Мы не ожидали, что кубрики, расположенные на нижних палубах и лишенные иллюминаторов, слабо освещенные, с запахом гнилого железа и грязных портянок, произведут на нас такое гнетущее впечатление. Нагнавший нашу группу молодой офицер-политработник, правильно оценил ситуацию и увел нас в кают-компанию, где на столах нас ждали шоколадные конфеты и пирожные. Незабываемое впечатление произвели круглые столики, инкрустированные редкими сортами дерева с перламутровыми вставками. У нас была реальная возможность сравнить условия обитания матросов с обстановкой в кают-компании для офицеров. Оставалось только уточнить, что крейсер «Керчь» в период своей службы в итальянском королевском флоте носил название «Дюка Д’аоста», а разница в условиях обитания матросов и офицеров – порождение и следствие «проклятого капитализма». По всем признакам, Степан Соколан, командуя крейсером, следовал старым «миноносным» традициям. В выходные дни группы офицеров крейсера, в парадных (кабацких) тужурках с широкими лацканами, в брюках с широченными клешами, высаживались с катера и направлялись в один из припортовых ресторанов. Был еще вариант, когда с черной тужуркой одевались белые брюки с черными лакированными туфлями. По особо торжественным случаям одевались кортики и ордена. Конкуренцию крейсерскому «десанту» составляли офицеры отдельного дивизиона эскадренных миноносцев, входившего в дивизию учебных кораблей Одесской военно-морской базы,

Picture background

Черноморская эскадра кораблей old-forum.warthunder.com

Восстанавливая экономический потенциал страны после колоссальных военных потерь и подготавливая судостроительную базу к строительству кораблей новых проектов, было принято решение завершить строительство крупных и средних кораблей, заложенных накануне войны. Весь военный период и четыре послевоенных года Черноморская эскадра, практически, не пополнялась новыми кораблями. Эскадренный миноносец «Свободный», с величайшими трудностями достроенный в Поти, погиб в севастопольской бухте в июне 1942 года. За время ведения боевых действий флот лишился: двух старых легких крейсеров («Червона Украина» и «Коминтерн»); трех лидеров эскадренных миноносцев («Москва», «Ташкент», «Харьков»), семи эскадренных миноносцев («Смышленый», «Дзержинский», «Свободный», Безупречный», «Бдительный», «Беспощадный», «Способный»). Командный состав этих кораблей, если и не погиб вместе с кораблями, то продолжил воевать в морской пехоте, пополнив число безвозвратных потерь личного состава.

На николаевском судостроительном заводе была заложена серия из 18 эскадренных миноносцев проекта 30-бис, которые начали поступать на флот и вводиться в боевое ядро эскадры с 1949 года, а в 1952году от заводского причала в Севастополь вышел последний, — 18-й эсминец этого проекта. Ежегодно в состав Черноморской эскадры приходили пять-шесть новых эскадренных миноносцев проекта «30-бис» и один-два крейсера.
В 1949 году в Севастополь прибыл крейсер проекта 68-К «Куйбышев» под командованием капитана 2 ранга Домнина, в 1950 году флотом был принят крейсер «Фрунзе» под командованием капитана 2 ранга Соловьева. В этот же период на флот прибыли эсминцы 30-бис проекта: «Бдительный» под командой капитана 2 ранга Б. Пилипчука, «Безудержный» под командой капитана 3 ранга А. Анищенко, «Буйный» под командой капитана 3 ранга В. Сысоева, «Бесстрашный» под командой капитан-лейтенанта А. Гаркуши, «Быстрый» под командой капитан-лейтенанта А. Арзамасцева, «Боевой» под командой капитан-лейтенанта П. Захарова. Новые корабли отрабатывались в составе тактических групп, пополняли дивизионы и бригады. Штаб эскадры пополнялся специалистами, имевшими боевой опыт и большой плавательный стаж. Командование эскадрой со штабом отрабатывало оптимальные варианты управления тактическими соединениями.

