Капитан-лейтенант А. И. Казарский, командир брига «Меркурий», крейсеровавшего у Босфора, заметил 12 апреля 1829 г. выход трёх турецких кораблей в Чёрное море, а потому немедленно направился к Севастополю, рассчитывая застать там главного командира. Но узнав, что тот находится Сизополе, прибыл туда и донёс Грейгу о том, что он видел.
Адмирал тотчас приказал капитану 1-го ранга Скаловскому идти к проливу с тремя кораблями и двумя бригами, собрать там крейсерующие суда наши, а затем, если турецкие корабли не успели ёщё вернуться в пролив, то отыскать их и истребить.
Подойдя к проливу и получивши там сведения, что в нём находятся только пять турецких кораблей вместо восьми, Скаловский присоединил крейсеров к своей эскадре и направился вдоль Анатолийского берега на поиски вышедших из пролива турецких кораблей. Встретив 15 коммерческих судов под турецким флагом, спешивших укрыться в бухте возле местечка Шили, Скаловский поручил фрегату «Штандарт» и бригу «Мингрелия» истребить их. Войдя в бухту и ставши на якорь, под сильным огнём береговых батарей и рассыпанных по берегу стрелков, они взяли в плен два судна, а остальные истребили. Получив сведения от греков, взятых на одном из захваченных судов, что в Пендераклии вооружается военный корабль, а в Акчесаре приготовляется к спуску корвет, Скаловский отрядил в Акчесар фрегат «Поспешный» и бриг «Мингрелия» для истребления корвета, а сам с прочими судами направился к Пендераклии. Там оказалось несколько сильных батарей, расположенных на высотах и у Адмиралтейства, возле которого стоял спущенный, но не вооружённый корабль. Однако очень продолжительная, длившаяся до наступления сумерек перестрелка с батареями, оказалась бесполезной.
Тогда мичман Трескин испросил разрешения отправиться с охотниками к неприятельскому кораблю и истребить его. В 10 часов вечера с десятью матросами на шлюпке он приблизился к турецкому кораблю, прибил к портам и по бокам его пеньковые кранцы, пропитанные смолою, и зажёг их, отчего корабль сгорел. Кроме этого корабля он истребил таким же способом несколько разных меньших судов, стоявших возле корабля.
В Акчесаре выстрелами фрегата и брига, под сильной пальбой с берега, был истреблён стоявший на стапеле корвет.
В этих состязаниях с береговыми батареями в Шили, Пендераклии и Акчесаре все суда получили значительные повреждения в рангоутах, и в корпусах оказались пробоины: у корабля «Норд Адлер» ‒ 52, у «Иоанна Златоуста» ‒ 16, у «Пармена» ‒ 20, у фрегата «Поспешный» ‒ 19. Вследствие этого, признавая необходимым скорейшее исправление судов, Скаловский оставил у пролива крейсера и прибыл с эскадрой в Сизополь 11 мая.
С рассветом 15 мая в Сизополь прибыл фрегат «Штандарт» с донесением, что находясь у пролива вместе с бригами «Орфей» и «Меркурий», замечен был ими турецкий флот, шедший из Анатолии в составе 18 судов. Когда неприятель направился в погоню за ними, то он сделал сигнал бригам «идти курсом, при котором имеет лучший ход», сам же направился к Сизополю, чтобы сообщить об этом.
Грейг тотчас сделал сигнал: «приготовиться к походу» и вышел с флотом к проливу. В 5 часов пополудни подошёл к флоту бриг «Меркурий», наружный вид которого свидетельствовал о выдержанном им жестоком бое: корпус, рангоут, паруса и такелаж всё было избито неприятельскими выстрелами.
Командир брига капитан-лейтенант А. И. Казарский донесёт рапортом следующее: «Когда замечено было приближение турецкого флота к бригу, он, следуя сигналу командира фрегата «Штандарт», лёг галвиндом при юго-западном ветре, имея неприятеля на юге. Вскоре оказалось, что перемена курса принесла мало пользы. Лучшие ходоки неприятельского флота ‒ два корабля, один 110-пушечный под флагом капудан-паши (титул командующего флотом Османской империи), а другой 74-пушечный, под адмиральским флагом, приметно настигали бриг, а в исходе второго часа пополудни они были от него в расстоянии полутора пушечного выстрела. В это время ветер стих, ход преследующих кораблей уменьшился. Пользуясь этим обстоятельством, капитан «Меркурия» прибегнул к единственному средству ускорения хода ‒ к вёслам, надеясь посредством их увеличить расстояние, отделявшее бриг от неприятеля; но не прошло и получаса, как ветер засвежел снова, корабли стали приближаться к бригу и открыли по нему огонь из погонных пушек. Видя совершенную невозможность уклониться от неравного боя, он собрал совет офицеров.
