Никольский Б.В. Лев Николаевич Толстой в период армейской службы (продолжение)

Глава 1. Кавказский период службы Льва Николаевича Толстого

culture.ru

В большинстве исследований, посвященных кавказскому период}’ творчества Толстого, биографы его и литературоведы, в большинстве своем не представлявшие условий и требований к воинской службы той поры, по наивности своей, или намеренно «забывают», что Лев Николаевич, в ту пор}’ — редкостный шалопай, гуляка и картежник был в добровольно — принудительном порядке «приглашен» на Кавказ своим старшим братом. Николаем Николаевичем, служившим в звании поручика в одной из батарей 20-й артиллерийской бригады Отдельного Кавказского корпуса.

В мою задачу, в отличие от профессиональных литературоведов, делавших упор на описание твор- чевского поиска и литературного творчества начинающего писателя, входит пристрастный анализ военной или войсковой составляющей периода нахождения Льва Толстого на Кавказе, на Дунае и Севастополе. В качестве основного источника информации, я привычно использую дневниковые записи, и более поздние воспоминания писателя, подробно и в достаточной степени откровнно описавшего период своего пребывания на Кавказе сначала — в качестве гостя, затем — волонтера, и в конечном итоге- юнкера. отрабатывавшего стаж перед присвоением первого офицерского звания.

Из дневниковых записей:

30 мая. 1851 года.

… Старогладковская. Пишу 30 1юня въ 10 часовъ ночи въ старогладковской станице. Какъ я сюда попалъ? Не знаю. Зач’Ъмъ? Тоже. ХотЬлъ бы писать много: о 1>зд1> изъ Астрахани въ станицу, о коза- кахъ. о трусости Татаръ, о степи, но офицеры и Николинька идутъ къ Алексееву] ужинать, пойду и я. Я расположенъ любить капитана; но отдаляться отъ другихъ. Можеть быть скверные. — Вязался за старшим братом, завидовал офицерскому быту…

Из этой первой записи не сложно сделать вывод о том. что отправляясь на Кавказ, Лев Толстой, ни о какой службе и не помышлял, в лучшем случае- желал новых, свежих впечатлний и возможно сюжетов и образов для своих литературных опытов. Для того, чтобы объяснить каким образом, отправляясь с братом на Кавказ, он очутился сначала в Астрахани, следует ознакомиться с повседневной и боевой организацией 20-й артиллерийской бригады.

20-я Пешая Артиллерийская Бригада входила в состав войск Отдельного Кавказского Корпуса. В ее состав входили: Батарейная батарея № 3, Легкие батареи №№ 6, 7, 8. Горная батарея разворачивалась по особому приказанию при ведении бригадой боевых дейсвий в горной местности.

Подвижной запасной парк. Кавказский Саперный батальон. 1-й Грузинский пеший полк. Сводный учебный батальон.

 

Так вот, Подвижный запасной парк бригады находился в Астрахани, куда периодически направлялись офицеры бригады, в числе которых находился поручик Граф Николай Николаевич Толстой.

 

111юня 1851. Кавказъ. Старый Юрть, лагерь. Ночь. Уже дней пять я живу здТсь, и одержимъ уже давно забытой мною л’Ънью. Дневникъ вовсе бросилъ. Природа, на которую я больше всего надБял- ся, мм Ья намКреше ехать на Щавказъ], не представляетъ до сКхъ поръ ничего завлекательного]. Лихость, которая, я думалъ, развернется во мнЪ здесь, тоже не оказывается. — Ночь ясная, св’Ъжш в’Ъте- рокъ продуваеть палатку и колеблеть св’Ъть нагоревшей св’Ъчи. Слышенъ отдаленной лай собакъ въ ауле, перекличка часовыхъ. Пахнеть засыхающими дубовыми и чинаровыми плетьми, изъ котор[ыхъ] сложенъ балагань. Я сижу на барабане въ балагане, к[оторый] съ каждой стороны примыкаеть къ палатке, одна закрытая, въ к[оторой] спить Кнорингъ (нещпятный офицеръ), другая открытая, и совершенно мрачная, исключая одной полосы света, падающей на конець постели брата. Передо мною ярко осв’Ъщ’Ънная сторона бала[гана], на которой виситъ пистолеть, шашки, кинжалъ и подштан[ники]. Тихо. Слышно — дунеть вТтеръ, пролетать букашка, покружить около огня, и всхлипнеть и охнеть около солдатъ[?].

Из следующих дневниковых записей прослеживается типовой распорядок дня, которому следовал на этом, первом этапе пребывания на Кавказе писатель.

 

111юня … Спать не хочется; а писать — черниль нЪту. До завтра. По м’Ьр’Ь впечатл’Ънш дня буду писать и письма [Занятая на 72] Съ 5 до 8 писать. Съ 8 до 10 купаться и рисовать. Съ 10 до 12 читать. Съ 12 до 4 отдыхъ. Съ 4 до 8 пере во дъ съ Англшскаго. Съ 8 до вечера писать. Продолжать д’Ълать гимнастику. Счетную книгу и франклиновскую…

 

[12 июня.] Встать поздно, разбудилъ меня Николинька приходомъ съ охоты. — Я ищу все какого-то расположешя духа, взгляда на в’Ьщи, образа жизни, котораго я ни найдти, ни определить не умею. — Хотелось бы мнЪ больше порядка въ умственной деятельности, больше самой деятельности], больше вместе съ темь свободы и непринужденности. Вчера я почти всю ночь не спать, пописавши дневникъ, я стать молиться Богу. — Сладость чувства, которое испытать я на молитве: передать невозможно. Я прочелъ молитвы, которыя обыкновенно творю: Отче. Богородиц} . Троиц}-. Милосерд1я Двери, воз- зваше къ Ангел} хранителю и потомъ остался еще на молитве. Ежели определяють молитву просьбою или благодарностью, то я не молился. — Я желалъ чего-то высокаго и хорошаго; но чего, я передать не могу; хотя и ясно сознавалъ, чего я желаю. — МнЬ хотелось слиться съ Существомъ всеобъемлющимъ. Я просилъ Его простить преступленIя мои; но нЬтъ, я не просилъ этаго, ибо я чувствовалъ, что ежели Оно дало мнЬ эту блаженную минуту, то оно простило меня. Я просилъ и вмЬстЬ съ тЬмъ чувствовалъ, что МН’Ь нечего просить, и что я не могу и не умЬю просить. Я благодарилъ, да, но не словами, не мыслями. Я въ одномъ чувст[вЬ] соединялъ все, и мольбу, и благодарность. Чувство страха совершенно изчезло. — Ни однаго изъ чувствъ ВЬры, надежды и любви я не могъ бы отдЬлить отъ общаго чувства. НЬтъ. вотъ оно чувство, которое испыталъ я вчера — это любовь къ Богу. — Любовь высокую, соединяющую въ себЬ все хорошее, отрицающую все дурное…

 

…Какъ страшно было мнЬ смотрЬть на всю мелочную — порочную сторону жизни. Я не могъ постигнуть, какъ она могла завлекать меня. Какъ отъ чистаго сердца просилъ я Бога принять меня въ лоно свое. Я не чувствовалъ плоти, я былъ одинъ духъ. Но нЬтъ! плотская — мелочная сторона опять взяла свое, и не прошло часу, я почти сознательно слышалъ голоса порока. тщеслав1я, пустой стороны жизни; зналъ. откуда этотъ голосъ. зналъ, что онъ погубить мое блаженство, боролся и поддался ему. Я заснулъ, мечтая о славЬ, о женщинахъ; но я не виноватъ. я нс могъ.

Мы живемъ теперь съ братомъ между такими людьми, съ которыми намъ нельзя не сознать взаимное превосходство надъ другими; но мы мало говоримъ между собой, какъ будто боимся, ска- завъ одно, дать догадаться о томъ, что мы хотимъ отъ всЬхъ скрывать. Мы слишкомъ хорошо знаемъ другъ друга. — Меня поразили 3 вЬщи: 1) разговоры офицеровъ о храбрости. Какъ заговорять о комъ нибудь. Храбръ онъ? Да, такъ. ВсЬ храбры. Такого рода поштя о храбрости можно объяснить вотъ какъ: Не Храбрость есть такое состояше души, при которомъ силы душевныя дЬйствуютъ одинаково. <при какихъ бы то ни было обстоятельствахъ. Или напряжете дЬятельности, лишающее сознашя опасностей. Или есть два рода храбрости: моральная и физическая. Моральная храбрость, которая происходить отъ сознашя долга, и вообще отъ моральныхъ влеченш, а не отъ сознашя опасности. Физическая та, которая происходить отъ физической необходимости, не лишая сознашя опасности, и та, которая лишаеть этаго сознашя. Примеры: 1-ой ЧеловЬкь, добровольно жертвующш собой для спасешя отечества или лица. 2) Офицеръ, служащш для выгодъ. 3) Въ турецкой кампанш бросились въ руки нещлятеля, чтобы только напиться, Р[усск1е] солдаты. — ЗдЬсь только примЬръ съ нашей стороны храбрости физической и потому всЬ.>

С учетом неоднократных сравнений сочинений Толстого с прозой Александра Пушкина, на фоне рассуждений о различных проявлениях храбрости, уместно вспомнить о тех эпизодах в биографии великого поэта, когда Александр Сергеевич, в период нахождения среди своих друзей — участников военной компании на Кавказе в 1828 году, не задумываясь, садился на коня, и вооружившись казачьей пикой, бросался в самую гущу сражения. Поскольку подобные случаи стали известны командованию, обсуждался вопрос о награждении Пушкина, как волонтера, орденом Анны 3-го класса. Сам поэт, не имевший официального разрешения своего одесского руководства на поездку в зону ведения боевых действий, был категорически против какого либо упоминания о примерах своей отваги в бою. И все… Никакой философии, и никаких заумных размышлений,- одна безудержная отвага в боях с врагами России. Не думаю, чтобы Пушкин, глубоко задумывался о мотивах, и тем более об последствиях, совершая такие отчаянные поступки.

 

В случае же с Львом Толстым… Философские, религиозные и бытовые размышления среди которых обращают на себя любопытные рассуждения о природе храбрости в военных, боевых условиях и несомненное убеждение в своем духовном, нравственном и образовательном превосходстве над окружающими его и брата офицерами.

… Мы живемъ теперь съ братомъ между такими людьми, съ которыми намъ нельзя не сознать взаимное превосходство надъ другими…

 

Далее, следуют дневниковые записи-зарисовки нехитрого офицерского бивуачного быта, с текущими проблемами, доступными развлечениями, мелкими шалостями. Явный дифицит информации В дневниковых записях той поры отсутсвуют упоминапния о занятиях с солдататами, о хозяйственной и служебной деятельности брата и офицеров. Объяснить это можно прежде всего тем, что Толстой наблюдал и фиксировал лишь те явления, что его интресовали в первую очередь как любопытного, но стороннего наблюдателя, не особо мотивированного на военную, боевую деятельность офицеров- артиллеристов…

 

131нтя. Я продолжаю лЬниться, хотя собою доволенъ, исключая сладостраспя. — Нисколько разъ, когда при мнЪ офицеры говорили о картахъ, мнЬ хотгълосъ показать имъ, что я иоб.ио играть. Но удерживаюсь. НадЬюсь, что даже ежели меня пригласять, то я откажусь…

31юля. Вотъ что писалъ я 13-го Ьоня, и все это время потерялъ оттого, что въ тотъ же день завлекся и проиграть своихъ 200, николиньк[иныхъ] 150 и въ долгъ 500, итого 850. — Теперь удерживаюсь и живу сознательно. Ъздилъ въ Червленную, напился, спалъ съ .женщиной: все это очень дурно и сильно меня мучаетъ. Еще ни разу не проводилъ я больше 2 мгьсяцоеъ хорошо — такъ. чтобы я былъ доволенъ/ собою. Вчера тоже хотелъ. Хорошо, что она не бала. Мерзость! но пишу это себгъ еь наказание. — Былъ въ набгъггъ. — Тоже дгъйствовалъ нехорошо: безсознательно и трусилъ Барятинского. Впро- чемъ, я такъ слабъ, такъ пороченъ, такъ мало сдгьлалъ путнаго, что я долженъ поддаваться влгятю всякого Б[арятинскаго]… Завтра буду писать романъ, переводить и скажу Кнор[ингу] подождать] и постараюсь доста[ть] денегь. — Въ середу поЪду въ Грозное…

 

Впервые в записях появляется упоминание об участии в набеге… С раздражением и с каким-то отторжением Лев Николаевич пишет о командующем войсками Кавказского корпуса — генерале князе Батятинском… Вполне ожидаемая реакция любого «пиджака», рискнувшего участвовать в боевой экспедиции. Не исключалась и негативная реакция военачальника, в случае, если бы Барятинский увидел среди воинов, посторонего гражданского юношу.

 

… Джеджановъ звалъ меня; у него бабы. Я отказался и ушелъ, безъ желашя и безъ отвращешя, безъ чувства, однимъ словомъ. Я этимъ доволенъ. Ходить, зашелъ кь Пяткину. Какой-то офицеръ говорить, что онъ знаеть, какая я штуки хочу показать дамамъ, и предполагать только, принимая въ ]соображеше свой малый рость, что, не смотря на то, что у него въ менынпхъ размЪрахъ, онъ такая же можеть показать …

Грубоватые мыжицкие шутки, когда они считают возможным сравнивать друг друга нс по уму, а по размерам мужского «достоинства»…

Кстати, не похоже, что Толстой был смущен, и тем более возмущен подобным сравнением…

Из опыта зарисовок, что называется — «с натуры», отдельных окружавших Толстого офицеров.

 

. ..ОбЪдали втроемъ, какъ и обыкновенно: я, брать и Кнорингь. Попробую набросать портреть Кнор[инга]. МнЪ кажется, что описать человека собственно нельзя; но можно описать, какъ онъ на меня подЪйствовалъ. Говорить про человека: онъ человЪкъ оригинальной, доброй, умной, глупой, последовательный и т.д. … слова, кот[орыя] не дають никакого понятая о человЪкЪ, а имЪютъ претензпо обрисовать человека, тогда какъ часто только сбивають съ толку. Я зналъ, что брать жиль съ нимъ гдЪ-то, (судя по предним заметкам — в период совместной службы в 7-й батарее 18-й бригады) что вмЪстЪ съ нимъ приЪхалъ на Кавказъ и что былъ съ нимъ хорошъ. Я зналъ, что онъ дорогой велъ расходы обнця; стало быть, былъ челов’Ъкъ акуратной; и что былъ долженъ брату, стало быть, былъ че- ловЪк неосновательной. — Потому что онъ былъ друженъ съ братомъ, я заключалъ, что онъ былъ че- ловЪкъ несвЪтскш, и потому что брать про него мало разсказывал, я заключалъ, что онъ не отличался умомъ. Разъ утромъ брать сказалъ мнЪ: «Нынче будеть сюда Кнорингь, какъ я радъ его видЪть». «По- смотримъ этаго франта», подумалъ я. За палаткой я у слыхалъ радостныя восклицашя свидашя брата и голосъ, который отвЪчалъ на нихъ столь-же радостно: «здравствуй, морда». Это человЪкъ непорядочный, подумалъ я, и не понимающш вЪщей. Никашя отношешя не могуть дать прелести такому нари- цашю. — Брать, по своей привычкЪ, отрекомендовалъ меня ему; я бывши уже настроенъ съ невыгодной стороны, поклонился холодно и продолжалъ читать, лежа. — Кнорингь человЪкъ высокий, хорошо сло- женой, но безъ прелести. Я признаю въ сложенш такое же, ежели не больше выражешя, чЪмъ въ лицЪ: есть люди пр!ятно и нещлятно сложенью. — Лицо широкое, съ выдавшим[ися] скулами, имЪющее на себЪ какую то мягкость, то, что въ лошадяхъ называется «мясистая голова». Глаза кар1с, болыше, имЪюпце только два измЪнешя: смЪхъ и нормальное положеше. При смЪхЪ они останавливаются и имЪютъ выражеше тупой безсмысленности. Остальное въ лицЪ по паспорту. — Онъ при мнЪ, какъ я замЪтилъ, удерживался…

 

Попытаемся оценивать поведение Льва Толстого, в присутсвии товарища брата, офицера, с немалым боевым и житейским опытом, старше его по возраст}’ …Во первых, мог бы. как говорится — задницу от кушетки оторвать, и поздороваться с ним… Такое же его поведение. — неприкрытая демонстрация временного, случайного гостя и никак не выявляло в нем интеллигентного воспитанного юношу, любящего брата и уже только поэтом}’ уважающего его друзей-сослуживцев. А если учесть, что в самом ближайшем времени Льву Толстому предстояло хоть и изредка, но одевать серую солдатскую шинель с погонами юнкера, то не мешало ему. хотя бы немного настроиться на «волн}» военного быта, в основе которого всегла были строгая дисциплина и чинопочитание… Это все к том} , что более полугода пребывывая в расположении батареи, находящейся в зоне ведения боевых действий, }наство- вавшей в так называемых — «вылазках» против воинственных горских племен, он так и не определился в своих ближайших целях и задачах, а если перейти на тот армейский сленг, к котором}’ ему уже следовало привыкать — «болтался как дерьмо в проруби… ». не зная к какому краю прибиться…

[25 августа]. Вчера была у меня козачка. Я почти всю ночь не спалъ… Не выдержалъ характера Всталъ поздно; пришелъ АлексЪевъ, онъ начинаеть мнЪ надоЪдать своими глубокомысленными раз- суждешями, выраженными напыщенными словами, объ всемъ; между тЪмъ, какъ видно, что у него нЪтъ никакого убЪждсшя.’ Онъ добръ душою, но не разумно.

 

Стоит обратить внимание на тот «простенький» факт: Алексеев — капитан, командир батареи, в которой брат Льва, Николай — поручик, служит в должности субалтерн офицера. Судя по репликам Льва Николаевича, Алексеев — не достаточно по его мнению образован и умен, но уже только то, что этот взрослый сорокалетний мужчина, стремится к общению с ним — юношей без определенных занятий, с явными задатками транжиры и гуляки, свидетельствует о том, что он, тем не менее, симпатизировал ему. Более того, Алексеев, происходя из дворян среднего достатка, находил возможным переодически «сужать» Толстого деньгами, а Лев Николаевич, изображавший из себя «рафинированного» аристократа считает такое проложение вполне естественным…

.. .Читаль, работать полБнился. — Спалъ послБ обБда, щлБхалъ Садо; я ему очень обрадовался; но не решился насчеть отдачи денегъ за выстрБлъ. Не отдамъ, а возьму лошадь. — Вечеромъ лБнился. Завтра въ Хамамать Юрть: охота и возиться съ Татарами, постараюсь внушить имъ уважеше. Давно уже не былъ я въ опасности — скучно. Завтра пойду на дорогу.

 

26 Августа. — Черезъ Терекъ нельзя было переехать, по крайней мБрБ, такъ говорили козаки. Я мало настаиваль; да притомъ-же впередъ не распорядился. — ЦБлый день ничего не дБлалъ — Садо м’Ъшалъ. Шлялся вечеромъ по станицБ, дБвокь смотрБлъ. Пьяный Япишка вчера сказалъ, что съ Сала- манидой дБло на ладъ идетъ. ХотЪлось бы мнБ ее взять и отчистить. ХотЬлъ на охоту идти завтра, съ вечера не распорядился. —

В процессе изучения казачьего быта, Лев Толстой общался с тем же Япишкой, для изучения фольклора горских племен — с Садо и другими «мирными» чеченцами. Стоило ли удивляться тому, что «прикормленные» богатым и расточительным молодым графом, эти люди постоянно «морочили» ему голову с предложениями различных прогулок и «вылазок»… В то же время, Толстой считал возможным принимать услуги Епишки в сводничестве с той же казачкой Саламонидой. .. И, по всей видимости — не только с ней одной…

 

4 Сентября. — Ко мнЬ приЬхаль брать съ Балтою 27 числа. 28 минуло мнЬ 23 года. Много ра[зс]читывалъ я на эту эпоху, но къ несчаспю я остаюсь все тЬмъ-же, въ нисколько дней я [не]успЬлъ передЬлать все то, чего не оправдываю. РЬзюе перевороты невозможны. — ИмЬлъ женщинъ, оказался слабъ во многихъ случаяхъ — въ простыхъ отношешяхъ съ людьми, въ опасности, въ карточной игрЬ, и все также одержимъ ложнымъ стыдомъ. — Много вралъ. — Ъздилъ Богъ знаеть зачЬмъ въ Грозную; не подъЬхалъ къ Баряти[нскому]. Проиграль сверхъ того, что было въ карманЬ, и, приехавши назадъ, цЬлый день не спросилъ у Алексеева денегъ, какъ того хотЬлъ. — ЛЬнился очень много; и теперь не могу собрать мыслей и пишу, а писать не хочется.

Съ утра писать романъ, джгитовать, по Татарски учиться и дЬвки…

Ну что ж… Безотказные девки, рост долгов без возможности быстрой отдачи… Ну, что здесь сказать, все признаки поведения исключительно высокоодаренной, целенаправленной и одухотворенной натуры…

И при этом, сознавая порочность своих поступков и неопределенность своего положения. Толстой всегда, или почти всегда, находил себе оправдание. Так и в последнем случае…

…Что натуры богатые ленивы и мало развиваются, это во- первых, мы видим в действительности, во-вторых, ясно, что несовершенные натуры стремятся раскрыть мрак, который покрывает для них многие вопросы, и достигают усовершенствования и приобретают привычку работать. Потом: труды, предстоящие натуре богатой, чтобы идти вперед, гораздо больше и не пропорциональны с трудами натуры несовершеннной в дальнейшем развитии…

 

Собирая и систематизируя произведения из местного фольклора. Толстой записывает в дневник с переводом одну из песен Баллы.

Из дневниковых записей:

 

1- ая Чеченская пгъсня Балты.

Я сама бы себя убила, ежели бы люди, когда будутъ копать миБ могилу, не сказали бы, что я блять. — Я бы побБжала въ полБ — ****ской слБдъ пошла искать — скажутъ люди. —

Улечу я на небо — боюсь, не сойдти бы мнЬ дождемъ. — Ежели сойду дождемъ, боюсь — выростеть у него хлЬбъ. — Я въ землю пошла бы, да я травой выросли боюсь.

Мой женихъ, пара быковъ, боюсь, меня бы не съЬли, отъ моего жениха некуда дЬваться.

2- ая Ч[еченская] пгъсня Садо. —

Ай Аай — ай ай ай! не пр1ятно, родимая матушка, в тесовой конюшнЬ молодецкаго коня зачЬмъ привели, ты знаешь ли?

Аяй аиай ай, чье крымское ружье висить у насъ на стЬнЬ зачЬмъ его принесли, знаешь ли? Пришелъ тебя сватать груз [инею й] Князь, онъ и принесъ его. — Матушка! Не лежить къ нему сердце; я сама себЬ сыскала такого молодца, который изъ ночи день дЬлаетъ. —

… матушка, Тифлисскш канаусъ на стЕнЕ зачЕмъ онъ здЕсь висить? — Тотъ, кто тебя сватаеть тотъ и принесъ.