Одновременно политическое руководство СССР планирует усиление флотов за счет ввода в строй кораблей, полученных по репарациям из состава флотов наших бывших противников – Германии, Италии и Румынии. В 1951 году линкор «Джулио Чезаре», получивший в нашем флоте название «Новороссийск», и легкий крейсер «Дюка Даоста», ставший в нашем флоте «Керчью», прошли профилактический ремонт с частичной модернизацией и готовились участвовать в очередной кампании флота. Были и проблемы- четыре стареньких румынских эскадренных миноносца, пришлось вернуть их прежним владельцам – румынским морякам.
При формировании экипажей кораблей, выходящих из завода, возникали серьезные кадровые проблемы с назначением командиров, старпомов и помощников командиров. В ноябре 1944 года на линкоре и пяти крейсерах служило более 250 офицеров, начинавших службу на этих кораблях с довоенных лет. По информации отдела кадров эскадры, из общего числа офицеров, служивших на линкоре и крейсерах, более 150, исполняя обязанности на первичных должностях более десятка лет, по стандартным флотским меркам, не имели шансов на успешное продолжение командной карьеры. Стоит принять во внимание и тот очевидный факт, что в течение всех военных лет более решительные и патриотически настроенные офицеры, с кораблей ремонта и резерва, направлялись в морскую пехоту и береговую артиллерию. Если, при формировании экипажей кораблей, строившихся на николаевских заводах, на первичные должности назначали выпускников военно-морских училищ, а командирами боевых частей, назначались офицеры, имевшие опыт службы по специальности на кораблях эскадры, то при назначении старших помощников и помощников командиров кораблей возникали проблемы, по названным мной причинам.

Из воспоминаний отставного капитана 1 ранга Ильи Журавлева:
«…Приказом командующего Черноморским флотом я был назначен на должность помощника командира эскадренного миноносца «Безудержный», которым командовал капитан 3 ранга Соколан Степан Степанович…
…Подошел к командиру корабля и представился:
– Товарищ капитан 3 ранга, старший лейтенант Журавлев, представляюсь по случаю назначения на должность помощника командира на вверенный вам корабль.
Он с любопытством посмотрел на меня. Спросил, откуда я прибыл? Ответил, что окончил параллельные классы при Каспийском Высшем военно-морском училище.
– А до этого чем командовали, где служили? – спрашивает.
– На торпедных катерах первой Севастопольской бригады торпедных катеров, командиром катера.
На лице командира вижу изумление, переходящее в возмущение и даже ярость.
– Не хватает мне еще с торпедного катера помощника к старпому с какого-то парохода, – сказал со злостью, глядя на меня.
Чувствую закипание возмущения столь хамской встречей, но сумел сдержаться. Через силу улыбаясь, отвечаю, что послужим, там видно будет.
– Вы готовы к выходу в море?
– Думаю, да. Найдется что-нибудь одеть? – говорю, оглядывая себя, одетого по форме «три» (черные брюки, китель и фуражка).
– Найдем что-нибудь, – бросил командир на ходу…
По ходу дальнейшего повествования мы будем обращаться к воспоминаниям Ильи Петровича Журавлева, служившего на кораблях Черноморской эскадры до момента ее расформирования. Пока лишь отмечу, что аналогичные проблемы с подбором командного состава были и на других эскадренных миноносцах, пополнявших эскадру. Уже через пару лет, в процессе отработки организации на эскадренных миноносцах, эта проблема была решена. Были подготовлены десятки офицеров, которые в дальнейшем с успехом выполняли обязанности помощников, старпомов и командиров эскадренных миноносцев и крейсеров. Кстати, должности помощников на вводимых в строй новых эскадренных миноносцах, правильно назывались – «помощниками старпомов», и служба в этом качестве рассматривалась как подготовка к назначению на должности старших помощников командиров кораблей.
Из воспоминаний Ильи Журавлева:

«Пять офицеров-выпускников, окончивших училище с отличием, и имевших практику командования малыми кораблями, были направлены на Черноморский флот на должности помощников командиров эскадренных миноносцев. Такими счастливцами оказались: капитан 3 ранга Готовко Борис Борисович, до училища командовавший дивизионом катеров-тральщиков; капитан-лейтенант Солдатов Николай Данилович, занесенный на доску почета училища; старший лейтенант Журавлев Илья Петрович, командовавший ранее торпедным катером типа «Воспер»; старший лейтенант Исаев Александр Алексеевич, бывший командир торпедного катера; старший лейтенант Мищенко Анатолий Иванович, бывший военный лоцман Одесского пароходства… Николай Солдатов был назначен на эм «Бдительный», Борис Готовко – на эм «Бурный», Александр Исаев – на эм «Беспокойный», Анатолий Мищенко – на эм «Бессменный».
О порядках, бытовавших на «миноносной» бригаде, можно сделать определенные выводы, опять-таки, по воспоминаниям Ильи Петровича Журавлева.
«…Менее чем через месяц корабль должен был стать на планово-предупредительный ремонт. Флот готовился к большому общефлотскому учению. Старший помощник обратился к командиру с просьбой отпустить его в очередной отпуск, ссылаясь на тяжелое состояние родителей и необходимость его присутствия. Просил меня, если командир спросит у меня мнение, поддержать его. Я был не против, больше того, был рад. Смущало меня то, что я слабо знал устройство корабля, систем, да и в целом техническое состояние корабля… К тому времени я был всего недели две-три на корабле. Особенно важен был недостаток моей подготовки по вопросу борьбы за живучесть… И действительно, командир вызвал меня и старпома. После обсуждения состояния дел на корабле и постановки ближайших задач он спросил меня, могу ли я остаться за старпома на время его отпуска? Я ответил, что смогу, если командир немного больше будет уделять мне внимания и поможет в том, в чем я чувствую слабину. Старпом Хорев был отпущен, а я остался за него. Корабли флота готовились к большому зачетному осеннему учению. На корабле шла напряженная работа по завершению планово-предупредительного ремонта. Командира, как на грех, командующий отправил в Москву для участия в обсуждении проекта нового корабля (эскадренного миноносца проекта 56).
Остался я за командира. Перед убытием в командировку командир порекомендовал мне по всем вопросам обращаться к командиру эсминца «Бдительный» капитану 2 ранга Кулешову, или к командиру эсминца «Буйный» капитану 3 ранга В.С. Сысоеву…».
Обратите внимание, обязанности старшего помощника выполнял офицер, ранее служивший на торпедном катере, а в должности помощника, не прослуживший и месяца. В довершение всего, при отсутствии на корабле штатного старпома, командир оставляет «за себя» офицера, не только не имевшего допуска к управлению кораблем на якоре, и по малому сроку пребывания на корабле, – не имевшего допуска к самостоятельному несению ходовой вахты… Были грубейшим образом нарушены несколько статей корабельного устава, определявших порядок заместительства на корабле, и прежде всего, заместительства командира корабля. Пройдет немногим более трех лет, и на внутреннем рейде Севастополя произойдет трагедия с линейным кораблем «Новороссийск». После основательного анализа причин катастрофы, в очередной раз будут пересмотрены статьи Корабельного устава, прежде всего, касавшиеся организации борьбы за живучесть при повреждениях и аварийных ситуациях на кораблях, особое внимание будет уделено редакции статей о порядке «заместительства» на кораблях.
В Корабельном уставе 59-го года красной строкой будет прописана фраза: «…обязанности старшего помощника командира несовместимы с частым оставлением корабля…». Там же – и требование, в соответствии с которым, при отсутствии у старшего помощника допуска к управлению кораблем, при сходе с корабля командира, обязательно присутствие на корабле командира электромеханической боевой части, либо командира дивизиона живучести, допущенного к исполнению обязанностей командира БЧ-5. Также было требование: иметь, как минимум, трех заместителей командира, старпома и командиров основных боевых частей корабля. Речь шла об обязательной «трехсменке» в обычных условиях, и о «двухсменке» в условиях в особых условиях, связанных с изменениями погоды, либо с несением отдельных видов готовности…
Нужно ли мне напоминать о том, что отпускной билет старшему помощнику, выдавался только с разрешения командира бригады, с предъявлением комбригу копии приказа командира о временном исполнении обязанностей старпома одним из офицеров, сдавшим положенные зачеты, и имевшим соответствующий допуск. В противном случае, отправляя в отпуск старпома, командир мог сходить с корабля только в исключительных случаях, с разрешения командира или начальника штаба бригады. Выход был один – готовить себе и старпому достойную замену.
