— Со стоячим и дурак может, а вот Ты попробуй с лежачим!- это мой стармех, Анатолий Михайлович Никифоров, в обычном обращении просто Михалыч, завершает свой визитљ в командирскую каюту по поводу своей очередной пьянки. Эта фраза традиционна как и пьянки Михалыча. С утра, когда он еще трезв, Михалыч всем рассказывает один и тот же анекдот:
— Мамед! Ты куда собрался?- говорит он на разные голоса, подражая местному диалекту- В Москва, на конфэрэнцыю.љљ На хер Ты там нужен?!љљ Конэчно.- и сам весело смеётся.
После этого он немедленно смывается в завод по своим механическим делам, принимает там на грудь и мчится ко мне в каюту пока его не развезло и заводит одну и туже пластинку: « Такой хороший у нас командир, но есть у него недостаток, который необходимо срочно исправить- не ценит он лучшего в мире старшего механика, то есть его.», или переворачивает диск на другую сторону и текст меняется на вариацию о том как не повезло кораблю с командиром, который совсем не ценит самого лучшего в мире стармеха. Внимательно слушая знакомый перепев, я достаю книгу приказов и пишу очередной приказ о наказании «лучшего» за пьянство в рабочее время. Так повторяется почти каждый день и имеет лишь то преимущество, что нарушителя не нужно ловить, он сам приходит. Кроме того выясняется, что систематическое пьянство стимулирует творческую активность Михалыча, он начинает подавать рацпредложения. Не то чтобы шило (спирт) улучшает работу мозга, просто Михалыч лишается премии, а жену он боится и получку ей должен сдать с точностью бухгалтерского отчета, вот он и восполняет образовавшиеся дыры в бюджете за счет самых фантастических рацух по совмещению родной электромеханической службы с гидроакустикой.
— Это же чушь собачья!- говорю ему я.
— Чушь, не чушь, а свой червонец я на ней заработаю.- не смущается Михалыч- В техотделе никто ничего в гидроакустике не смыслит, а премию надо восстанавливать раз командир- при этом он многозначительно смотрит на меня- совсем не ценит своего стармеха, между прочим, лучшего в мире.
Так рождалось предложение о испытании донной базы, не погружая её на 70-ти метровую глубину, с помошью пожарного насоса, и игнорирующее принцип несжимаемости жидкости. И проходило.
А еще, если я вызывал на ковер кого-нибудь другого, Михалыч всегда радостно кричал ему вслед: «Манька! Крути курундой! Не давай зафландыривать!» и ржал как застоявшийся жеребец.
Но мы слегка отвлеклись, поспешив перейти от причин к следствиям. Дальше, как правило, Михалыч переходит к любимой теме социального неравенства.
— Вот почему на морских тральцах, почти от нас не отличающихся, в БЧ-5 из комсоставаљ только один офицер и один мичман, а у нас целых пять, три механика и два электромеханика?- философски вопрошает он- Да потому, что мы, гражданские люди, белая кость, и нам вкалывать как военным не положено, и получаем мы больше чем ты со своей выслугой в 20 лет и погонами с двумя просветами! Нам за каждый лишний час работы платят, за дежурство- два отгула, а Тебе- хрен с маком! Так что вы, вояки, должны нас беречь и лелеять! А Ты, вот, очередной донос ( Михалыч приказы о своем наказании принципиально называет доносами.) строчишь, премии меня лишить хочешь. Не выйдет! Профсоюз не позволит!
Тут надо признать он прав: пьянство для гражданских считается всего лишь нарушением корабельных правил и позволяет снизить премию на 20%. К этому же виду нарушений отнесено и курение в неположенном месте, даже в аккумуляторном отсеке с литерой «Б» на двери. Так что если какой-нибудь гражданский разгильдяй простым нарушением корабельных правил взорвет корабль, то командира посадят лет на пятнадцать, а разгильдяя, если всё же не взорвалось, можно только лишить пятой части премии. Да и с пьянкой не всё так просто, факт её должен быть доказан, а доказанным он считается если пьяный сам, добровольно, я подчеркиваю добровольно, сходит на освидетельствование и за свои деньги принесет справку о том что он пьян. Такую вот мудрую систему поощрений и наказаний придумали наши профсоюзы совместно с начальством. А я-то по наивности сначала думал, что премия дается за ударный труд и является стимулирующим фактором, а оказалось она для всех обязательна и её можно только уменьшить.
Пока Михалыч так разглагольствует, я заканчиваю писать приказ, а его окончательно развозит.
— На, распишись за ознакомление.- подталкиваю к нему книгу приказов.- И иди домой. День Тебе будет засчитан прогулом.
— Э, нет!- резонно возражает Михалыч- Домой мне нельзя. Жена Яйца оторвёт! Она говорит, что от них всё равно мало толку. А мне они еще пригодятся! Я еще могу с молодухой, да на малом газу…
И я с ним соглашаюсь, и жена может в морду дать, и прогул ему не засчитаешь если он отсыпаться в каюте будет, а вот насчет молодухи- большие сомнения имеются, но Михалыч в них верит, хотя точно знает, что не может.
Тут Михалыч говорит свою историческую фразу: « Со стоячим и дурак выебет, а вот попробуй с лежачим!»- и ставит почти министерскую роспись, после чего немедленно вырубается.