Я не люблю тЕхъ жениховъ к[отор]ые Ездють въ Груз1 ю за товаромъ,

Матушка! ежели ты меня любишь, не губи ты мою голову.

К[отор]ый ночь днемъ д’класть, пришелъ ко мнЕ. Прощай,

Матушка [много] ты меня стращала, теперь я иду за мужъ. — Слава Богу — теперь вышла моя голова на волю…

 

Казалось бы, зачем приводить здесь перевод на русский язык одной из многих песен, «напетых» для Льва Толстого чеченцем Садо?

Да, потому, что сложно соотносить доказательства чистоты нравов и помыслов чеченских девушек с непрекрытым развратом самого собирателя местного фольклора.

 

5 Февраля 1852 (Николаевка — Еду въ отрядЕ). Я равнодушенъ къ жизни, въ к[отор]ой слишкомъ мало испытать счаспя, чтобы любить ее; поэтому не боюсь смерти. — Не боюсь и страданий; но боюсь, что не съумЕю хорошо перенести страданш и смерти. — Я не совершенно спокоенъ; и замечаю это потому, что перехожу отъ однаго расположен!я духа и взгляда на м[нопя] положен!я къ другому. Странно, что мой дЕтскш взглядъ — молодечество — на войну, для меня самый покойный. — Во многомъ я возвращаюсь къ датскому взгляду на вЕщи…

6

Участие в очередном рейде в составе батареи… Ощущение опасности, — как следствие — рассуждения о жизни и смерти, о ценности жизни, о готовности к возможной смерти. Вполне естественное состояние для юноши, решившего испытать себя в эстримальных условиях войны..

1852 года Февраля 28. Въ отрядЕ (около Тепликичу). Никогда въ действительности не оправды- валъ я для себя самаго ожидашй своего воображения. –

 

Я желалъ, чтобы судьба ставила меня въ положешя трудныя, для которыхъ нужны сила души и добродетель. Воображеше мое любило представлять мне эти положешя, а внутреннее чувство говорило, что у меня достанеть для нихъ силы и добродетели. Самолюб1с мое и уверенность въ силе своей души росли, не находя опровержешй. — Случаи, въ которыхъ я могъ оправдать свою уверенность, но не оправдывалъ ее, я извинялъ тЕмъ, что мне представлялось слишкомъ мало трудностей, и я не упо- треблялъ всехъ силъ своей души. —

Я былъ гордъ, но гордость моя не опиралась на делахъ, но на твердой надежде, что я способенъ на все. — Отъ этаго наружная гордость моя не имела уверенности, твердости и постоянства, я изъ крайней надменности переходилъ въ излишнюю скромность. —

Состояше мое во время опасности открыло мне глаза. — Я любилъ воображать себя совершенно хладнокровнымъ и спокойнымъ въ опасности. Но въ делахъ 17 и 18 числа я не былъ такимъ. Отговорки, которую я обыкновенно употреблялъ, что опасность не была такой великой, какую я воображалъ, неть у меня. — Это былъ единственный случай показать всю силу своей души. И я былъ слабъ и поэтому собою не доволенъ.

 

Я только теперь понялъ, что обманчива уверенность въ будуиця дела, что можно расчитывать на себя только въ томъ, что уже испыталъ. Что уверенность эта уничтожаеть самую силу, и что надо ни одинъ случай не считать ничтожнымъ для того, чтобы приложить въ немъ все силы.

Однимъ словомъ, не откладывать до завтра, что можно сделать сегодня. Какъ ни просто это правило, какъ ни часто я его слышалъ, я понялъ и созналъ его истину, только теперь.

Есть только одинъ известный путь, по которому мысль можеть перейти въ убеждеше…

Ну что здесь можно сказать? На Кавказ, в действующую армию, примерно с такой же целью — испытать себя под пулями и саблями диких горцев, начиная с 20-х годов 19-го века, направлялись десятки офицеров. Это явление в русском обществе в достаточно полной мере описали в своих произведениях Лермонтов, Бестужев-Марлинский… Случай с Львом Толстым, в какой-то мере уникальный… Не имея воинского звания и определенных служебных обязанностей, он вполне мог распоряжаться своей судьбой и самой жизнью, что называется, по собственному усмотрению… Кроме родного брата, по- сути, более никто не нес ответственности за его безопасность. Ну а старший брат, Николай, должно быть, не видел большой разницы в положении младшего — между грудущей катастрофой за невыплаченные карточные долги и пулей дикого чеченца. С той лишь разницей, что Кавказ мог излечить от пагубных страстей, а игра в светского «льва» неминуемо вела к пропасти.

 

Во всемъ дневникЕ той поры видна одна главная идея и желаше — это избавиться отъ тщеслав1я, которое подавляло собой и портило всЕ наслажден!я, и отыскиваше средствъ избавиться отъ него. —

…Я пересталъ писать дневникъ почти уже семь мЕсяцевъ. Сентябрь провелъ я въ Старогладовской, то въ поЕздкахь въ Грозную и Старый Юрть; Ездилъ на охоту, волочился за казачками, пилъ, немного писалъ и переводилъ. Въ ОктябрЕ мЕсяцЕ я съ братомъ поЕхалъ въ Тифлисъ для опредЕлешя на службу.

 

С учетом того, что Лев Николаеич находился в расположении батареи с мая 1851 года, а решение поступить в юнкера, он принял не ранее сентября, стоило бы уточнить — в каком качестве он находился более полугода? Из анализа дневниковых записей можно сделать вывод, что первые месяцы Лев Толстой, пребывал в расположении батареи на положении «гостя», при условии нахождения рядом брата Николая и лояльного отношения к обоим братьям командира батареи капитана Алексева. Когда немного освоившись и «обжившись» младший Толстой, опять-таки, по собственной инициативе, и, что называется, на свой страх и риск, стал участвовать в вылазках против немерных горцев, то ему было предложено, как-то оформить свой «социальный» статус, а то ведь, не ровен час, можно было в чеченскую западню попасть или того хуже — пулю «словить», или испытать на себе удар чеченской сабли … С учетом нерешительности и очевидной закомплексованности, находясь под сильным влиянием брата, Лев Толстой, наконец, принимает решение — «определиться на службу» в ту же батарею, где служил брат. С учетом существовавшего строго регламентьированного Военного Законодательства, такие желания, более походящие на каприз великовозрастного дитяти, во все времена не приветствовались. Для определения на службу юнкером, с перспективой выслущить положенный ценз и стать офицером, требовалось предъявить «по команде» документы, подтверждавшие дворянское происхождение (свидетельство из Депортамента Герольдии), свидетельство о состоянии здоровья, свидетельство об образовании. .. Последнее, в силу известных причин, составляло для Льва Николаевича особую проблему.

 

В этой ситуации, самым радикальным решением было бы вернуться в Москву; заручиться поддержкой влиятельных родственников; в Туле получить справку о сдаче экзаменов при местной Мужской гимназии, в Казани получить «академическую» справку об обучении в течение двух лет на двух факультетах университета… Очень похоже, что, получив домашнее образование, при поступлении в университет, Толстой не «озаботился» официально сдать экзамены при гимназии, для получения на руки так называемого «аттестата зрелости»… Не графское это дело… И теперь, ни в гимназию не обратиться за дубликатом документа, да и в канцелярии университета наверняка запомнили высокородного оболтуса, который не осилив программы 1-го курса на Восточном факультете, с большим трудом освоил программу, опять-таки, 1-го курса Юридического факультета… И какую такую справку они могли дать? Да, едва ли и могли, если бы даже очень их попросили… Хотя, практика такая была.

 

Дмитрий Васильевич Ильинский — известный всему Черноморскому флоту как первый флаг-офицер адмирала Корнилова, примерно в те же годы, как и Толстой, в течение полутора лет обучался в Московском университете, а затем, получив соответсвующее свидетельство о том, в течение трех лет проходил обучение в Николаевском училище юнкеров флота, куда поступить было значительно легче, чем в Морской Кадетский корпус.

 

Как следует из тех же записей в дневниках, Толстой послал запросы в Тулу, и Казань; слезные письма с просьбой о помощи высокопоставлнным родствнникам и знакомым в Москву, а до той поры, пока прибудут запрашиваемые им документы, опять таки, при поддержке брата с его обширными связями на Кавказе, Лев Николаевич был «оформлен» на службу в качестве «волонтера». Такое «явление» было распространено, прежде всего, для юношей из дворянских семей, по разным причинам, не сдавшим экзаменов для «определения» на службу юнкерами, но не отказавшихся от перспективы последующих «испытаний», позволявших получить первое офицерское звание.

По прошествии полугода ожиданий, так не дождавшись всех затребованных документов, Лев Николаевич со старшим братом прибыл в Тифлис в штаб Отдельного Кавказского округа, то есть, в ту инстанцию, которая, с учетом ведения войсками корпуса военных действий с горцами, могла принять решение по «определению» в юнкера, волонтера, прослужившего пол года в батарее, входившей в бригаду, участвовавшую в боевых действиях. Была такая «вымученная» льгота, в качестве исключения, применяемая для высокородных «детинушек», не способных сдать экзаменены в соответствии с требованием Военного Законодательства. Судя по последующей информации из дневникомых записей, документы на «представление к присвоению звания «юнкер» были приняты канцелярией корпуса и направлны в канцелятию Наместника Императора на Кавказе. Поскольку весь этот процесс носил явно вымученный характер, Лев Николаевич с явным волнением и нетерпением ожидал вестей о «прохождении» своих документов, и принятия решения по ним…

 

Стоит обратить внимание на тот очевидный факт, что никакой речи, либо упроминаний о сдаче экзаменов накануне подачи документов не было… Опять-таки, не графское это дело…

 

Ну а что наш соискатель на получение звания юнкера? «…Въ Тифлисе провелъ м’Ъсяцъ въ нерешительности: что делать, и съ глупыми тщеславными планами въ голове. — Съ Ноября месяца я лечился, сиделъ цКлыхъ 2 месяца, т.е. до новаго года, дома; это время я провелъ хотя и скучно, но спокойно и полезно — написалъ всю первую часть. — Генварь я провелъ частью въ дороге, частью въ Ста- рогл[адковской], писалъ, отделывать первую часть, готовился къ походу и быль спокоенъ и хорошъ. — Февраль провелъ въ походе — собою былъ доволенъ. — Начало Марта говелъ, скучаю, и ленюсь. — Отправляясь въ походъ, я до такой степени приготовилъ себя къ смерти, что не только бросилъ, но и забыть про свои прежшя занят! я, такъ что теперь мне труднее, чемъ когда нибудь, снова приняться за нихъ.

 

…Хотя все это время я о себЕ очень мало думалъ, но мысль о томъ, что я сталь гораздо лучше прежняго, какъ-то закралась въ мою душу — и даже сделалась убЕждешемъ. ДЕйствительно-ли я сталь лучше? Или это только такая же надменная уверенность въ своемъ исправленш, которую я всегда имЕлъ, когда впередъ опредЕлялъ себе будущш образъ жизни?

… Сколько я могъ изучить себя, мне кажется, что во мне преобладают 3 дурныя страсти: игра, сла- достраспе и тщеславие. — Я уже давно убедился въ томъ, что добродетель, даже въ высшей степени, есть отсутстые дурныхъ страстей; поэтому, ежели действительно я уничтожилъ въ себе хотя сколько нибудь преобладают!я страсти, я смело могу сказать, что я сталь лучше. — Разсмотрю каждую изъ этихъ 3 страстей. Страсть къ игре проистекаеть изъ страсти къ деньгамъ, но большей частью (особенно те люди, которые больше проигрывають, чемъ выигрывають), разъ начавши играть отъ нечего делать, изъ ] подражай 1я и изъ желай I я выиграть, не имеютъ страсти къ выигрышу, но получають новую страсть къ самой игре — къ ощущежямъ. — Источникъ этой страсти, следовательно, въ одной привычке; и средство уничтожить страсть — уничтожить привычку. — Я такъ и сделалъ. Последит разъ я иг- ралъ въ конце Августа — следовательно, слишкомъ 6 мес[яцевъ], и теперь не чувствую никакого позыва къ игре. Въ Тифлисе я сталъ играть съ1 маркеромъ на партш и проигралъ ему что-то около 1000 партш; въ эту минуту я могъ-бы проиграть все. Следовательно, уже разъ усвоивъ эту привычку, она легко можеть возобновиться; и поэтому, хотя я не чувствую желашя играть, но я всегда долженъ избегать случая играть, что я и делаю, не чувствуя никакого лишешя…

 

СладострасНе имееть совершенно противуположное основаше: чемъ больше воздерживаешься, темъ сильнее желаше. — Есть две причины этой страсти: тело и воображеше. — Телу легко проти- вустоять, воображешю-же, которое действуеть и на тело, очень трудно. — Средство противъ какъ той, такъ и другой причины есть трудъ и занятIя, какъ физическая — гимнастика, такъ и моральныя — сочи- нешя. — Впрочемъ, нетъ. — Такъ [какъ] это влечете естественное и которому удовлетворять я нахожу дурнымъ только по тому неестественному положешю, въ которомъ нахожусь.

Тщеслав1е есть страсть непонятная — одно изъ техъ золъ, которыми, какъ повальными болезнями — голодомъ, саранчей, войной — ПровидЕше казнить людей. — Источниковъ этой страсти нельзя открыть; но причины, развиваюыця ее, суть: бездЕйегае, роскошь, отсутете заботь и лишенш.

Это какая то моральная болезнь вроде проказы, — она не разрушаеть одной части, но уродуеть все,

— она понемногу и незаметно закрадывается и Тщеславный человекъ незнаеть ни истинной радости, ни горя, ни любви, ни страху, ни отчаяшя, ни ненависти — все неестественно, насильственно. Тще- слав1е есть какая-то недозрелая любовь къ славе, какое-то самолюб1е, перенесенное въ мнЕше другихъ

— онъ любить себя не такимъ, какимъ онъ есть, а какимъ онъ показывается другимъ. — Эта страсть чрезвычайно развита въ нашь векъ, надъ ней смеются; но ее не осуждають; потому что она не вредна для другихъ. Но за то для человека, одержимаго ей, она хуже всехъ другихъ страстей — она отравляеть все существоваше. Исключительная черта этой страсти, общая проказе, есть чрезвычайная прилипчивость. — (Мне кажется, однако, что, разсуждая объ этомъ, я открылъ источникъ этой страсти — это любовь къ славе).

Я много пострадать оть этой страсти — она испортила мне лучнпе года моей жизни и на векъ унесла отъ меня всю свежесть, смелость, веселость и предпршмчивость молодости.

 

Не знаю какъ, но я подавить ее, и даже впалъ въ противуположную крайность: я остерегаюсь всяка- го проявлешя, ^обдумываю впередъ, боясь впасть въ прежшй недостатокъ. — Не знаю, случай или Провидеше сделали такъ, что страсть эта редко удовлетворялась, такъ что я испытывать только одне страдашя, которыя она доставляеть; или вл1яше брата, который почти не понимаеть, что такое тще- слав1е, или отдалеше отъ тщеславнаго круга и образъ жизни, который заставить меня смотреть съ серьезной точки на свое положеше, только я уничтожилъ совершенно эту страсть во время моей болезни въ Тифлисе. — Не могу сказать, чтобы страсть эта была совершенно уничтожена; потому что часто я жалею о наслаждешяхъ, которыя она мне доставляла, но, по крайней мере, я понялъ жизнь безъ нее и приобрелъ привычку удалять ее. Я только недавно испытать въ первый разъ после детства чистыя наслаждешя молитвы и любви. — Еще по дневнику по моему прошлой зимой видно, что я хотЕлъ истребить эту страсть; но я нападать только на те проявлешя, которыя были мне нещпятны, не понявъ того, что ее нужно выдернуть съ корнемъ, чтобъ отъ нее избавиться. — Мне кажется, что теперь я это сделалъ; но еще имею наклонность къ ней, и поэтому долженъ остерегаться новой заразы….

Я посчитал логичным привести полностью эту дневниковую запись, сделанную Львом Толстым в ноябре 1851 года, прежде всего, потому, что именно в ней прошла информация о том, что въ Октябре месяце он съ братомъ поЕхалъ въ Тифлисъ для опредЕлешя на службу.

Поначалу было не ясно, что за болезнь приключилась с Львом Николаевичем при нахождении в Тифлисе, и не повляяла ли она на желание «определиться» на службу… Учтя длительный перерыв в дневниковых записях Льва Николаевича, обратимся к дневниковым записям марта 1852 года.

22 Марта. — Всталъ въ 10-мъ часу, потому что ночью болЕли зубы — такъ сильно, что я въ просон- кахъ охалъ и вскрикивать. — Выпилъ два стакана кофе, чтобы противодействовать камфарЕ, которой я много поглоталъ по случаю зубной боли, и послЬ этаго потЬлъ цЬлое утро. Пришелъ брать и Яновичь; они мнЬ немного помешали, но я продолжалъ переводить. ОбЬдалъ дома; послЬ обЬда немного залЬнился; хотя и работать, но не такъ усердно, какъ вчера. — УбЬдился въ томъ, что камфара не уничтожила дЬтородныя силы…

 

Сладостраспс сильно начинастъ разигриваться — надо быть осторожнымъ.

23 Марта. — Встать въ 7 часовъ, погода была славная, поЬхалъ на охоту, проЬздилъ по бурунамъ до часу. Убилъ двухъ утокъ. — Опоздать къ обЬду и Ьлъ дома. ПослЬ обЬда пришли Х[илковскш] и Я[новичъ] — дЬлать гимнастику. — Х[илковскш] мн’Ь очень нравится, но онъ какгь-то на меня непр1ятно дЬйствуетъ, мн’Ь неловко на него смотрЬть, такъ, какъ мн’Ь бывало неловко смотрЬть на людей, въ которыхъ я влюбленъ. — Получена бумага о моемъ зачисленш. — Я плохо что-то дЬлалъ гимнастику. Х[илковскш] меня осрамилъ, главное, отъ того, что торопился. — ПослЬ гимнастики съигралъ двЬ партш въ шахматы и заснулъ сладкимъ чудеснымъ сномь до 10-го часу, пошелъ ужинать. А[лексЬева] нЬтъ — онъ поЬхалъ въ Кизляръ, поэтому за ужиномъ не было скучно. — Посл’Ь ужина пошелъ съ братомъ и Я[новичемъ] къ Х[илковскому], а оттуда къ себЬ. Щиколинька] что-то очень былъ веселъ, и, признаюсь, мнЬ нещлятно было смотрЬть на его веселость, потому что онъ какъ-то несообразно и некрасиво бываеть веселъ. Я утромъ еще былъ въ нерЬшительности: заниматься-ли въ Воскресеше, или нЬтъ? Такъ случилось, что ежели бы я и хотЪлъ, то не могъ бы заниматься вчера — я даже не успЬлъ написать дневника и пишу его сегодня, 24-го въ 8 ч[асовъ] утра — поэтому рЬшилъ разъ навсегда, что Воскресешя и большие праздники будуть днями отдыха.

Последняя запись в дневнике Толстого для нас важна уже тем, что с этой даты начинается Действительная служба Льва Николаевича в качестве юнкера с перспективой последующей аттестации на офицерское звание. Что же касается признания писателя в том, что он испытывал влюбленность не только к женщинам, но и к мужчинам, оставим пока без комментариев.

30 М. День Пасхи. — Спалъ хорошо и всталъ поздно, въ 10 ч[асовъ]. Я имЬю иногда глупость, съ

цЬлью испытать, не уничтожились ли во мнЬ производительныя силы, есть очень много горячитель- наго — это я сдЬлалъ и вчера; поэтому у меня была и… и я былъ безпокоенъ цЬлой день. -Нужно ста

раться какъ можно меньше возбуждать сладостраспе.

Я отъобЬдалъ очень дурно дома; потому что отъ А[лексЬева] ни къ обЬду; ни къ ужину меня не приходили звать. — Я къ А[лексгъееу] больше не хожу ни обгьдатъ, ни ужинать. –

 

Речь идет о том, что по существовавшему в армии той поры положению, командиры полков, отдельных батальонов и батарей, получали так называемые, «столовые суммы», предназначавшиеся для артельного питания офицеров. В условиях гарнизонов это могло происходить в зданиях офицерских собраний, в полевых условиях, для застолий выделялась отдельная палатка. Обычно во главе стола находился командир или старший из офицеров… В условиях кавказской «вольницы» иногда за этот стол приглашали юнкеров из дворян, «выслуживавших» право, или ценз на получение офицерского звания. В соответсвии с требованием Военного Законодательства той поры юнкерам предписывалось, следуя артельному принципу, «держать свой стол», в зависимости от достатка каждого из них, иногда, ничуть не уступавший офицерскому…

… После обеда по’Ьхалъ верхомъ къ брату — у него компашя, пьянствующая. — ПоЬздилъ за зайцами, видЬлъ однаго — подЬлалъ гимнастику, напился чаю и пошелъ къ брату, узнавъ отъ Б[уемскаго], что тамъ всЬ уже неблагопристойно пьяны. — ИзвЬсЛе было вЬрно. Я засталъ ихъ тащившихъ какого-то старика въ хату. — Л[адыженскш] пьяный также глупъ и смЬшонъ, какъ и трезвой. — Мой мальчуганъ — молодъ и милъ — онъ жмёть руки и готовъ къ сердечнымъ изл1яшямъ. Еще опыть пьянства не научилъ его избЬгать нЬжничества, которое также несносно въ пьяномъ, какъ и въ трезвомъ. У него нЬтъ рутины пьянства. — Щиколинька] насилу говорить и смотрить на меня глазами, которые говорять: я съ тобой согласенъ, что это скверно, и что я жалокъ; но мнЬ это нравится. — Онъ пьяный чрезвычайно по- хожъ на пьянаго Арсеньева. — Предсказание Ермолова сбывается на немъ к несчастно. — Ермоловъ за- былъ сказать: или съума сойдетъ. — МнЬ кажется, что я отъ скуки рехнусь. — Презираю всЬ страсти и жизнь, а увлекаюсь страстишками и тЪшусь жизнью. Я этаго не могу иначе объяснить, какъ привычкою увлекаться и жить. — Елупыя привычки…

 

Казалось бы, неожиданное признание от молодого человека, совсем недавно «определившего» свою судьбу и начавшего службу юнкером с перспективой стать офицером артиллерии. Для того, чтобы представишь себе насколько активно юнкер граф Толстой стал осваивать выбранную специальность, чтобы объективно оценить насколько были серьезны его намерения, я приведу ряд свидетельств Льва Николаевича о том распорядке дня, который он себе определил…

31 Марта. Просыпался въ 6 часовъ, перебудилъ всЬхъ; но отъ лЬни не всталъ и проспалъ до 9. — Пилъ чай, читалъ; пришелъ А[лексЬевъ] и помЬшалъ мнЬ заниматься до обЬда. — Онъ былъ такой добренькой, что я побоялся оскорбить его — ежели бы не пошелъ къ нему обЬдать. Передъ обЬдомъ немного помотался. Я становлюсь трусливъ. Надо принуждать себя делать вгъщи емгьлыя. Къ А[лексЬеву] я пришелъ, когда уже всЬ сидЬли за столомъ и брать въ самомъ жалкомъ положенш.