В нашем случае шла речь о том, что командир эскадренного миноносца капитан 3 ранга Степан Соколан по приказанию командующего флотом был отправлен в командировку. При оформлении командировочного предписания командиру корабля, последним предоставлялся рапорт, подписанный комбригом и командиром эскадры, с обязательным указанием офицера, принявшего командование кораблем на время отсутствия командира.
Командир эскадренного миноносца «Безудержный» капитан 3 ранга Соколан считался одним из лучших командиров кораблей бригады, в которой на тот момент было 6 «вымпелов». И конкуренция у командиров миноносцев на право лидерства была серьезная. Борт о борт с «Безудержным» стоял в ППР (планово-предупредительном ремонте. – Б.Н.) «Бдительный» под командованием капитана 2 ранга Кулешова, которому в ближайшее время доверят командование крейсером, а рядом стоял «Буйный» под командованием капитана 3 ранга Сысоева, которому в скором времени предстоит командовать Черноморским флотом. Но, при этом, на конференцию с руководством судостроительной промышленности в Главном штабе ВМФ направили ни Сысоева и Кулешова, а Степана Соколана. Это ли не подтверждение того, что Степан Степанович считался лучшим из лучших?
Должно быть, не менее жесткий отбор происходил, когда 188-я бригада эскадренных миноносцев Черноморской эскадры под командованием капитана 2 ранга Николая Никольского по результатам подведения итогов 1952 года была объявлена лучшей в Военно-морском флоте.
Зададимся вопросом, насколько Степан Соколан соответствовал званию лучшего командира корабля, лучшей бригады? Попутно мы выясним, насколько капитан 2 ранга Николай Никольский соответствовал требованиям, предъявляемым к командиру передового соединения флота. Чтобы не быть пристрастным в нашем поиске, обратимся к воспоминаниям Ильи Журавлева.
«…На завершающем этапе планового ремонта эсминца выяснилось, что срочно требуется замена насоса, обеспечивавшего работу главной силовой установки корабля. Насос можно было получить только на заводе-изготовителе в Ростове. Требовалось доложить командующему флотом, о возникшей проблеме, не позволявшей кораблю выйти в море. Сысоев предложил доложить о проблеме с насосом на совещании у командующего, при заслушивании им командиров кораблей о готовности к предстоящим учениям …Когда дошла очередь до командира «Безудержного», я встал и доложил: «За командира эсминца «Безудержный» старший лейтенант Журавлев».
– А где Соколан?
– По вашему приказанию в Москве на совещании по новому проекту корабля, — отвечаю.
– Да… А, вы давно на корабле?
– Три недели.
В конференц-зале – мертвая тишина. Я ощущаю ее всем телом, но смущения не чувствую…
– Можете доложить по кораблю?
– Могу! Корабль закончил ППР, проведена паровая проба. Материальная часть оружия и технических средств исправна, кроме насоса в 1-й машине. Нужна деталь, которая на складах технического управления отсутствует. Можно приобрести только на заводе-изготовителе в городе Ростове-на-Дону… Более полно о состоянии корабля может доложить капитан 3 ранга Сысоев….
Командующий тут же дает указания:
– Командующему авиацией – самолет к вылету в Ростов. Вам, Журавлев, опытного механика к 7 часам к штабу флота…
Так все и завершилось. Вечером из Ростова была доставлена деталь, неисправность была устранена. Накануне выхода эскадры в море командир корабля Степан Соколан прибыл на корабль. Доложил ему обстановку…»
По очередной выдержке из воспоминаний Журавлева, можно сделать предварительный вывод о том, что, приняв флот от адмирала Николая Басистого, адмирал Сергей Горшков к 1952 году не успел отработать требуемую уставом жесткую организацию и кадровую дисциплину, в соединениях кораблей и управлениях штаба флота.
К примеру, «…старший помощник командира «Безудержного» капитан-лейтенант Александр Хорев, в течение двух лет не имевший допуска к управлению кораблем, тем не менее, получил новое назначение на равноценную должность на берегу».
«…Внимательно приглядываясь к своему командиру, видел его положительные и отрицательные стороны. Мне очень не нравилось его неразборчивость и любвеобилие. Ради смазливой девицы он готов был на все. Он мог уйти с корабля даже тогда, когда корабль находился в боевом дежурстве. Это особенно меня коробило и возмущало. Очень не нравился его внешний аристократизм. Однажды я даже не выдержал, после очередной его выходки и высказал свое мнение относительно его человеческой сути, что он родился с опозданием на полтора-два века и в семье ранга князя, либо графа. По-моему, он это воспринял как должное.
