Шигин В. Преданные забвению. Тайна гибели минного заградителя «Ворошиловск»

опубликовано в газете «Боевая вахта» за 14, 11, 18 и 23 марта 1995 года

• 

Среди немалого числа трагедий, постигших за 300-летнюю историю отечественный Военно-Морской Флот, одной из самых малоизученных является трагическая судьба минного заградителя «Ворошиловск», чья гибель стала своеобразным прологом к последовавшей ровно шесть лет спустя трагедии линейного корабль «Новороссийск».

Длительное время завесами секретности и молчания были окружены и обстоятельства гибели «Новороссийска». Однако сегодня о них написано и сказано достаточно много, чего не скажешь о минном заградителе «Ворошиловск».

Одной из первых о страшной трагедии, происшедшей 30 октября 1950 года, рассказала в 1992 году газета «Владивосток». Публикация имела резонанс: по инициативе первого заместителя Главнокомандующего ВМФ адмирала И.В. Касатонова и приличном участии командующего ТОФ адмирала И.Н. Хмельнова на острове Русском был сооружён памятник погибшим морякам «Ворошиловска», открытие которого состоялось 6 ноября 1994 года.

Документальная повесть, предлагаемая читателям, первая попытка глубоко исследовать причины и последствия гибели одного из кораблей Тихоокеанского флота, дополнить недостающие страницы истории ТОФ.

Мне снился брандер,

Тонущий кормою,

А на корме тяжёлый

свёрток тел…

Н.Тихонов

Для начала нам предстоит вернуться во времена, куда более отдалённые, в Германию времён кайзера Вильгельма. Именно там в 1907 году по заказу российского Доброфлота был спущен на воду грузопассажирский пароход, получивший наименование «Котик».

Вплоть до первой мировой войны пароход, переименованный к тому времени в «Ставрополь», совершал регулярные рейсы на Дальний Восток, доставляя туда грузы и переселенцев.

После революции команда разбежалась, а пароход поставили на прикол. Во Владивостоке пережил «Ставрополь» гражданскую войну и интервенцию. Разграбленный «Ставрополь» с поломанной машиной не привлёк к себе внимания ни японцев, ни белогвардейцев. Власть в городе все время менялась, а «Ставрополь» по-прежнему ржавел у причала.

О заброшенном пароходе вспомнили лишь после вступления во Владивосток Красной Армии. Новой власти были необходимы морские суда, а интервенты, уходя, увели с собой все, что держалось на плаву. Вот тогда-то вспомнили о «Ставрополе».

Пароход был сразу же поставлен в ремонт и вскоре, вооружённый несколькими пушками, он уже, как вспомогательный крейсер вошёл в состав Морских Сил Дальнего Востока. Так будущий минзаг пережил своё первое перевоплощение из грузового парохода в крейсер.

Сразу же по выходу из завода начались боевые будни. Уже в апреле – июле 1923 года «Ставрополь» принимает самое активное участие в уничтожении в Аянском уезде последнего белогвардейского отряда генерала Пепеляева.

Затем «Ставрополь» спустил военный флаг и, как в былые времена, занялся перевозкой грузов. Прошло ещё восемь лет – и новый поворот судьбы: «Ставрополь» становится гидрографическим судном. 24 декабря 1931 года пароход был зачислен в состав отряда судов управления по безопасности кораблевождения. 3 мая 1932 года на «Ставрополе» вновь торжественно подняли Военно-морской флаг. Так началась вторая военная служба судна.

Как гидрограф, «Ставрополь» трудился в течение двух лет. Однако вскоре начальство сочло, что судно со столь вместительными трюмами использовать для замеров глубины и постановки буёв нецелесообразно. И «Ставрополь» был переименован в минный заградитель. Затем с июля по декабрь 1934 года он числился минным блокшивом, то есть судном, выполняющим функции плавучего минного склада. С 11 января 1935 года блокшив вошёл в состав создаваемого Тихоокеанского флота.

Конец тридцатых годов – время в истории нашего государства особое. Страна жила в каждодневном ожидании начала большой войны на Востоке, где уже вовсю раскручивался маховик японской агрессии. Хасан и Халкил-Гол были лишь ее прологом. Тихоокеанский флот тех лет был весьма невелик и тягаться с японскими авианосными армадами ему было явно не по силам. Вся надежда была на подводные лодки и мины. Именно поэтому «Ставрополь» снова был поставлен в завод, где его переоборудовали, насколько это было возможно, в минный заградитель. Новому минзагу присвоили и новое, в духе времени, название – «Ворошиловск», в честь города, названного именем тогдашнего наркома обороны.

Водоизмещение минного заградителя составляло 2300 тонн, парадный ход не превышал 10 узлов. Вооружение составляли четыре 76-мм орудия и две спаренные четырехствольные установки пулемёта «Максим» (позднее они будут заменены на более современные «Эрликоны»). Просторные грузовые трюмы минзага вмещали теперь без малого 389 мин. Экипаж «Ворошиловска» насчитывал 155 человек. Зачисленный в состав бригады ОВРа главной базы Тихоокеанского флота, корабль начал свою службу.

Годы Великой Отечественной прошли для минзага в постановке учебных минных заграждений и томительном ожидании начала боевых действий. Часть команды, покинув корабельную палубу, ушла в морскую пехоту. Именно они, моряки-тихоокеанцы, устилали своими бушлатами заснеженные подмосковные поля, сражались в руинах Сталинграда, на Кавказе, штурмовали Будапешт и Берлин. Из сошедших с «Ворошиловска» обратно не возвратился уже никто…

С начала войны с Японией минзаг в базе уже не застаивался. Дел у него хватало. Днём и ночью «Ворошиловск» ставил оборонительные минные заграждения, прикрывая подходы к дальневосточному побережью. Ведь совсем рядом базировался большой японский флот, изрядно потрёпанный, но ещё вполне боеспособный.

Остатки вражеской армады легли под американскими бомбами на дно бухты Куре, а ударная Маньчжурская армия капитулировала под напором советских танков. Теперь минный заградитель ликвидировал собственные минные поля, освобождая простор для мирного судоходства.

Опыт войны подсказал первую послевоенную кораблестроительную программу. В ней наряду с крейсерами, эсминцами и подводными лодками планировалось создание и скоростных современных минных заградителей.

Старик «Ворошиловск», разменявший уже пятый десяток своей жизни, доживал свои последние дни. Ветерана ждал скорый вывод в резерв и медленная смерть под огненным жалом автогена. И снова, в который уже раз, в судьбу корабля вмешалась политика. Грянула корейская война!

В дальневосточные воды вошёл американский флот. Предсказать ход последующих событий тогда бы не взялся никто. Локальный конфликт мог в любой момент обернуться новой мировой бойней.

Мы и Китай поддерживали Пхеньян, американцы со своими союзниками – Сеул. Лётчики комкора Кожедуба десятками сбивали американские бомбардировщики, а корабли под звёздно-полосатым флагом часто подрывались на таинственных северокорейских минах, которыми местные рыбаки прямо с джонок усеивали прибрежные воды.

В последнее верится с трудом, ведь минное дело, как никакое другое, требует высочайшего профессионализма и специальных кораблей для выполнения столь важной и масштабной задачи. Ни того, ни другого у северокорейских моряков в то время не было. Поэтому вполне можно предположить, что для выполнения столь рискованного предприятия и был задействован «Ворошиловск». Такая точка зрения, кстати, имеется и в немногих воспоминаниях о трагической судьбе корабля, гибель которого многими напрямую связывается с корейскими событиями.

Оговорюсь сразу, никаких документальных подтверждений участия минного заградителя в боевых постановках мин у побережья Северной Кореи автору в ходе работы над повестью найти не удалось. Поэтому ведя далее рассказ о событиях вокруг «Ворошиловска», я буду придерживаться официальной точки зрения, той, что нашла своё отражение в бумагах, актах и отчётах по трагедии 30 октября 1950 года у острова Русский. Однако, разумеется, корейская война все же сказалась на судьбе «Ворошиловска», пусть даже и косвенно…

Итак, что же представлял собой минный заградитель «Ворошиловск» и его экипаж в преддверии произошедшей с ним трагедии?

В 1948 году корабль был направлен в Порт-Артур, где на местном судостроительном заводе прошёл докование и средний ремонт. В следующем 1949-м он успешно отработал задачи боевой подготовки, выставив на состязательных минных постановках почти пятьсот мин (!) и получив высшую награду, даваемую кораблям в мирное время – приз Морского министра, став таким образом лучшим кораблём своего класса во всем советском Военно-Морском Флоте.