МнЪ такъ нещнятно было на него смотреть, что я тотчасъ-же послЪ обЪда ушелъ и сталъ писать. ОтдЪлалъ одну главу. Пришелъ Н[иколинька] въ томъ же видЪ. Я уЪхалъ на охоту и узнать потомъ отъ Балты, что онъ на площади дЪлалъ безчинства. — Жалко, что онъ не знаеть, какое большое для меня огорчеше видЪть его пьянымъ; я увЪренъ, что такъ какъ это доставляеть ему очень мало удовольстая, онъ удержался бы. Непр1ятнЪе всего для меня то, что о немъ судять и сожалЪютъ люди, которые ногтя его не стоять; но они имЪютъ право о немъ сожалеть. ПослЪ охоты я болталъ съ Балтой до ужина; онъ мнЪ разсказалъ драматическую и занимательную исторда семейства Джеми. Вотъ сюжеть для Кавказ- скаго разсказа. — Я пошелъ ужинать, но опять опоздать и пошелъ къ Я[новичу], оттуда домой. Читать немного, но безъ охоты и внимашя, поужиналъ, и теперь, У2 12, ложусь спать…

На всякий случай напомню, что Алексеев — командир батареи, в которую юнкер Толстой «определен» на должность младшего унтер-офицера. Не будем очень пристрастны к нашему герою, предположим, что к столу своего начальника он приходил в форменной одежде, которую он, кстати, очень стеснялся, если не презирал. Да, действительно, — форма юнкеров, если она в полной мере соответствовала уставным требованиям, не многим отличалась от формы рядовых солдат, разве только погонами.

1- е Апртля. Опять просыпался въ 8-мъ, но заснулъ и проспать до 10-ти. Читалъ Современникъ, въ которомъ все очень дурно. — Странно, что дурныя книги мнЪ больше указывають на мои недостатки, чЪмъ хоронпя. Хоронпя заставляють меня тЪрять надежду. Писалъ главу о молитвгь, шло вяло. В [анютка] переписываеть дурно и вяло, но я не теряю надежды его приучить. ИмЪлъ глупость пойдти обЪдать и скучалъ невыносимо. — Особенно натянутой А[лексЪевъ]. ПослЪ об’Ьда нашелъ брата у себя, игралъ въ шахматы, потомъ писалъ. Пришла большая компашя, которая мнЬ надоЬдаетъ до нельзя. Пошелъ ужинать, не пошелъ къ брату, куда собралась вся компашя; а домой. Писалъ, писалъ, нако- нецъ, сталъ замЬчать, что разсуждеше о молитвЬ имЬеть претенз1ю на логичность и глубокость мыслей; а не послЬдовательно. РЬшился покончить чЬмъ нибудь, не вставая съ мЬста, и сейчасъ сжегъ половину — въ повЬсть не помЬщу; но сохраню, какъ памятникъ…

По описаниям Льва Николаевича лишь случайно мы узнаем о других юнкерах, служивших в батарее. В случае же с Толстым, то он на правах брата — уважаемого товарищами офицерами Николая Николаевича, и с исключительно лояльного отношения к нему командира батареи, «определившись» на службу, практически не изменил прежнего распорядка дня и режима своих занятий литературным творчеством. В дальнейшем, я приведу официальные требования Военного Законодательства 1848 года к юнкерам, из положений и требований которого станет ясно, что подобное поведение юнкера графа Толстого выглядело вызывающим, и не выдерживало никакой критики.

2- е Апртля. Встать въ 9. Читалъ и писалъ. МЬшалъ одинъ Б[уемскш] и то немного. Пошелъ обЬдать. ПослЬ обЬда читалъ и засадилъ В[анюшку], обЬщая ему помЬстить его мать на Грумантъ. Онъ стоить этаго. — ПоЬхалъ на охоты, ничего не видалъ, исключая очень хорошенькой Козачки. Ужи- налъ и послЬ ужина писалъ до сихъ поръ — до ‘/4 2-го. — 2-й день очень плох, нужно заняться гшь хорошенько.

Впервые в дневниковых записях появляется упоминание о юнкере Буемском, который, как и Лев Николаевич был «прикреплен» для «стажа» к той же батарее…

Если юфицерам полагался денщик, то юнкера, естественно, такого права не имели. Держать юнкерам в услужении служителя из крепостных крестьян считалось серьезным нарушением… В качестве исключения, допускалось наличие такого «служителя» на группу юнкеров, проживавших одной «коммуной»… Кстати, эти служители, обслуживавшие, прежде всего, офицеров, должны были носить сол- татскую форму и выполнять требования воинского распорядка наряду с прочими солдатами подразделения в местах расквартирования личного состава той же батареи. Судя по записи Льва Николаевича- «Ванюшка» — крепостной крестьянин, находившийся у него в «услужении» и выполнявший роль переписчика его литературных творений. В качестве стимула работы Лев Николаевич обещал Ванюшке перевести его мать на «Грумант» — одну из отдаленных деревень обширного имения графа Толстого.

3- е Апртля. Встать въ 12-омъ часу; только что успЪлъ напиться чаю, позвали об’Ъдать. — Безъ А[лексЪева] совсЪмъ не такъ скучно; притомъ же нынче я быль въ духЪ. — ПослЪ обЪда пришелъ Щиколенька], я предлагать ему читать 16 главу, онъ меня оскорбить холодностью. — Писалъ немного, поЪхалъ верхомъ, былъ у Мих[аила] Сех[ина] сдЪлалъ выстрЪлъ, который очень польстилъ моему са- молюб!ю, проЪхался полемъ и вернулся пить чай. ПриЪхаль Султ[ановъ] и пришли всЪ офицеры. Завтра Ъду на охоту. Слушалъ очень занимательные разсказы Х[илковскаго] о казачей лиши въ Ю[жной] Сибири. — За ужиномъ былъ простодушно веселъ. Работа съ В[анюшкой] подвигается. Я меньше конфужусь. — 1-я Глава, Стихи, написана, но я не составить о ней никакого мнЪшя — скорЪе дурна, чЪмъ хороша; ежели я въ нерЪшительности. ‘/2 1 ложусь съ намЪрешемъ встать завтра со свЪтомъ.

4 Апртля. Меня разбудить въ 8-мъ часу Х[илковскш], скоро подошли и друпе. ВЪтеръ былъ такъ силенъ, что мы принуждены были вернуться съ Х[илковскимъ]. Брать поЪхалъ съ С[ултановымъ] въ Шелковую. Онъ страстный охотникъ; но не молодецъ охотникъ, и имЪетъ пристраспе къ наружнымъ признакамъ и словамъ охотничьимъ и злоупотребляеть ими. — Я трусить сначала, когда Ъхалъ домой — стыдно. Об’Ьдалъ дома; читалъ и проспалъ два часа; потомъ еще читалъ и пошелъ ходить по станицЪ съ дурными замыслами. — Энерпя ослабеваеть, страсть увеличивается. У меня н’Ътъ постоянной энергш; но она почти перюдически возбуждается и потомъ ослаб’Ъваетъ. — Отъ чего возбуждается и падаеть энерпя? Отъ рода ли занятш, или людей, которыхъ я вижу; или отъ физическихъ причинъ? Не знаю; а это интересно и полезно бы было знать. — Нужно перевести н-Ькоторыхъ собакъ. Завтра распоряжусь. Павлычу не буду отдавать. — За ужиномъ встр’Ътилъ Баумгартена и Вержбицкаго. Не очень конфузился, но впалъ въ другую крайность — много говорилъ. Глупо, что присутегае самаго ничтожнаго человека заставляеть меня переменяться; — главное, замечать за собой эту перемену и стараться, чтобы ее не было — но не могу иначе. Должно быть, это пройдеть само собой и должно принести мне пользу. Ложусь безъ 10 м[инутъ] 12.

Ъхалъ домой — ни о каком совместном проживании юнкеров не было и речи, каждый из них «квартировал» в домах станицы, практически, на положении офицера.

5- е Апргъля. Всталъ въ 10-мъ часу, читалъ до обеда. Писалъ очень мало, поехалъ на охоту и въ баню. Читалъ, ходилъ ужинать- О срамъ! ходилъ стучаться подъ окна К[асатки]. Къ счаспю моему она меня не пустила. — Получилъ отъ Т[атьяны] А[лександровны] письмо и 100 р[ублей]. — Напряженной деятельностью и энерпею могу я только выкупить эту эскападу.

6- е Апргъля. Всталъ въ 6 часовъ и былъ этимъ очень доволенъ. Писалъ до обеда. Обедалъ дома. Еще писалъ, но не тщательно; потому что клонилъ сонь. Чтобы разгуляться, въ 5 часовъ поехалъ верхомъ, вернулся въ 7-мъ и дописалъ 1-й день; хотя не тщательно; но слогъ, кажется, чисть, и прибавлешя не дурны. — У меня Япишка, послушаю его, поужинаю и лягу спать. — Всемъ днемъ доволенъ. — Безъ 5 м[инутъ] 11.

Заметьте, ни слова, ни намека о каких либо служебных обязанностях, или занятиях по изучению устройска орудий, правил стрельбы, знакомства и общения с солдатами-артиллеристами….

7- е Апргъля, 11 часовъ ночи. Хотя просыпался въ 7-мъ часу, я не могъ преодолеть лени и всталъ только въ 9. — Перечелъ и сделалъ окончательныя поправки въ 1-мъ дне… Обедалъ дома. Читалъ пре- красныя статьи Бюфона о домашнихъ животныхъ. Его чрезвычайная подробность и полнота въ изложены ]нисколько не тяжела. — Въ 6 часовъ ездилъ верхомъ и глупо разсердился на собакъ. — Читалъ Старый домъ, о поездкахъ на Алеутсюе острова…

Обедалъ, принялся писать, но былъ не въ духе; поэтому, написавъ две страницы, бросилъ. До вечера читалъ. Очень безпокоился за брата; наконецъ, онъ приехалъ съ какой-то сальной компашей, которая, съ присоединешемъ Япишки, надоедала мне до 12-го часу. Ушли, я ужинаю и ложусь спать.

9-е Апргъля. Всталъ въ 7-мъ. Пришелъ Кнезнеделевъ, и я учился до 9 часовъ. Отъ 9 и до обеда ничего не делалъ, метался изъ угла въ уголъ, ходилъ къ брату, который, получивъ выговоръ оть А[лексеева] за отлучку, решился сказаться больнымъ и не ходить къ нему…. После обеда я опять решительно ничего но делалъ, даже и не читалъ, пробовалъ читать Гума, но слишкомъ скучно. Ъздилъ на охоту, встретили Топчеенку и отказался отъ ученья.

Вот показательный пример: изнывая от лени, сделав над собой усилие с 7 до 9 часов «соизволил» Кнезделееву провести с ним какое-то занятие, должно быть, по плану изучению специальности артиллериста, но уже в конце дня ему было не стыдно отсылать унтер-офицера Топчеенко, выделенного командиром батареи для проведения занятш!.

11 Апргъля. Всталъ въ 8-мъ часу, читалъ глупыя повести Б[иблютеки] для Ч[тешя], обедалъ дома, опять читалъ, ходилъ къ Щиколиньке], былъ на учении и не могъ не улыбнуться, глядя на самодовольную фигуру Алексеева]. Пришелъ Н[иколинька], я еще читалъ. Ходилъ стучаться къ К[асатке], но къ моему счаспю мне помешалъ прохожш. Я нездоровъ — гиморой и расширеше жилъ, — должно быть отъ воздержашя. Думалъ о переменахъ, которыя нужно сделать въ повести, и ежели тоска и апапя, которыя я чувствовалъ нынче, пройдуть, завтра примусь за дело. 10 часовъ, ужинаю и ложусь.

Казалось бы. можно порадоваться за Льва Николаевича — запись о присутствии его на артиллерийском учении. Самым большим впечатлением о проведенном учении — «…самодовольная фигура — командира батареи — капитана Алексеева… ».

15 Апргъля. Всталъ въ 7. Напился чаю, сходить въ Аптеку, отослать Д[митр1я], читалъ, гулялъ на Те- рекъ. Обедалъ, читалъ, спать до 6. Писалъ до 1. Ложусь спать. Здоров1е нехорошо. — Завтра пойду гулять…

18 Апргъля. Всталъ въ 9.

Лень и апапя ужасныя. Я нездоровъ. — Алешку высгъчъ. — Алешка — крепостной крестьянин, выполнявший функции комердинера Толстого. С учетом того, что «Ванюшку» в основном занимался перепиской очередных черновых записей, юнкер граф Толстой «выписал» из деревни еще и «Алешку». Поздее он стал камердинером графа Льва Толстого.

20 Апргъля. Всталъ поздно, дурно себя чувствовалъ, докторь никакой пользы не деласть, только вретъ. Я пробовалъ новый способъ леченья — испаренью. — Вспотелъ ужасно; но ничего не лучше; зато послГ пота мечтать хорошо. Ъду завтра на морЪ. — Ежели только не будеть хуже. Писалъ много. Ложусь спать 12.

26Апргъля. Всталъ поздно, читалъ всякую дребедень…

27 Апртпя. Всталъ въ десять и цЬлый день чувствовалъ страшную чесотку и слабость, — себя нехорошо…

28 Апртпя. жаръ и знобъ и кровавый поносъ съ рЬзью.

29 Апртпя. Ночь не спалъ, и теперь 4-й ч[асъ), еще не смыкалъ глазъ. — Былъ А[лексЬевъ]. Я рЬшился принять здЬсь нисколько ваннъ и при первой возможности Ьхать въ Пятиг[орскъ]. Хотя поносъ кончился, желудокъ сильно разстроенъ.

… Моральная перемЬна во время моей болЬзни произошла та, что я себя решительно презираю. И ежели бы я могъ дожить до смерти безъ болыпихъ страдашй и сомнЬшя и какъ честный человЬкъ, я бы больше ничего не желать.

Не будучи медиком, не берусь судить о тех болезных, что одолевали Льва Толстого в период нахождения на Кавказе, а затем в Молдавии и в Крыму, но очень похоже, что все они были следствием венерических инфекций…

12 Мая. Собрался -Ьхать в Пятигорск, былъ у А[лексЪева). Онъ очень мило не отказалъ мн-Ь въ деньгахъ. ОбЬдалъ у него. Вообще цЬлый день старался только убить время. ПослЬ ужина съ Оф[ицерами], зашелъ къ Сул[имовскому] и чуть чуть не стать играть. Сколько разъ нужно мн-Ь повторять самому себЬ, что праздность къ добру не поведеть, и чЬмъ нибудь непременно должно быть заняты [мъ]…

О плановой учебе, с целью получения знаний и овладения навыками, требуемыми для сдачи зачетов на присвоение первичного звания офицера артиллерии и речи не было. Довольно странно складывались отношения между юнкером Толстым и майором Алексеевым. Командир батареи, видимо очарованный литературным талантом Толстого, свячески потакал откровенному уклонению Льва Николаевича от выполнения самых элементарных обязанностей, хотя бы по воинскому распорядку дня. К чему приведет подобное положение мы вскоре убедимся, знакомясь с дневниковыми записями Толстого, относящимися к исследуемому нами периоду.

Хорошо представляя себе поток критики в адрес моего скромного и непритязательного исследования периода воинской службы Льва Николаевича Толстого на Кавказе в качестве юнкера, я посчитал целесообразным привести несколько выписок из статей Свода военных постановлений, касающихся прохождения службы юнкерами и вольноопределяющимися в середине XIX века.

Так, в Приложении к Части 2-й ст. 11 Третьего Продолжения Свода Военных Постановлений.

Программа предметов, в коих должны быть экзаменованы молодые люди при определении в Полевую Артиллерию, Армейские Саперные батальоны и 1-й Конно-Пионерный эскадрон.

баллы

1 Арифметика в полном ея объеме с практическим решением задач 6

2 Из Алгебры первые четыре правила 5

3 Начальныя основания геометрии 5

4 Российская Грамматика с практическим применением правил ея к сочинениям 7

5 Российская История 6

6 Всеобщая История дневняя, средняя и новая, в главных ея видах 6

7 География России 6

8 Общий географический обзор пяти частей света и поитическое разделение

Европы, с указанием важнейших городов, рек, гор и проч 6

9 Немецкий или Французский язык, до такой степени, чтобы экзаменующийся

умел читать и писать на одном из этих языков 6

Всего 53 балла

1842 Дек. 9, Высочайшее повеление.

 

 

По всем признакам, здать такие экзамены для юноши, получившего приличное домашнее образование и два года, посещавшего занятия в Казанском университете, не представляло большого труда.

Для нас же важен тот факт, что прибыв со старшим братом в октябре 1852 года в Тифлис «для определения на службу», Лев Николаевич, привычно перечисляя в своем дневнике самые незначительные бытовые мелочи, ни одним словом не упомянул о сдаче вышеперечисленных нами экзаменов, в чем мы можем легко убедиться, обратившись к дневниковым записям той поры. Большого удивления этот факт не вызывает… Молодой человек, 24-х лет, солидной для своего возраста внешности, прибывший в отдел комплектования штаба корпуса со старшим братом — поручиком, наверняка имевшим в том же штабе бывших сослуживцев и друзей, мог без проблем решить эту проблему.

В части исследований, посвященных пребыванию Толстого на Кавказе, указывается, что предыдущий период с мая 1851 года по сентябрь 1852 года Лев Николаевич «числился» волонтером, с чем я не соглашусь, потому как положение о волонтерах в Русской армии той поры тоже было жестко регламентировано и в период с мая 1851 по октябрь 1852 года при нахождения Льва Николаевича в расположении батареи, где служил его брат, Толстой не упоминает об этом даже в своих достаточно откровенных дневниковых записях. Я думаю, что не стоит уточнять особые требования при сдаче экзаменом для определения в службу волонтерами в пешую артиллерию, при том, что Толстой не подвергался испытаниям ни по одному из этих вариантов.

Возвращаемся к октябрю 1851 года, когда Льву Николаевичу Толстому предстояло «определиться на службу» в качестве юнкера пешей артилерии. Опять обращаемся к Своду Военных Постановлений.

Приложение к ст. 15, Б. «Положение о принятии молодых дворян на службу Юнкерами в пешую и конную артиллерию».

Чтобы не утомлять читателя перечислением немалого числа требований и положений, выделим лишь те, по соответствию которым Льва Толстого возникают конкретные сомнения.

1. Для комплектования артиллерии офицерами, дозволяется принимать в оную молодых дворян на службу Юнкерами, в каждую батарею по два.

Вопросов нет — кроме Толстого юнкером был взят Буемский, которого Лев Николаевич, за глаза, покровительственно звал «мальчиком», что было вызвано большой разницей в возрасте.

1. Прием молодых дворян.

Молодые дворяне, желающие поступить на службу в артиллерию, должны иметь от роду не менее 17 и не более 20 лет.

Нужно ли мне напоминать о том, что Толстому на тот момент было 24 года. Ну, предположим, что, учитывая ходатайство того же генерала Горчакова, для Льва Николаевича в этом отношении было сделано исключение…

…4. Они подают просьбы об определении по установленной форме, Главному фельдхейхмейстреру армии.

5. При просьбах этих представляются а) Законные документы о дворянском происхождении. б)Метрическое свидетельство о рождении, в) г) Аттестаты о образовании в науках…

в) . Медицинское свидетельство о здоровом телосложении По этому пункту требования возникает немало вопросов. В своих дневниках Лев Николаевич постоянно упоминант о различных недомоганиях; он часто обращается к врачам… Факты, пожалуйте:

Въ ОктябрЬ мТсяцТ я съ братомъ поТхалъ въ Тифлисъ для опредКлешя на службу. Въ Ти- флисТ. провелъ мТсяцъ въ нерешительности: что дГлать, и съ глупыми тщеславными планами въ го- ловТ. — Съ Ноября месяца я лечился, сидТлъ цЬлыхъ 2 месяца, т.е. до новаго года, дома…

Нужны ли дополнительные комментарии по этому пункту?

г) . Аттестаты о образовании в науках… Этой проблеме была посвящена полугодовая переписка Льва Николаевича со своими родствениками в Туле и Москве. Это и была одна их причин, сдерживавших Льва Николаевича от «поступления на службу юнкером», сразу по прибытии на Кавказ.

1. Экзамен производится по прилагаемой к сему программе, специально назначаемой комиссией, в присутсвии начальника артиллерии Отдельного Кавказского корпуса и двух Штаб-офицеров от пешей и одного конной артиллерии.
2. От экзамена этого не изъемлются и те из молодых дворян, которые окончили курс наук в Университетах, или двугих высших учебных заведениях.
3. По окончсании экзамена о всех державших экзамен дворянах, представляется начальником штаба корпуса в Штаб по управлению Генерал-Фельдцейхмейстрера экзаменационный список за подпи- сом экзаменаторов и присутствовавших (ст. 11) на экзамене лиц.
4. В списках сих означается степень успеха в экзамегне числом баллов по каждому предмету испытаний
5. Выдержавшие достаточный экзамен, с разрешения Генерал-Фельдцейхмейстера, зачисляются на службу в батареи на штатные вакансии Юнкеров.
6. Старшинство Юнкеров определяется числом полученных ими на приемном экзамене баллов…

…20. Тем же дворянам, которые не выдержали удовлетворительного экзамена, те. не получили

определенного числа баллов, отказывается в определении, с возвращением документов.

21. Дворяне сии, при будущем приеме, ежели не вышли еще из положеннаго двадцатилетнего возраста (ст. 3) могут вновь просить об определении на службу …
22. Не выдержавшие два раза экзамена, более не допускаются к испытанию…

Все предельно ясно. А теперь припомните эпизод, когда Толстой с большим волнением ожидал подтверждения присвоения ему звания юнкера. . . Было ли, вообще основание для присвоения ему этого звания официально установленным путем?

Когда же, наконец, пришло сообщение о присвоении Льву Толстому долгожданного звания, то новоиспеченный юнкер граф Толстой «великодушно» проедложил юнкеру Буемскому первому претендовать на производство в первый офицерский чин. Безусловно, с учетом участия батареи в военной кампании на Кавказе, могли быть определенные послабления в определению на службу юнкерами, но не до такой же степени как в случае со Львым Толстым. Ну а дальше, как говорится, больше… Из того же Военного Законодательства.

25. Юнкера помещаются в казармах пешей артиллерии…
26. Юнкерам дозволяется иметь для прислуги собственных своих служителей, по каждому не более одного, которые дрлжны быть одеты по форме, для казенных деныциков установленной.

…30. Вообще, юнкера несут службу наравне с фейерверкерами (унтер-офицеры артиллерии. — Б.Н.).

31. В отношении занятий Юнкеров, собственно в науках, они должны в свободное от службы время изучать все те предметы, которые определены в Артиллерийском училище, и в том их объеме, какой установлен в сем учебном заведении для обучения в старшем классе.

