— Учебная тревога! Для всплытия в надводное положение!
Этих волшебных слов ждут три бесконечных месяца абсолютно все – от матроса до командира. На торпедной палубе царило предпраздничное настроение. Торпедисты собирали постельное белье с нештатных коек, устроенных за нижними торпедными стеллажами, старшина команды, который тоже предпочитал жить в отсеке, а не в каюте, в пятом, собирал вещички в старый потертый рюкзак. Минёр наблюдал за всей этой суетой, развалившись в кресле – у него заканчивалась уже седьмая автономка, и он очень хорошо знал, что нескоро ещё нога ступит на твердую землю, так что торопиться не следует. Часа три ещё минимум. Да и настроение было не очень веселое – это была последняя автономка минёром 228-й. На берегу его уже ждал приказ о назначении помощником в другой экипаж.
— Всплываем на глубину 50 метров! Слушать в отсеках!
Стрелка глубиномера первого отсека дрогнула и медленно поползла вниз.
— Глубина 50 метров! Осмотреться в отсеках!
— Первый осмотрен, замечаний нет! – не поворачивая головы буркнул минёр.
«Каштан» ещё некоторое время выдавал всякие команды механика про вентиляционные заслонки, обороты и что-то ещё.
«А зачем по циркуляру-то всё это?» – подумал про себя минёр и тут же чуть не поперхнулся:
— Начхим, — проговорил «Каштан» голосом Ляпина, — тут твоя схема размещения РВ и СИЗ, на ней селёдку начали резать.
Что ответил начхим на эту новость, минёр уже, конечно, не услышал.
— По местам стоять к всплытию! Всплываем на глубину 17 метров! Слушать в отсеках!
Через пару минут стало ощущаться легкое покачивание.
— Глубина 17 метров! Осмотреться в отсеках!
— Первый осмотрен, замечаний нет!
«Интересно, а какая там погода?» – подумал минёр, — «Ещё часа два в надводном идти. И, как назло, моя смена».
— Всплываем в надводное положение!
Шум воздуха, ворвавшегося в ЦГБ, почти заложил уши и слышно было только жалобное мяуканье Машки, которая в этот момент оказал рядом с перемычкой ВВД.
— Клапана вентиляции и аварийные захлопки на стопора и замки!
И почти сразу – волшебное:
— Отдраен верхний рубочный люк! Работает воздуходувка на продувание главного балласта! Хождение между отсеками запрещено!
Покачивало не сильно, но холодный февральский ветер Баренцева моря уже пробирался внутрь прочного корпуса. Посидев ещё минут пять, минёр стал, не торопясь собираться – скоро объявят готовность 2 и придется идти на мостик.
Ещё минут тридцать и:
— Отбой учебной тревоги! Боевая готовность номер два! Второй боевой смене заступить!
Натянув «канадку», ушанку и сунув в карманы рукавицы, минёр пошёл в третий.
И кто же это придумал, что первый глоток воздуха сладок и приятен! Уже в прочной рубке минёр почувствовал тяжёлый запах йода, ржавого железа, перегнивших водорослей. Задержав дыхание, вылез из ВРЛ и поторопился на мостик. Командир стоял рядом с рулевым в закрытой рубке:
— Минёр, принимай вахту. До Летинского ещё часа два, так что, замерзнуть успеешь.
На мостике минёр осторожно, прикрывая нос рукавицами, начал делать сначала маленькие, потом все более уверенные глотки морозного морского воздуха и через минуту уже дышал полной грудью.
Два часа пролетели незаметно. Вглядываясь в дымку, минёр разглядел, наконец, линию берега.
— Земля! Вижу землю!
— Минёр! Ну ты прям Колумб! – засмеялся командир, — давай вниз. Учебная тревога!
Спустившись в центральный, минёр передал старпому команду командира и пошел в свой отсек.
— Учебная тревога! Для прохода узкости!
И уже в отсеке, проходя мимо «Каштана» нижней палубы, услышал:
— По местам стоять, узкость проходить!
— В первом по местам стоят! – доложил минёр, не останавливаясь, и полез на торпедную палубу.
— Так, бойцы! Одеваемся, скоро на швартовку.
Через полчаса «Каштан» прокричал:
— Швартовым командам выйти наверх!