Познакомимся поближе с главными участниками трагических событий 30 октября. Командиром «Ворошиловска» в это время являлся капитан 3 ранга Василий Иванович Корженков.

Из служебной характеристики В. И. Коженкова: «Окончил ВМУ в 1939 году. Член ВКП(б) с 1944 года. На ЗМ «Ворошиловск» непрерывно служит 10 лет, из них в должности командира корабля с 1947 года. Начал службу артиллеристом, затем помощником командира корабля. Командовал кораблём умело. Манёврами корабля управлял умело. Организацией и порядком на корабле занимался не систематически. Тактически подготовлен. Авторитетом у личного состава пользовался».

Заместитель командира корабля по политической части – капитан 3 ранга Николай Иванович Дерипаско. Об этом человеке, пожертвовавшем своею жизнью ради спасения сотен других, особый рассказ ещё впереди.

Помощник командира корабля – старший лейтенант Алексей Сергеевич Савинов. Окончил ВМУ в 1945 году. На корабле с 1948 года. Аттестован положительно.

Командир БЧ-3 – лейтенант Николай Яковлевич Кононец. Окончил ВМУ в 1948 году. Член ВЛКСМ. Из служебной характеристики: «Был командиром группы, с мая 1950 года назначен командиром БЧ-3 минного заградителя. Как командир БЧ-3 подготовлен удовлетворительно. Минную специальность любит. Недостаточно требователен. Исполнителен, дисциплинирован. Пользовался авторитетом среди личного состава корабля. Задачи боевой подготовки в 1950 году выполнил с хорошими и отличными показателями».

Что касается команды «Ворошиловска», то в подавляющем большинстве ее составляли старослужащие матросы, имевшие за плечами по пять-семь лет службы. Документы показывают, что к концу 1950 года на корабле было до 90 процентов старослужащих и всего лишь 10 процентов молодых матросов.

Небезынтересны документы, посвящённые общим характеристикам экипажа «Ворошиловска», часть из которых (положительная) была составлена до произошедшей трагедии, другая (отрицательная) непосредственно после неё. Один из документов гласит: «…Состояние партийно-политической работы и работы партийной и комсомольской организаций корабля оценивается политическим отделом дивизии ОВР и политическим управлением флота как удовлетворительное и по их заключению выделяется в лучшую сторону среди кораблей ОВР».

В другом картина совершенно противоположная: «…В течение 1950 г. до катастрофы на корабле имели место два чрезвычайных происшествия: случай дезертирства и самовольная отлучка свыше двух часов. В январе 1950 г. на корабле был вскрыт случай извращения дисциплинарной практики (рукоприкладство). Приведённые факты свидетельствуют о том, что состояние воинской дисциплины на ЗМ «Ворошиловск» было явно неудовлетворительно».

Так каким же был все же экипаж минзага? Лучшим или худшим? Думается, что ни тем, ни другим. Это были самые обычные люди, со всеми свойственными им недостатками. Что-то у них получалось лучше, что-то нет.

Пока они, не вылезая из морей, потом своим и мозолями зарабатывали приз министра, им списывали все промахи. И, закрывая глаза на все плохое, считали самыми лучшими. Когда же произошло непоправимое, то их (кто, впрочем, остался в живых) сразу стали считать наихудшими, разом вспомнив все былые огрехи. Увы, «Ворошиловск» здесь не исключение. Подобные оценки в советском флоте, к сожалению, были нередки…

Впрочем, уровень профессионализма экипажа ни у кого сомнений не вызывал. Ведь корабль имел приз за 1949 год и не без оснований готовился повторить свой прошлогодний успех и в 1950-м. Кстати, за тот же 1950 год командование флотом оценило минную подготовку экипажа «Ворошиловска» в 4,5 балла!

Сам корабль в это время входил в состав 30-й дивизии охраны водного района главной базы 5-го ВМФ наряду с минзагом «Аргунь» и сетевым заградителем «Сухона». В те годы решением Сталина Балтийский и Черноморский флоты были искусственно разделены каждый ещё на два флота. На Тихом океане были образованы 5-й и 7-й флоты. 7-й – Северотихоокеанский, 5-й с главной базой во Владивостоке.

5-й ВМФ от других отличался особо прежде всего тем, что в то время им командовал Н.Г.Кузнецов, незадолго перед этим снятый Сталиным с должности наркома ВМФ. Обладая огромным опытом и талантом флотоводца, Кузнецов в самое короткое время добился больших успехов в повышении боеготовности 5-го ВМФ.

Под стать командующему были и его первые помощники, прежде всего начальник штаба флота контр-адмирал В.А.Касатонов, единственный флотоводец в истории отечественного флота, командовавший поочерёдно практически всеми четырьмя флотами: Балтийским, Черноморским и Северным. На Тихоокеанском, являясь длительное время начальником штаба, он некоторое время также фактически командовал флотом.

Начальником политуправления являлся легендарный комиссар Великой Отечественной Я.Г.Почупайло, человек, также оставивший яркий след в истории нашего флота.

Естественно, что созвездие столь талантливых руководителей, возглавлявших 5-й ВМФ, сразу же заметно выделило его в лучшую сторону из числа других. И то, что «Ворошиловск» был отмечен именно этими начальниками, пожалуй, говорит о многом.

И ещё немного статистики. В роковом для корабля 1950 году на минный заградитель обрушился буквально шквал всевозможных проверок. Чем это было вызвано, до конца не ясно. Может, участием корабля в состязательных минных постановках, а, может тем, что минзаг выполнял какие-то особые секретные задания? Штаб ОВР проверял «Ворошиловск» пять раз, командир дивизии трижды, минно-торпедное управление флота, штаб и политуправление флота, каждое по три раза. Кроме этого, корабль был комплексно проверен (а точнее, вывернут наизнанку) главной инспекцией ВМФ во главе с бывшим командующим Черноморским флотом вице-адмиралом Владимирским. Инспекция также подтвердила высокий уровень подготовки экипажа «Ворошиловска» по всем показателям. Итак, 14 октября 1950 года по представлению командира 30-й дивизии ОВР, командующий 5-м ВМФ своим приказом допустил минный заградитель «Ворошиловск» к состязательным минным постановкам, как лучший корабль 30-й дивизии. 18 октября штаб флота издал специальную директиву штабу дивизии ОВР на проведение состязательной минной постановки минзагу, с указанием тактической задачи, количество выставляемых мин и их образцов. В соответствии с этим в течение двух суток с 23 по 25 октября на «Ворошиловск» было принято 230 боевых мин и минных защитников.

Почему кораблю было приказано ставить на состязаниях боевые мины «АМД-1000», непонятно, ведь на состязаниях 1949 года минзаг ставил лишь учебные мины. Скорее всего, это было вызвано именно событиями корейской войны: флот готовился к возможным боевым действиям. Так события в Корее, пусть и косвенно, но все же оказали влияние на судьбу «Ворошиловска» …

Едва на борт минного заградителя была погружена последняя мина, тут же последовал приказ следовать на постановку.

В тот же день, выйдя в море, «Ворошиловск» выставил минное заграждение в Амурском заливе. На борту корабля в это время находилось четыре представителя штаба флота во главе с заместителем начальника штаба 5-го ВМФ по боевой подготовке капитаном 1 ранга Збрицким (в будущем командующим эскадрой Черноморского флота).

Сразу же после завершения постановки была осуществлена выборка выставленных мин. Помимо «Ворошиловска», в ней участвовали подошедшие сетевой заградитель «Сухона» и посыльное судно «Терек». Закончив выборку раньше «Ворошиловска», они сразу взяли курс в базу.

Сам минный заградитель, также завершив выборку оставшихся мин, направился в бухту Новик для сдачи мин на склад. В это время в его трюмах насчитывалось 107 якорных и донных мин, а также 20 минных защитников.

В 8 часов 15 минут 30 октября 1950 года «Ворошиловск» прибыл в бухту Новик и отшвартовался правым бортом у причала мыса Шигина невдалеке от минного склада. «Сухона» и «Терек», выгрузив к этому времени свои мины на берег, уже ушли во Владивосток. Поэтому ко времени подхода минного заградителя пирс и складские пути были уже полностью загромождены их минами.