…34. Для уроков сих они могут приглашать к себе учителей, или сами ходить к ним на дом, смолтря по надобности и возможности, на правилах, ниже сего предписываемых.

…Наблюдение Начальства.

36. Для ближайшего надзора за нравственностью Юнкеров, сохранения ими строгаго порядка и исполнением всех правил службы в пешей Артиллерии, с утверждения Генерал-Фельдцеййхмейстера, назначается особый офицер не ниже Поручичьего чина, отличным исполнением своих обязанностей известный…
37. Юнкера во всех отношениях подвергаются тому самому служебному порядку, какой определен для нижних чинов в казармах, с той только разницей что они увольняются со двора не иначе, как в дежурной форме, то есть-пешие в киверах и портупеях, а конные — в киверах и при саблях.
38. Вообще, юнкера, увольняемые из казарм, должны быть снабжаемы билетами, за подписью заведующего ими Штаб-офицера, которые они всегда обязаны иметь при себе.

Я надеюсь, что этой краткой информации по условиям приема на службу и с требованиями к службе юнкеров пешей артиллеррии, вполне достаточно, чтобы сравнить их с теми условиями, в которых проходила служба юнкера графа Льва Толстого…

По всем признакам, в мае 1853 года на базе штаба Отдельного Кавказского корпуса в Пятигорске командование проводило учебные сборы юнкеров. Даже в этих условиях, Лев Толстой, находит возможным, уклониться от плановой учебы, строевых занятий и решает время пребывания в Пятигорске в очередной раз полноценно использовать для поправки здоровья .Для справка.

1. Испытание и производство в Портупей-Юнкера.
2. Юнкерам, служившим не менее полутора лет, делается в Марте или Апреле месяцах Начальником артиллерии Отдельного Кавказского корпуса строгое испытание в знании службы, во всех ея отношениях, по особому наставлению, которое от Генерал-Фельдцейхмейсттера дано будет.

В соответсвии с требованиям этого положения Свода Постановлений, юнкера Толстой и Буемский направляются в Пятигорск для участия в учебных сборах юнкеров артиллерийских бригад Кавказского корпуса.

Дневниковая запись от [16 мая, Пятигорск.] 15,16 Мая. — Ъхалъ ночью, поэтому не писалъ; впро- чемъ и особеннаго ничего не случилось и не придумалось, исключая того, что Б[уемскш] также за- бавенъ, и я также скученъ, но менБе раздражителенъ. — Въ ПятигорскБ музыка, гуляюпце, и всБ эти, бывало, безсмысленно-привлекательные предметы не произвели никакого впечатлБшя. — Одно — юнкерство, одезвда и дБлаше фру[нта] впродолженш получаса нелБпо, безпокоило меня. — Не надо забывать, что главная цБль моего приБзда сюда — лечеше; поэтому завтра посылаю за Докто- ромъ и нанимаю квартеру, одинъ, на слободкБ. — Ложусь ’/4 10. — Былъ невоздержанъ эти два дня: пилъ вино и пиво, и даже хотЬлъ п

Нужны ли здесь комментарии к последней записи в дневнике? Даже ясно, чего еще не доставало юнкеру Толстому, но рядом не было ни Саламониды ни другой «податливой» казачки, готовой за полтора рубля серебром «скрасить» суровый воинский быт, напрягавшегося на службе молодого графа. Вместо того, чтобы приложить максимум стараний, и успешно пройти испытания на звание портупей- юнкера, Лев Николаевич теперь уже привычно продолжает существовать в каком-то параллельном от воинской службы измерении, в конкретном случае он усиленно поправляет свое здоровье и занимается литературным творчеством.

18 Мая. Встать рано, писалъ ДЪтство, оно мнЪ опротивело до крайности, но буду продолжать. Былъ Докторъ, со вторника начну ванны… Пилъ воды. ДБлате фрунта непр1ятно, потому что есть случаи, въ которыхъ оно смБшно. Писалъ п[исьмо] съ К[авказа], кажется, порядочно, но не хорошо. Буду продолжать: 1) занят1с, 2) привычки работать, 3) усовершенствоваше слога. — Ложусь спать. 11 часовъ.

Обратите внимание — с каким раздражением и презрением Лев Николаевич упоминает о необходимости участия в строевых занятиях и смотрах, даже выполнение требований воинского приветсвия старших по званию и уважительного отношения к старшим по возрасту вызывает у него протест… Судя по таким признаниям — сам факт воинской службы был противопоказан Толстому и угнетал его не не только на моральном, но и на физическом уровне…

21 Мая. Всталъ въ 7. Пилъ воду, пришелъ домой, писалъ не лТниво, но небрежно. Ходилъ получать билеты и им’Ълъ глупость въ дуигЪ разсердиться на какого-то чиновника за то, что онъ спросилъ, какого я корпуса. Писалъ, об’Ъдалъ, объяснялся съ Б[уемскимъ] и пугнулъ его. Разойдусь съ нимъ, а то онъ слишкомъ надоТлъ. — Спалъ въ саду, пилъ воды, чай; писалъ опять небрежно….

Обратите внимание: «праведный» гнев обрушился на станционного чиновника, «осмелившегося» при оформлении билета, уточнить у юнкера Толстого, в каком корпусе он служит… Сам факт напоми- нанния о службе юнкером, явно был неприятен высокородному гордому и независимому графу Льву Николаевичу Толстому.

26 Мая. Всталъ въ 6. Шелъ дождь. Купался и потомъ пилъ воду. Былъ Докт[оръ] и б[ылъ] въ Ал[ександровской галере’Ъ. Кончаю последнюю главу. Чувствую себя довольно хорошо, но начинають побаливать ноги и зубы. — Галерея очень забавна, вранье офиц[еровъ], щегольство франтовъ и знакомства, к[оторыя] тамъ дКлаются. — Морально чувствую себя хорошо. Завтра кончаю Детство], пишу письма и начинаю окончательно пересматривать. Ложусь. 11 ч[асовъ].

Необходимо отметить тот очевидный факт, что Лев Толстой, где бы он не находился, и как бы себя не чувствовал, находил возможность заниматься литературным поиском и творчеством.

… Я чувствую и сожалею о своемъ нев’Ъжеств’Ъ и отъ души говорю фразу, к[оторую ] часто слыхалъ отъ пожилыхъ людей и к[оторая] всегда меня удивляла: «теперь и жалТю, что не учился, но уже поздно!» -Грустно знать, что умъ мой необразоеанъ, неточенъ и слабь (хотя и гибокъ), что чувства мои не имгьютъ постоянства и силы, что воля моя такъ шатка, что [отъ] малгьгаиаго обстоятельства всгь добрыя мои нсшгьретя разрушаются, — и знать и чувствовать, что зародыши всгъхъ этихъ ка- чествъво мнгь есть или были, и имъ недоставало только развитгя. Сколько времени я стараюсь образовать себяI но много ли я улучшился? Пора бы отчаяться; но я еще надТюсь и разсчитываю на случай, иногда на Провид’Ъше…

Критическая оценка молодым Львом Толстым себя как личности жестка во многом соответсвовава- ла истинному его состоянию и ощущениям, но. тем не менее, не мешала надеяться на благоприятный ход жизни и службы, по крайней мере в той части, что касалось ожидания «производства» в портупей- юнкера. Так, вместо того, чтобы наконец заняться службой п основательно готовиться к плановым зачетам. Лев Николаевич витал в иных «империях» п соотносил свои цели, задачи и представения о счастье и любви с проблемами вершителей людских судеб той поры — князей Горчакова и Барятинского, чьи судьбы и карьеры неоднократно пересекались в процессе многолетней службы и могли бы служить образцами выполнения молодыми дворянами своего воинского долга.

Из записи от 5 июня.

«…Горчаковъ говорилъ мнК: «вотъ мысль, которая мнК приходить по случаю Бар[ятинскаго|

и разрушаешь всЪ мечты, к[оторыя] я могу дЬлать о семейномъ счастш. Челов’Ькъ этот такъ блистате- ленъ почти во всГхъ отношешяхъ, такъ много им’Ьетъ внЬшнихъ преимуществъ передо мной, что я не могу не предположить, что моя жена можеть или могла бы предпочесть его мнТ, а довольно такого предположешя, чтобы лишиться спокойств1я и счаспя, и главное, самоуверенности и гордости, к[оторыя] составляють необходимый атрибуть любви, семейныхъ». Я тогда сказалъ что-то неубедительное на это; но теперь мне пришла следующая мысль: ежели-бы Б[арятинскш] имелъ даже все преимущества надъ нимъ, или могъ бы найдтись человекъ, к[оторый] до такой степени соединялъ все достоинства, чтобы Г[орчаковъ] не имелъ ни въ чемъ преимущества передъ нимъ (что трудно предположить; потому что большей частью одно достоинство развивается насчеть другаго — внЬшшя насчеть внутреннихъ), ежели бы даже и допустить это предположеше, то оно нисколько не отвергаеть возможности предпочтешя и любви къ человеку низшему по достоинствамъ….».

Судя по последней записи,- особой скромностью и застенчивостью в мужском кругу, уважаемых людей, значительно старше его, Лев Толстой уже в ту пору не отличался, а находясь среди ровестни- ков и сослуживцев, комплексовал, дичился, и от того переживал. Это характерно для молодых людей, которые в раннем детстве, вместо того, чтобы играть со свестниками, предпочитали крутиться рядом со взрослыми, разговоры которых не предназначались для их ушей и детского осмысления. Немаловажным фактом, способствовавшим «духовному» сближению престарелого Горчакова и юного Толстого был и тот, что в период войн с Наполеоном, отец Льва Николаевича служил под началом тогда еще молодого генерала Горчакова. Очень похоже, что общение с сыном своего бывшего адъютанта — юношей Львом Толстым, «возвращало» старого, дряхлеющего ветерана в те годы, когда рядом с ним был молодой поручик граф Николай Ильич Толстой. В полной мере доверяя искренности Льва Николаевича, неоднократно проявляемой им при изложении своих мыслей и рассуждений в дневнике, все таки, стоит удивляться тому, что по меркам того времени — старик- генерал Горчаков, стал бы так откровенничать с двадцатилетием юношей, хоть и приходивщимся ему внучатым племянником… И уж, тем более спрашивать его мнения по столь деликатной проблеме… Скорее всего, Лев Толстой был случайным свидетелем столь откровенного разговора Горчакова с кем-то из его старших родственников: той же престарелой княгиней Волконской, или графиней Остен-Сакен.

Хотя, как знать, по той информации, что дошла до нас о князе Горчакове, то генерал Михаил Дмитриевич, и в более раннем возрасте отличался, мягко говоря, чудачествами, а к началу 50-х годов и вовсе ослаб волей и духом… При чтении дневниковых записей Льва Николаевича и сопоставляя их с фактическим ходом событий, начинаешь сомневаться в том, кто из братьей князей Горчаковых Михаил или Сергей оказывал большую поддержку и помощь молодым в ту пору братьям Толстым… Ну, в кон- це-концов, это не так уж и важно, главное, что были могущественные и влиятельные родственники, готовые прийти на помощь рано осиротевшим ребятам, решившим «делать» военную карьеру.

В какой-то мере можно понять мятущуюся натуру молодого графа, мучительно выискивавшего образцы для подражания, но при этом всякий раз хочется сказать, неплохо бы от сладких грез обратиться к суровой действительности, на какой то срок отбросить мысли о своем высоком происхождении и меньше надеяться на семейные связи в самых высших эшелонах гражданского и военного обществ…

Мы уже вплотную приблизились к той поре, когда генералу князю Горчакову напомнят о непутевом внучатом племяннике, «усердно тянущем служебную лямку» скромным юнкером, жаждущим блестящей военной карьеры, но пока с большим трудом осваивавшим азы воинской службы.

Очередное отрезвление от сладких грез пришло очень быстро.

11юля. Встать поздно, погода дурная, ‘Ъздилъ на почту, получилъ деньги и письмо, въ кот[оромъ | пишеть о поданныхъ векселяхъ Капылова. — Напишу письмо вавтра Анд[рею] и Сережен[ькГ]. Я могу лишиться Ясной и, несмотря ни на какую философ1ю, это будеть для меня ужасный ударь, обГдалъ, писать мало и дурно, ничего не сделать добраго. Завтра кончу Детство] и р’Ъшу его судьбу. Ложусь. У2 12.

3 1юля. Всталъ въ 7. Ходилъ гулять, поправлялъ Д|Гтство|. написалъ п[исьмо] Р[едактору], получилъ милыя п[исьма] отъ Т[атьяны] А[лександровны], Щиколиньки] и Ф[едуркина], глупое отъ М[итиньки] и А[ндрея] и непр1ятное отъ В[алерьяна?]. Ходилъ на провалъ, получилъ 50 р. отъ А[лексЪева] и дома пилъ чай, болтать съ Б[уемскимъ], поправлялъ и написалъ п[исьмо] В[алерьяну| о продаж’Ь Г[рецовки] и М[остовой]. Вел’Ълъ написать доверенность]. Ложусь. 11. Очень нервы разстроены.

У Льва Николаевича были все основания для беспокойства. Оставив на «хозяйстве» в Ясной Валерьяна Толстого, он как бы отрешился от сложных хозяйственных и финансовых проблем, неразрывно связанных с управлением сложным и обширным имением. Казалось, кто его заставлял брать взаймы большие денежные суммы у Копылова? А теперь, когда Копылов все чаще напоминает о долгах и процентах с долга, он его презирает, ненавидит, но вынужден искать в очередной раз искать выход… На этот раз он велит Валерьяну для погашения части долга продать деревеньки Грецовку и Мостовую. Пройдет менее двух лет и в возмещение долгов он продаст «на вывоз» дом в Ясной Поляне. Разве мало причин для «расстройства» нервов…

171юля. Всталъ въ 6. Новое леченье не помогаетъ. Ноги болятъ. зубы бо.тЪли п[ос.тЪ] о[бГда]. Быль у Р[ожера], показывать ему прыщь на носу, — онъ хотГлъ успокоить меня. — ЛЪнь и дурное распо- ложеше одолГвають меня. — Б[уемскш] такъ непр1ятенъ. что я разлучаюсь съ нимъ. СмотрГлъ на за- хождеше солнца. Разжалованный женатый Европеусъ очень интересуетъ меня. — Ложусь. 10 ч.

Печальная история, поведанная Европеусом, послужит основой, «канвой» для рассказа «Разжалованный».

1 [5 августа. Старогладковская.] 7, 8 Ав. Пр^халъ вчера. Мн’Ь хорошо, решился дожидаться спокойно офиц[ерскаго] чина. — Ученья, разговоры. — Ложусь. 11 ч[асовъ]. Получилъ отъ С[ережи] письмо, к[оторое] опечалило меня.

Дело в том, что до той поры Толстой был уверен, что произойдет чудо, и несмотря на то, что его общий образовательный ценз позволит ему, прослужив юнкером не полный год, пройти аттестацию на портупей-юнкера, с более определенной перспективой на получение первого офицерского чина.

Лев Николаевич не скрывал того, что в ожидании срока очередных «испытаний» он привычно задействовал родственные связи — через своих московских «кузенов» выходил на генерала Михаила Дмитриевича Горчакова или на его брата, намекая окружавшим его офицерам, что он «…хорошо знаком с сибирскими Горчаковыми»… А между тем, успешно пройти испытания на присвоение звания портупей-юнкера было весьма не просто… Судите сами:

Ст. 43. Свода Военных Постановлений

Юнкера, оказавшиеся основательно знающими службу, и одобряемые в поведении, по распоряжению Штаба по управлению Генерал-Фельдцехместрера, подвергаются прежде выступления войск в лагерь окончательному испытанию в науках. Экзамен этот проводится по программе Артиллерийского училища по программе, утвержденной для старшего класса сего заведения, на точном основании правил Высочайше утвержденных на сей предмет 10 октября 1834 года и в том же порядке, который определен (ст.11 )для приемнаго экзамена.

43. За сим, выдержавшие удовлетворительно экзамен и в науках, производятся приказом по Артиллерии в Портупей-Юнкера, и тогда наряжаются в дежурство и караул за офицеров; до того времени они ни под каким видом не должны нести офицерской службы, и даже в случае недостатка офицеров в строю, командование взводом им не вверяется.

А что же наш будущий классик русской литературы? Стоит обратить внимание на его отношения с командиром батареи майором Алексеевым, от которого в первую очередь зависила его аттестация на присвоение офицерского звания.

15 Августа. Быль на ученьи, встретился съ А[лексГевымъ|, к[оторый] продолжали дуться. Быль на охоте съ Щиколинькой], к[оторый] былъ очень милъ; на душГ хорошо, но грустно — не знаю отъ чего.

Толстой неоднократно отмечал в дневниковых записях, что Алексеев регулярно «ссужал» непутевого подчиненного небольшими денежными суммами, позволявшими тому, не только «перебиваться» до очередного денежного перевода из девевни, но и регулярно «поигрывать» в карты…

Что же качается допуска к несению дежурств по батарее, то вскоре мы убедимся, что юнкер граф Толстой хоть п с отвращением, но выполнял обязанности дежурного по батарее в период смотра, проводимого командиром бригады. Видимо, назначая в тот день Толстого на дежурство, сердобольный Алексеев, пытался «показать» генералу Бриммеру. от которого в полной мере зависите производство юнкеров в офицеры, что юнкер Толстой вполне соответствует «пожалованному» званию портупей- юнкера.

15 А. Дурное утро. Былъ на ученьи, Тздилъ верхомъ. Болталъ съ А[лекеЪевымъ?] — Х[илковскимъ]. Пак[унька| соблаз[няетъ] меня. Простота. Вотъ качество, к[оторое] я желаю прюбрТсти больше всТхъ другихъ. Завтра будетъ Бриг[адный], и я назн[аченъ| дежур[нымъ].

16 августа. Былъ дежурными. Провели весь день ви безалаберной деятельности. Очень усталь п многое узнать, хотя ненужное, но новое.

Ст. 45. Тс из Юнкеров, которые аттестованы будут неодобрительно в поведении, окажутся слабыми в знании службы, или нс выдержали экзамена в науках, оставляются в прежнем звании на один год.

Ст. 46. Если кто из них при испытании в следующем году не окажет успеха по службе и в науках, или нс исправится совершенно в поведении, то таковые переводятся в полевую артиллерию тем же званием Юнкера.

Казалось бы. что при таких жестких требованиях, четко изложенных в Военном Законодательстве, у нашего литературного гения, при том режиме службы, что он позволял себе, не оставалось шансов получить звание портупей-юнкера… Однако!

Вспомним о том, что нс успев приехать на учебные сборы в Пятигорск. Лев Николаевич чуть ли не в день приезда обратился к врачу. Казалось бы, к чему такая спешка9

…Ст. 47. Изъятие из сего может быть допущено только для тех Юнкеров, которые при отличном поведении и усердии по службе и хороших способностях, не имели надлежащего успеха в образовании себя единственно по болезни.

Все предельно ясно, врачебное свидетельство о какой-либо хвори давало право членам экзаменационной комиссии аттестовать юнкера с указанием «особых» обстоятельств.

Поойдет немного времени, и, несмотря на ходатайства высокородных родственников, юнкеру графу Толстому будет грозить отставка с производством в гражданский чин коллежского регистратора… Эта была бы явная катастрофа для нерадивого, но самолюбивого «службиста».

17 августа. — Былъ на смотру. Лучшее, что я могу ожидать отъ службы, это то, чтобы выдти въ отставку. Пршдя съ смотра, спалъ до 9 часовъ. Голова очень св’Ъжа. Причины упадка литературы: — чтеше легкихъ сочинений сделалось привычкой, а сочинеше сделалось заштемъ. Написать въ жизни одну хорошую книгу, слишкомъ достаточно. — И прочесть тоже. Дисциплина ]необходима только для завоевателен. — Для каждаго человека существуетъ одинъ особенный путь, по кот|орому| каждое положеше дБлается для него истинными

Вы представляете, какая «каша» должна быть в голове у составителя дневника, чтобы излагать свои мысли в таком «порядке»…

Речь шла о бригадном смотре батареи. Вдруг нахлыну вшая эйфория от службы быстро прошла. Болес того. — занятия философией, подвели к выводу о том, что «…дисциплина необходима только для завоевателей…». Дослужился до того, что поставил под сомнение необходимость дисциплины как основы воинской службы.

27 августа. Ученье. — Охота съ бор[зыми], убилъ курочку. — Прошелъ по ул[ицЪ].

7 Сентября. Горло болить. Я подумываю и о чахотк’Ь и о в…. — Читали цЬлый день.

8 С. Боленъ и разстроенъ.

9 С. Здоровье все хуже, но духомъ бодрГе.

10 С. Здоровье очень худо. —

Мысли о чахотке и о каком-то то более серьезном заболевании, о чем рука нс поднималась писать, но представить себе можно…

16 сентября. Под Кизляром]. 13 С. ПоГхалъ къ С[ултанову] и пробыли у него 14. 15. 16. Объедался, охотился и дулся на Пер[епелицына], к[оторый] для меня Докторъ Фель. Полумиль нынче письмо отъ Щиколиньки]. Онъ выходить въ отставку.

Непростая ситуация… В марте 1851 года, «увязавшись» на Кавказ за старшим братом Николаем, а теперь, во многом разочаровавшись в службе, и сомневаясь в том, что будет в конце концов произведен в офицерский чин, Толстой все чаще задумывался об оставлении службы. Теперь, при получении сообщения о грядущей отставке брата, у Льва Николаевича появился дополнительный повод крепко задуматься над тем, чтобы в очередной раз «составить компанию» брату и вместе с ним вернуться в Тулу…

26 Ав. — Охота — 5 бек[асовъ]. Ученье. Звалъ къ себк Пак[уньку] — хорошо что она не пошла. — Не буду ходить по ея улицк — Я какъ будто боюсь своихъ мыслей.

Опять одолевают грешные мысли…

Из новостей — Письмо отъ Ред[актора], к[оторое] обрадовало меня до глупости. О деньгахъ ни слова. Завтра писать письма: Некрасову], Буем[скому].