Поручик корпуса штурманов (из крестьянской семьи) Прокофьев, от которого первого было потребовано мнение, предложил «взорвать бриг, когда тот будет доведён до крайности». Вследствие этого мнения, принятого всеми единогласно, было положено защищаться до последней возможности и, если будет сбит рангоут или откроется большая течь, тогда схватиться с ближайшим неприятельским кораблём, и тот офицер, который останется в живых, должен зажечь пороховую крюйт-камеру, для чего был положен на шпиль пистолет.
После этого капитан Казарский, обратившись к нижним чинам, объяснил им, чего ожидает от них Государь и чего требует честь Императорского флага, нашёл в команде те же чувства, как и в офицерах: все единогласно объявили, что будут до конца верны своему долгу и присяге. Успокоенный таким общим единодушием, он приказал прекратить действовать вёслами, поставить людей к пушкам, сбросить в море ял, висевший за кормой, и открыть огонь из ретирадных портов.
Вскоре турецкий 110-пушечный корабль начал спускаться с тем, чтобы занять место с правой стороны брига и дать продольный залп; но «Меркурий» избежал последнего, приспустившись вовремя. Таким образом, ещё около получаса бриг подвергался выстрелам одних погонных пушек, но потом был поставлен между двумя вражескими кораблями; каждый из которых сделал по два залпа по бригу, после чего с корабля капудан-паши закричали по-русски: «Сдавайся и убирай паруса!» Это кого-то из команды захваченного 12 мая без боя у Пендераклии фрегата «Рафаил» и переведённого вместе с его командиром капитаном 2-го ранга Стройниковым на флагманский турецкий вынудили обратиться к команде сражавшегося насмерть «Меркурия». При этом «Меркурий» и корабль турецкого флагмана могло разделять не более ста метров! (У Айвазовского на картине с изображением этого боя ‒ 50 м).
И. К. Айвазовский. Бриг «Меркурий», преследуемый 14 мая 1929 г. турецкими линейными кораблями.
Ответом на эти призывы были залп всей артиллерии брига и ружейный огонь. Тогда оба турецких корабля, подавшись к корме брига, открыли по нему непрерывную канонаду ядрами, книппелями и брандскугелями, которыми был произведён пожар, вскоре, однако, потушенный.
Во всё время «Меркурий» не прерывал своего огня, стараясь по возможности уклоняться от продольных выстрелов, пока не удалось перебить ватер-штаги и повредить рангоут 110-пушечного корабля турок, что заставило его закрепить бом-брамсели, привести к ветру и лечь в дрейф. Но прежде, чем прекратить военные действия, он напоследок послал бригу залп со всего борта.
Другой корабль продолжал сражение, переменяя галсы под кормой брига и бил его продольными выстрелами, которых никакими движениями нельзя было избежать. Но «Меркурий» продолжал упорно отстреливаться до тех пор, пока ему не удалось перебить у неприятеля нок-фор-марса-рею, падение которой увлекло за собой лисели. Тогда и этот корабль привёл в бейдевинд.
Заканчивая своё донесение, Казарский высказал, что он не находит слов для описания храбрости, самоотверженности и точности в исполнении своих обязанностей, какие были оказаны всеми вообще офицерами и нижними чинами в продолжении этого трёхчасового сражения, и что только такому достойному удивления духу экипажа и милости Божией должно приписать спасение судна и флага Его Императорского Величества.
Урон команды брига состоял из четырёх убитых и шести раненых нижних чинов, пострадавших с большой вероятностью на открытой палубе от шрапнели. Пробоин в корпусе оказалось 22, повреждений в рангоуте 16, в парусах 133 и в такелаже 148; сверх того разбиты гребные суда и повреждена карронада» [66]. Всё это свидетельствует или о крайней низкой боевой подготовке командоров турецких кораблей, или стремлении их флагмана захватить «Меркурий» пригодным для дальнейшего использования.