В 8 часов 30 минут по сигналу «большой сбор» экипаж «Ворошиловска» был выстроен на пирсе. Помощник командира старший лейтенант Савинов и командир минной базовой части лейтенант Кононец развели людей на работы по выгрузке мин. При этом одна часть была назначена на раскатку мин на берегу от корабля до склада, другая же должна была выгружать их непосредственно из погребов. Командир корабля наблюдал за разводом на работы со спардека, не вмешиваясь в распоряжения своего помощника.

Из всей команды на построении отсутствовали 39 человек, 11 из которых с разрешения командира готовились к увольнению в запас, а остальные по различным причинам были отпущены в город. Позднее будет подсчитано, что из 36 специалистов-минёров в выгрузке мин участвовали всего 19 человек, остальные были распределены на другие работы.

Выгрузка мин началась из носового погреба стационарными паровыми лебёдками.

Здесь следует остановиться на особенностях конструкции «Ворошиловска»: будучи кораблём не специальной постройки, а обычным грузовым пароходом, он был весьма относительно приспособлен к погрузке и выгрузке мин. Причём весьма устаревшие лебёдки, имевшие ограниченный вылет, могли выгружать мины лишь в два приёма. В начале из трюма на верхнюю палубу, а затем с палубу уже непосредственно на пирс.

Итак, выгрузка мин началась. Погода в тот день была спокойная. Ветер 2-3 балла, море – 1 балл, видимость до 5 миль, небольшая облачность, временами дымка, температура воздуха – десять градусов тепла.

В 10 часов утра в самый разгар работ с . разрешения дежурного офицера минзага старшего лейтенанта Павленко к левому борту «Ворошиловска» пришвартовались баржа ВСН-239 и буксир РБ-88 продовольственного отдела тыла Владивостокской базы ВМБ. Не прекращая выгрузку мин, старший лейтенант Павленко привлёк несколько матросов на приём продовольствия с баржи.

Спустя ещё два часа был объявлен перерыв на обед. Во время обеда руководивший выгрузкой мин лейтенант Кононец получил через рассыльного матроса приказание командира закончить выгрузку мин в 18.00. Спустя некоторое время, спустившийся в кают-компанию старший лейтенант Савинов повторил это приказание.

Причина указания командира конкретного срока окончания работ очевидна – необходимо было дать людям отдых после столь напряжённого выхода в море: офицерам съехать на берег к семьям, матросам посмотреть новый кинофильм, за которым заблаговременно был послан на кинобазу корабельный киномеханик.

Сам командир корабля капитан 3 ранга Корженков до обеда занимался у себя в каюте составлением отчётной документации по итогам выхода в море и минной постановки, а затем отдыхал там же в каюте. Вспомним, что позади у него было несколько бессонных суток на ходовом мостике, да ещё присутствие на борту флотской комиссии.

Однако, самоустранившись от столь ответственного и далеко не безопасного мероприятия, которым он должен был лично руководить, Корженков нарушил все существующие инструкции и правила. Почему так поступил командир?

Наверное, кроме усталости, сказалось и то, что подобные операции на «Ворошиловске» проводили уже десятки, если не сотни раз. Команда была опытная, каждый знал своё дело, и командир за ход работ особо не волновался. Все должно было быть, по его разумению, как всегда.

Старшим на выгрузке некоторое время был помощник командира Савинов, но затем он, убедившись, что все идёт, как всегда, хорошо, отправился после обеда к себе в каюту. Теперь, после его ухода, старшим на выгрузке остался командир минной боевой части лейтенант Кононец, но и он находился на берегу в районе откатки мин к складу. Таким образом, когда после обеда была продолжена выгрузка мин, на палубе «Ворошиловска» не было ни одного офицера…

Однако работа шла быстро. Матросы своё дело знали и действовали умело. Причём более споро работали те, кто был на борту минзага, и моряки, откатывавшие мины, попросту не успевали таскать их к складу, пути к которому были к тому же загромождены минами с «Сухоны» и «Терека».

К 14 часам 55 минут с «Ворошиловска» были сгружены 82 якорные и 13 более мощных донных мин «АМД-1000». Причём последние находились у самого края пирса в непосредственно близости от минного заградителя.

На верхней палубе корабля в это время находилось три акустические донные мины, некоторое количество их было ещё в коридорах. Разгрузка подходила к концу. В кормовом погребе оставались последние три акустические и две якорные мины.

В это время руководивший работой на верхней палубе минёр старший матрос Василий Чанчиков без ведома командира БЧ-3 разрешил для ускорения работ отсоединить перед выгрузкой донных мин на пирс их тележки. Мины поэтому на металлической палубе укладывали бок о бок прямо у люка кормового погреба.

К 14 часам 55 минутам у люка было уложено сразу три донные мины. Для четвертой места почти не было. Ее можно было лишь буквально втиснуть в щель между другими, что было уже далеко небезопасно.

Однако желание поскорее закончить выгрузку и уверенность в своём опыте затмили чувство опасности. К тому же рядом не оказалось и офицеров, которые могли бы вмешаться в последующее развитие событий.

Наконец из люка минного погреба показалась очередная донная мина. Бывшие на палубе сразу же обратили внимание, что, провиснув на стропах, она сильно наклонилась головной (зарядной) частью вперёд. Но и это никого не остановило. Тысячи раз проделывали участвовавшие в разгрузке эту, казалось бы, до совершенства отработанную операцию, и не сомневались, что все будет благополучно и в этот раз.

При попытке стоявшего на лебёдке матроса втиснуть ее между двумя соседними минами она своей тяжестью развернула одну из лежавших мин, а затем с силой ударилась головной частью о металлическую палубу.

Далее события развивались с ужасающей быстротой. Увидевший удар мины о палубу, старший поста приёмки мин старший матрос Алексей Быков, решив, что мина уже легла на палубу всем корпусом, крикнул стоявшему на лебёдке матросу Василию Шатилову, чтобы тот травил лебёдочный трос. Шатилов исполнил команду.

Через мгновение, неудерживаемая более тросом кормовая часть мины резко пошла вниз и, с силой ударившись об острый угол ушка бугеля своей соседки, который глубоко вошёл в ее корпус, с грохотом упала на палубу.

К мине бросился стоявший рядом старший матрос Николай Вымятин, хотевший было отдать строп, но был с обожжённым лицом отброшен в сторону, внезапно раздавшимся разрывом.

Из объяснительной старшего матроса Николая Вымятина: «…Я подошёл и стал отдавать стропы. Когда я только нагнулся и правую руку протянул к стропам, в это время раздался глухой взрыв и одновременно пламя обожгло мне все лицо, особенно левую сторону, правую руку и ногу… На четвереньках я отполз к радиорубке и затем перепрыгнул через борт корабля, где был отправлен на машине в госпиталь».

Объяснительная матроса Александра Ступина: «… Как только мина ударилась о мины и палубу, получился взрыв… Меня сразу обожгло и оглушило, отбросило под пулемёт на юте, но я быстро вскочил и побежал на спардек… Только вышел на палубу – меня снова ударило волной нового взрыва, и я далеко улетел. Спустился в кубрик, и сразу же за мной послышался стон, это полз раненный Зинков Вася, а за ним Рыбкин…»

Вспоминает старший матрос Алексей Быков: «… Не успели отправить стропы до места, около погребов произошел взрыв, нас охватило большое пламя огня, одежда на всех нас загорелась, и что-либо делать было невозможно. Горя, я, Горев и Глушко стали выскакивать на пирс…»

Первый взрыв застал нескольких матросов к кормовом минном погребе, из которого только что подняли злополучную мину. Все они оказались в ловушке и, будь первый взрыв чуть посильнее, никому из них не быть бы живыми.

Из воспоминаний матроса Владимира Баташева: «… Находился на 1-м стеллаже. Следил снизу, чтобы мина не зацепилась и не билась о стенки вовремя ее подъёма. Данная мина шла хорошо. После этого я услышал глухой взрыв, отлетел к буйкам. Посмотрел наверх и увидел пламя. Я быстро вылез и увидел оглушительный огонь…»

Старшина 1 статьи Вилисов рассказывал: «…Личный состав, который был в погребе, быстро вышел на верхнюю палубу. Я увидел на палубе горевшую мину. С командой начали ее тушить. Она стала рваться небольшими взрывами – заряд мины разбросало по палубе. Я начал откатывать мины по левому борту… Произошёл взрыв, и меня бросило на трап. Затем ещё взорвалось, и на меня упал раненый старшина 1 статьи Сидоркин…»

Первый взрыв был не очень сильным и лежавший рядом мины не сдетонировали, но он сопровождался разбрасыванием горящих кусков взрывчатки. Горящий гексогель падал на надстройки, палубу, буквально засыпал лежавшие на палубе и пирсе мины. Всюду разом вспыхнули языки пламени. В это время наверх выскочили командир корабля и помощник. Корженков объявил пожарную Тревогу, приказал пустить орошение в минные погреба, а всей команде откатывать мины от очагов взрыва. Старший лейтенант Савинов тем временем вызвал пожарный взвод и возглавил тушение горящей мины огнетушителями и водой.