5 С. ЦЪлый день б[ылъ] дома. — Горло болитъ. Написалъ п[исьмо] къ Некрасову]. Лкнь писать, а хочется. —

Все остальные дни как под копирку — охота, жалобы на здоровье… можно было бы и не отмечать…

5 Окт. Ъздилъ съ борзыми, ничего не нашелъ, спалъ, была п[ьянка] У меня были век офицеры. Ничего не написалъ. Мик кажется, что я здксь, — на Кав[казк], — не въ состояши описать крестьянскш быть. Это смущаеть меня. —

8 Окт. Былъ весь день до вечера в странномъ положеши непреодолимой апатш: ни читать — ни писать. Читалъ какую-то дрянь, потомъ написалъ 172 листа. Надо навсегда отбросить мысль писать безъ поправокъ. 3, 4 раза — это еще мало. Вчера я больше, чкмъ когда нибудь решился выдти въ отставку; на какихъ бы то ни было услов1яхъ. Служба мкшаетъ двумъ призвашямъ, к[оторыя] единственно я созналъ въ себк, особенно лучшему, благороднейшему, главному, и въ томъ, въ к[оторомъ] я болке увкренъ найти успокоеше и счасНе. Все ркшится ткмъ, представилъ или нктъ меня Бр[иммеръ]. Ежели представилъ, то я жду [писать въ] Петерб[ургъ и,] ежели нктъ, то я тотчасъ-же подаю въ отставку… Послать В[анюшку] въ казармы за грубость….»,

…Послать В[анюшку] въ казармы за грубость — Для тех. кто идеализирует классика русской литературы Льва Толстого, как великого гуманиста, это означало наказать своего крепостного — плетьми, или хуже того, шпицрутенами… Ждать «милости» от командира бригады — генерала Бриммера, при том, что при последней аттестации на учебных сборах, пришлось «прикрываться» медицинским свидетельством, было по меньшей мере, легкомысленно…

18 Окт. Писалъ хорошо, послк обкда б[ылъ] у Щиколиньки] и въ банк Я начинаю желать б[ыть] въ походк…

Трудъ. трудъ. Великое дкло! В|анюшка‘.?] разсказывалъ средство отъ лихорадки: цкловать кобылью голов\\ ссаки пить, с креста вод} пускать, какъ волшебникъ дундукъ (онъ въ В[оздвиженскойД жи- ветъ). яйцо кидать за вороты и. не отвечая ни на чьи вопросы, опрометью бежать и упасть ничкомъ, и т.д. Почта какъ на зло мучить меня. Получилъ п|исьмо] отъ Б[уемскаго]. Онъ пишетъ. что бумага о утверждеши моемъ Портупей — Юнк[еромъ] послана, а ея нктъ. —

28 Октября. Съ нынкшняго дня нужно снова считать время своего изгнашя. Бумаги мои возвратили: стало быть, раньше половины, т. е. 1юля м[ксяца] 1854 года, я не могу надеяться кхать въ Р[осспо]. а выйдти въ отставку раньше 1855 года. Мнк будетъ 27 лкгъ. — Охъ. много! Еще 3 года службы. Надо употребить ихъ съ пользой. Щмучить себя къ труду. Написать что-нибудь хорошее и приготовиться, т е. составить правила для жизни въ деревнк Боже, помоги мнк Писалъ очень мало, кздилъ на охоту и болталъ у ЩИКОЛИНЬКИ] . Онъ эгоистъ. Пришли документы по определению в юнкера. В этом качестве служить 2 года до экамена и проиводства в прапорщики. А затем, как минимум, год службы…

17Ноября. Цклый день былъ дома, писалъ немного. Все, что написано, слишкомъ небрежно подмалевано, много придется переделывать. Завтра Еду въ Шелк[овую]. Еще разъ писалъ п[исьма] Д[ьякову] и Р[едактору], к[оторыя] опять не пошлю. Р[едактору] слишкомъ жестко, а Д[ьяковъ] не пойметь меня. Надо привыкнуть, что никто никогда не пойметь меня. Эта участь, должно быть, общая векмъ людямъ, слишкомъ труднымъ.

26 Н. Былъ съ Ог[олинымъ] на охотк, сидклъ у брата. После обеда началъ писать хорошо и получилъ письмо отъ Щекрасова]. Мне дають 50 р. сер. за листь, и я хочу, не отлагая, писать разсказы о К[авказе]. Началъ сегодня. Я слишкомъ самолюбивъ, чтобы написать дурно, а написать еще хорошую вещь, едвали меня хватить. Чесотка по всему тклу …

27Н. Всталъ поздно. У Щиколиньки]. Пошелъ на ученье. Ог[олинъ] разеердилъ меня своей глупостью.

Обратите внимание — командир артиллерийского взвода подпоручик Оголин «…разеердил своей глупостью» старшего фейерверкера юнкера графа Толстого… Быть может, посочувствуем Льву Николаевичу, как тяжко служить с глупыми командирами…

…Быль у Х[илковскаго], Хилковский и Буем[скш] будуть въ походБ. — Ранки заживають. Я увБренъ, что они были для того, чтобы я не искусился на Пак[уньку]. Благодарю тебя, Боже, не остави меня своими молитвами…

Вне всякого сомнения, разумное поведение, а то ведь, поддавшись искушению, и «покусившись» на Пакуньку, еще новые ранки могли появиться…

6 Декабря. Быль у обБдни, разсчеты съ Щиколинькой] посердили меня, быль дома, написалъ листа 2. Пиль жженку, портеръ, шампанское, игралъ въ карты. Любовался уважешемъ, которое имБють къ ЩиколинькБ] офицеры, и какъ беруть его посредникомъ.

Обратите внимание, денежные расчеты с братом, выходящим в отставку и сворачивавшим свои дела на месте бывшей службы, опять-таки, «рассердили» Льва Николаевича, потому как Николай Николаевич, наверняка упрекнул брата в разгульном образе жизни, приводившем к постоянной проблеме с деньгами… Нам уже приходилось знакомиться с особой теорией Льва Николаевича на этот счет — деньги не стоит беречь, потому как из избыток способствует разврату…

15 Дек. Ходили къ Ал [ексБеву] говорить о походБ. къ брату, гдБ б[ыли] Щерепелицынъ] и А[лиферъ?], и къ С[улимовскому], съ к[оторымъ] поБхалъ за дудаками. Весь вечерь мечтать и думали. МнБ б[ыло] грустно, тяжело. Я б[ылъ] несчастливъ. Действительно, положеше мое тяжело…

Тот факт, что юнкер Толстой проявляет интерес к предстоявшему походу, уже радует нас — появляется надежда, что Лев Николаевич, наконец-то проявит заинтересованность к службе.

поБхалъ за дудаками — охота на перепелов?

20 Декабря. Писали, утромъ помБшали Ник[олинька] и Сул[имовскш]. За обБдомъ и послБ обБда Ладыжин[скш], баня и опять Ладыжинскш. Однако переписать всю 2-ю часть. Кажется, хорошо. Получены бумаги о долгБ Копылову. Даю себтъ слово никому, исключая въ случать крайней физической необходимости, взаймы денегъ не давать.

25 Д. Были у Офиц[еровъ], у А|лсксБсва|, у Х[илковскаго], к[оторый] произведет» въ Под- полк[овники]. Старался убить день.

Хилковский — командир батареи в той же артиллерийской бригаде.

31 Декабря. Съ утра начался кутежъ у Хилковскаго и продолжался въ различныхъ мБстахъ до 2-хъ часовъ ночи 1 Генваря.

[1853 г.]

| 1 января. Червленная?] 1) Выступлъ съ дивизюномъ: весели и здоровъ. —

\4 января. Грозная] 2) 3) 4) Пилъ въ Червленной, дошелъ до Грозной, и нынче брать страшно напился въ Грозной. Веселъ и здоровъ. —

5) Опять цБлый день ничего не дБлалъ и не думали. Нещйятно, какъ всегда, въ Грозной. Хочется поскорБе быть въ дБлБ.

6) Были дурацкш парадъ. — ВсБ — особенно брать — пьють и мнБ это очень нещйятно. Война такое несправедливое и дурное дБло, что тБ, к[оторые] воюють, стараются заглушить въ себБ голосъ совБсти. Хорошо ли я дБлаю? Боже, настави меня и прости, ежели я дБлаю дурно.

7) Утро безалаберное, вечеромъ пришелъ Кнорингъ пьяный съ Гескетомъ и принеси портеръ, я напился, очутились какъ-то Тенгинсюе офицеры и б(ляди). Я напился. Яновичь были пьянъ и стали ломать мнБ палецъ и сказали, что я глуплю. Физическая боль и вино сдБлали то, что я взбБсился, назвали его дуракомъ и мальчишкой. Они съ слезами въ голосБ и съ дБтской сталь говорить мнБ грубыя слова. Я сказали, что не хочу браниться какъ солдаты, и что это такъ кончиться не должно.

Я поступили глупо и дурно. Яновичь добрый мальчики, и я этой истор1ей могу сдБлать ему много вреда. Ник[олинька] уБхалъ, но ему тяжело и грустно было видБть

10) Ъздилъ за дровами. Погода гадкая, простудился. Вечеромъ писали порядочно

11) Ничего не дБлалъ. Болтали съ Янушкевичемь и сказали ему о своемъ намБренш уступить ему производство, ежели оно будетъ. Надо писать. Грустно..

Николько не удивляет тот факт, что с учетом ведения боевых действий батареями, сокращались сроки службы юнкеров в этом звании и появлялась возможность досрочного производства в первый офицерский чин.

[23 января.[ 22) 23) Немного порядочнБе провели вчера, однако ходили съ Балтой къ Захару. Оголит» проигрался и мнБ теперь совБстно передъ ними. Штегельманъ уБзжаетъ и меня назначили командовать на его мБсто. Я[нушковичь?] рБшительно дрянной мальчики.

Голова болить. Очень хотБлось дБла. —

[10 февраля.[ Съ 24 по 10. Самая безалаберная жизнь, однако ни въ чемъ весьма непр1ятномъ себя упрекнуть не могу. Хотя и не были въ опасности, но чувствую, что буду переносить лучше опасность, чБмъ прошлаго года. Получили деньги, 200, оть брата, изъ коихъ осталось 94 и 80 въ долгу, но и сами долженъ. Проигривалъ больше, чБмъ есть въ карманБ. Проиграли БалтБ ружье и 10 р. Брать пьеть, что меня огорчаетъ. Играть послБ завтрашняго дня кончаю. И послБ похода — служить.

Ну как не выделить такое долгожданное решение…

[20 февраля. Лагерь на Качкалыковском хребте.]

20 Февраля. Выступили изъ Грозной въ Куринское безъ д’Ъла. Стояли тамъ нсдГли дв’Ь, потомъ стали лагеремъ на Кочкалыковскомъ хребтЪ. Было 16 числа артилершское дГло ночью и 17 днемъ. Я велъ себя хорошо. Быль во все это время въ выигрыш’Ъ, но теперь безъ гроша, хотя мнГ и должны. Не выдержать въ этомъ отношеши характера, однако велъ себя вообще хорошо. — Нынче Огол|инъ] сказали мнЬ, что я получу крестъ. Дай Богъ — и только для Тулы

Обещанного Оголиным «креста» Толстой так и не получил, и очень об этом желал, очень уж хотелось покрасоваться перед земляками с боевой солдатской наградой. Следует учесть, что решение о награждении орденами солдат и юнкеров принимал не командир взвода, а как минимум, командир батареи, как командир отдельной воинской части.

11 марта. Лагерь у реки Гудермеса.] 10 Марта. Креста не получили, а на пикетЬ сид’Ълъ по милости Олифера. Следовательно Кавказская служба ничего не принесла мнГ, кромК трудовь, праздности, дурныхн знакомстви. Надо скорей кончить. Проиграли все, что было, и остался долженъ: 80 Оголину, 6 Яновичу, 50 Соковнину и 78 Константинову; итого 214 долженъ и 230 прожили. Плохо! То, что я не получили креста, очень огорчило меня. Видно нКти мнЬ счастья. — А признаюсь, эта глупость очень утешила бы меня. Я даже жалКю, что не отказался отъ офицерства. Предстоить еще недели 3 стоять на канаве. Скука и праздность, от которой по привычке, и потому что слишкомъ много знакомыхъ, отстать нети возможности. —

Опять разочарование в службе и упадок духа, проигрыши в карты, мысли об отставке…

8 Апргъля. Встали рано, ничего не могъ написать, целый день нездоровилось. Кунаки и команда моя надоедали, играли съ ними. Получили книгу си своими разсказомъ, приведенными въ самое жалкое по- ложеше. Это разстроило меня. Брать, Ж[укевичь] и Я[новичь] уехали. Получили отпускъ, к|оторымъ] не намКренъ воспользоваться. -Не хотел оказаться в Москве юнкером, и без креста…

При такой непомерной гордыни быть может стоило начать всерьез относиться к службе? ..

16 апреля. Старогладковская.] Давно не писали. Пр1ехавъ около 1-го Апреля] въ Ста- рогл[адковскухо], я продолжали жить также, какъ жиль въ походе. Какъ игроки, который боится счесть то, что за ними записано. Проиграли, шутя, Сулимов[скому] 100 р. сер. Ъздилъ безуспешно въ Червленную для получешя Свидетельства] о болезни. ХотКлъ выходить въ отставку; но ложный стыдъ — вернуться Юнк[еромъ] въ Р[оссно], решительно удерживаетъ меня. Подожду производства, которое едва-ли будетъ — я ужь привыкъ ко всевозможными неудачами. Въ Ново- глад[ковской], ежели не согрешили въ страстной Вторники, таки только потому, что Б[огъ] спаси меня. Хочется взойдти въ старую колею уединешя, порядка, добрыхъ и хорошихъ мыслей и занятш. Помоги мне Боже. Я теперь испытываю въ первый рази чувство чрезвычайно грустное и тяжелое — сожалЪше о пропащей безъ пользы и наслаждешя молодости. А чувствую, что молодость прошла. Пора съ нею проститься.

Надеялся получить Свидетельство о болезни, которое могло стать причиной выхода в отставку юнкером до производства в первый офицерский чин Не получив Свидетельства, опять настроился на получение офицерского звания, вот только желание служить не прослеживалось…

17 Апргъля. Встали рано, хотЬлъ писать; но полГнился, да и начатый разсказъ не увлекаеть меня. Въ немъ н’Ътъ лица благороднаго, к[оторое] бы я любили; однако мыслей больше. Перечитывали свое Д’Ътство, пришелъ С[улимовскш], были груби, а я слишкомъ снисходителенъ, об’Ъдалъ, играли въ пи- кеть, гадали, читали, когда бы могъ заниматься. Написали письма: СережЪ и Бримм[еру]. Мой дурной почерки — б’Ьда. Не могъ написать прямо..

Подчерковеды утверждают, что такое явление в купе с трудно читаемым почерком — признак людей с неуравновешанной нервной системой: раздражительных — с одной стороны, застенчивых и скрытных — с другой…

Поскольку Бриммер, по прежним дневниковым записясм — генерал и командир бригады, то обращался к нему Лев Толстой, наверняка, для уточнения перспектив своей дальнейшей службы.

18 Апргъля. Встали рано, читали вещь Авдеева Летучт змгъй, писали не дурно. Планъ разсказа только теперь начинаеть обозначаться съ ясностью. Кажется, что раз[сказъ] можеть быть хороши, ежели съум’Ъю искусно обойдти грубую сторону его. Всетаки провели мно[го] празднаго времени отъ непривычки работать. Сейчасъ имТлъ съ братомъ денежное — какъ и всегда, непр1ятное — объяснеше. ПослЪ обЪда были у Епишки и говорили съ Саламанидой, груди у нея подурнели; однако мнЬ еще очень нравится. Впрочемъ все ю[ное] сильно д’Ьйствуетъ на меня: каждая женская голая нога, мнЬ кажется, принадлежить красавицТ.

19 Апргъля. (День Пасхи) Не были въ Церкви и Тли освящоный куличь, разговевшись. Ничего не делали цЪлый день. Играли въ бары съ мальчишками и офицерами, посылали Ван[юшку] къ Пакунь- кЪ безъ успеха. Не были пьянь и брать тоже, что мнЬ очень щпятно. — Ал[ексЪевъ] быль особенно добренькш.

Судя по всему, «мальчишками» Лев Толстой презрительно именует прочих юнкеров, более молодых чем он, достигший 25-летнего возраста.

30 Апргьля. Ходилъ на охоту к[оторая] была не удачна. Ничего не писалъ. С[улимовскш] при мнТ сказалъ Ок[сан,Ь?], что я ее люблю. Я уб’Ъжалъ и совсЪмъ потерялся.. Надо подумать о моихъ долгахъ. Написать К[опылову?] Завтра напишу. — Меня сильно безпокоитъ то что Б[арятинсюй] узнаетъ себя въ р[азсказБ] Набтгь.

Въ г. Тифлисъ

[25 апреля.] 20, 21, 22, 23, 24, 25) Провелъ всТ эти дни почти такь-же, какъ и первый: игралъ въ бары, любовался на дТвокъ и одинъ разъ б[ылъ] пьянь у Жукевича. Окончилъ начерно С[вяточную] н[очь]. Примусь за коректуру. Нынче б[ылъ] день весьма нещлятный. Началось съ того, что у меня утромъ была п….. потомъ изъ К[изляра] ничего не привезли, пот[омъ] украли лошадь. Мои теперешшя желашя: получить солдат[скш] крестъ, чииъ на мгьстгь и чтобы оба разсказа мои удались. 3-го дня какъ-то съ Н[иколинькой] выпилъ довольно много …

[7мая.] 4, 5, 6, 7. Ничего особеннаго. Деньги 40 р. за разсказъ получены на почтЬ. Нынче писалъ довольно много, изменить, сократилъ кое что и придалъ окончательную форму разсказу. МнЪ необходимо им’Ъть женщину. Сладострат1е не даеть мнТ минуты покоя.

[75 мая.] 8, 9,10, 11, 12, 13,14, 15 Мая. Въ эти 7 дней ничего не сдТлалъ. Былъ у Касатки — пилъ, несмотря на то, что нисколько разъ хотЬлъ перестать. Брать нынче уЬхалъ. Получилъ п[исьма] отъ Н[екрасова], С[ережи] и М[аши] — все о моемъ литераторств’Ъ, льстящее самолюб1ю. Р[азсказъ] Свят[очная] Н[очь] совершенно обдумалъ. Хочу приняться и вступить опять въ колею порядочной жизни — чтеше, писаше, порядокъ и воздержаше. Изъ за дБвокь, к[оторыхъ] не имБю, и креста, к[отораго] не получу, живу здКсь и убиваю лучипя года своей жизни. Глупо! Г[оспо]ди, дай мнЪ счастья.

[28мая.] 22, 23, 24, 25, 26, 27. Ровно ничего особеннаго. Писалъ мало, зато окончательно обдумалъ 0[трочество], Ю[ность], М[олодость], к[оторыя] над’Ьюсь кончить. Нынче прислали мнБ А[лексЪевъ] бумагу, по к[оторой] Бриммеръ обБщаетъ уволить меня въ отставку съ штатскими чиномъ. Какъ вспомню о своей службК, то невольно выхожу изъ себя. Я еще не решился, хотя по теперешнему моему взгляду на жизнь, удержавшемуся отъ того, к[оторый] я составилъ себЪ въ Пяти- горск’Ь, мнЬ не сл’Ьдуетъ задумываться. Подумаю хорошенько. Все не могу привыкнуть къ пунктуальности и порядку, хотя стараюсь.

[29 мая.] Я ошибся: вчера б[ыло] 28. Нынче 29. Писалъ и обдумывалъ свое сочинеше, к[оторое] начинаеть ясно и хорошо складываться въ моемъ воображеши. РБшился, просмотрБвъ 56 ст[атью], выходить въ отставку и просили объ этомъ Алек[сЪева]. Ходилъ къ К[асаткЬ], хорошо, что она не

пустила. —

Согласно Свода Военных Постановлений — юнкер, отслуживший положенный «кандидатский» срок , но, по решению комиссии, недостойный производства в первый офицерский чин, мог при отставке, награждаться первичным чиновничьим званием 14-13 класса, на уровне -провинциальный секретарь, сенатский регистратор, что по Табели о Рангах, соответствовало прапорщику-подпоручику армии.

25 1юня. Нынче получилъ отъ С[ережи] письмо, въ к[оторомъ] онъ пишеть мнЬ, что К[нязь] Г|орчаковъ] хотелъ писать обо мнК Воронцову], и бумагу о отставкЬ. Незнаю. чЪмъ все это кончится; но я намТренъ надняхъ Ткать въ Пятигорскъ. Ни въ чемъ у меня нТтъ последовательности и постоянства. Отъ этаго-то въ это последнее время, что я сталъ обращать внимаше на самаго себя, я стать самъ себе невыносимо гадокъ. Будь у меня последовательность въ тщеславномъ направлении, съ которымъ я пр1Тхалъ сюда, я бы успТлъ въ службе н имелъ поводъ быть довольными собой; будь я последователенъ ]въ добродетельномъ направлен!и, въ к[оторомъ] я находился въ Тифлисе, я бы могь презирать свои неудачи и опять бы былъ доволенъ собою. — Съ малаго и до болыпаго этоть недостатокъ разрушаеть счастье моей жизни. Будь я последователенъ въ своей страстности къ женщи- намъ, я бы имелъ успехъ и воспоминашя, будь я послед[ователенъ] въ своемъ воздержанш, я бы б[ылъ] гордо-спокоенъ. — Этотъ проклятый отряди совершенно сбили меня съ настоящей колеи добра, въ к[оторую] я такъ хорошо вошелъ было, и въ к[оторую] опять желаю войдти, несмотря ни на что; потому что она лучшая. Г[оспо]ди, научи, настави меня. Не могу писать…

Князь Воронцов был в те годы Наместником Императора на Кавказе, и тот факт, что генерал Горчаков, обещал хлопотать перед ним за непутевого внучатого племянника, свидетельствовало о том, что не все еще потеряно…

В своих пространных признаниях Лев Толстой скатился до уровня пропоганды пацифизма, при том, что боевые действия, ведущиеся Российским правительством на Кавказе против горцев, были решительным ответом на вызов, который исходил от агрессивной, антироссийской политики в этом районе Великобритании.

. . .Я пишу слишкомъ вяло и дурно. А что мнТ дТлать кромТ писанья? — Сейчасъ обдумывалъ свое положеше. Въ головГ вертелась такая куча разнородныхъ мыслей, что я долго не могь понять ничего, кром’Ь того, что я дурень и несчастенъ. Посл’Ъэтаго времени тяжелаго раздумья въ головТ моей образовались слфд[ую1щя] мысли: ц’Ьль моей жизни известна — добро, к[отор]ымъ я обязанъ своимъ поддан- нымъ и своимъ соотечественникамъ; первымъ — я обязанъ тЬмъ, что владЬю ими, вторымъ — тЬмъ, что владЬю талантомъ и умомъ. ПослЬднюю обязанность я въ состоянш исполнять теперь, а чтобы исполнять первую, я долженъ употребить всЬ зависший я отъ меня средства. Первою мыслью моей было составить для себя правила въ жизни, и теперь я невольно возвращаюсь къ ней. Но сколько времени я потерялъ даромъ! — Можеть быть, Богъ устроилъ жизнь мою такъ, съ цЬлью дать мнЬ больше опыта. Едва-ли бы я такъ хорошо понялъ свою ц’Ьль, ежели бы я быль счастливь въ удовлетворен^ своихъ страстей.- Впередъ опредЬлять свои дЬйств1я ипровЬрять исполнеше ихъ было благою мыслью, и я возвращаюсь къ ней. Съ нынЬшняго вечера, въ какихъ бы я ни быль обстоятельствахъ, я даю себЬ слово каждый вечеръ исполнять это. Часто препятствовалъ мнЬ въ этомъ ложный стыдъ. Даю себЬ слово сколь возможно преодолЬвать его. Будь прямъ, хотя и ргъзокь, но откровененъ со всгьми, но не дгьтски откровененъ безъ необходимости. Воздерживайся отъ вина и женщинъ. Наслаждеше такъ мало, не ясно, а раскаяше такъ велико! — Каждому дгьлу, к[оторое] дгьлаешъ. предавайся вполнгъ. При каждомъ силъномъ ощущеши воздерживайся отъ движений а. обдумавъ разъ, хотя бы и ошибочно, дгьйствуй ргыиителъно. НынЬшнш день я не кончилъ молитвы отъ совЬстливости передъ А[лешкой?]. Писалъ необдуманно и мало. Ълъ слишкомъ много, заснулъ отъ лЬности, бросилъ писать по случаю гцнЬзда А[рсланъ]-Х[ана]. Тщеславился своей связью съ Горчаковыми].