В период ремонта корабля на николаевском судостроительном заводе имени 61-го коммунара с ноября 1952 года он показал себя в полном «блеске». С приходом в Николаев и постановкой корабля к причалу я его видел на корабле очень редко, где он и чем занимался, никто не знал. В конце декабря 1952 года он должен был обеспечить переход из Николаева в Севастополь эсминца «Пылкий», который после заводских испытаний прошел ревизию, и должен был перейти в главную базу флота. Командир на корабле был малоопытный и требовался «выездной командир». Командиром 181-й бригады новостроящихся кораблей контр-адмиралом Пилипчуком таким командиром был назначен наш Степан Соколан. В течение нескольких суток его не могли найти. В результате, обеспечивать переход вынужден был сам командир бригады.
Удивительно то, что за такие ляпсусы по службе я не помню, чтобы он был наказан. Ему, как никому другому, все сходило с рук…».
Даже завершить «по-людски» командование «Безудержным» Соколану не пришлось… Но это было уже не по его вине.
«…Командира на корабле не несколько дней, как обычно он сообщил о причине своего отсутствия. Надя сообщила по телефону о болезни детей. Случайно узнал, будучи у командира бригады, что мой командир Соколан отпущен им в отпуск по семейным обстоятельствам, о чем сам Степан Степанович не поставил меня в известность и был в отпуске около 10 дней. На 14-е сутки своего 10-суточного отпуска командир позвонил, поинтересовался делами на корабле… На следующий день командир прибыл на корабль, а я выехал в Севастополь. Дома застал «лазарет»: Надя и дети все в чирьях, у младшего – проблемы с легкими… Нужно было срочно искать благоустроенное жилье. С тяжелыми мыслями пришел на Минную стенку. Ко мне подошел дежурный по Минной стенке и передал приказ прибыть к командиру бригады капитану 2 ранга Никольскому. Меня это удивило и насторожило. Никольского нашел на флагманском корабле, где он размещался к каюте командира. Встретил он меня вопросом.
– Почему вы здесь, а не в Николаеве?
– Отпущен командиром. Мне нужна квартира. Живу на частной, сырой… Семья вся болеет…
– Немедленно убыть в Николаев, принять от Соколана корабль.
– В Николаев уеду через три дня, корабль принимать от командира не буду. Пусть принимает назначенный старпомом капитан 3 ранга Мамчиц Владимир Станиславович, или назначенный новый командир капитан 2 ранга Сысоев.
Об этих назначениях я узнал, посетив штабной домик на Минной пристани. Выпалил я и не задумался с кем я говорю и как положено было говорить со старшим начальником.
– Я вам приказываю, – говорит мне комбриг.
– Никто не может мне, помощнику командира эсминца приказать принять корабль при назначенных на должность старпоме и командире.
Наверное, комбриг понял мое возмущение и мое состояние…
– На Корабельной стороне вступает в эксплуатацию многоквартирный дом, построенный хозспособом на улице Розы Люксембург. Дадим вам там комнату. Надо ехать, – сказал комбриг и отвел глаза.
После минутного молчания спрашиваю:
– Когда нужно ехать?
– Как можно быстрее. Соколану передайте, чтобы немедленно прибыл в Севастополь. Это приказание командующего флотом.
В ночь я уехал принимать корабль…
Вечером того же дня я доложил комбригу о приемке эсминца «Безудержный». Соколан убыл с корабля. Когда он явился в Севастополь, я не знаю. Он был назначен помощником командира на линкор «Севастополь»….
Не станем анализировать всю ту бардачную систему, что царила на флоте, накануне назначения капитана 1 ранга Василия Чалого начальником штаба эскадры, ограничившись только нашими «передовиками» – Степаном Соколаном и Николаем Никольским.
Уважая авторское право Ильи Петровича Журавлева на допущенные им ошибки и описки, я привожу выдержки из его воспоминаний не только дословно, но и «добуквенно»… Из воспоминаний Журавлева:
«…Должен, справедливости ради, сказать, что служба на эскадренном миноносце «Безудержный» под командованием С.С. Соколана мне много дала. У этого командира было много хорошего, но еще больше было того, что я в нем не приемлел: как командир корабля, особенно в море, при совместном плавании и выполнении боевых упражнений уверенно командовал кораблем, быстро оценивал ситуацию и обстановку, действовал грамотно и уверенно. Но честность и порядочность при этом были весьма сомнительны, да и личным составом он не занимался. За все это время (1,5 года) я не помню, чтобы он лично проводил офицерскую учебу, общекорабельные учения. Мог взять денег у подчиненных и забыть их отдать. Больше всего меня возмущало его барство…»