Из объяснительной записки лейтенанта Вольдемара Шпунтова: «…Услышал глухой взрыв. Выскочив из каюты дежурного, увидел большой клуб дыма, пламя белого цвета и обожжённых матросов… Старший лейтенант Павленко (командир БЧ-4) отдавал приказание в машину пустить пожарный насос. Потом мы выскочили на пирс, когда огонь перекинулся на следующие мины на берегу и на корабле… По инициативе зам. к-ра капитана 3 ранга Дерипаско мы начали откатывать мины, стоящие на пути от корабля на склад…»

Существует и объяснительная записка самого командира. И, хотя она лаконична и больше напоминает отписку, так как тяжелораненый Корженков продиктовал ее через несколько дней в госпитале, позволю себе привести некоторые выдержки из нее: «…Около 15 часов мне в каюту крикнули: «Пожар на юте!», кто доложил не помню. Выскочил на спардек. Дал приказание помощнику и командиру БЧ-1 руководить раскаткой мин на палубе. Кому отдал приказание не помню. …На корабле, кроме меня, находился из офицеров дежурный по кораблю старший лейтенант Павленко. Больше никаких приказаний не давал, так после этого последовал взрыв, я потерял сознание. Больше ничего сказать не могу».

Объяснительную самого командира, подобранного из воды с переломанным позвоночником и без сознания, дополняет старшина 2 статьи Георгий Осипов, бывший некоторое время рядом с ним: «…Услышав взрыв, выскочил на палубу. Увидел дым на юте и плавающего человека с окровавленной головой за бортом. …Командир со спардека приказал строить пожарный взвод (скорее всего это был помощник). Дали дудку по кораблю «Пожарному взводу построиться на шкафуте». Все хватали минимаксы и бежали к месту пожара. После чего по приказанию командира откатывали мины на левый шкафут… Слышал приказание командира затопить корабль, но не успели. Очнулся я в воде с левого борта на какой-то цепи. Во время разгрузки пом. командира и деж. по кораблю все время находились на юте. Командир корабля очень часто выходил к месту выгрузки».

Осипов пытается, насколько может, спасти своего командира. Так матросы поступают, когда речь идёт только об очень авторитетном и уважаемом ими человеке. Именно таким был для команды «Ворошиловска» капитан 3 ранга Корженков.

Справиться с пожаром никак не удавалось. Вспышки огня под действием воды и пены стали лишь увеличиваться. Пламя быстро распространилось на кормовую часть «Ворошиловска». а затем и на пирс, где рядами, тесно прижатые друг к другу, стояли мины. Взрыв и пожар были столь скоротечны, что часть команды растерялась, груды начинённых взрывчаткой мин гипнотизировали людей.

Из акта комиссии по расследованию обстоятельств происшедшего:

«…Матросы и старшины, находившиеся в непосредственной близости от очага пожара, растерялись и не знали, что делать. Вместо того, чтобы изолировать горящую мину и, используя все имеющиеся средства, локализовать пожар – продолжали попытки тушить мину минимаксами и водой, чем усиливали и ускоряли взрыв. Отдаваемые распоряжения исполнялись только отдельными лицами, управление личным составом корабля было потеряно, и на корабле для его спасения остались несколько человек, остальные разбежались…»

Оставим на совести председателя комиссии вице-адмирала Абанькина обвинения в трусости и паникёрстве – это явная ложь. Люди выпрыгивали за борт по приказу командира и бежали оттаскивать стоявшие у борта мины.

О причинах столь «объективного» расследования столичного адмирала мы расскажем ниже. Сейчас о другом. Вне сомнения, в первые минуты растерянность была, но не потому, что кто-то стремился спасти свою жизнь. Всем было ясно, что если рванут все мины сразу, то спасения уже ни будет никому. Люди просто не знали, куда им бросаться прежде всего: сбрасывать ли мины с корабельной палубы или бежать оттаскивать те смертоносные шары, что лежали у борта.

Казалось, ещё немного – и взлетят на воздух горящие мины, затем сдетонируют лежащие на пирсе, а затем уже рванёт под небеса весь огромный, наполненный минами склад, где ждали своего часа десятки тысяч тонн смертоносной взрывчатки. Теперь на волоске была судьба уже не только острова Русский, но и всего Владивостока со всеми его жителями.

До катастрофы, сравниваемой по мощи разве что с Хиросимой, оставались считанные минуты. И никто в огромном приморском городе ещё не знали, что стрелки часов, быть может, уже отсчитывают последние мгновения их жизни.

Но нашёлся человек, который решился ценою собственной жизни остановить уже пришедший в действие механизм смерти. Им стал заместитель командира «Ворошиловска» по политической части капитан 3 ранга Николай Иванович Дерипаско.

Из служебной характеристики капитана 3 ранга Дерипаско: «…На корабле с весны 1950 года. Имеет опыт работы на кораблях. Пользовался авторитетом у личного состава. Проявлял повседневную заботу о личном составе и хорошо планировал политическое обеспечение по выполнению задач боевой подготовки. Умел мобилизовать личный состав на выполнение поставленных задач».

Что можно узнать о человеке из столь немногословной обычной, казённой характеристики? Увы, немного. Гораздо больше виден офицер, когда листаешь его личное дело.

Выписка из личного дела Н.И Дерипаско:

1939 г. Курсант Военно-политического училища имени Энгельса: «…Показал себя дисциплинированным, выдержанным курсантом. Упорно работал над собой и добивается хороших результатов…»

1940 г. Политрук. Зам. командира по политчасти зенитной батареи 3-го полка КБФ: «…Энергичен, сила воли достаточная, решительный и смелый. Сообразителен и находчив, способен хладнокровно и правильно ориентироваться в сложной обстановке и правильно оценивать ее. Для пользы службы всегда готов пренебречь своими личными выгодами…»

1941 г. Старший политрук. Военком батареи зенитного артдивизиона сектора р. Нева ЛенВМБ КБФ: «…Во время боевых стрельб показывает пример и вдохновляет бойцов и командиров на работу под огнём противника… Подлежит выдвижению по службе…»

1943 г. Капитан. Зам. командира по политической части отдельного зенитного артдивизиона 9-го зенитного артполка ПВО КБФ: «…В Отечественной войне за аттестуемый период показал себя храбрым и решительным, немного горяч… Замечание начальника политуправления КБФ – Дерипаско слабо работает над повышением своих политических знаний. Продвижение по службе пока нецелесообразно, присвоение очередного звания не заслуживает».

Вот так, воевать храбро и решительно, выходит, может, а звание получить нельзя. Чем же так не угодил партийному чиновнику боевой замполит? Может, не убоясь начальственного гнева, говорил правду в глаза, а, может, в перерывах между боями небрежно законспектировал труды классиков марксизма?

1944 г. Капитан. Зам. командира по п/ч отдельного зенитного артдивизиона: «… Во время боевых действий дивизиона под Ленинградом показал себя смелым и решительным. Бывая на батареях, помогал командирам батарей в отражении самолётов противника. Там, где появлялась растерянность в орудийных расчётах, Дерипаско быстро мобилизовал личный состав. Пользуется большим авторитетом уличного состава…»

1945 г. Капитан. Зам. командира по п/ч отдельного зенитного артдивизиона: «…Инициативен, смелый и решительный офицер…

Пользуется непоколебимым авторитетом среди личного состава…»

1947 г. Капитан 3 ранга. Заместитель командира охраны рейдов бухты Золотой Рог по п/ч ОВР главной базы 5-го ВМФ: «…Положительная сторона – хорошие организаторские качества, смелый, решительный, не боится трудностей, быстро ориентируется в сложной обстановке…»

Видимо, не случайно именно капитан 3 ранга Дерипаско фактически возглавил борьбу за спасение корабля, да и всего Владивостока от гибели.

Из акта комиссии по расследованию обстоятельств гибели минзага «Ворошиловск»: «…Заместитель командира по политической части капитан 3 ранга Дерипаско во время пожара находился вблизи командира корабля и лично руководил действиями оставшихся на корабле людей».