Безъ видимой причины оскорблялъ Яп[ишку]. ХотЬлъ имЬть жЬнщинъ. Тщеславился соч[инешями] передъ Громаномъ, к[отором]у читалъ И[стор1ю] К[арла] Ивановича]. —

Завтра. Встать рано, писать Отрочество до обЬда — послЬ обЬда пойдти къ Хох[ламъ] и поискать случая сдЬлать доброе дЬло, потомъ писать Дневникъ К[авказскаго] 0[фицера] или БЬглецъ — до чаю. ПобЬгать. Писать Отрочество или ПослЬ ужина ходилъ по всЬмъ дЬвкамъ и вездЬ неудачно. Завтра писать отъ утра до вечера и употребить всЬ средства, чтобы иметь дЬвку.Щравила] въ Ж[изни]. —

Откровенно, и в который уже раз Лев Толстой прилюдно, кстати и некстати «…тщеславился своей связью съ Горчаковыми]». Как уже неоднократно отмечалось, не только тщеславился, но и в полной мере пользовался этой родсвенной связью для поддержки своей, мягко скажем, «вялотекущей» военной карьеры. В Тифлисе, где в то время находись Валериан с Машей, приехавшие из Ясной Поляны.

16. Вчера писалъ утромъ, обЬдалъ у М[аши]. ПослЬ обеда пришелъ домой и проспалъ до 1’А. ДО утра 5 часовъ писалъ. Уже вижу конецъ Отр[очества], пр1ятно. Даже нынче могу кончить. Поэтому буду писать цЬлый день. —
17. Писалъ до обЬда и послЬ обЬда отъ 5 до 6. Конецъ близко. Пошелъ на бульваръ, къ М[ашЬ] и откуда въ трактиръ.[сами они такъ плохи въ этихъ 18. Всталъ поздно, думалъ прекрасно, писалъ хорошо, но мало. Пришелъ Щиколинька]. Я читал ему написан[ное]. И кажется, хорошо. ОбЬдалъ у М[аши], спалъ тамъ, ходилъ гулять и ужинать къ Найтаки. Провелъ время безъ пользы и скучно. Холодность ко мнЬ моихъ родныхъ мучаеть меня. ПроЬлъ 1 — 30 и долж[енъ] ихъ ЩиколинькЬ]. Баста роскошничать. Завтра встать рано и писать, писать до вечера, чтобы кончить Отр[очество].
18. Ничего не писалъ утромъ, а вечеръ провелъ у М[аши] безалаберно. Только вечеромъ щлятно поболтать съ Б[арономъ] о интересующемъ меня хозяйствЬ. -Теперь 11 час[овъ]. [Завтра] буду писать, только вечеркомъ пойду къ М[ашЬ].

Отчего никто не любить меня? Я не дуракъ, не уродь, не дурной человЬкъ, не невежда. Непостижимо. Или я не для этаго круга? М[аша] такъ мила, что невольно жалЬешь, что некому понять ея прелести. Дрянь, какъ Камп[юни], нравится ей…

В этот период Лев Толстой совершенно отстранился от выполнения своих служебных обязанностей, которыми он и ранее не особенно утруждал себя. Связано это было, прежде всего, с тем, что он подал прошение и теперь ожидал сообщение о своей отставке, должно быть, надеясь покинуть Кавказ вместе со старшим братом Николаем, уже получившим отставку.

Пятигорскъ.

4 1юля. Всталъ въ 8, переправилъ 1-ую Главу и ничего не писалъ цЬлый день, читалъ (Найде Сепоих. Ходилъ къ М[ашЬ]. у к[оторой] очень скучно. Булька пропалъ. Получилъ п[исьмо] отъ Мооро:

Бриммеръ задержалъ мою отставку. Встать рано и писать неостанавливаясь на томъ, что кажется слабо, только чтобы б[ыло] дЬльно и гладко. Поправить можно, а потерянное безъ пользы время не воротишь.

Командир бригады генерал-майор Бриммер, наверняка получил информацию из штаба корпуса о том, что генерал князь Горчаков «хлопочет» за своего непутевого родственника перед наместником Императора на Кавказе князем Воронцовым, и, естественно, придержал свое представление об отставке юнкера графа Льва Толстого.

28 1юля. Безъ М1ъс[яца] 25 лгътъ, а еще ничего! Ничего не писалъ. Утро читалъ глуп[ый] романъ. ПослЬ обЬда болталъ ж все безъ удовольств1я. Завтра въ галлерею. Познаком[иться] съ Иловайской, пршдти домой и писать до бульвара.

Завтра въ галлерею… — прогулочная аллея в центре Пятигорска.

301юля. Утромъ Валер[ьянъ] привезъ мнБ 200 р. сер. Послалъ 50 Алексееву, 50 даль взаймы Валерьяну], отдалъ 8 за квартеру, 1-50 проБлъ, 2-50 Найтаки, 3 — Ник[олинькБ], 40 — за пересылку; остается 85 р. Маша уБхала, целый день ничего не дБлалъ. Завтра утро писать, купить дешевую лошадь и Бхать въ ЖБлБзноводскъ.

Странные отношения с Валерьяном — Машиным мужем, который в течение нескольких лет безропотно выполнял обязанности управляющего Ясной Поляной и вполне как свояк мог расчитывать на какую-то часть доходов с имения «прижимистого» родственника.

311юля. Ничего не дБлалъ, б[ылъ] на ярмаркБ, купилъ лошадь за 24 ц[Блковыхъ] съ садномъ, спалъ, опять б[ылъ] на ярмарка, ходилъ пр бульвару и водилъ дтьвку въ Ермол[овск1я] ванны. Похоже на то, что заболБю. Завтра променять лошадь и ;Ьхать въ Ж[елЬзноводскъ], 25 ц[Ьлковыхъ] за лошадь. 1-30 — дЬвка.

Что-то девки в Пятигорске подешевели на двугривенный в сравнении со станичными в Старогладко вс кой.

6 Августа. ЦЬлый день ничего не делалъ; но завтра буду писать. Теодор[ина] оч[ень] вл[юблена] въ меня. Надо рЬшиться на что нибудь. Признаюсь, меня утЬшаеть это. Завтра утр[омъ] пис[ать| Отр[очество], послЬобЬда- 3[аписки] К[авкавского] 0[фицера].

Жалко. Завтра обЬдать въ Бештау и писать, писать.

11 августа. Железноводск. Сегодня. 77 Августа. ВыЬхалъ въ 8, щлБхалъ въ 11, принялъ ванну, обЬдалъ и спалъ до 7 часовъ. Я дотрогивался несколько разъ до Т[еодорины] вечеромъ, и она сильно возбуждаеть меня. Горло болить. Но завтра буду писать. Касатк[а] наградила] меня ка[кимъ]-то М[еркур1емъ], чему я очень нерадъ. —

26. Ничего не дЬлалъ. — РЬшился бросить Отрочество а продолжать Романъ и писать разсказы К[авказсюе]. Причина моей лЬни та, что я не могу писать съ увлечешемъ. Я ожидаю какого-то счаспя въ этомъ мЬсяцЬ и вообще съ 26 года моего возраста. Хочу принудить себя б[ыть] такимъ, [какимъ] по моимъ понят1ямъ долженъ быть человЬкъ. Молодость прошла. Теперь время труда. Денегъ, исключая того, что мнЬ должны, около 20 р. Остается 21-50. — (Захару дань 1 сер.) До обЬда — Разсказъ. ПослЬ обЬда — Романъ. — Жалко бросать Отроч[ество], но что делать? Лучше не докончить дЬло, чЬмъ продолжать делать дурно.

30 А(вгуста). Овса 20 к., сЬна 15 к., водки 30, арбузъ 3’/2, хозяйкЬ 15, свЬчку 3’/2 за дыню 2, Захару 1 — итого 1.89 — остат[окъ] 8-41. Отъ Валерьяна] получилъ 24-80, итого 33-21 к. Занимался цЬлый день. Но все не остается время для романа. По субботамъ буду поправлять писанное въ неделю. Н|нколннька] Бдеть завтра, а я все не знаю своей судьбы. — Соглашаясь на отставку в любом варианте — вплоть до получения при отставке низшего чиновничьего чина — 14-го класса, Лев Николаевич надеялся уехать с Кавказа вместе с братом Николаем.

[4 сентября.] 3. 4 Сентября. Былъ въ Кисловодск^. Теодорина слишкомъ проста. МнБ жалко ее. — Ничего не д’Ълалъ оба дня и нынче все утро читалъ. Вчера получилъ извБспе о томъ, что хлБбъ сталъ дурно; Федур[кину] нужно еще 300 р., а ни отставки, ни отпуска мнБ нельзя дать. РЪшилъ дожидаться здБсь денегъ и Бхать пустынникомъ жить въ Старогладовскую до тЪхъ поръ. пока все это разрешится чЪмъ нибудь.

Теодорина слишкомъ проста — по дневниковым записям, чуть ли не каждый день наш уважаемый литературный гений прибегал к услугам податливых казачек, и это не мешало ему так же традиционно «волочиться» за приличными девушками из известных всей России семей.

Федур [кину] нужно еще 300 р — откупщик, который реализовывал урожай, получаемый с угодий Ясной Поляны.

10 Сентября. Ничего не д’Ълалъ, болтать съ М[ашей], д’Ълалъ планы о жизни всБмъ вместе въ МосквЪ.

11 Сентября. В[алерьянъ] и М[аша] уБхали. Я писать утромъ и вечеромъ, но мало. Не могу одолЪть лЪнь.

12 Сентября. Всталъ поздно. Окончить Ист[ор1ю] К[арла] Ивановича] до обБда. ПослБ обБда шлялся, б[ылъ] въ Ц[еркви?], гдЪ испытать весьма тяжелое чувство, потомъ на бульварБ ходилъ съ Клуннико- вымъ и увелъ его съ собой. Целый вечерь пропалъ. Завтра утромъ пойду въ паркъ, обдумаю главу Б[Бглеца?]. Напишу ее до обБда. ПослБ обБда полежу и обдумаю главу Отр[очества] — непременно.

Для того, чтобы избежать бурю гнева со стороны читателя, я, взявшись на описание периода службы графа Толстого в армии, все-таки, изредка вбрасываю информацию из дневниковых записей Льва Николаевича о результатах его литературного поиска и творчества…

13 Сент. Утромъ б[ыла] тоска страшная, послБ обБда ходилъ, б[ылъ] у Буковскаго, у Клунникова, поймать отвратительную] дБвку. Потомъ пришла мысль 3[аписокь] М[аркера], удивительно хорошо. Писать, ходилъ смотрБть Собр[аюе] и опять писать 3[аписки] М[аркера]. МнБ кажется, что теперь только я пишу по вдохновешю, отъ этаго хорошо.

… смотреть Собр[аше] — посещая Дворянское собрание Пятигорка, наверняка заглянул в бильярдную, чтобы воскресить воспорминания о своих приключениях в столице, подвигших его к написанию рассказа «Записки маркера».

[23 сентября.] 20, 21, 22, 23. Только два послфдше дня писать понемногу Отрочество. Коли приняться, то можно кончить его въ нед’Ълю. Вчера б[ылъ] у дБвки Ак[синьи], которая] очень понравилась мнК, отдалъ ей послфцшя деньги и хочу взять ее въ станицу. Завтра по’Ьду къ ней и сделаю это предложеше.

[28 сентября.] 27,28. Ничего не д’Ълалъ. Не пишется. Перечитывать свой романъ В[алерьяну]. — Решительно все надо изменить, но самая мысль всегда останется необыкновенною. Вечеромъ взду- малъ писать стихи и не пишу. — В[алерьянъ] притворялся, что у него зубы болять — или дурно перено- силъ боль. — Начинаю подумывать о Турец[комъ] походБ. Напрасно. Надо быть послфдо- ват[ельнымъ], въ особенности въ томъ благородному прекрасномъ намБренш, к[оторое] я принялъ — т.е. б[ыть] д[овольнымъ] н[астоящимъ].

Судя по отмеченной мной записи в дневнике, Льву Николаевичу стало известно о конфликте между Российской Империей и Турцией, грозящим перерасти в войну. Скоре всего, эта информация ему была сообщена кем- то из родственников из ближайшего окружения князя Горчакова. В поисках новых острых ощущений Толстой начал «подумывать» об участии в Турецком походе.

11 октября. Старогладковская. Пргкхалъ. АлексБевъ хорошо принялъ. Зуевъ, кажется, простой и хорошш малый. Остановился у Япиш[ки|.

Удивляет и поражает позиция командира батареи капитана Алексеева по отношению «заблудшего» юнкера Льва Толстого. В очередной раз, без определенных служебных обязанностей, якобы в ожидании Указа об отставки, тот болтался сначала в Тифлисе, затем — в Пятигорске… Теперь заявился в расположение батареи в станицу Старогладковскую. Другой командир для начала посадил бы такого служаку на пару недель под домашний арест… Хотя, домашним арестом Толстого едва ли можно было напугать, он и так не часто покидал тот дом, в котором очередной раз квартировал. Вот, только, к гулящим девкам в любой момент не смотаешься… Пришлось бы служителей Ванюшу, Алешку, либо казака Епишку за ними посылать.

16 Окт. Всталъ рано, читалъ Голов[нина], писалъ У[ниверситетъ] В[олоди], к[оторый] и кончилъ, об’Ъдалъ у А[лексБева], читалъ Г[оловнина], писалъ. Ходилъ по станицБ. ВидБлъ Пак| унысу | и 2 раза въ замБшательствБ сказать ей: табаку не держишь? Глупо и то, что сказать, и то, что мнБ совБстно было это. Постараюсь достать женщину. Играть въ преф[ерансъ] послБ ужина: и слишкомъ торопливо написать н[аблюдетя\, с[егъдгътя\, м[ысли\ и п[равнла\.

«писал Университет Володи…» — скоре всего речь шла о просьбе к бывшему товарищу по университету о высылке свидетельства, или справки о том, что Толстой там обучался в 1844-46 годах…

Постараюсь достать женщину — обратите внимание, не найти, а именно — достать… Высокородный граф не видел разницы между женщиной и вещью, при том, что общался он в тот период с вольными, своенравными казачками, которые при случае могли и врезать от души по похотливой роже.

…Наблюдения вел и записи эти делал в той связи, что задумал писать рассказ «Записки маркера»…

19 Октября. Записалъ Щаблюдешя], С[вгьдгьшя], М[ысли] и Щравила]. Ходилъ съ Гром[аномъ] въ сады, убилъ зайца. ОбБдалъ одинъ съ Гр[оманомъ]. Зуевъ, послБ обБда, въ то время какъ играли въ карты, вдругъ показался мнБ чрезвычайно глупъ. Лобри щлБхавшш къ Гр[оману]. какъ кажется, жал- к1й человБкъ. Онъ, окончивъ курсъ въ лицеБ. хотБлъ изъ гражданской службы перейдти въ военную противъ воли отца и за это. по его разсказамъ, 4 года прослужить Юнкеромъ и теперь, наконецъ. уволившись отъ службы. Богъ знаетъ зачБмъ, живетъ въ КаргалинкБ. Я при ФетисовБ слишкомъ зло говорить про казаковъ. Написалъ главу Отр[очества]. Ужиналъ, дописалъ нынБшняго дня С[вгъдгъмя], Щаблюдешя], М[ысли] и Щравила] и ложусь. — Благодаря Бога, я доволенъ собой но странное я испытываю чувство безпокойства, когда я бываю внБшне и внутренне спокоенъ, какъ будто кто-то говорить мнБ: вотъ ты хорошъ теперь, а никто кромБ тебя этаго не знаетъ. —

22 Октября. Всталъ поздно, до обБда писалъ немного, послБ обБда б[ылъ] у Гр [омана], къ которому щнБхалъ Офицеръ Самурскаго полка и разсказывалъ много занимательнаго о д’Ьл’Ь въ За- каталахъ. Писалъ потомъ, несмотря на присутстае мальчишекъ, и послБ ужина игралъ въ карты. Отрочество опротивБло мнБ до последней степени. Завтра над Б юс ь кончить. Идея писать по разнымъ книгамъ свои мысли, н[аблюдешя] и пр[авила] весьма странная (Гораздо лучше писать все въ днев- никБ, который стараться вести регулярно и чисто, такъ чтобы онъ составлялъ для меня литературный трудъ, а для другихъ могъ составить щмятное чтеше. Въ концБ каждаго мБсяца, пересматривая ого, я могу выбирать и разносить изъ него все, что найдется замБчатсльнаго, для легкости-же на отдБльномъ листБ буду составлять краткое оглавлеше каждаго дня).

Алагирской заводь (на военно-Грузинской дорогБ въ 40 в. отъ ст[аницы] Ардона) открыть въ 1853 г[оду] 18 Мая. Онъ можеть давать 35 т[ысячъ] пудовъ свинцу, выписываемаго прежде изъ Англш.

26 Октября. Всталъ не рано и съ ломотой усталости во всЪхъ членахъ. Съ утра работалъ порядочно надъ перепиской и приведешемъ въ порядокъ Отрочества, но скоро позвали обедать, а после обеда, почитавъ немного и посидйвъ съ Алексеевыми], который приходили ко мне, сделали очень мало. Когда и могъ-бы — до ужина, чтобы сделать удовольств1е Гр[оману], вызвавшемуся переписывать мнЪ, диктовали и читали ему. — Болезнь моя все усиливается и. какъ кажется, уже нс такого рода какъ была прежде.

В[алерьянн] и М[аша] ‘Ьдуть. Хочу писать письмо К[нязю] А[ндрею] И[вановичу] и С[ергЬю] Д[митр1евичу] Горчакову.

Князь Сергей Дмитриевич Горчаков — сын князя Дмитрия Петровича, род. 8 июля 1794 г. Умер 10 мая 1873 г. (надгробная надпись в Москве в Данилове монастыре), был женат на Анне Александровне Шереметевой (еще в 1883 году; бывшей почетным членом попечительства о бедных в Москве). От этого брака родились: 1) князь Дмитрий Сергеевич (1828 г.), состоявший вдолжсности шталмейстера, почетный мировой судья Тарусского уезда; 2) князь Александр Сергеевич (род. 28 августа 1831 г. Умер 6 марта 1879 года.

По дневниковым записям Льва Николаевича от 1849 года, следует, что находясь в Москве, он часто общался с Дмитрием Сергеевичем и Александром Сергеевичем Горчаковыми — своими ровестниками, приходившимися ему троюродными братьями, и такими же повесами как он в ту пору. Контакт с ними позволил через их отца — Сергея Дмитриевича — выходить с ходатайствами на всесильных родственников — генералов Петра и Михаила Горчаковых. Генерал Михаил Дмитриевич Горчаков командовал Южной армией, действовавшей против турок в Валахии и на Дунае, а затем, сменив князя Меншикова в Крыму — командовал Крымской армией, действовавшей против англо-французов, осадивших Севастополь. Его брату, генералу Петру Дмитриевичу, ветерану войн на Кавказе и бывшему губернатору Западной Сибири предстояло оснью 1854 года возглавлять Чоргунский отряд в период Инкерманского боя под Севастополем, а затем — командовать 6-м пехотным корпусом, в составе Крымской армии до конца войны.

Со своими же кузенами, Дмитрием и Александром Горчаковыми, Льву Николаевичу вскоре предстояло встретиться при Главной Квартире Южной армии, куда он был направлен для прохождения службы после долгожданного производства в прапорщики. Как уже отмечалось, Южную, или как ее чаще называли — Дунайскую армию возлавил генерал князь Михаил Дмитриевич Горчаков. В каком качестве «при штабе» находились братья Дмитрий и Александр Горчаковы я не выяснил, но, при чрезмерно раздутых штабах такого уровня имелись десятки должностей, занимаемых не только штабными офицерами, но и военными и гражданскими чиновниками, обеспечивавшими работу многочисленных отделов и канцелярий. Стоило ли удивляться тому, что чадолюбивый князь Михаил Дмитриевич «пристроил» на службу своих многочисленных родственников. Упоминание об этом в дневниковых записях Льва Николаевича от 24 июня 1854 года. Старшего из братьев-генералов — Петра Дмитриевича имел в виду Лев Толстой, когда хвастался своими связями с «сибирскими Горчаковыми»…

Толстой не указывает содержание писем, но и без того понятно с какой целью писались письма Горчаковым, опять очередная просьба, только теперь уже, в ожидании производства в офицеры, о переводе в Южную армию, разворачивавшуюся в Молдавии, в предверии войны с Турцией.

Резкое изменение в настроении нашего героя связано еще и с тем, что с началом военной кампании в Молдавии и Валахии, с целью пополнения армии офицерами значительно упростились требования к производству в офицеры из юнкеров.

6 октября.] 4, 5, 6. Пришла мысль о переводе. Писалъ письма и докладную записку. Провожать В[алерьяна] и М[ашу] и вчера ночевали съ девкой. Ужасно грустно! Постараюсь завтра прогнать эту грусть деятельностью.

27 октября. Заняпя дня. Болезнь. Убшство Грекова и Лисаневича. -Остановка въ сочинеши. Труд- ныя минуты…

…Япишка разсказывалъ мне, какъ Грековъ и Лесаневичь призвали въ Герзель-аулъ стариковъ изъ Стараго Аксая и Учаръ-Аджи, который былъ подозреваемъ въ продаже товаровъ Немирнымъ. — Объ- яснивъ имъ, что поступки Учаръ-Аджи противузаконны и что его должно взять, они старались успокоить другихъ Татаръ, но какъ только У[чаръ]-А[джикоторый въ воротахъ, где отбирали у всехъ оруж1е, успелъ скрыть въ рукаве кинжалъ, услыхать, въ чемъ дело, онъ бросился на Грекова, закололи его, потоми Лисеневича, хотели тоже срубити Муссу-Хасаева, но Бегичевъ ударомъ шашки успелъ повалить его. Всехъ Татаръ, которые были туть, убили. — Въ томъ]числе и Япишкинаго пр1ятеля, Пара- бочевскаго охотника, казака Данилу.

27 Октября. Проснулся чрезвычайно поздно и целый день ничего не делать, потому что застрялъ на Щовомъ] В[згляде], для котораго ничего нейдеть въ голову, и я очень разстроенъ морально. Я

убеяедени, что это настоящш 8 ?? После обеда у меня опять сделалось дрожаше въ глазахъ,

таки что я не моги читать и заснули съ головною болью.