Два буксира, пыхтя и надрываясь, подтолкнули лодку к пирсу и удерживали её пока швартовые команды не заведут концы. Помахав на прощание буксирам, минёр дал команду матросам принять с пирса трап и уже через минуту сошел на твердую землю. Нет. Какая, к черту, твердая земля – пирс-то плавучий. Но, всё же, с палубы ракетоносца почти на землю. Была такая привилегия у командира носовой швартовой команды, мог он, якобы для проверки заводки швартовых концов, крепления трапа первым сойти с борта. Даже раньше командира.
Потом общее построение, доклад командира корабля командующему, поздравления с благополучным возвращением и успешным выполнением боевой задачи. На этом, можно считать, автономка закончилась.
Экипаж спустился вниз, смена «везунчиков» заступила, а остальные стали собираться домой.
Путь домой для возвратившихся с боевой службы задача не из легких. Предстояло преодолеть почти три километра от базы до городка, в горку, с вещами. И это после трех месяцев малоподвижного образа жизни. Таких было видно из далека – группа офицеров и мичманов, нагруженных сумками, рюкзаками, чемоданами, медленно пробирались по дороге на пригорок, где расположился жилой городок, периодически останавливаясь, присаживаясь кто на чемодан, кто прямо на сугроб, и, передохнув, продолжали путь дальше. С каждым шагом сил оставалось все меньше, но дома почти всех ждали любимые жёны, которые встречали мужей, как и положено жёнам подводников – в одной руке рюмка с водкой, в другой – огурец, а в зубах подол.
Всё. Дома.
На следующее утро все счастливые и довольные (кроме дежурной смены, конечно) стояли на подъеме флага.
С утра минёр планировал заняться служебными бумагами, проверить, что осталось от аварийного пайка, ну, в общем, подготовиться к сдаче второму экипажу. Однако, не успел он дойти до отсека, как «Каштан» голосом дежурного по кораблю Эдика Харитонова собрал всех командиров БЧ в кают-компании.
Подождав, когда все «бычки» соберутся, старпом с грустью в голосе объявил:
— Товарищи офицеры! Все вы прекрасно знаете, что радость возвращения с моря всегда омрачается предстоящей службой на берегу. И в этом нам с вами предстоит ещё раз убедиться.
— Что, завтра опять в море уходим? – попытался пошутить единственный среди командиров БЧ холостяк Мишка Тихонов, связист.
— Если бы, — вздохнул старпом, — ты, Тихонов, слабо следишь за моей мыслью. Я ведь сказал — «предстоящей службой на берегу». Так что, море было бы для нас лучшим выходом. Во флотилию прибыла проверка флота.
— И что? Мы-то здесь причем? У нас сдача корабля и отпуск, — не успокаивался связист.
— Да нет, Тихонов, — покачал головой старпом, — нас это в первую очередь и касается. Во флотилии решили, что мы самый свободный экипаж и именно нас кинули под эту проверку.
— Да мало что ли мы этих проверок проходили! Прорвемся, Саныч! – пробасил старый и толстый ракетчик Валя Чехонин.
— Особенно мне хотелось бы посмотреть, как ты прорвешься, — как-то ехидно усмехнувшись, ответил ему старпом.
— Не понял? Что, по ракетной части проверка?
— Увы! Не по ракетной. По спортивной!
— По какой ещё спортивной? – загудела вся кают-компания.
— На флоте решили проверить, как у подводников обстоят дела с физической подготовкой.
В кают-компании повисла такая тишина, что было слышно даже, как попискивает крыса за обшивкой.
— Это шутка такая? – робко предположил механик.
— Нет! Сейчас всем свободным от вахты офицерам и мичманам по домам, переодеться во что-нибудь спортивное и к 12-00 собраться у ДОФа. Как раз немного рассветёт. Не опаздывать. Проверяющие уже будут нас там ждать.
К полудню робкое и нерешительное полярное солнце подсветило из-под горизонта морозное зимнее небо. Детвора, торопясь использовать короткий световой день, высыпались на улицу и с визгами-криками катались на горках, валялись в сугробах, играли в снежки. Собравшиеся у ДОФа офицеры и мичманы экипажа с нескрываемым удовольствием наблюдали за детской вакханалией. Одни наблюдали за своими, соскучившись за три месяца моря, у кого своих не было, просто наслаждались мирной гарнизонной жизнью.