В этих трёх строках все: личная смелость и решительность, умение сохранять самообладание в самой критической обстановке и непререкаемый авторитет. Увидев рядом своего замполита, поддавшиеся было минутной растерянности люди быстро пришли в себя и вступили в борьбу с огнём.

Из объяснительной записки командира минной боевой части корабля лейтенанта Кононца: «…Я услышал глухой взрыв, повернувшись к кораблю, я увидел в воздухе над погребом белую шапку пламени, которое перекидывалось за борт корабля на пирс. На борту корабля и на пирсе вспыхнуло. Мы с зам. командиром бросились бежать к кораблю, крича «Лейте воду!» …

Матрос Сидельцов: «…Вслед за взрывом раздалась команда зам. по политчасти «немедленно откатить все мины от борта» …

Матрос Нанилин: «…На пирсе горела вторая половина мины, которая разорвалась… Я направил струю минимакса, последовал взрыв, и нас откинуло повторно, тут я услышал команду зам. к-ра Дерипаске «оттаскивать и откатывать мины…»

Вспоминает вдова Н.И.Дерипаско Лидия Кузьминична: «Владивосток, куда в 1945 году прибыл муж для участия в войне с Японией, стал очередной и трагической вехой в его биографии. До этого была финская война, оборона Таллина и Ленинграда в Великую Отечественную, за что он удостоился орденов и медалей, которые до сих пор храню.

Я же с нашими мальчиками приехала на жительство во Владивосток буквально за два месяца до трагедии – 25 августа 1950 года и даже ещё на Русском не была, впервые попала туда уже на похороны…

Николай на «Ворошиловске» служил недавно, всего каких-то три месяца, и тут на тебе такая беда…

В тот страшный день и час я находилась на привокзальной площади, собиралась сесть в трамвай, как вдруг послышался какой-то непонятный гулкий протяжный грохот со стороны острова Русский. Из окон, прилегающих к вокзалу зданий, посыпались стекла (потом я проезжала на трамвае мимо ГУМа, и даже там полопались витрины). Конечно, ни я, ни люди рядом со мной ничего не поняли, а лишь вздрогнули и замерли на минуту и, прислушиваясь, заспешили дальше по своим делам.

Однако уже на завтра по городу поползли самые невероятные слухи, вплоть до того, что якобы американцы на Русский бомбу сбросили. Но потом все больше шли разговоры о вредительстве.

Кстати, тогда и моего погибшего мужа была попытка обвинить во вредительстве: мол, замполит был на корабле, а не доглядел… И целый год мне вообще не выплачивали никакой пенсии. А на руках двое ребятишек, сама сильно болела, не работала. Трудное время было, но люди добрые помогли.

Нам, вдовам погибших, потом рассказывали, что во время погрузо-разгрузочных работ загорелась одна из мин, от этого взорвался пороховой погреб «Ворошиловска», а затем от детонации рвануло ещё несколько мин. Говорили, что Николай погиб, когда бросился в каюту за партбилетом, если бы он этого не сделал, то, возможно, и жив бы остался…»

По воспоминаниям очевидцев первый взрыв и начало пожара застали замполита на берегу, где он наблюдал за транспортировкой мин на склад. Увидев столб пламени над кораблём, фронтовик-балтиец действовал как всегда решительно. Он сразу же приказал матросам разорвать цепь мин, откатывая их друг от друга как можно дальше, а сам бросился на минзаг. Взбежав на палубу, встал около горящей мины и до последней минуты, ободряя людей, вместе с командиром руководил тушением пожара. Видя спокойствие и хладнокровие замполита, пришли в себя и матросы.

Понимали ли Корженков и Дерипаске, что, находясь рядом с горящей миной, они обречены? Безусловно! Именно поэтому за несколько минут до последнего взрыва командир отдал приказание о затоплении своего корабля. Пусть погибнет «Ворошиловск», зато не сдетонируют сотни мин, находившиеся на берегу! К сожалению, затопить минзаг так и не успели, зато успели другое – оттащить все бывшие неподалёку от него мины на безопасное расстояние. Сам же командир покидать палубу гибнущего минзага не собирался. Рядом с ним плечом к плечу остался стоять, и замполит…

Каждая выигранная у взрыва минута оборачивалась сотнями спасённых жизней. Несмотря на то, что вот-вот должна была последовать неминуемая развязка, борьба с пожаром, и откатка мин продолжалась безостановочно.

Из воспоминаний матроса Собинова: «…На палубе было море огня. Мы сразу наверх выбежали. Вокруг огонь. Мы с Федоткиным – за шланг воды, стали поливать, ничего не получается, мы на спардек-обратно за шланг, вода хорошо шла. Федоткин держал пипку и поливал ют, но ничего не получается. Увидели, что за бортом плавает сброшенный взрывом трюмный, сразу кинули ему два спасательных круга. Слышно было ещё два взрыва на юте, пожар все сильнее. Я спрыгнул на шкафут. На спардеке был командир. Была команда немедленно откатывать мины на пирсе и тушить пожар, и вторичная команда командира затопить корабль. На корабле личного состава было мало, все оттаскивали мины на пирсе. Я спрыгнул с фальшборта на пирс и побежал к минам откатывать, и тут произошёл большой взрыв, я упал и снова побежал, осколки летели через нас и около нас…»

Из объяснительной матроса Александра Зуева: «…Кто-то крикнул: «Мины откатывай!», я тоже бросился откатывать. Откатывали до последней возможности, которые ещё были не охвачены пламенем. Кто-то закричал: «Дальше от горящих мин, сейчас взорвутся!» И не успел отбежать 50 метров, как раздался оглушительный взрыв. Я упал возле понтона, осколки посыпались кругом. Когда осколки перестали лететь, я оглянулся, вижу: несут тяжелораненого старшину 1 статьи Горбунова. Мне сказали: скидывай шинель и на шинели его потащили, отнесли в машину. Тут обратно несильный взрыв. Все побежали за территорию минных складов, где ещё были не раскатанные мины. Я побежал обратно к кораблю. Перед глазами погружается корабль на дно, слышны стоны матросов, сердце сжималось. Подбегаю, трое матросов поднимали убитого командира БЧ-1. Я тоже схватил и стал помогать, донесли до понтона, положили. Я побежал обратно. Получили приказание тушить доски около пирса, которые горели. Ещё после сильного взрыва бегал тушить горевшую траву, пламя которой приближалось к складам…»

Матрос Иван Баранцев: «…Дали команду выскакивать из погреба… Дальше по команде пом. командира взял огнетушитель и начал поливать огонь. В это время слышал ряд слабых взрывов в районе пожара. После того, как огнетушитель разрядился, зам. к-ра корабля подал команду откатывать мины, которые стояли по минным путям от дороги до самого корабля… Когда откатили все мины, осталась одна, опрокинутая набок, и начали ее поднимать, раздался взрыв большой силы, которым отбросило нас в сторону…»

А вот как описывает случившееся техник электроминной лаборатории старший лейтенант П.И.Быков, оказавшийся неподалёку от «Ворошиловска»:

«…Увидел, что на корме «Ворошиловска» очаг огня примерно диаметром метра в два-три и небольшой силы взрывы, глухие, наподобие взрывов снарядов. Пламя огня было жёлто-белого цвета, вырвавшееся откуда-то с силой, и слышно было шипение. Также было видно, что пламя заливали водой из брандспойта и вёдрами… Мы побежали на пирс к месту пожара. Все это время были слышны взрывы небольшой силы примерно через каждые 2 – 3 минуты.

Я побежал к минам АГСБ и КБ, которые стояли на минном пути вплотную к кораблю. Эти мины уже откатывали матросы к складу. …При откатке третья мина от конца к «Ворошиловску» сошла с минного пути и упала в метрах 25 – 30 от корабля. В тот момент, когда я с матросами ставил эту мину на минный путь, …произошёл взрыв большой силы, которым нас отбросило в сторону.

Когда поднялся, то увидел, что огонь охватил всю кормовую часть и загорелись дрова и доски на пирсе, и горел сам пирс, а корабль сделал большой крен на правый борт. Отбежав за дежурную будку метров на 30, я заметил, что горит трава возле проволочного ограждения складов. Я быстро собрал матросов, и все побежали тушить траву. В тот момент, когда мы откатывали мины к пирсу, подошла пожарная машина…»

По вызову дежурного минного склада на пирс примчалась машина пожарной команды острова Русский. Пожарники действовали быстро и умело. В течение четырёх минут они сумели протянуть шланги и дать воду на горевшие мины. К сожалению, было уже слишком поздно, и изменить ход событий пожарники были, увы, бессильны.