В своих фантазиях о возможных хворях и болезнях Лев Николаевич уже начал отмечать у себя симптомы сифилиса. А ведь страшно, — даже не осмелился слово это дописать в дневнике.

30 октября. ПослЪ обЪда выЪхалъ съ Зуевымъ и Громаномъ въ Хасавъ-Юрть, съ тЪмъ чтобы лечиться отъ мнимаго ш анкра? Ночевалъ въ Шелковой, гдЪ Зуевъ своими суждешями (не подлыми,

но не благородными) и болтовней окончательно убЪдшть меня въ своей пустотЪ и въ огромномъ раз- стояши насъ морально раздЪляющимъ. —

Подъезжая къ Хасавъ-Юрту, показалось на два ружейныхъ выстрЪла человЪкь 10 Татаръ, и храбрецы Кабардинцы, какъ и всегда водится, закопошились и перетрусились. Одинъ солдать въ авангардЪ сказать: Какъ бы откуда съ другой стороны не гикнули! Вотъ истинный трусь! Онъ выразилъ свою боязнь такъ, что она могла сообщиться другимъ. — Вечеромъ въ Хасавъ-ЮртЪ, какъ и всегда, ужь говорили при миК Офицеры, не зная того, что я былъ въ оказш, что нынче было нападете на оказ1Ю. Вчера Зуевъ выказывать передъ Олиферомъ всю свою светскость и утонченность; находилъ, что дрожички Алексеева страмныя и т.д. Удивительно, какъ могутъ эти люди, выроснпе въ грязи и подъ палкой, не стыдясь передъ самими собой, смеяться надъ чемъ нибудь! — Еще странно, что эти люди, какъ Зуевъ, любянце цивилизащю, иностранныя слова, литературу, музыку, о которыхъ они имеють самыя см^шныя, офицерская поняыя, [могутъ] внушать своими разсказами довЪр1е другимъ и больше, чемъ люди истинно образованные. — Впрочемъ эта странность происходить отъ того, что я живу между этими людьми съ ограниченными взглядами. Они понимають одинъ другаго. — Нынче опять бегали на тревогу. Я читалъ Капитанскую дочку и увы! долженъ сознаться, что теперь уже ] проза Пушкина стара — не слогомъ, — но манерой изложешя. Теперь справедливо — въ новомъ направлеши интересъ подробностей чувства заменяеть интересъ самыхъ событш. Повести Пушкина голы какъ-то. Вотъ мысли, которыя приходили мне въ эти 4 дня и которыя я успелъ отметить для памяти въ маленькой книжке…

Удивляет и неприятно поражает то презрение, с которым Лев Николаевич отзывается об уровне образования и культуры окружавших его офицеров. Неужели сложно было сравнить возможности и условия получения образования этими офицерами, в основном, из семей обедневших или полунищих дворян с ним — с рождения окруженным многочисленными тетушками, няньками и домашними учителями. Ну а дальше, и того пуще: уже проза Пушкина ему не нраву «…стара манерой изложения…».

… Есть разрядъ милыхъ, благородныхъ (хотя большей частью несчастныхъ въ жизни и неуважае- мыхъ), которые какъ будто живуть только для того, чтобы выжидать случая пожертвовать собой для другого или для чести, и которые живуть только съ той поры, съ которой начинается это пожертво- ваше.

От умствований — переход к изучению недавней истории освоения Кавказа, войн с горцами…

… Шамиль 1846 ходилъ въ Кабарду и имЪлъ славное для русскихъ дЪло съ Левковичемъ, который съ 6 ротами и 2 крЪпостными оруд1ями наткнулся на него уже по сю сторону Терека, около ЗмЪйки, и, выдержавъ его атаки, отступилъ, потерявъ 120 ч[еловЪкь] и не оставивъ ни одного тЪла. —

… Сулейманъ-Эфенди въ 1846 году былъ посылаемъ Шамилемъ на Правый Флангъ для собрашя всадниковъ; въ 1847 при постройкЪ Ахчоя онъ вышелъ къ Русскимъ. Изъ Воронежа куда былъ посланъ на жительство, онъ Ъздилъ въ Мекку и на возвратномъ пути присталъ къ Немирнымъ берегамъ. —

…Карачай нейтральный народъ, живунцй у подошвы Эльборуса, отличается своей верностью, красотою и храбростью.

Въ 1848 году Карачаевскаго князя, мстившаго врагу своему Кабардинскому князю, приказано было арестовать въ ПятигорскЪ; но дикарь не сдался и былъ убить съ 4 нукерами цЪлой ротой солдать…

… Вчера перешелъ на квартиру. — Ежели я буду принужденъ прожить здЪсь мЪсяцъ, я увЪренъ, что употреблю его съ пользой. Уже вчера вечеромъ я почувствовалъ то расположено къ истинной пользЪ, подъ вл1ян1смъ котораго находился въ ТифлисЪ, въ Пятигорск’Ъ. НЪтъ худа безъ добра. Вчера при мысли, что у меня можетъ провалиться носъ, я вообразилъ себе, какой огромный и благой тол- чокъ это дало бы мнЪ на ^ути нравственнаго развитая. Я такъ живо представ!шъ себЪ. какъ бы я былъ благороденъ, преданъ благу общему и полезенъ ему, что мнЪ почти захотЪлось испытать то. что я называлъ несчаспемъ, извиняющимъ смертоубшство… — Любопытные мысли приходили Льву Николаевичу, что его недомогания являлись следствием сифилиса, внешним проявлением которого мог стать «провалившийся нос… ». Представьте поборника высокой нравственности… с провалившимся носом!

…Впрочемъ эту подлую мысль, т.е. самоубшства отъ стыда уродливости, которую я слышалъ отъ Иславина, сказанную хорошо и выразительно, я повторялъ безъ убЪждешя. Какъ часто это бываеть, что повторяешь вещи, не обдумавъ ихъ, потому только, что онЪ сказаны хорошо.

Не повторяй ничего слышаннаго, какъ бы оно не поразило тебя, не обдумавъ его спокойно и не со- гласовавъ его въ спокойномъ состояши съ собственнымъ направлешемъ.

1 ноября? Вчера послЪ пульки Стасулевичь, который, какъ кажется, человЪкъ съ очень хорошими способностями, разсказывалъ мнЪ1 истор1ю своего несчаспя…

Я посчитал целесообразным полностью привести рассказ Стасюлевича Льву Николаевичу, для того чтобы оценить в качестве примера тот объем информации, который использовался писателем для создания на его основе сюжета для очередного рассказа.

… Въ Метехскомъ замке содержались 3 линейнаго солдата за убшства и ограблешя почты, гру- зинсюе князья Амелехваровъ и Эристовъ съ нисколькими Имеретинами, причастными къ ихъ делу. — Солдаты, им’Ьвшю сообщены съ Амелехваровымъ, объявили ему, что у нихъ спрятаны въ городе 25.000 сер[ебромъ], которые они берутся достать, ежели-бы ихъ выпустили. Амелехваровъ обратился къ караульному Офицеру Загобелю, обещая съ солдатами послать своихъ Имеретинъ (изв’Ъстныхъ верностью своему слову), чтобы привести солдать обратно живыхъ или мертвыхъ. — Загобель согласился; 6 преступниковъ были выпущены ночью, ограбили и убили прохожихъ и принесли 500 р., которые поделили между Амелехваровымъ и Загобелемъ, говоря, что не могли взять всехъ спрятанныхъ денегь. Загобель отпускать ихъ и другой разъ, въ тотъ самый день, какъ въ карауль заступилъ Стасулевичь.

«Я только что женился, говорить онъ, и два месяца уже не быль въ карауле. Когда я пришелъ къ Загобелю и попросилъ его сдать мне карауль (такъ [какъ] я всегда быль очень аккуратенъ по службе), то меня удивили разстройство и бледность, которыя я заметилъ въ немъ и которыя онъ объяснить мне лихорадкой; тогда какъ я узналъ впос лед стаи, что причина эта была другая. Въ 5 часовъ утра, когда я пр1ехалъ, выпущенные арестанты еще не возвращались и были впущены только въ то самое время, задними воротами, когда я сбирался идти осматривать ихъ. —

Обходя арестантовъ, я нашелъ 2 пьяными и велелъ осмотреть ихъ; оказались подпилки, штофы и т.д. Я принялъ карауль. — Князь Амелехваровъ обратился къ унтеръ-офицеру Семенову, прося его выпустить опять на ночь арестантовъ и идти съ ними; но такъ [какъ] я не спалъ всю ночь и даже въ то самое время, когда онъ уже готовь былъ выводить ихъ задними [] воротами (отъ которыхъ ключь былъ у него), я потребовать его, — намереше ихъ не могло быть исполнено въ 1-ую ночь. На другую ночь, во время моего сна, арестанты были выпущены одетые въ грузинское платье на одномъ изъ нихъ была фуражка солдата и ротный мешокъ съ клеймомъ) и отправились къ Карганову съ темъ, чтобы съ помощью подкупленнаго его деныцика ограбить жалованье, которое онъ для раздачи получилъ накануне. Грабежъ ихъ не удался; они были откры[ты], и въ торопяхъ побега мешокъ и шапка были оставлены на месте преступлен!я.

Я ничего не знать, но только, сдавая карауль, заметилъ, что замеченные мной третьяго дня арестанты были снова пьяны.

На другой день меня арестовали. По найденному мешку навели справку въ роте, и оказалось, что мешокъ принадлежать караульному взводу. Допрошенный Унтеръ-Офиц[еръ] Семеновъ показать, что арестанты были выпущены съ моего разрешешя. Я два месяца содержался подъ секретнымъ арестомъ въ квартире Коменданта Рота.

Меня отдали подъ судъ; но я просилъ назначить особую коммиссш, которая нашла меня винов- нымъ въ неисполненш караульныхъ обязанностей, но въ выпущеши арестантовъ не могла ни оправдать, ни обвинить меня, такъ какъ арестанты запирались, солдаты показывали, что приказаше выпуска они получали моимъ именемъ черезъ унтеръ-офицера, а не отъ меня, а Семеновъ продолжалъ обвинять меня. Я былъ приговоренъ къ разжалование въ солдаты, безъ лишешя дворянства, впредь до выслуги и изъявилъ свое соглаше на этотъ приговоры Наместникъ нашелъ, что виновнее всехъ Комендантъ и Ген[ералъ] Вольфъ, исправлявшш за его отсутстаемъ его должность, за безпорядки, открывпиеся по случаю этаго дела (какъ-тсг упущеше обязанностей рунда и дежурнаго по карауламъ, за кот[орыхъ] мы обыкновенно расписывались сами) и, утвердивъ приговоръ коммисш, послалъ на решеше Государя.

Въ это время Священникъ, которому, какъ последнее средство, поручено было увещевать къ истине преступниковъ, открылъ, что Загобель еще прежде выпускалъ ихъ. Загобель тотчасъ-же признался и былъ арестованъ; назначено новое след стае. Я просилъ отделить мое дело отъ дела Загобеля и конфирмовать меня. — Наместникъ согласился и отправилъ меня».

Виновенъ ли онъ или неть? Богъ знаеть, но когда онъ разсказывалъ мне (онъ-то прекрасно говорить) свое горе и его жены, я едва сдержался отъ слезъ. Пр1ехалъ въ полкъ после набега 11 Августа, за который Вольфъ отказалъ ему въ кресте, онъ узналъ, что въ приказе по корпусу онъ обвиненъ въ выпуска арестантовъ и конфирмованъ къ лишешю дворянства. Между темъ какъ дело Загобеля потушено и онъ только переведенъ въ линейный батальоны

Приказъ, по которому Наместникъ находить виновнымъ Ген[ерала] Вольфа, исправлявшаго его должность, должень бы былъ и обвинить самаго Наместника по делу Загобеля, такъ какъ первый вы- пускъ арестантовъ былъ сделань еще при самомъ князе. Вотъ причина потушешя дела Загобеля. —

«Я просилъ, говорить Стасулевичь, докладной запиской, чтобы дело переследовали, такъ какъ я изъявилъ соглаше и отказался отъ права подавать прошеше на высочайшее имя не на это решеше. — Мне сказали, что я не имею права подавать докладной Записки, а что мой ротный командиръ долженъ написать рапорть съ моихъ словъ. Ротный-же командиръ мой, Горяниновъ, такъ боится всякаго столкновешя съ начальствомъ и такой ограниченный человекъ, что онъ ужъ 6 мес[яцевъ] ничего не пишеть».

Бывають физюномш, особенно те, которыя наделены блестящими глазами и широкими потными чертами лица, которыя, когда одушевлены, безпрестанно меняють выражеше до такой степени, что трудно узнать ихъ.

6 Ноября. Здоровье мое совершенно хорошо; но зато морально я очень опустился. ЦЪлый день ни одной мысли, ни однаго наблюдешя, несмотря на то, что читать Араго, поправлялъ Отрочество, которое переписываеть Акршевсюй…

Пишет обо всем: начиная с душевного опустошения до кошмарных сноведений, и только потом, как бы между делом, отмечает о том, что «… пришли изъ пустого НабЪга…».

…Я совершенно убЪжденъ, что я долженъ прюбрЪсти славу;% даже отъ этаго я тружусь такъ мало: я уб’Ъжденъ, что стоить мнЪ только захотЪть разработать матерьялы, которые я чувствую въ самомъ себЪ. НЪсколько времени сряду я вижу во снЪ нападете Татаръ. МнЪ кажется, что сонь этотъ предзна- меновываеть что нибудь.

Состояше Русскихъ въ горахъ бываеть 3-хъ родовъ. 1) ПлЪнные въ рабствЪ у частныхъ владЪль- цевъ. 2) БЪглые, въ такъ называемой командЪ въ Веденяхъ, занятые мастерствами, и 3) ренегаты, жи- вуице отдЪльно.

Судя по этой записи, Лев Николаевич, продумывал сюжетную канву рассказа «Беглец».

[75 ноября. Старогладковская.] 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15. Оставилъ Акршевскому почти половину Отрочества для переписки. Полумиль доброе письмо отъ К[нязя] Д[митр1я] Горчакова и бумагу о томъ, что документы мои задержаны въ герольдш.

Из последней записи не сложно предположить, что документы, первоначально направленные в столицу для принятия решения об отставке, благодаря «хлопотам» генерала Горчакова, «перенаправлены» для повторного рассмотрения на предмет производства в офицерский чин и находились на тот момент в департаменте Герольдии.

…Кто-то разсказывалъ ЕпишкЪ, что будто я отдать человЪка въ солдаты за то, что онъ задушилъ мою собаку. Такая ужасная клевета всегда поддерживаеть меня въ благородныхъ мысляхъ, что дЪлать добро есть единственное средство быть счастливымъ.

Опять — моральные терзания и клятвенные заверения…

… Не посылать за дЪвками и не Ъздить ни въ бордели, ни къ такимъ, которыхъ навЪрно имЪть можно…

… ИзбЪгать общества женщинъ, кот[орыхъ] легко можно имЪть, и стараться изнурять себя физиче- скимъ трудомъ, когда почувствуешь сильную похоть. — Каждый день отмЪчать съ нынЪшняго числа нарушеше этихъ правилъ. —

… Большая часть мущинъ требують отъ своихъ женъ достоинствъ, которыхъ сами они не стоять.

[1 декабря.] Съ 23 Октября по 1 Декабря. НЪсколько разъ былъ на охотЪ, билъ зайце въ и фаза- новъ.1 Почти ничего не читать и не писать всЪ эти дни. Ожидаше перемЪны жизни безпокоитъ меня; а сЪрая шинель до того противна, что мнЪ больно (морально) надЪвать ее, чего не было прежде.

Вчера заЪзжалъ Султановы — Получилъ 3-го дня отъ Арсланъ-Хана письмо и шашку. — Даннымъ пра- виламъ, имянно не пить , измЪнялъ каждый день.

…Для существовашя класса военныхъ необходима дисциплина, для существовашя дисциплины необходимъ фронтъ. — Фронтъ есть средство посредствомъ малыхъ угрозъ доводить людей до маши- нальнаго повиновешя. Отъ этаго жесточашшя казни не произведутъ той субординацш, которую производить привычка къ фронту.

Новороссшскш край составляють Губерши: Херсонская, Екатеринославская и Таврическая, Область Бессарабская, Округи: Одесский, Таганрогский и Керчь-Эникальскш.

Большая часть конфискованныхъ во 2-й половинЪ прошлаго столЪАя земель Запорожцевъ въ Екатерине [с лавской] губерши отданы Менонистамъ. — На мЪсто Новоселицы — 1озефштатъ. въ которомъ Нагайцы находять оружю и доспЪхи старинные.

1 Недалеко отъ деревни Тарумовой — за Кизляромъ, есть бугоръ, называемый Чакка-ой по врем[ени]

Печально отмечать тот факт, что обращаясь к изучению географии и истории края, в котором ему приходилось служить, Толстой делает это из любопытства и в процессе «отработки» очередных сюжетов своих рассказав, а, по-хорошему, должен был изучить все эти вопросы по програме подготовки к сдаче экзаменов при приеме на службу юнкером.

Так, из ст 54. Приложения к Третьему Продолжению Свода Военных постановлений, 6-м экзаменом для юнкеров, сдававших экзамены на получение первого офицерского чина в полевой артиллерии следовала Общая История, 7-м — Российская История:

1) Период происхождения или образования Российского Государства. Рюрик и его приемники. Сношения с Европой и Грецией. Христианство. Единовластие. Законы. Начало удельной системы. 2) Период раздробления и междоусобий. Преобладание Киева, другие уезды, смыты Княжеския. Войны Князей рода Мономахава и Олегова. Половцы, Владимир, Боголюбский, Всеволод 3-й. Падение Киева, Галич, Новгород, нашествие Татар, покорение России. 3) Период порабощения России. Татарское владычество. Войны с Ливонцами, Эстонцами и Шведами. Возвышение Московского княжества, обесси- ление удельных Князей; ослабление Татар, Дмитрий Донской. Могущество великих Князей Московских. Начало возвышения России. 4) Период единодержания в России. Быстрое возвеличение России с утверждением единодержавия. Иоанн 3-й, его политика, законодательство, преобразования, война с Литвою, Новгородом; уничтожение независимости Новгорода и Удельных Князей. Царствование Царя Иоанна 4-го. Годунов, Самозванцы. Восшествие на престол Дома Романовых. Первые цари сего дома. Утверждение могущества и величия России. 5) Период Европейской жизни России. Вступление на престол Царя Петра Алексеевича. Первые преобразования. Поход на Азов. Путешесвие Царя в Европу. Северная война, влияние Петра Великого на судьбу Польши и Швеции. Петербург. Война с Турками. Поход в Персию. Ништадский мир

Величие России после Петра Великого. Обширные преобразования, военное искусство, гражданское устройство, науки, торговля.

Взгляд на судьбу и состояние России после кончины Петра Первого до Екатерины Второй. Непо- средствнное участие России в делах Востока и Запада…

Можете поверить мне, как бывшему преподавателю истории Нижегородского университета, вышеприведенная программа вполне соответствовала требованиям к знаниям этих разделов Истории России для абитуриентов, поступавшим на Исторический факультет в 80-90-е годы прошлого столетия. В этом несложно убедиться, взяв в руки издание 1986 года «Для поступавших в вузы по истории СССР».

В том же разделе Третьего Приложения Свода Военных Постановлений примерно на таком же уровне предлагалась программа по Общей Истории, Русскому языку, Географии, Иностранным языкам, Арифметике, Алгебре, Геометрии.

Я думаю, что будущий классик Русской и мировой литературы последовательно и упорно уклонялся от сдачи экзаменов, как на этапе поступления на службу в качестве юнкера, так и при подготовке к аттестацгии на первое офицерское звание, не только по причине своей природной лени, но и из опасений показать слабые знания по некоторым из наук, выносимых на экзамены.

Но жизнь ставила свои условия, и мы были свитетелями, что Лев Николаевич, как бы в догонку, уже в процеесе разработки сюжетов своих рассказов вынужден был изучать те же разделы Истории, делая заметки в дневнике по процессу престолонаследия в России в 18-м столетии, Франции — в 19-м.

3 Декабря. Встать рано, но ничего не могъ начать. Казачш разсказъ и нравится и ненравится мне. — Читать. Истор1я Государства] Р[оссшскаго] — до обеда, а после обеда Олиферъ сказали при писарГ и лакее, что я непременно прокучу все свое именье. Эта грубость или глупость раздосадовала меня. Я далъ себе слово до пр1езда Алексеева не ходить обедать и решительно избегать сно- шенш съ этими въ высшей степени антипорядочнымъ человекомъ. —

3 Декабря. События. Легктразсказъ.

Я быль въ нерешительности насчеть выбора изъ 4-хъ мыслей разсказовъ. 1) Дневники Кавказскаго Офицера, 2) Казачья поэма, 3) Венгерка, 4) Пропащш — Д[невникъ] К[авказскаго] 0[фицера]. — человеки. Все 4 мысли хороши. Начну съ самой повидимому несложной и легкой…

…У Карла Бонапарте было 5 сыновей: 1) 1осифъ, бывшш короли Неаполитанскш и Испанскш, 2) Наполеонъ, Императ[оръ] Франц[узскш], 3) Лушянъ, республиканецъ — члени совета, и изгнанники, 4) Лудовикъ, король Голландской, женатый на Гортензш Богарне, отецъ Людовика Наполеона, Импе- рат[ора] Франц[узскаго], 5) 1еронимъ, Король Вестфальсюй, маршалъ, начальники Дома Инвалидовъ, отецъ Наполеона 1еронима, наследника престола.

… Алексеевъ, слушая мои разсказы, вдругъ съ истинными чувствомъ сказали: каково мое положеше — дожить до 40 лКтъ и не имЕть воспоминаний, и потомъ вдругъ начали врать, выдумывать, — подделывать воспоминашя. Сулимовскш съ обыкновенной своей грубостью разсказалъ мне, какъ Пистолькорсъ ругаетъ меня за Розенкранца; это сильно огорчило меня и охладило къ литературными занят1ямъ, но объявлеше Современника на 1854 годи снова возбудило меня къ ними. —

Пистолькорсъ ругаетъ меня за Розенкранца — в своем рассказе «Набег» Лев Толстой «вывел» поручика Пистолькорса в литературном образе Розенкранца. Похоже, что офицеру из немцев не понравилась слишком простецкая фамилия, которую ему дал автор…

Записи Льва Николаевича по династическим проблемам в России и Франции проявляют его интерес к проблемам 18-19 веков в Европейских странах, к освободительным процессам в Греции…

…Петру I наследовала (незаконно) Екатерина I, 1725-1727, его жена. Е[катсрин|Г — Петръ II, сынъ Алексея Царевича. А[лексЬ]ю 1727-1730 (незаконно) дочь Царя (именемъ) 1оанна Алексеевича Анна, 1730-1740. А[нн]е (незаконно) правнуки 1оанна, внуки Екатерины, 1оаннъ, 1740-1741. — 1[оанн]у, при к[оторомъ] правительницей была его мать Анна Леопольдовна, после свержешя Анны Леопольдовны, (незаконно) Елизавета, 1741-1761, дочь Петра I, такъ [какъ Анны Петровны. После П[етр]а III. Екатерина II, 1762-1796, его жена (незаконно ]престолъ принадлежали П[етру] III, 1761-1762, сыну…

Малоросшя, т.е. Росшя, отошедшая при Ольгерде въ 13 веке къ Литовскому княжеству, при Алексее Михайловиче снова подчинилась Россш. Самая Польша предлагала свою корону 1оанну V, его сыну, и при Петре *; до такой степени зависела отъ Россш, что только по ея воле Августь II2 раза были признанъ королемъ, и при Анне 1оанновне — Августь III. При Екатерине II, чтобы успокоить Австр1ю насчеть занят! я нами Молдавш и Валахш, Прусскими Правительствомъ въ 1-й разъ были предложенъ вопроси о разделе ши ея между 3 державами. — Во время Французской революцш, при Костюшк’Ь, Польша хотЬла возвратить потерянныя земли и снова была разделена. При Александре, 1807, Польша была переименована Наполеономъ въ Герцогство. Но въ 14 году по венскому договору отдана Россш. Въ 1830 уничтожены после бунта ея хлопицкля права, и она окончательно присоединена къ Имперш.