Турки, застав врасплох у Пендераклии тремя днями ранее наш фрегат «Рафаил» и взявши его практически без боя, вследствие отказа команды исполнить приказ капитана ‒ поджечь судно в безысходной ситуации, как позже оправдывал свои действия капитан 2-го ранга С. М. Стройников, надеялись на повторение своего недавнего успеха и не спешили уничтожать одиночный русский корвет, а предпочли захватить бриг полноценным призом.
Почему лёгкое судно, каким был корвет «Меркурий», оказалось худшим ходоком в сравнении с 110- и 77-пушечными линейными кораблями, вахтенный журнал умалчивает.
Можно предположить, что 14 мая в преддверии бури на поверхности моря возникали местные возмущения, чередовавшиеся с полным штилем. Массивные линейные корабли по инерции сохраняли на время короткого затишья свой ход и могли сократить дистанцию с обездвижившим лёгким судном. Только этим можно объяснить то, что два линейных судна нагнали «Меркурий» и смогли поставить его в два огня, как это изображено на полотне И. К. Айвазовского, на котором, кстати, ветер в несколько баллов.
Но почему командир брига, с которого высоченные мачты (до 60 м) линейных кораблей обнаруживались из-за горизонта с уровня его палубы, т.е. за 10‒15 миль, продолжал курс на сближение? Видимо, Казарский хотел убедиться в принадлежности обнаруженных «Меркурием» судов. Да, с определённого расстояния можно было разобрать в трубу и вымпела на грот-мачтах. Ну а что, если хитрый турок поднял бы вымпел с захваченного «Рафаила» с целью введения наших дозорных рейдеров в заблуждение? Но опытный капитан должен был, конечно, узнать турецкие суда и по другим отличительным признакам! Так или иначе, но «Меркурий» оказался в опасной близости от подавляющей вражеской силы.
Бриг являлся судном каботажного плавания, носил две мачты, водоизмещение составляло не более 300 тонн. Оно предназначалось для борьбы с прибрежным пиратством, разбойничьим флибустьерством, а также для разведки и доставок посылок. Вооружён «Меркурий» был 18 орудиями, двадцатью двумя 24-фунтовыми орудиями-карронадами и двумя длинными 3-фунтовыми пушками, с ядрышками в 1,5 кг. Длина этого судна, спущенного на воду 7 мая 1820 года в Севастополе, достигала 29 м, ширина до 9 м. Однопалубное судно вмещало команду в 115 матросов и офицеров, т.е. теснота в подпалубных помещениях была предельная. Борты судна не имели какой-либо защиты от ядер линейного корабля, они пронизали бы оба борта навылет! И жертв могло бы оказаться значительно больше в сравнении с 4 убитыми и 6 ранеными за 3-часовой бой, закончившийся, по свидетельству А. И. Казарского, батальным огнём всего борта обоих турецких кораблей.
Турки также, вполне осознанно, не применили ни одной бомбы, взрывом которой разорвало бы корпус брига на куски.
Орудия же «Меркурия» действовали через порты, поэтому стрелять по рангоуту линейных кораблей они не были приспособлены, и как «Меркурий» смог повредить рангоут турецких линейных кораблей остаётся загадкой… А вот в Синопском бою, чтобы поражать фрегаты противника, приходилось с этой целью наклонять орудия дулом вниз, и Павел Степанович Нахимов рекомендовал заранее изготовить клинышки под задние колёса пушечных станков.
Получается, что турки желали непременно получить и второй, неожиданно свалившийся им приз в целости и сохранности, поэтому они и имитировали жёстокий бескомпромиссный бой!
Догнав бриг, турецкие корабли стремились демонстративно поставить его «в два огня», чтобы окончательно принудить его капитана к сдаче. Но воздушные струи, обтекающие линейных великанов, производили, похоже, в отношении лёгкого брига эффект аэродинамической трубы: ускорили его ход и вытолкнули его из западни вперёд.
Поэтому, на мой взгляд, 3-часовая погоня закончилась непродолжительной перестрелкой погонных баковых орудий турецких кораблей и ретирадных кормовых «Меркурия». К счастью, орудия эти были незначительного калибра, и непреклонный бриг понёс относительно небольшие потери.
Так «Меркурий» вышел из уготованной ему западни с честью и заслужил лавры победителя!