В это время и прогремел тот второй взрыв, от которого разлетелись стекла по всему Владивостоку, взрыв, который унёс жизнь капитана 3 ранга Дерипаско и многих матросов «Ворошиловска». Сила взрыва была огромна. Минный заградитель буквально исчез в клубах пламени и дыма. Когда же ветер отнёс дым в сторону, стало видно, что корабль весь горит и с сильным креном на правый борт быстро погружается кормой в воду.

Палуба «Ворошиловска» была завалена мёртвыми телами. Рядом полыхали остатки разнесённого взрывом пирса. Сноп пламени пришёлся как раз стоявшую неподалёку от борта пожарную машину. Из пожарной команды острова Русский не уцелел ни один человек. Все они буквально исчезли в адском огне. И лишь обгоревшая и перевёрнутая пожарная полуторка напоминала о том, что ещё несколько мгновений назад эти ребята были живы и действительно существовали на этой земле…

Спустя каких-то двадцать минут горящий «Ворошиловск» повалился на правый борт и затонул. На поверхности бухты плавали теперь лишь какие-то доски, да вскипала вырывающимися из-под воды пузырями воздуха вода. В отдалении отчаянно барахтались в воде несколько человек, отброшенные туда силой взрыва. Минного заградителя «Ворошиловск» больше не существовало…

К мысу Шигина под вой сирены мчались торпедные катера, присланные для оказания помощи, но было уже поздно.

Сразу же было организовано спасение людей, оказавшихся в воде. Раненные и контуженные, они не могли долго плавать. Поэтому матросы, скинув робы, бросались к ним с берега и вытаскивали своих захлёбывающихся товарищей. Так были спасены старшина 2 статьи Михаил Епифанов, матросы Соловьев и Седых. Найден был в воде, и командир корабля Корженков.

Думая, что командир мёртв, матросы положили его рядом с погибшим штурманом лейтенантом Юрием Зелениным. Однако, прибывшие врачи обнаружили, что командир «Ворошиловска» дышит, хотя и находится в крайне тяжёлом состоянии. Корженков остался жив по какой-то невероятной, счастливой случайности, так как находился всего в каком-то метре от эпицентра взрыва. Спасла командира мин-зага взрывная волна, отшвырнувшая его на добрую сотню метров от корабля.

Так же, по невероятному стечению обстоятельств остался жив матрос-машинист Василий Неншин, который силой взрыва был вышвырнут из машинного отделения… через дымовую трубу!

Из объяснительной записки матроса Неншина: «…Была подана команда зам. командира корабля откатывать мины, я побежал в машину, пустил пожарный насос и стал пускать балластный насос, дал воду-орошение во 2-й минный погреб и арт. погреб… В 15.15 была пожарная тревога, а за ней боевая. В машине находился я, Тараненко и Каширин. Произошёл 1-й взрыв в машине. Все магистрали лопнули – пошёл пар, выйти наверх возможности не было. Мы оказались отрезанными. Снова взрыв – взорвались артпогреба. Меня выкинуло в трубу, сильно ударился о палубу. Когда пришел в себя, корабль тонул. Из последних сил дополз до борта и упал в воду. В воде ухватился за какую-то доску и продержался, пока меня не подобрали».

Котельный машинист Каширин и ещё один матрос выбраться наверх так и не смогли. Тела их были обнаружены в машинном отделении только после подъема «Ворошиловска».

Когда во владивостокской городской газете «Владивосток» была напечатана первая статья о гибели минного заградителя «Ворошиловск» журналиста Евгения Шолоха, начали отзываться оставшиеся в живых очевидцы тех далёких событий. Отозвался и бывший врач минного заградителя Александр Павлович Фещенко. Вот что он вспоминает:

«Где-то часов в 10 утра меня вызвал к себе командир корабля капитан 3 ранга Виктор Корженков и приказал передать вахту (А.П.Фещенко в тот день стоял дежурным по кораблю. – В.Ш.) командиру БЧ-4 старшему лейтенанту Владимиру Павленко, а затем срочно отправляться в штаб ОВРа.

Для чего? Учитывая, что в экипаже было около 20 матросов и старшин, у которых вышел установленный срок службы, а выходы на постановку мин, судя по всему, обещали затянуться, да и неизвестно, чем все могло кончиться, рядом-то полыхала корейская война, он и отправил меня решить в штабе вопрос, чтобы, как можно скорее, парней уволили в запас. С этим я и убыл с корабля.

Почему командир послал именно меня, я не могу точно сказать. Но он тогда, помнится, заметил, что, мол, ты городской, хорошо Владивосток знаешь, вот и поезжай. В штабе ОВРа, который базировался на старом списанном судне «Алдан», необходимого мне флагманского минёра я так и не дождался. Время было уже примерно 15 часов, когда я решил сходить к своим домой (они жили в Голубиной пади) пообедать. Поднявшись на Ленинскую, услышал за спиной со стороны Русского, что что-то здорово громыхнуло, отдавшись гулким эхом во Владивостоке (в ряде жилых домов на Чуркине, Эгершельде, в центре города тогда взрывной волной повышибало стекла). Я повернулся обратно, и тут мне встретился знакомый из штаба и сказал: Твой корабль взорвался…»

36-й причал, когда я прибежал туда, был уже оцеплен, на Русский никого не пускали. С трудом упросил взять меня на катер, на котором убывал к месту происшествия начальник штаба флота (контр-адмирал В.А.Касатонов. – В.Ш.)

Картина у минного арсенала на Шигина предстала нашему взору страшная: какие-то обгорелые, разбросанные по берегу обломки, валявшиеся в стороне помятые пожарные машины, копоть, не рассеявшийся до конца запах гари. Корабля видно не было. Он затонул. Я сразу же бросился в госпиталь, где ужаснулся ещё больше: стоны раненых, изувеченные трупы ребят, с которыми ещё несколько часов назад общался… Некоторые вообще невозможно было опознать.

Из командного состава минзага погибли помощник командира корабля старший лейтенант Савинов, замполит капитан 3 ранга Дерипаско, штурман старший лейтенант Зеленин и подменивший меня на вахте командир БЧ-4 старший лейтенант Павленко. Матросов и старшин погибло около 20 человек, если не больше. Точно сейчас не помню. В том числе были жертвы среди тех моряков, которые должны были увольняться в запас. К примеру, один из них, старшина 1 статьи Горбунов, хороший такой хлопец, находился в метрах 150 от корабля на берегу, но поднятая взрывом в воздух тележка из-под мины долетела до него и попала в голову…

Командир остался жив, его выбросило взрывной волной за борт в воду. Правда, был сильно контужен. Его поместили в госпиталь, и когда я туда пришёл, он все волновался за сейф, открытый остался или закрытый, и посылал меня проверить. Командир ещё не знал, что корабль затонул, а я ему этого не стал говорить.

Сразу скажу: отчего случилось возгорание мины (а их в трюме было штук 10 -15), и тогда не совсем было ясно. Получилось так, что, когда матрос, стоящий на лебедке, извлёк ее из трюма на уровень фальшборта, она уже горела… От удара, самовоспламенения или еще отчего – не знаю…

…Московская комиссия, работавшая у нас по факту гибели корабля и личного состава, в конце концов пришла к выводу, что взрыв произошёл по вине экипажа, якобы из-за низкой дисциплины и плохой организации авральных работ. Мол, разгильдяи известные…

Между тем, хочу заметить, что все эти упрёки не соответствовали действительности: минзаг был на хорошем счету. Об этом говорили и приказы о поощрении личного состава. И главное тому подтверждение: незадолго до трагедии «Ворошиловск», как лучший среди кораблей своего класса в ВМФ СССР, был удостоен приза министра обороны (согласно всем документам это был приз военно-морского министра. – В.Ш.).

Главными виновниками в трагедии признали оставшихся в живых командира корабля капитан 3 ранга Корженкова и командира БЧ-3 старшего лейтенанта Кононца (согласно документам Н.Я.Кононец имел звание лейтенанта. – В.Ш.). Оба по приговору военного трибунала получили по 8 лет. Правда, командир «Ворошиловска» осуждён был условно. И ещё, кажется, понёс какое-то наказание флагманский минёр.

Таскали, и довольно серьёзно, особисты и меня: очень их интересовало, почему это я перед взрывом оставил дежурство по кораблю и оказался в городе? И, наверное, мне не поздоровилось бы, время-то было лихое, органам везде мерещились враги народа и диверсии, но слава богу, когда пришёл в себя командир после контузии, он за меня вступился, объяснив особистам, что к чему, после чего от меня отстали.