Въ 1821 образовалось въ Гермаши общество Гетер1я, целью котораго было возстановлеше Грецш. Ипсиланти, служившш въ Россш, и надеясь на сод,Ьйств1е Графа Каподистрш, былъ причиною его. Победы наши въ Турцш, взят1е Адр1анополя, дали поводъ требовать ея независимости, и въ 1830 Ко- ролемъ Грещи сдГланъ принцъ Баварскш — Отгонъ I.

Въ 1828 Египетскш Паша Мегметъ-Али возсталъ противъ Турцш, которая была спасена нашимъ посредничествомъ (войсками и флотомь, присланнымъ въ Константинополь).

Въ 1798 году Генералъ Томара (русскш) получилъ предложеше Наполеона вступить въ Русскую службу. Но не могли согласиться, потому что Щаполеонъ] требовалъ чина майора.

[26 декабря.] 25, 26 Декабря. Вчера всталъ поздно, былъ съ визитомъ у А[лексГсва|, к[оторый] тот- часъ-же отдать его мнГ. и цГлый день ничего не дГлалъ началъ было писать 3[аписки] Ф[ейерверкера], но глупое требоваше Алексеева послать Алешку въ С[тарый] Ю[ртъ] и ужинъ развлекли от дел.

Из дневниковых записей 1854 года.

[1854 г. 1 января. Старогладковская]. 1 Генваря. 3-го дня получено жалованья ? 45 коп. и всГ

издержаны на мелочи. Алешкой издержано въ дороге 50 копеекъ, остается 50 копеекъ. — У Агабалова по счету забрано на 27-5 к.

4 Генваря. Предположено было утромь писать Р[оманъ] Р[усскаго] ЩомЕщика], вечеромъ 3[аписки] Ф[ейерверкера], пойдти на охоту, ежели хороша погода, и спросить денегь. — Все утро писалъ Р[оманъ] Р[усскаго] П|омГщика|. но такъ мало и неудовлетворительно, что продолжалъ съ сумерокъ.

Взять у Ал[екс1ъева\ денегь. Утромъ ходилъ, но не засталъ дома; после обГда-же онъ почти самъ предложилъ мнГ.

…Солдать Ждановъ даеть бГднымъ рекрутамъ деньги и рубашки. — Теперешнш Феерверкеръ Ру- бинъ, бывши рекрутомъ и получивъ отъ него помощь и наставлешя. сказать ему: когда-же я вамъ от- дамъ, дядинъка? — Что жь, коли не умру, отдашь, а умру, все равно останется. отвечать онъ ему.

Нужно писать на черно, не обдумывая места и правильности выражешя мыслей. Второй разъ переписывать, исключая все лишнее и давая настоящее место каждой мысли. Третш разъ переписывать, обрабатывая правильность выражешя

12 Генваря. Утромъ гулять и романъ Русского помгыцика. Всталъ очень поздно. Пригрелся — почти угор’Ълъ противъ печки, а насморкъ увеличился. Притомъ-же пришелъ Оголинъ, и я ничего не писалъ. -Гулять. Исполнилъ. Послгь обгьда. Мысли и правила. Придя домой, легъ на кровать и заснулъ. Проснувшись, открылъ тетрадь и обдумать, но не написалъ основную мысль. Вечеромъ 3[аписки] Ф[ейерверкера\. Тоже раскрылъ тетрадь, но вмТсто дТла мечталъ о Турецкой войнГ и Ка- лафатГ. За ужиномъ узналъ, что переведенъ въ 12 Бригаду и решился заехать домой. —

В этот период 12-я артиллерийская бригада входила в состав 12-й пехотной дивизии, которой командовал генерал-лейтенант Павел Петрович Липранди. До начала движения на театр военных действий в Волахию, бригада дислоцировалась в районе городка Проскуров.

В полной уверенности в том, что юнкер Толстой в конце концов будет произведен в офицеры, в штабе Кавказского корпуса был издан приказ о переводе его в 12-ю артиллерийскую бригаду, направляемую на южный театр военных действий. С учетом отпуска, предоставляемого по случаю производства в офицеры, и медленного передвижения бригады на театр военных действий, просматривалась возможность заехать домой в Ясную Поляну.

16 Генваря. Цгьлът день Отрочество. Проснулся поздно, такъ какъ вчера писалъ до п’Ътуховъ. Янушкевичь уже писалъ и Макалинскш пришелъ, только что я проснулся. Я не по’Ъхалъ съ нимъ въ Кизляръ, а приказать, что было нужно, съ солдатомъ.

Пришелъ Оголинъ, такъ что, не успГвъ и помолиться Богу, пошелъ съ нимъ гулять. Прп’щя домой часовъ въ 10, переправилъ одну главу. За обЕдомь б[ылъ|

скученъ и не спросилъ о крест!., к[оторый] сильно тревожить меня.1) Необдуманность утромъ при посылк! въ Кизляръ и покупк! тулупа. 2) Нерешительность о кресте и по!здк! в Грозную.

17 Число. Пересматривать Отрочество. Утромъ не успГлъ я помолиться Богу, какъ пришли Офицеры. Съ ними пошелъ въ часовню. Оттуда пршдя домой, вспомнилъ, что я забылъ правило Суботы и перечелъ Дневникъ, подвелъ итоги и выписать кое-что. — Позвали обедать, потомъ пилъ кофе, ходилъ въ батарею прощаться, пилъ чай у Оголина. Пр1!халъ Балта и помешать ми! писать 2 главы, кот[орыя] я решился переделать.

1) Изругалъ Алешку вчера за счеты. 2) Не помолился Богу при Оголине 3) Нерешительно подошелъ къ солдатамъ. 4) Ленился. 5) Изъ тщеслав1я подари[лъ] сам[оваръ].

Издержано. Оголину — долгъ 2-80, ЕпишкЕ 3. За шубу 7. Мелочи 1. Итого 13, 72. Отъ Алексеева взялъ въ долгъ 125 и 10 за сЕдло. Итого въ остаткЕ 121-63. Долгу 240. -Происш\е ствол] и счеты.].

18 Числа. Переправлять Отрочество. — Написалъ двЕ главы. Утромъ писалъ, хотя и много мЕшали кунаки и Епишка. ПослЕ обЕда опять писалъ и вечером.

19 января. Щедринская.] 19 Января (Въорникъ) Докончить Отрочество и угьхатъ. Исполнить. Всталъ рано и до самаго отъЕзда писалъ или хлопоталъ. Отслужилъ молебенъ — изъ тщеслашя. — АлексЕевъ очень мило простился со мной. Онъ и Жукевичъ прослезились. До4.xалъ до Щедринской. Перечень Отрочество и рЕшилъ не смотреть его до пр1Езда домой, а дорогой писать Кавк\азскге] 3[аписки] Ф[ейерверкера] приехали Офицеры. АлексЕевъ даль денегъ.

Нынче, думая о томъ, что я полюбилъ людей, ко[торыхъ] не уважалъ прежде — товарищей — я вспомнилъ, какъ мнЕ странна казалась привязанность къ нимъ Николиньки. И перемЕну своего взгляда я объяснялъ тЕмъ, что въ Кавказской службЕ и во многихъ другихъ тЕсныхъ кружкахъ человЕкъ учится — не выбирать людей, а въ дурныхъ даже людяхъ видЕть хорошее.

1) НерЕшителенъ во время молебна и при проща[нш]. 2) Тщеславенъ — даль бабЕ 1р. 3) Безпорядо- ченъ сейчасъ.

[20 января. Старъш-Юрт.] 20. Всталъ рано. Пр1Ехалъ въ Ник[олаевскую] и Старый Юрть. ИзвЕсНе о томъ, что мнЕ не вышло креста, очень огорчило меня; но странно — черезъ часъ я успокоился. Сулимовскш дослать мнЕ оказпо, и Еду завтра, не останавливаясь.

Вотъ фактъ, кот[орый] надо вспоминать почаще. Текерей 30 лЕть собирался написать свой 1-й ро- манъ, а Алекс [андръ] Дюма пишеть по 2 въ недЕлю.

1) Еадалъ. 2) Изъ тщеслав1я даль на водку солдатамъ, 3) лЕнился думать, 4) быль нерЕшителенъ — въ оказш и вечеромъ. — Издержать 3-15. — Остатокъ 103-63. Долгу 240. —

[2 февраля. Я(сная). П(поляна).]. 28, 29, 30, 31 Января. 1, 2. Февраля. Велъ-же я себя довольно хорошо. Ошибки мои были. 1) Слабость съ проЕзжающими. 2) Ложь. 3) Трусость. 4) Разсердился раза два. — Никол[иньки] и Сер[ежи] нЕть, а мнЕ столько хочется подумать, подЕлать и почувствовать, что писать буду мало въ 2 Проснулся поздно, поговорилъ съ старостой и Осипомъ, нашелъ все въ лучшемъ порядкЕ, чЕмъ ожидать. Обошелъ хозяйство. Нездоровится. Пр1Ехалъ Валерьянъ…

Получается, что в дороге Лев Николаеич находился с 20-го января по 2 февраля.

[3 февраля.] 3 Января. Проснулся рано, горло болить, несмотря на что поЕхалъ на мельницу и осмотрЕлъ мЕсто для коннаго двора. Болтать все больше о ХОЗЯЙСТВЕ, послать письмо Щелину. Гово- рятъ, я произведенъ. Хозяйство очень въ порядкЕ.

Проис[шеств1я] съ 17 по 6. ВыЕхалъ 19 въ Ст[арый] Ю[ртъ], узналъ неудачу о крестЕ. Ъхалъ дурно и плуталъ одну памятную ночь. 2 Ф[евраля] пр1Ехалъ въ Ясную, усталый и нездоровый, нашелъ дЕла въ порядкЕ, а себя отставшимъ, исправившимся и устарЕлымъ. Братья уЕхали въ Москву. Арсе- ньевъ умеръ, Черкасскш и Нератовъ зарЕзались. 6. былъ въ ТулЕ, кончать дЕло съ Гелке и узналъ о своемъ производствЕ.

Много умерло: Арсеньевъ; Черк[асскш] и Нер[атовъ] зарЕзались

Казалось бы, получив сообщение о производстве в прапорщики «по пешей артиллерии», можно было бы успокоиться и ожидать получения официальной выписки из Указа о Производстве и назначения на должность в одну из батарей 12-й артиллерийской бригады, включенной в состав действующей Южной армии, сформированной для действий против Турецкой армии на Дунайском театре военных действий. Обращает на себя продолжающаяся «тяжба» с награждением солдатским знаком ордена Святого Георгия. Спрашивается — почему Лев Толстой, казалось бы, спокойно, не сказать бы- безразлично, относившийся к различным знакам отличия и званиям, так настойчиво ждал и болезненно реагировал на проблему награждения солдатским орденом. Объяснение в том, что в период нахождения на Кавказе значительной части участников декабристского путча 1825 года, большинство их было разжаловано в рядовые с формулировкой «впредь до выслуги или отличия». Суть этой формулировки Императорскоого Указа в том, что «штрафники» должны были отслужить солдатами срок, указанный в Указе, затем, по «удостоения начальства» представлялись в первый офицерский чин с правом последующей отставки. Как вариант, право на «производство» и отставку получали бывшие офицеры, проявившие героизм в боях и награжденные высшей солдатской наградой — Военным орденом Креста Святого Георгия.

Именно с тех пор появление в столичном высшем свете бывших «штрафников» с солдатской наградой на вновь возвращенных им офицерских мундирах, считалось знаком высочайшей доблести и почета. Не менее почетным считалось наличие этой награды у офицеров и даже генералов, служивших в гвардии, армии и на флоте. Чаще всего, награда была ими получена в период службы юнкерами и офицерами, выслужившими офицерский чин из унтер-офицеров… Награда это носилась на мундире следом за Георгиевичи офицерскими наградами, намеренно не чистилась, сохраняя старую патину, и чаще — на старой замусоленной георгиевской ленте. Особо эта награда «чтилась» в среде «чувствительных» столичных барышень, не без основания, усматривавших в кавалере, имевшим «солдатский» крест — страдальца, мученика и… Настоящего Героя! Вспомните Долохова из первой части «Войны и мира»… Лев Николаевич остро переживал, что до образа Долохова он по многим параметрам не дотягивал. А главное, солдатского «креста» не было…

Именно из этих соображений Лев Николаевич так настойчиво стремился получить солдатский орден, наверняка сообщил своим друзьям и родственникам о том, что был представлен командованием к награждению, и теперь очень болезненно ожидал разрешения проблемы. В последствие, так не получив обещанной награды, он представил дело так, что при выделении наград, на отличившихся в бою с чеченцами артиллеристов, он, проявив великодушие и сострадание, отказался от ордена в пользу, раненного в том бою солдата — фейерверкера, который обладая этой наградой, кроме прочих привелегий, освобождался от угрозы телесных наказаний…Толстой был не одинок в своем отношении к солдатским наградам за храбрость в бою. К примеру, Степан Карлович Джевецкой, получивший всемирную известность изобретатель подводных лодок и торпед, в качестве волонтера участвовал в русско- турецкой войне 1877-1878 годов. Испытывая на пароходе-фрегате «Веста» устройство для стабилизации корабельной артиллерии, за мужество и отвагу в бою с турецкими судами был награжден солдатским солдатским Георгиевским крестом. За свою изобретательскую деятельность в России и Франции Джевецкой был награжден многими орденами, в том числе Командорским орденом Почетного Легиона, но на особо важных торжествах, он появлялся во фраке, в петлице которого был закреплен скромный солдатский орден. И таких примеров было немало …

Из очередных дневниковых записей:

… Главной недостатокъ моего характера и особенность его состоить въ томъ, что я слишкомъ долго быль морально молодъ и только теперь, 25 л’Ьтъ, начинаю прюбр’Ьтать тотъ самостоятельный взглядъ на вещи — мужа — который друпе прюбр’Ътаютъ гораздо раньше 20 л’Ьтъ. —

Здесь можно было бы еще добавить — и служить начинают раньше 23 лет…

6 Февраля. Встать рано, распорядился кое-чЪмъ, взялъ съ собой деньги 600 р. въ Сов’Ътъ и поЬхалъ въ Тулу. ВидТлъ Гелке и кончилъ съ нимъ дГло хотя, и не совсЪмъ хорошо, но удовлетворительно. — Узналъ о своемъ производств^. Быль у Маши…

Хорошо велъ себя весь день. Въ Тул’Ъ издержать 3 р.’Взялъ еще изъ конторы 10 р. Итого ост[атокъ] 33 р. Отослано Алексееву 100. Долгу 140.

Это первое, но не последнее упоминание о долгах, тянущихся за Толстым после покидания Кавказа.

10 Февраля. Встать часовъ въ 9, пошелъ во флигель, тамъ написалъ письмо Алексееву, быль у ба- ронесы и хотя былъ неловокъ, но не стыдливъ. Пос.тЪ обТда написалъ завКщаше и болталъ. —

Завещание было написано в связи с ожидаемым отъездом в Дунайскую армию.

Изъ конторы взялъ еще 246 р., отъ Сережи получилъ 235, отдать впередъ за ружье 10 и Максиму 1. Остатокъ 469. 45 к.

[18 февраля. Москва.] 16, 17, 18 Февраля. Ничего не помню, исключая того, что пр^халъ въ Москву. — Безпорядоченъ физич[ески] и мор[ально] и сделать слишкомъ много расходовъ. —

Шинель 135, разная форма 35, — по мело[чамъ] — 10, за сапоги — 10. — Итого 190, остатокъ 442. — 60. — Долженъ Ник[олинькК] 200, Алексееву 140.

Стоило ли удивляться и сокрушаться стоимости так называемой «николаевской» шинели с бобровым воротником. Шинель эта носилась офицерами вне строя и стоила, как сам отметил Толстой, не малых денег. Такая шинель была предметом гордости ее хозяина и объектом зависти офицеров, не позволявших себе такой расточительности. Вспомните рассказ Николая Гоголя «Шинель». Речь шла примерно о такой шинели, их носили старшие офицеры и чиновники высоких разрядов. Император Николая Павлович строго взыскивал с офицеров, носивших эту шинель «внакидку» не продевая руки в рукава. Кстати, шинель этого образца в начале 50-х годов была отменена, и носить ее позволяли себе, разве что, пожилые полковники и генералы, оправдывавшие ношение этой реликвии тем, что пошили ее до того, как она была отменена.

Можно было бы, посочувствовать новоиспеченному прапорщику на большую стоимость полного комплекта офицерского обмундирования — целых 190 рублей!!! Но сочувствия он не заслужил уже только потому, что регулярно проигрывал в карты гораздо большие суммы. А теперь, в очередной раз, начиная праведную жизнь, тяжко вздахал, подсчитывая невыплаченные долги.

Перед отъездом в Кишинев Лев Николаевич, с шинелью внакидку, сфотографировался у московского фотографа. Поскольку эта фотография выенесена на обложку, я ее не дублирую.

…Можно было бы обратить внимание на толстенные эполеты, из золоченой нити. Такие эполеты даже на мундире капитана выглядели бы несколько вызывающе, а на плечах прапорщика — могли вызвать лишь кривую усмешку у знающих службу офицеров.

[14 февраля.] 14, 15 Февраля. Второй день прошелъ уже не такъ щпятно, но хорошо. —

И так, после года пребывания «гостем» и волонтером, и двух лет службы юнкером на Кавказе. Льву

Николаевичу, наконец-то было присвоено первое офицерское звание — прапорщика. Столь значительному сроку «хождения в юнкерах» не стоит удивляться. В начале 50-х годов на Кавказе продолжалась война с горцами, и командование артиллерийской бригады, в состав которой организационно входила батарея, в которой юнкер Толстой «числился» на должности фейерверкера, к службе относилось всерьез и знало истинную цену офицерскому званию. Ситуация с аттестацией кандидатов на присвоение офицерских званий в войсках Отдельного Кавказского корпуса до предела усложнялась еще и тем. что буквально до недавних пор на Кавказе в полном смысле этого слова «тянули солдатскую лямку» бывшие офицеры гвардии п флота, разжалованные в рядовые «впредь до выслуги» за активное участие в декабристском мятеже. А сроки выслуги в качестве рядовых солдат, варировались от десяти до двадцати лет. Для этой категории «штрафников» с получением офицерского звания появлялась реальная возможность выхода в отставку с перспективой добиваться полного прощения Императора за антиправительственную деятельность. Дело в том, что по суду многие из участников мятежа лишались нс только офицерских званий и орденов, но и дворянских привелегий. Первое десятилетие после декабрьских событий 1X25 года в войсках Кавказского корпуса служили «штрафники», наказанные за участие в декабрьских событиях, но не входившие в декабристские организации и нс проявившие большой активности в период мятежа. Им давалась возможность отличиться в боях, а еще лучше — доказать свою преданность Императору «пролитием крови», получив ранения или контузию. Кстати, именно по таким кретериям. снималась судимость со штафников периода Великой Отечествнной войны 1941-1945 годов.

К началу 40-х годов XIX века в на смену «штрафников» первого «набора» в подавляющем большинстве получившим к тому сроку «монаршее прощение», либо сложившим головы в боях, на Кавказе появились более матерые «государственные» преступники, состоявшие членами декабристских сообществ. п «отмотавшие» 15-летний срок в условиях сибирской каторги, но. опять-таки, уже в качестве очередной «монаршей милости», получившие возможность «смыть свой позор ревностной солдатской службой». Это по всем меркам была сложная «публика», среди них были бывшие полковники: многие ранее имели титулы баронов, графов и князяй… Долгие годы сибирской каторги превратили многих из них в озлобленных циников, оценивавших службу в качестве солдат за очередное унижение, сопоставимое с каторгой. Император Николай Павлович на правах сюзерена по отношению к своим заблу дшим «детям» -служилым дворянам, лично принимал решения по каждому из штрафников, имевшим до декабря 1X25 года офицерские звания и очень сложно «встраивавшихся» в солдатский быт и боеву ю обстановку Кавказа.

Один из Бестужевых-Рюминых за участие в заговоре декабристов в 1825 году был сослан в ЯКУТСК. а оттуда в 1829 году переведён на Кавказ солдатом. Участвуя здесь во многих сражениях, он получил чин унтер-офицера и солдатский георгиевский крест, а затем был произведён в прапорщики, и уже готовился выйти в отставку, но погиб в стычке с горцами, в лесу, на мысе Адлер. Печальная и мрачноватая история… Тело его сразу не было найдено, а затем с трудом выкуплено у диких горцев и похоронено в безымянной могиле. После наработки большой практики по «социальной реабилитации» штрафников разных категорий, командиры частей и соединений Кавказского корпуса офицерскими званиями, что называется, «не разбрасывались», п даже к таким «волонтерам» как Лев Николаевич Толстой, в особых условиях боевой службы на Кавказе, относились с некоторым пристрастием, не без основания у сматривая в них искателей приключений…

Для того, чтобы придать своему скромному исследованию характер максимальной документальности и возможности контроля за подлинностью текста дневниковых записей, я продублироваал прин- цып, использованный составителями комментариев к дневниковым записям Льва Николаевича Толстого. Все примечания имеют сквозную нумерацию и подводятся к тексту дневников следующим образом: вслед за жирной цифрой номера примечания ставится курсивом цифра, обозначающая страницу , а наверху мелким шрифтом цифра, обозначающая строку, на которой напечатан комментируемый текст. Вслед за этими цифрами следует комментируемое место Дневника или Записной книжки.

Свои же скромные и нс совсем скромные комментарии я выделяю красной строкой.

Для того, чтобы, наше исследование не походило на ежедневный бухгалтерский отчет, с бесконечной нумерацией, и при анализе дневниковых записей и приложений к ним, оставалась возможность свериться с первоисточником и с записями более раннего периода, я сохраняю нумерацию, что была им присвоена при публикации дневниковых записей в 47-м томе ПСС, только для записей имевших отношение к военному быту и прохождению воинской службы графом Львом Николаевичем Толстым.