— Товарищи! Вы, часом, не 228-й экипаж? — неожиданно раздалось сзади.
У ступеней ДОФа стояли два подполковника морской авиации.
— Да, вроде, они самые, — пошутил кто-то.
— Кто старший?
Валя Чехонин растолкал сослуживцев своей массой и выдвинулся вперед:
— Командир БЧ-2 капитан 2 ранга Чехонин. Командир в дивизии, старпом на борту. Свободные от вахты здесь.
— Это хорошо, что здесь, — ответил один из летунов, наверное, старший, — и хорошо, что переоделись все. Так что, время терять не будем. Вон, у ДОФа автобус стоит, там спортивный инвентарь. Разбирайте.
— Что за инвентарь? – нахмурился Чехонин, — вы хоть скажите, что нас ждет?
— Да ничего страшного! Всего лишь лыжный кросс на три километра вокруг этого озера.
— Кросс? – круглое обычно лицо Чехонина вытянулось до невозможности, — да вы хоть стреляйте меня сразу, а лыжи даже в руки не возьму!
Подполковник окинул Чехонина долгим взглядом, подумал, усмехнулся и проговорил:
— Ну, Вам, пожалуй, действительно, лучше не рисковать. Остальным – за лыжами.
Ошалелые, притихшие, подавленные офицеры и мичманы экипажа побрели к автобусу. После получасовых приготовлений, с видом обреченных на казнь, все собрались у импровизированного старта.
— Значит так! Ваша задача пробежать три километра – это чуть больше трёх кругов вокруг озера, — и уложиться хотя бы минут в десять. Понятно? Все готовы?
Группа смертников грустно кивнула головами.
— Ну, тогда, вперед! — летчик махнул рукой.
Сказать так, что все сразу рванули с места наверно, был бы преувеличением. Ну уже к середине первого круга наметилась группа лидеров. Кто помоложе, вырвались вперед, «старички», не торопясь семенили сзади. Первая потеря случилась на втором круге – старшина команды радиометристов Жора Берелидзе, который лишь немногим уступал по габаритам Вале Чехонину, рухнул в сугроб как подстреленный и с тихим стоном отполз с трассы. Следом за ним осел на снег штурман, потом начальник РТС, чуть дольше продержался минёр. На третьем круге большая часть экипажа уже чернела пятнами на снегу. До финиша добрались лишь три молоденьких мичмана и связист Тихонов. Ни о каких десяти минут, конечно же, и речи не было!
Выражения лиц проверяющих не сулило ничего хорошего. Когда, наконец, подводники отдышались и пришли в себя, подполковник начал разгон:
— Ну как же так, товарищи подводники! Каких-то три километра! Это же никуда не годиться! Физическая форма отвратительная!
Стоявший сзади Чехонин оборвал разошедшегося проверяющего:
— Товарищ подполковник, я, кончено, понимаю, вы, наверное, пару часиков полетали в своем самолетике и в спортзал пошли. Физическую форму поддерживать. А вы на три месяца на боевую сходите, где весь спорт – из отсека в отсек перейти, а потом на лыжи становитесь! Посмотрим на вас тогда.
— Подождите! Какая боевая?
— Да обычная! Вчера только вернулись!
— Как вчера?! – подполковник явно не ожидал такого поворота.
— Да так – «вчера»! – усмехнулся Чехонин, — можете в дивизии спросить. Как пришли, нас сразу под проверку и кинули. Мол, самый свободный экипаж.
Лицо подполковника побагровело, брови нахмурились:
— Да что они там, совсем обалдели! А если бы тут помер кто-нибудь!
На лицах подводниках замерцала надежда – может кончится экзекуция?
— Значит так, товарищи подводники, сейчас сдаете спортивный инвентарь и следуете по плану экипажа. Проверка у вас закончена. А мы сейчас идем во флотилию, разбираться, кому это в голову пришло ваш экипаж под проверку кинуть.
Повеселевшая толпа кинулась к автобусу с такой резвостью, как будто и не было этих трех километров.
Чем закончились разборки во флотилии – так и не узнали, но после обеда, повеселевший и отдохнувший экипаж приступил к сдаче корабля, а через три дня счастливые разъехались в отпуск.