Любопытный факт – Журавлев неоднократно утверждал, что в Соколане его «возмущало барство»… В чем-то понять «праведное» возмущение Ильи Петровича можно: в Степане Степановиче Соколане слишком откровенно чувствовалась непростая «порода», проявлялась она и во внешности, и в поведении, поступках…. Настораживает лишь то, что к возмущению и протесту Журавлева против Соколана, явно примешивается природная, ненависть простолюдина-люмпена к самодуру-барину. И «порода» эта в Соколане была во многом дикая, необузданная… В большей мере мне пришлось наблюдать примерно такое же явление в его сыне Владимире, с той только разницей, что в нем постоянно происходила борьба праведного с грешным, и в своей жизни и, особенно, в службе он не мог подавлять эти природные низменные инстинкты… В конечном итоге, они его и погубили…
В целом, соглашаясь с той оценкой, что давал Журавлев качествам Степана Степановича Соколана в должности командира эскадренного миноносца, от себя добавлю, что, будучи курсантом 1-го курса ЧВВМУ, я был свидетелем того, как контр-адмирал Соколан, в ту пору командовавший 150-й бригадой ракетных кораблей, а затем – 30-й дивизией противолодочных кораблей Черноморского флота, оказывал всевозможную помощь в вопросах бытового устройства Отдельному учебному батальону ЧВВМУ, располагавшемуся в военном городке при 7-м Учебном отряде флота. Основной причиной такой заботы было то, что в 12-й роте учился его сын Владимир. Володя являлся полной, даже немного улучшенной копией отца, что, несомненно, тревожило старшего Соколана, хорошо представлявшего возможные последствия такой «яркой» наследственности. Второй, не менее важной причиной «кураторства» нашего курса старшим Соколаном, должно быть, было чувство вины за то, что Володя и его младшая сестра росли без отца, оставившего семью.
Володя, в отличие от отца, обладал внешностью Аполлона: с правильным, римским профилем, дополнявшимся носом с горбинкой, вьющимися каштановыми волосами и фигурой культуриста, он производил неотразимое впечатление на девушек всех возрастов. Учась в училище, Володя продолжил заниматься в спортивном клубе флота, – два или три раза в неделю его отпускали на тренировки. Учился Володя средне, дисциплинарных нарушений не имел, всегда был приветлив и общителен. По выпуску из училища был назначен командиром зенитной ракетной батареи на РКР «Грозный». После трех лет службы был назначен командиром БЧ-2 на БПК «Скорый».
Пагубная страсть к алкоголю и к загулам у Володи проявилась уже во время службы на кораблях. Начал пить, часто оставлял корабль без разрешения командира. До определенных пор, помня о том, что отец Володи успешно командовал бригадой, а затем – дивизией, командир и комбриг эти «гастроли» поначалу скрывали, какое-то время терпели. Но загулы повторялись, и остановиться Володя, похоже, не мог, или не хотел? Даже, как-то не верилось, что Володя мог дойти до такой жизни.
В звании капитан-лейтенанта Владимир Соколан был уволен в запас, за участие в пьяной драке, получил тюремный срок, и погиб в заключении при не выясненных обстоятельствах. Да и выяснять обстоятельства гибели Володи, похоже, было некому. С женой,  дочерью заведующего кафедрой математики ЧВВМУ Нерсесова, к тому времени он был в разводе, а отец, единственный из тех, кто мог его понять и, быть может, помочь, умер. Написал я о смерти Степана Степановича Соколана и появилось мысль: а не была ли его смерть следствием известия о трагической гибели сына…
Возвращаемся к карьере Степана Соколана после командования эскадренным миноносцем «Безудержный». С января 1953 года он служил в должности помощника командира линейного корабля «Севастополь», являвшимся флагманским кораблем Черноморской эскадры. В октябре 1954 года в звании капитана 3 ранга был назначен старшим помощником этого же корабля. Кстати, именно с этой должности начал резкое восхождение командовавший в ту пору эскадрой вице-адмирал Уваров.
После выведения в резерв линкора, с сентября 1956 года по сентябрь 1958, капитан 2 ранга Соколан командовал лёгким крейсером «Керчь» (бывшим итальянским легким крейсером «Дюка Даоста», входившим в 46-ю дивизию учебных крейсеров Одесской военно-морской базы Черноморского флота.
Последний пункт исторической справки напомнил мне о том, как осенью 1958 года наш 2-А класс Севастопольской школы № 1 побывал на борту крейсера «Керчь». Специально выделенные старшины провели нас по кораблю. Наши «экскурсоводы» не учли, что для восьмилетних шалопаев, отцы которых имели звания от капитанов 2 ранга и выше, авторитет корабельных старшин был не так уж и высок… Кстати, вдохновителем и организатором экскурсии был отец нашего одноклассника Андрея Ланчука, служивший начальником политического отдела дивизии крейсеров. Отклонившись от рекомендованного командованием крейсера маршрута, мы вынудили сопровождавшего нас старшину подвести к трапам, ведущим в машинно-котельные отделения, а затем – показать нам матросские кубрики.