…На похоронах, которые состоялись на кладбище Подножья, присутствовал командующий Тихоокеанским флотом адмирал Н.Кузнецов. Произносились соответствующие печальной церемонии речи, звучали слова клятвы и верности памяти погибших офицеров и моряков, которые вместе были погребены в одну братскую могилу (погибших пожарных, которые были гражданскими людьми, хоронили отдельно). По мере того, как умирали в госпитале раненные, отыскивались тела остальных погибших… могилу расширяли, дозахоранивая остальных…»

Из воспоминаний вдовы капитана 3 ранга Дерипаско Лидии Кузьминичны: «…Жертв было много. Насколько помню, сразу было 23 гроба, а потом ещё дозахоранивали умерших от ран и тела тех, кого обнаруживали позже в воде.

На траурном митинге командующий Тихоокеанским флотом Н.Кузнецов говорил, что память погибших моряков и офицеров с «Ворошиловска» будет достойно увековечена. Но вскоре его назначили Военно-морским министром, он уехал, и все затихло. Более того, через некоторое время снесли и тот памятник, что был, а холм братской могилы срыли, разровняли землю, будто там ничего и не было.

Вот тогда я со своим сынишками Олегом и Игорем соорудила, как могла, на месте братской могилы пирамидку со звёздочкой, спасибо, один рабочий с близлежащего кирпичного завода кирпичей пособил.

Лет семь назад я обращалась к командованию Тихоокеанским флотом, чтобы помогли поправить, привести в порядок этот памятник, а если изыщутся средства, то попросила поставить новый. Пообещали, как водится у нас, но так за все эти годы не нашлось ни средств, ни, что очевиднее, желания. Немилосердно так равнодушно относиться к памяти своих погибших товарищей, соотечественников».

К проблеме памятника и увековечивания памяти погибших мы еще вернемся. Теперь же пора обратиться к тому, как же проходило расследование обстоятельств трагедии «Ворошиловска», какие закулисные игры вели московские чиновники в адмиральских погонах вокруг дела о гибели корабля и какова была, наконец, окончательная официальная оценка причин взрыва мины на минном заградителе?

Во время работы над книгой автор обратился за помощью к первому заместителю Главнокомандующего ВМФ РФ адмиралу Игорю Владимировичу Касатонову. Напомню, что его отец Владимир Афанасьевич был в 1950 году начальником штаба 5-го ВМФ. Меня интересовало одно – не осталось ли в семейном архиве хоть какие-нибудь воспоминания В.А.Касатонова об описываемых мною событиях.

К счастью, такие воспоминания, оказалось, существуют.

И вот передо мной рукописные записки одного из выдающихся флотоводцев нашего времени адмирала флота В.А.Касатонова: «…Как-то днём, прибыв домой на обед, я вместе со своими домочадцами услышал отдалённый глухой взрыв. Зная, что по плану ничего такого не должно быть, я позвонил оперативному выяснить обстановку. Оперативный доложил, что обстановка уточняется. Не дожидаясь доклада, я убыл в штаб флота на КП, где уже выяснили, что произошёл взрыв в районе стоянки минного заградителя «Ворошиловск». На корабле возник пожар, и вода поступает в корпус. Немедленно мной были даны все необходимые распоряжения на действия всех служб флота, в том числе и на развёртывание госпиталя. К этому времени прибыл командующий флотом. Пожар удалось вскоре потушить, но сам корабль не спасли. С Кузнецовым мы поехали посмотреть на причал. Картина была очень тяжёлая…

Командующий спокойно поговорил с матросами, которым оказывали медицинскую помощь… после чего сказал мне:

– Назначаю вас председателем комиссии по разбору данного происшествия.

…А из Москвы к нам уже прилетела комиссия Морского министерства, которую возглавил заместитель министра адмирал Абанькин. Комиссия оперативно приступила к работе. Людей погибло много, налицо халатность, с другой стороны допускалась и большая вероятность вражеской диверсии, а уж это потеря бдительности, что каралась жесточайше.

Тяжёлые тучи сгустились над командованием флота. Подогревали ситуацию и недруги Кузнецова, которые требовали судить командующего, начальника штаба и многих других. В этой обстановке Николай Герасимович остался предельно спокоен. Первое, чего он добился, – что по линии КГБ ничего нет. Такая ясность сняла многие вопросы. Далее он телеграммой доложил прямо Сталину о случившемся и через Поскребышева (секретарь И.В.Сталина. – В.Ш.) уточнил реакцию. Поскребышев сказал, что реакции не было. Сталин молча расписался, что означало: информация принята, и вышеуказанную телеграмму велено подшить в дело. То есть все должно обойтись комиссией и мерами морского министерства Юмашева.

Наша же флотская комиссия успела окончить работу незадолго до прибытия Абанькина.

Я немедленно доложил Николаю Герасимовичу результаты работы. Итогами он был удовлетворён и сказал мне следующее:

– Материалы нашего расследования никому не показывайте, положите в сейф, а если будут спрашивать, скажите – в сейфе у командующего. Я же сегодня убуду в Большой Камень. Буду там работать. А Абанькину передайте, что, когда он закончит, я его приму.

И командующий улетел.

На следующий день я уже встречал Абанькина. Мрачно посмотрев на меня, он первым делом спросил:

– А где командующий?

Я ответил, что он улетел по пунктам базирования.

– А где ваши документы расследования?

Я ответил, как было договорено с Кузнецовым. Все это вызвало, конечно, бурную реакцию и негодование.

Московская комиссия приступила к расследованию самостоятельно. Как только она окончила работу, я позвонил командующему, и он назначил время прибытия к нему Абанькина. Зная о прибытии Кузнецова, тем не менее раньше назначенного времени Абанькин к нему не пришёл. Наконец наступил назначенный час. Еле сдерживая негодование, Абанькин зашёл к комфлоту… а через три минуты молча вышел. На следующий день его комиссия улетела.

В этой очень тяжёлой истории Кузнецов прежде всего думал о людях, предпринимал все меры, чтобы не было напраслины, чтобы не пострадали невиновные.

Мы, разумеется, все тоже были с ним наказаны и получили по строгому выговору от морского министра, был снят начальник минно-торпедного управления, условно осуждён командир, у которого вовремя взрыва был перебит позвоночник, были также наказаны и другие должностные лица.

Интересно, когда Абанькин беседовал с начальником политуправления контр-адмиралом Яковом Григорьевичем Почупайло, то спросил его:

– А вы были на корабле до взрыва?

– Нет, не был, – ответил Яков Григорьевич. Тогда Абанькин повысил голос и стал что-то по этому поводу выговаривать ему…

Почупайло в ответ резко оборвал его, сказав:

– Я не обязан бывать на каждом корабле, но это не значит, что мы бездельники. Допущена халатность, это мы признаем, а назначить виновников не позволим.

Заканчивая об этом, скажу, что, как только Николай Герасимович стал министром, со всех нас были сняты взыскания, все были восстановлены в должностях. С командира корабля сняли судимость и дали возможность дослужить до пенсионного возраста, а наказанными остались только непосредственные виновники. Абанькин тоже получил новое назначение…»

Итак, какие же версии причин катастрофы «Ворошиловска» были выдвинуты комиссиями, занимавшимися расследованием этого дела?

Но прежде послушаем участников тех событий, членов экипажа минзага.

Командир минной боевой части лейтенант Николай Кононец: «…Увидев на пирсе приготовленные мины АМД-1000, я спросил у начальника ОТК склада л-та Капитонова, не взрываются ли эти мины самопроизвольно, что с ними случилось в 1949 году. Он мне ответил, что эти мины только получены с завода и ничего опасного не представляют…»

Матрос Анатолий Скудин: «26 октября при выборке мин я записывал номера буйков и мин, выбранных на корабль. При выборке очередной мины АМД (по счету какой не помню) было обнаружено, что котелок ее (где находится релейное устройство) наполнен водой, так как из горловины котелка сочилась вода. Поэтому котелок был отсоединён, чтобы снять и просушить релейное устройство. Здесь я увидел, что из-под заглушек, которые закрывают взрывное вещество, сочится зелено-жёлтая жидкость (соединение взрыввещества с водой). Здесь находились старший матрос Петров, старшина второй статьи Баташев, командир БЧ-3 лейтенант Кононец. Я тут же высказал мнение, что, когда мина просохнет, выступят пикраты, и она будет опасной. То же повторил Петров. Об этом тут же стоявшие командиры БЧ-3, и капитан 2 ранга Мембрай (представитель штаба флота. – В.Ш.) были извещены. Тогда капитан 2 ранга Мембрай сказал, что это пустяки и опасности никакой не представляют. На этом разговор и кончился, и капитан 2 ранга Мембрай сошёл с нашего корабля на катер. При дальнейшей выборке была обнаружена ещё мина АМД с затопленным котелком».

