо-контроллеру, где только что были арабы, я почувствовал запах алкоголя. Озадаченный необычным поведением арабов, убежавших при моем приближении, я рассказал об этом встретившемуся мне на палубе вахтенному электрику Володе Пожилову. Реакция Володи на мой рассказ оказалась неожиданной. Он сказал, что в пятом трюме, который находится рядом с кормовой швартовой палубой, под верхним слоем груза находится груз бренди, адресованный на следующий порт.
Бренди – это советский коньяк. Так как название «Коньяк» запатентовано французами, то наши торговые фирмы при вывозе коньяка за рубеж не имели права называть его коньяком и называли «Бренди». Несколько значительных финансовых потерь из-за использования запатентованных другими странами торговых марок научило наших чиновников правилам патентования товара. Одним из примеров нарушения запатентованной торговой марки Camel был случай отправки в одну из стран Африки судна, загруженного спичками. На этикетках спичек были изображены такие же верблюды, как и на всемирно известных сигаретах. При выгрузке спичек предприимчивые зарубежные дельцы подали в суд за использование чужой торговой марки. Суд присудил штраф, превышающий в несколько раз стоимость целого судна спичек, а груз был арестован. Выплачивать обозначенную сумму, чтобы вернуть груз, было невыгодно, и груз превратился в красивый костер…
Володя убедил меня, что оставить незамеченным воровство грузчиками бренди нельзя, так как нехватка груза алкоголя станет обязательно известна в пароходстве, а это ляжет пятном на экипаж теплохода, совершившего кражу и распитие бренди. Ведь никому не докажешь, что бренди похитили грузчики, а не экипаж теплохода. Надо поймать воров. На мой вопрос, как это сделать, Володя, бывалый моряк с многолетним стажем, спокойно ответил следующее:
– Идем подальше от кормы и делаем вид, что не обратили на арабов внимания. Они обязательно следят за тобой и если убедятся, что ты ничего не заметил, то снова соберутся на корме. Через полчаса мы с тобой, быстро двигаясь каждый с противоположного борта, поймаем на корме воришек.
План, предложенный коренным одесситом, много лет прослужившим сперва на военном крейсере «Красный Крым», а затем на судах Черноморского пароходства и прошедшим через самые различные жизненные ситуации, мне понравился, и мы приступили к его выполнению. Неспешно обошли от кормы до носа и обратно, вокруг всех трюмов, из которых шла выгрузка, затем остановились в тени надстройки около пятого трюма и, закурив, наблюдали за грузчиками. Те принимали на берегу парашюты с различными грузами и грузили их на подъезжающие машины. Иногда на дороге вдоль борта судна появлялась арба с запряженными в нее волами или одинокие арабы, спешившие куда-то по своим делам. Мы обратили внимание на то, что у многих арабов на поясе висели кинжалы.
– Пора, сказал Володя – Я иду по правому борту, ты по левому, и по моему сигналу – бегом на корму.
Я неспешно перешел к концу пятого трюма, делая вид, что внимательно наблюдаю за работой кран-стрелы, и по сигналу Володи бегом бросился на корму и увидел следующую картину. Компания арабов, что-то оживленно обсуждавших, собралась вокруг командо-контроллера. В руках у одного из них была бутылка бренди, и на плоской крышке командо-контроллера, служивший столом, стояло две банки из-под майонеза, наполненных коньяком. Увидев нас, арабы бросились врассыпную и скрылись за кормовым стандерсом. Бутылка бренди и одна из банок полетели за борт, а вторую мне удалось перехватить.
– Но вот,– сказал Володя, – дело сделано, звони второму помощнику, отвечающему за груз.
Я снял массивную трубку телефона, висевшего на стенке стандерса, и позвонил на мостик.
Вскоре появился второй помощник капитана Борис, который, понюхав содержимое банки, сразу же определил ее содержимое.
Мы с Володей, посчитав инцидент исчерпанным, разошлись по своим рабочим местам, но, как вскоре оказалось, это было не концом, а только началом неприятного инцидента, участником которого я неожиданно стал.
Борис известил о случившемся полицейских, стоявших у трапа, и потребовал принятия соответствующих мер. Время приближалось к обеду, и я, закончив ревизию панели управления резервным дизель-генератором, поднимался по трапу из машинного отделения. Внезапно по громкой трансляции раздалась команда: «Второму электромеханику и вахтенному электрику прибыть к трапу!»
У трапа, где уже был Володя, кроме Бориса было несколько полицейских. Борис объяснил нам, что сейчас начнется обеденный перерыв и все грузчики отправятся на берег. Наша с Володей задача – опознать распивавших коньяк арабов и указать их полиции. Многолюдный поток арабов спускался по трапу под громкий стук выбленок, сопровождавший их шаги. И вот мы увидели одного из наших клиентов, а затем другого, которых мы хорошо разглядели, когда они выбрасывали за борт бутылку и банку. Полицейские увели их. Но и это было началом неприятной истории, о которой я до сих пор вспоминаю с омерзением и сожалением о том, что мне пришлось принимать в ней участие.