Мы не ожидали, что кубрики, расположенные на нижних палубах и лишенные иллюминаторов, слабо освещенные, с запахом гнилого железа и грязных портянок, произведут на нас такое гнетущее впечатление. Нагнавший нашу группу молодой офицер-политработник, правильно оценил ситуацию и увел нас в кают-компанию, где на столах нас ждали шоколадные конфеты и пирожные. Незабываемое впечатление произвели круглые столики, инкрустированные редкими сортами дерева с перламутровыми вставками. У нас была реальная возможность сравнить условия обитания матросов с обстановкой в кают-компании для офицеров. Оставалось только уточнить, что крейсер «Керчь» в период своей службы в итальянском королевском флоте носил название «Дюка Д’аоста», а разница в условиях обитания матросов и офицеров – порождение и следствие «проклятого капитализма».

По всем признакам, Степан Соколан, командуя крейсером, следовал старым «миноносным» традициям. В выходные дни группы офицеров крейсера, в парадных (кабацких) тужурках с широкими лацканами, в брюках с широченными клешами, высаживались с катера и направлялись в один из припортовых ресторанов. Был еще вариант, когда с черной тужуркой одевались белые брюки с черными лакированными туфлями. По особо торжественным случаям одевались кортики и ордена. Конкуренцию крейсерскому «десанту» составляли офицеры отдельного дивизиона эскадренных миноносцев, входившего в дивизию учебных кораблей Одесской военно-морской базы,

Picture background

Крейсер «Керчь («Emanuele Filiberto Duca d’Aosta») https://etoretro.ru/pic55221.htm?sort_field=image_date&sort=DESC

 

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *