Храмов В.Л. Последний парад Первомая

drive2.ru

 

70-летию ЛВВМИУ и 50-летию участия училища в последнем первомайском военном параде на Красной площади посвящается

КРАТКОЕ ПРЕДИСЛОВИЕ:

Апрель и май 2018 года для выпускников Ленинградского высшего военно-морского инженерного училища (ЛВВМИУ) знаменательны двумя круглыми юбилейными датами:

— 8 апреля 2018 года родному училищу исполняется 70 лет

— 1 мая 2018 года исполняется 50 лет участия Ленинградского ВВМИУ в последнем в первомайском военном параде на Красной площади.

Воспоминания о годах учебы в Ленинградском ВВМИУ написаны ранее — смотрите по ссылке: http://zavtra.ru/blogs/bul_var_kikvidze

Воспоминания об участии Ленинградского ВВМИУ в последнем (в истории военных парадов) первомайском военном параде 1968 года на Красной площади смотрите ниже.

ИТАК:

Мероприятия по подготовке ЛВВМИУ к участию в первомайском 1968 года военном параде на Красной площади Москвы начались где-то в районе Октябрьских праздников. К участию в параде были отобраны курсанты со 2-го по 4-й курсы ростом от 170 см и выше (верхнюю планку не помню). Нас, прошедших через «ростовое» сито, разбили на 2 парадных батальона – каждый батальон состоял из 10 шеренг по 20 человек. Я оказался двадцатым (левофланговым) в восьмой шеренге первого парадного батальона.

НЕМНОГО ОБ ОРУЖИИ:

Так как морской полк на московском параде традиционно проходил с карабинами «на плечо» с примкнутыми штыками, то мы сдали на склад боепитания свои штатные автоматы АК-47 и получили взамен карабины СКС, в том числе обменял и я свой автомат № ВЮ 0144 на карабин № ОЛ 9267. Номера их помню до сей поры, как и номер своего первого (закреплённого за мной) пистолета системы ТТ — № БЗ 7711.

Хотя и не по теме, но для особо любознательных поясняю, что в пору всеобщей «ПМизации» офицеров Советской Армии и Флота обделёнными оказались командиры турбомоторных групп (ТМГ) сторожевых кораблей проекта 159. Их штаты были введены дополнительно (к уже существующим) отдельной директивой ГШ ВС СССР, которой вместе с дополнительными офицерами на корабли забыли ввести их личное оружие (пистолет ПМ).

Именно поэтому за командирами ТМГ закреплялись пистолеты системы ТТ из числа «расходных» (которыми вооружались вахтенные на юте). А для несения службы командиры ТМГ вооружались, как правило, пистолетами ПМ своих непосредственных начальников — командиров БЧ-5, которые корабельных нарядов не несли…

НАЧАЛО ТРЕНИРОВОК:

Но, как говорится, «вернёмся к нашим баранам». После получения карабинов нас отвели на стрельбище и дали стрельнуть из них по три раза (положено!!!). Затем наши юфтевые «прогары» («гады») были дооборудованы до необходимых тренировочных кондиций – дополнительно к штатной подкове на каблуке почти на всю подмётку была приклёпана большая ромбовидная пластина из ст.3 толщиной 3 мм. Набойки эти не только придавали нашим ботинкам повышенную износостойкость, но и создавали незабываемый звуковой эффект при прохождении нашего парадного строя.

Таким образом, все необходимые формальности были соблюдены и начались ежедневные тренировки, если мне не изменяет память — где-то по паре часов после окончания занятий. Тренировки эти нас выматывали – по ночам ныли ножные мышцы, а то и судороги случались. Но вскоре мы пообвыкли и браво маршировали по плацу отведённое нам время.

Училищный оркестр под руководством нашего капельмейстер майора Медведовского играл различные военные марши, из которых мне более всего полюбился «Егерский марш» (его мелодия, кстати, и сейчас установлена в качестве рингтона моего мобильника). Как представляется, именно с той поры у меня стал вырабатываться правильный (или «здоровый», как однажды охарактеризовала его Тома, жена моего брата Евгения) офицерский музыкальный вкус…

Мы маршировали, отрабатывали различные строевые приемы с оружием («на караул», «на плечо», «к ноге»…) и оттачивали слаженные действия в характерных парадных ситуациях. Как сейчас помню вводную: «Товарищи курсанты, майор Аряев изображает машину Министра обороны…»…

— «Здравствуйте, товарищи моряки!»