Окончив обед, я прилег на диван в своей каюте, наслаждаясь прохладой кондиционера. Неожиданно по громкой связи раздалась команда мне и Володе прибыть в каюту капитана. Поднявшись на верхнюю палубу, мы оказались в просторном салоне капитанской каюты, отгороженной переборкой от спальни. В каюте кроме капитана находился какой-то полицейский. Капитан сказал, что нам необходимо отправиться в полицейский участок порта для дачи свидетельских показаний по инциденту. Я ответил, что готов выполнить требования портовых властей. В разговор вмешался Володя, еще раз продемонстрировав свой большой жизненный опыт и находчивость истинного одессита. Он сказал, что идти в полицию опасно, у каждого второго араба на поясе кинжал, и наше путешествие в полицию может оказаться последним в нашей жизни, выразив это на чисто одесском жаргоне.
После эмоциональной речи Володи я тоже сказал, что на берег идти боюсь.
Мы с полицейским покинули каюту капитана, но ненадолго. При повторном вызове капитана в его каюте был уже не один, а несколько дюжих полицейских, и нам объяснили, что под такой представительной охраной нам ничего не угрожает. Нас отведут в полицию и приведут обратно под охраной. Нам ничего не оставалось, как отправиться в полицию.
Полицейские вместе с нами спустились по трапу и окружили нас плотным кольцом. В сопровождении этого «почетного» эскорта мы проследовали мимо штабелей различного груза, многочисленных складских помещений и оказались в небольшом дворике, образованном с одной стороны стенкой склада, построенного из рифленого железа, и забора с другой. В конце двора располагалось здание полиции, куда нас завели. Проходя по двору, мы увидели двух опознанных нами арабов. К железной стене склада были приварены цепи, заканчивающиеся наручниками, наручники были надеты на запястья вытянутых в стороны рук арабов. Распятые под тропическим солнцем, прижатые к раскаленной металлической стене склада, арабы представляли собой ужасное зрелище.
Я пожалел, что впутался в эту историю. Ну, утащили грузчики бутылку, ну, распили ее. Кто меня тянул за язык рассказывать об этом Володе – председателю судового профессионального комитета – так рьяно ставшего на защиту чести судна?!
В небольшой комнате начальника полиции набилось несколько полицейских. На довольно сносном русском языке начальник попросил рассказать о произошедшем. На мой вопрос, откуда он знает русский язык, он ответил, что обучался в СССР. Наши слова один из полицейских заносил в протокол, записывая их непонятной арабской вязью не поперек листа, а сверху вниз. После окончания наших показаний в комнату ввели одного из арабов. После непродолжительного разговора между арабом и начальником полиции последний сказал нам, что арестованный все отрицает, и мы необоснованно клевещем на него. Как мы можем доказать сказанное нами.
Я растерялся и не знал, что ответить. Но одесская находчивость и жизненный опыт Володи снова помогли.
– Пусть не гонит эту мульку,– сказал Володя. – На минуточку одень глаза на морду, и пусть он тебе дыхнет под нос. Начальник полиции понял основной смысл сказанного и заставил араба дыхнуть, после чего не потребовалось дальнейших доказательств.
И тут последовала отвратительная сцена зверского избиения несчастного араба. От отработанного удара начальника полиции араб с окровавленным лицом оказался в углу комнаты. Из угла его вытащили два здоровенных амбала-полицейских и заставили, как говорят в Одессе, «искать пятый угол», перебрасывая между собой, как мячик, мощными ударами тело несчастной жертвы. Не в силах выдержать это зверское избиение, я бросился между полицейскими, стараясь защитить грузчика. Избиение прекратилось, и начальник полиции спокойным голосом сказал, обращаясь ко мне:
– Вы подписывали правила поведения советского моряка за границей, где сказано, что вы не имеете права вмешиваться в дела другого государства. Мы разбираемся по законам нашей страны и не мешайте нам.
Выслушав эту тираду, я почувствовал свое бессилие и несовершенство нашего земного сообщества. Я вынужден был сесть на стул и наблюдать это истязание, пока несчастная жертва не замерла на полу комнаты. Окровавленное неподвижное тело араба вынесли из комнаты, а его место занял второй араб, подвергнутый такой же отвратительной процедуре допроса.
В сопровождении эскорта из нескольких полицейских мы были благополучно доставлены на теплоход. Вечером мимо судна по дороге, проходившей между портом и городом, проследовала арба, запряженная парой волов. На арбе сидели двое полицейских, а сзади прикованные к арбе цепями шли два наших окровавленных араба. Я спросил рядом стивидора, куда их ведут. – На городскую площадь, – ответил он. – Там установлена гильотина, на которой будут наказаны отступники Корана. За малое наказание осужденному рубят руку, а за большое делают секим-башка, отрубают голову. Они нарушили две суры Корана. В одной из них сказано: не укради. А во второй сказано, что первая капля алкоголя ведет в ад, а это огромное преступление перед Аллахом и подлежит суровому наказанию. Им сегодня отрубят головы…
Благими намерениями выстлана дорога в ад