Старший матрос Николай Вымятин: «…Мое мнение по вызову взрыва такое: плохой недоброкачественный заряд мины, и потом попала она в воду и проникла вода в мину. И когда она высохла, то получились выделения – пикраты. А пикраты, настолько они чувствительны, что от небольшого толчка мина взрывается, даже от протирки сухой ветошью».

Теперь о причинах взрыва из актов комиссии по расследованию обстоятельств гибели минного заградителя «Ворошиловск».

Комиссия 5-го ВМФ: «…Можно считать установленным, что пожар и последовавший за ним взрыв произошли от воспламенения ВВ (взрывчатого вещества. – В.Ш.) в мине АМД-1000 в момент удара и трения мины, когда ее укладывали на палубу, при выгрузке из трюма. Основными причинами пожара и взрыва мин являются:

1. Нарушение личным составом корабля правил выгрузки боезапаса…

2. Техническая несовершенность минно-подъемных средств ЗМ «Ворошиловск» требующих особой осторожности при погрузках и выгрузках…

3. Допуск новой мины «АМД» на вооружение всех классов кораблей без отработки ее для корабельных условий: нет никакого предохранения корпуса от могущих быть ударов на корабле,… нет приспособлений для крепления мин,… мины не центрированы…

4. Некачественное снаряжение мин «АМД-1000» на заводе, установленное анализом и испытанием ВВ мин АМД, оставшегося после взрыва, произведенной контрольно-химической лабораторией арсенала флота… Анализ показывает неравномерность распределения компонентов по массе заряда, в некоторых местах гексоген имеется в количествах выше установленного, что резко повышает чувствительность отдельных участков заряда к удару».

Вывод флотской комиссии во главе с контр-адмиралом В.А.Касатоновым предельно ясен: причина взрыва – несовершенство мины «АМД» и непригодность «Ворошиловска» для постановки этих мин. Пункт 1 (о нарушениях личного состава) написан скорее по традиции и носит явно вспомогательный характер.

Из этого можно сделать вывод, что руководство 5-го ВМФ (Н.Г.Кузнецов, В.А.Касатонов, Я.Г.Почупайло) прекрасно понимали фактическую невинность команды. Будучи же людьми глубоко порядочными и справедливыми, они вступили в отчаянную схватку с московской командой, приехавшей не столько разбираться в существе дела, сколько назначить виновных, чтобы, отчитавшись потом о проделанной работе, стереть их в порошок.

Читать акт комиссии вице-адмирала Абанькина неприятно и утомительно. Там нет ничего конкретного и дельного, на любой странице лишь словоблудие и перебирание грязного белья, пустые никчёмные фразы.

Вот для примера несколько выдержек из этого обширного опуса: «…Партийно-политическая работа на ЗМ «Ворошиловск» по обеспечиванию плана БП и ПП имела крупные недостатки, партийная и комсомольские организации проводили свою работу формально… подразделение не стало подлинным центром всей парт.-полит. работы… Наличие зазнайства у офицерского состава достигнутыми успехами… неподготовленность личного состава корабля… отсутствие должного контроля за состоянием минной подготовки ЗМ… и т.п.

Что же стало с самим затонувшим «Ворошиловском»? Буквально через несколько дней было произведено обследование затонувшего минзага. Водолазы установили, что «Ворошиловск» лежит на глубине девять метров с большим креном на правый борт. Палуба в районе кормового минного погреба по правому борту буквально вывернута внутрь. Размер зияющей дыры – более 25 квадратных метров. Размер пробоины самого борта определить сразу оказалось затруднительно, так как корабль лежал на правом борту, и часть его уже сильно занесена илом.

Обнаружили, что переборка артпогреба имела большую пробоину внутрь минного погреба. Это позволило сделать вывод о детонации части артбоезапаса. Полностью оказалась разрушенной каюта командира. Сильно обгорели мостик и спардек.

Все дно вокруг затонувшего минзага было усеяно неразорвавшимися снарядами и гильзами. Кроме этого, в кормовом минном погребе водолазами было обнаружено несколько неразорвавшихся мин, которые были вскоре уничтожены тут же, на дне.

Спустя некоторое время «Ворошиловск» был поднят. Ввиду больших повреждений, а также из-за старости самого корабля восстанавливать его было признано нецелесообразным, и останки минзага были пущены под автоген.

Прошли годы… Трагедия минного заградителя «Ворошиловск» давно стала достоянием истории, и пора уже восстановить память о павших 30 октября 1950 года на своём боевом посту.

Матросы и офицеры «Ворошиловска» сделали все, что было в их силах. Они вступили в борьбу со смертью и не отступили. Жертвы их не были напрасны, а цена совершенного подвига – тысячи жизней и спасённый Владивосток.

Даже невозможно себе представить, чем руководствовались не в меру ретивые начальники, давшие через несколько лет команду сравнять с землёй их братскую могилу, вздумавшие вычеркнуть из памяти подвиг ребят с «Ворошиловска».

Мёртвые безответны, они не могут уже постоять за свою честь и доброе имя. Восстановить и сохранить это-удел нас, живущих ныне.

Из письма первого заместителя Главнокомандующего ВМФ РФ адмирала И.В..Касатонова командирам в/ч… капитану 1 ранга Ермакову А.И. и капитану 1 ранга Гилядзинову В.Ф. г. Владивосток (копия совету ветеранов ТОФ):

«Поручаю Вам и Вашей воинской части восстановить памятник офицерам, старшинам и матросам с минного заградителя «Ворошиловск»… Погибшие и оставшиеся в живых доблестно выполнили свой долг и в период «холодной войны» участвовали в выполнении боевых задач по обеспечению обороноспособности Родины…

Предварительно посоветовавшись с оставшимися в живых членами экипажа и ветеранами флота, мы пришли к выводу, что памятник должен иметь несколько другой вид, который был бы более символичен и долговечен, не подвергался влиянию метеорологических явлений и находился на том же месте.

Целесообразно эскизы памятника согласовать с родственниками, живыми членами экипажа.

…Предлагаю создать комиссию в составе командиров воинских частей гарнизона о.Русский, ветеранов флота, которая определила бы необходимый вклад каждой воинской части в строительство памятника.

Полагаю, что к 30 октября 1994 года, к 44-й годовщине трагедии памятник будет открыт. Надеюсь на Вашу офицерскую ответственность, честь и святую обязанность каждого помнить о павших.

С уважением адмирал И.Касатонов 01.07.1994г.»

Ныне этот памятник открыт.

Наверное, ещё много можно было написать о судьбах, оставшихся в живых членах экипажа «Ворошиловска», о том, как мыкали свой горький век вдовы погибших, и как несладко жилось оставшимся сиротам…

Иногда мне кажется, что корабли не погибают, они просто навсегда покидают родной причал, уходя в море вечности… Вспомним же ещё раз тех, кто пал, до конца исполнив воинский долг, вспомним их поимённо и низко поклонимся за то, что они были! Вот их имена:

1. капитан 3 ранга Дерипаско Николай Иванович – замполит минного заградителя
2. старший лейтенант Савинов Алексей Сергеевич  — помощник командира
3. лейтенант Зеленин Юрий Борисович – командир БЧ-1
4. старший лейтенант Павленко Владимир Ильич – командир БЧ-4 (дежурный по кораблю)
5. матрос Бородин Петр Андреевич
6. старший матрос Вахрушев Иван Иванович
7. матрос Власов Дмитрий Иванович
8. матрос Голиков Валерий Иванович
9. старшина 1 статьи Горбунов Николай Романович
10. матрос Горев Николай Иванович
11. сержант Кайстря Иван Евтифеевич
12. матрос Каширин Михаил Иванович – машинист котельный
13. матрос Кравцов Михаил Семенович
14. матрос Лобов Степан Павлович
15. матрос Осипов Егор Никандрович
16. матрос Савин Георгий Александрович
17. матрос Тришкин Виктор Иванович
18. старший матрос Усенков Дмитрий Егорович
19. матрос Цибулин Алексей Михайлович
20. матрос Чанчиков Василий Павлович