— «Здрай желай товарищ маршал Совет Союза!!!»

— «Поздравляю вас с Днём международной солидарности трудящихся!»

— «Урра-а-а-а!!!».

и.т.п. После зимних каникул тренировки ужесточились по требованиям, предъявляемым чистоте коллективной отработки строевых приемов и увеличились по продолжительности. Март мы ещё «отмаршировали» на родном училищном плацу, а в апреле, наконец, выехали в столицу…

ПЕРЕЕЗД В МОСКВУ:

С утра парадный расчет позавтракал и походной колонной выдвинулся из училища в направлении железнодорожной станции «Детское Село». В родной «системе» оставались только первокурсники, парадный «нестандарт» и выпускники-дипломанты. Обогнув Екатерининский парк мы вышли на центральную улицу Первого Мая — впереди колонны гордо развивался советский военно-морской флаг и печатал шаг наш любимый начальник училища, контр-адмирал Николай Иванович Румянцев. Мы, одетые по форме «гвоздь» (шинель бескозырка) с карабинами «на плечо» и примкнутыми штыками тоже от всей души «рубили» строевым, стараясь не ударить лицом в грязь перед местными красавицами и прочими гражданскими лицами…

Добравшись на электричке и метро до Московского вокзала, мы погрузились на поезд Ленинград – Москва. Ехали мы в вагонах с самолетными сидениями, между которых однообразно расставили свои карабины. В Москве нас уже ждали крытые брезентом ГАЗ-66, на которых нас и доставили в московский флотский полуэкипаж…

ТРЕНИРОВКИ В МОСКВЕ:

Уже на следующий день начались тренировки на площади у речного вокзала в Химках. Это уже были сплошные тренировки с утра и до вечера с перерывом на обед – движение строем, приемы с оружием, «Здрай желай…!!! … Урра-а-а!!!». И как глоток свежего воздуха звучали долгожданные команды: «Вольно! Оправиться. С мест не сходить, можно курить…»…

На тренировки мы ездили на тех же ГАЗ-66, что нас встретили на вокзале. Колонну обычно замыкал пустой (без курсантов) автомобиль, который жестко пресекал любую попытку других автомобилей нас обогнать — перекрывал им дорогу или притирал к обочине. Тогда же стихийно зародилась и наша традиция кричать троекратное «Ура» в момент проезда нашей автоколонны по подземной развязке (тоннелю) на Ленинградском шоссе в районе института «Гидропроект».

Совместные (с другими парадными полками) тренировки (репетиции) проводились на территории Центрального аэродрома (Ходынское поле). Там наш полк, благодаря «прогарам» с железным подбоем, был вне конкуренции. Наша металлическая поступь заглушала звуки оркестровых барабанов и заданный ими ритм (такт). Таким образом, если мы, слышащие только собственный шаг, с этим ритмом не совпадали, то под наш шаг «сбивались с ноги» и ближние к нам батальоны проходящих впереди и позади нас парадных полков – именно так случилось и на генеральной репетиции в присутствии Министра обороны СССР А.А.Гречко.

Считаю необходимым отметить, что завершению тренировок у многих из нас эти металлические пластины были изношены до дыр. Так было у меня и я долго хранил эту пластину как память (пока она где-то не затерялась)…

О БДИТЕЛЬНОСТИ:

Нас водили на приём к Главкому в главный штаб ВМФ и достаточно часто устраивали коллективные культпоходы (Кремль, Панорама Бородинского сражения и.т.п.). В увольнения мы ходили почти без ограничений – наши москвичи обычно «рассасывались» по семьям, а курсанты провинциального происхождения, как правило, стихийными группами посещали концерты, спортивные матчи, кафе, а в случае удачного индивидуального расклада и местных девушек.