Также требует объяснения непонятный нам факт распорядительности А. С. Грейга в таком серьёзном случае, как обнаруженный нашими крейсерами выход турецкой эскадры из пролива в Чёрное море, обусловленное закрытие которого от попыток неприятеля, составило главный пункт данного ему Высочайшего повеления. Но командир корабля «Норд-Адлер» И. И. Стожевский, пренебрегая полученным приказанием, будто бы увлёкся истреблением беззащитных каботажных судов и незаконченных отделкою корабля и корвета, что можно было бы отложить до более удобного времени. Непонятно, почему такое важное дело, как поиск турецкой эскадры, не было поручено одному из младших флагманов контр-адмиралу Скаловскому или контр-адмиралу Кумани, находившимся в тот момент в Севастополе, тем более что второй заявил свою энергическую боевую предприимчивость занятием в феврале Сизополя.
Требует разъяснения и то обстоятельство¸ что Стожевский, не проявивший никакой личной доблести для исполнения полученного приказания, по представлению А. С. Грейга был произведён в контр-адмиралы: «За сожжение под стенами Пендераклии 60-пушечного корабля, за истребление 26-пушечного корвета в Акчесаре и неприятельских судов в Шили и Пендераклии [67].
При этом Стожевский будто бы и не пытался отыскать вышедшую из Босфора турецкую эскадру, захватившую «Рафаил» и гнавшуюся за «Меркурием»?! Хотя тот же дозорный «Меркурий» доложил Грейгу о виденном им ещё 12 апреля выходе из Босфора трёх турецких линейных кораблей!
Известие о беспримерном подвиге командира брига «Меркурий» капитан-лейтенанта А. И. Казарского и его бесстрашной команды 14 мая 1829 г. на Чёрном море застало Николая Павловича в только что освобождённой от мятежников Варшаве. На рапорте адмирала А. С. Грейга Государь размашисто написал: «Капитан-лейтенанта Казарского произвести в капитаны 2-го ранга, дать Георгия 2 кл., назначить флигель-адъютантом с оставлением при прежней должности и в герб прибавить пистолет. Всех офицеров в следующий чин, и у кого нет Владимира с бантом, то таковой и дать, штурманскому офицеру сверх чина дать Георгия 4 кл. Всем нижним чинам знак отличия военного ордена и всем офицерам, и нижним чинам двойное жалование и пожизненный пансион. На бриг «Меркурий» кормовой Георгиевский флаг».
Второй рапорт А. С. Грейга содержал сведения о несчастной сдаче фрегата «Рафаил», командир которого капитан 2-го ранга А. С. Стройников спустил флаг при встрече с турецким флотом. Пленённый фрегат был торжественно приведён в Константинополь.
Указом Грейгу предложено образовать под своим председательством комиссию для обследования этого дела. Высочайший указ заканчивался так: «Уповая на помощь Всевышнего, пребываю в надежде, что неустрашимый флот Черноморский, горя желанием смыть бесславие фрегата «Рафаил», не оставит его в руках неприятеля. Но, когда он будет возвращён во власть нашу, то, почитая фрегат сей впредь недостойным носить флаг России и служить наряду с прочими судами нашего флота, повелеваю вам предать оный огню».
А 29 июля 1829 года состоялся Высочайший указ морскому министру адмиралу А. В. Моллеру такого содержания: «32-го флотского экипажа 18-пушечному бригу «Меркурий», за славные подвиги с двумя неприятельскими кораблями даровать флаг со знаменем Св. Великомученика и Победоносца Георгия.
Мы желаем, дабы память беспримерного дела сего сохранилась до позднейших времён, вследствие сего повелеваем вам распорядиться; когда бриг сей будет приходить в неспособность продолжать более служение на море, построить по одному с ним чертежу и совершенным с ним сходством по всём другое такое же судно, наименовав его «Меркурий», приписав к тому же экипажу, на который перенести и пожалованный флаг с вымпелом; когда же и сиё судно станет приходить в негодность, заменить его другим новым, по тому же чертежу построенным, продолжая сиё таким образом до времён последних. Мы желаем, дабы память знаменитых заслуг команды брига «Меркурий» никогда во флоте не исчезала, а переходила из рода в род на вечные времена, служила примером потомству» [68].
Вооружён «Меркурий» был 18 орудиями, двадцатью двумя 24-фунтовыми орудиями-карронадами и двумя длинными 3-фунтовыми пушками, с ядрышками в 1,5 кг.
Откуда такие сведения? 45 пушек на бриге?