На следующий день он просит отгул, чтобы привести растрепанные, по его словам, мною нервы в порядок. Мы это называем «отгулы за прогулы». После того как мне посоветовали сдавать Михалыча жене, я узнал, что «отгулы за прогулы»- семейная традиция. Вначале мадам вдумчиво изучала безжизненное тело супруга, потом подняла его рывком и залепила вескую оплеуху, после чего немедленно заявила, что поскольку дома он не пьёт, то выходит, что в таком его поведении виноват я, и попросила для него три дня отдыха, учитывая пережитый стресс.
Вот такие мы гусары всем уставам вопреки!
Вы спросите, почему бы такого работника не уволить? Причин тому несколько. Во первых, Михалыч старейший работник, он принимал корабль от строителей и знает его как никто другой; во вторых его тут же возьмут на соседний в нашей же группе как это случилось со вторым иехаником, а я окажусь в смешном положении, поскольку на постоянно плавающий корабль охотников идти найти трудно когда рядом вечно стоящие при этом с такими же окладами; в третьих с доказательной базой его пьянства слабовато, все всё знают, но при попытке уволить, сработает круговая порука плюс вредоносный профсоюз; Наконец, просто жалко дурака, пропадёт он без корабля. Вот и решил я совместить списание корабля и стармеха, подал акт на списание и стал ждать. Тут и Михалыч дозрел до того, что стал опасен. Собирались мы как-то в море, а секретная часть у нас на другой стороне Северной гавани, и получал я шифр-документы непосредственно перед выходом. Пока шло приготовление к выходу, я смотался на катере в секретку и вернулся как раз когда «Добро» на выход дали. Стармех, как и положено, в машине. Не успел я на мостик подняться, как корабль куда-то поплыл, не отдавая швартов ( ошвартован он был к плавкрану, так вместе с ним и поплыл). Только я успел по «Каштану» дать команду всем уйти с юта, и передать в машину запрет на дачу хода, как швартовы лопнули, и корабль ринулся на стоящие у стенки завода корабли. В машине то давали ход, то останавливали двигатели, не обращая внимания на команды с мостика: только я по трапу вниз рвану, они тут же ход врубают, я обратно, и они стопорят. Когда долго служишь в одной базе, то тебя не только каждая собака, но и каждая крыса знает. То есть все сразу понимают чего от тебя в данный момент ждать можно. Меня мечущимся по мостику никто никогда не видел, сопровождавших метания речевых оборотов в моем исполнении не слышал, и потому, на всякий случай, все экипажи ремонтирующихся кораблей, не сговариваясь, оказались на стенке, подальше от греха. Северная гавань маленькая, в ней и в нормальных условиях развернуться трудно, а тут корабль движется рывками, и всё норовит кому-нибудь в борт врезаться. Вот они на стенку завода и повыскакивали, жить-то всем хочется. А впереди еще выход из гавани, шириной чуть больше ширины корабля. В нём не раз корабли на кромку фарватера вылазили, вот и запретил Командующий всем нормальным кораблям этим путем самостоятельно, то есть без буксиров ходить. А к ненормальным относились только базирующиеся в Северной гавани, то есть рейдовые буксиры и единственный плавающий- мой. Когда из гавани выскочили, я в машину сам сбегал, Михалыча, пьяного в сосиску, вытащил и в ухо ему дал. Он потом на меня в профсоюз пожаловался, и представители «школы коммунизма» постановили, что оснований для увольнения стармеха нет, а вот к командиру за непедагогичные методы воспитания нужно принять серьезные меры. Я тогда их всех оптом послал, и еще сказал, что из-за таких мудаков как они у нас в стране нигде порядка нет и на этом основании я запрещаю им доступ на свой корабль. Должен сказать, что мне ничего не было, начальство к сложившейся ситуации подошло с пониманием, а профсоюзные лидеры ко мне больше не ходили. Но ничто в этой жизни не проходит бесследно. Когда наметилась командировка в Польшу для приема от строителей нового СФП (судна физических полей), мелкий пакостник Анисимов указал в документах, что моё поведение однажды разбиралось на партбюро.
— По какому поводу Вас разбирали коммунисты?- с кислой миной поинтересовался ЧВС на собеседовании с кандидатами в принимающий экипаж.
— Привел в чувство пьяного стармеха не совсем педагогичным способом.- честно ответил я.
— Каким?
— Ударом кулака.
— Так Вас же нельзя выпускать за границу! Вы невыдержанны! Еще там кому-нибудь в морду дадите, если он Вам что-нибудь не так скажет.
И я с ним согласился. Считающий чувство человеческого достоинства недостатком, а способность защитить его- невыдержанностью, не может одобрить продвижение по службе, я уж не говорю о загранкомандировке человека с такими пороками. Вдруг там какой-нибудь мудак из «Солидарности» выскажется насчет «русских свиней», как это тогда у них модно было, и по роже схлопочет? Нет! Лучше не рисковать. Нашли выдержанного. Он хоть и был пьяницей, но выдержку имел абсолютную: даже когда Командующий открыто блудил с его женой, он сохранял спокойствие и к оформлению на его имя трехкомнатной квартиры для касумбековской любовницы отнесся с пониманием. Такие достоинства не могли остаться незамеченными. Так что кого послать за границу нашли без труда.
Cвидетельство о публикации 87026 © САФАРОВ А. С. 03.09.06 22:15
А Касумбеков жив? Паскуда. Вот кого за яйца вешать!