При этом мы не теряли бдительности, гордо несли высокое звание советских военно-морских курсантов и тому были убедительные примеры.

В качестве плавной подводки к «убедительному примеру» необходимо особо отметить, что уже день прибытия в Москву, перво-наперво, нам напомнили о безусловной обязанности в любых условиях быть бдительными и хранить военную государственную тайну, в том числе строго – настрого проинструктировали как это осуществлять в расслабляющих столичных условиях:

— во-первых, никому из посторонних не рассказывать зачем мы здесь находимся;

— во-вторых, при передвижении автотранспортом запоминать номера гражданских автомобилей, обгоняющих или пытающихся обогнать нашу колонну и сообщать о них начальникам;

— и так далее и тому подобное…

Курсантов, прибывающих из увольнения, встречала дежурная служба и офицеры парадного полка. В том числе, всегда присутствовал и прибывший с нами начальник кафедры «ФП и С» («физо») полковник Настасьин (почётное прозвище «Босс»), который в училище имел большой вес и, в случае необходимости, мог «отмазать» курсантов, входящих в состав училищной спортивной «элиты».

В тот раз к положенному сроку из города не вернулось двое, один из которых являлся спортивной гордостью училища, по-моему, какой-то КМС (кандидат в мастера спорта). Офицеры во главе с Боссом сгрудились у КПП, тревожно вслушивались и всматривались в ночную тьму. Наконец, минут через 15 после окончания срока увольнения рядом с КПП лихо притормозило такси, из которого первым выкарабкался расхристанный КМС, а за ним и второй (обыкновенный) курсант, совсем никакущий…

Такси, газанув, отъехало, а КМС, потоптавшись на месте, вычислил Настасьина и подошел к нему неким подобием строевого шага. Бескозырка его была сбита набок, «сопливчик» (галстук) отсутствовал, а под глазом наливался огромный «бланш» (синяк):

«Товарищ полковник, неизвестные люди заманили нас в такси, силой заставили пить водку и пытались узнать цель нашего прибытия в Москву, но я им ничего не сказал…», затем, осторожно дотронувшись пальцами до синяка, всхлипнув, добавил: «И по глазам били, чтоб номер не запомнил…».

О ЖАЛОБНЫХ ПИСЬМАХ ИЗ УЧИЛИЩА:

Примерно с середины апреля из училища от друзей стали приходить тревожные и жалобные письма. Пушкинская шпана, воспользовавшись отъездом в Москву «стандартных» курсантов начала припоминать все обиды, нанесённые ранее гражданскому населению отдельными членами нашего дружного ЛВВМИУшного коллектива и стала вымещать свои старые злобы на наших малочисленных «нестандартных» собратьях и скромных первокурсниках.

Выпускникам было не до этих проблем, так как они с утра до вечера чертили на «дралоскопах» свои дипломы и считали их логарифмическими линейками…

Письма эти, как правило, зачитывались на спортплощадке, где многие из нас проводили свободное время. Такие зачтения обычно перерастали в некое подобие митингов, на которых мы возмущенно кричали и высоко подняв сжатые кулаки, клялись по возвращению в Пушкин сурово поквитаться с обидчиками…

ОБ ЭКИПИРОВКЕ И СТРОЕВОЙ ПОДГОТОВКЕ МОРСКОГО ПОЛКА:

Первое мая 1968 года неумолимо приближалось. Мы тщательно готовили к параду свою новенькую «форму три первого срока», выданную нам в привязке к этому торжественному мероприятию. Форма эта была слегка адаптирована к условиям прохождения по Красной площади:

— курсовые знаки были нашиты на правый рукав суконки (вместо штатного левого) – со стороны Мавзолея и находящегося там партийно-государственного руководства СССР, при этом личный состав 1-го парадного батальона (независимо от фактического курса обучения) нашивал четыре «курсовки» (курсовых знака), а 2-го батальона, соответственно, три;

— на бескозырках вокруг штатных красных звёздочек крепился дополнительный (золотистый) орнамент (он тогда крепился отдельно при помощи двух металлических «усиков»), таким образом нам пришлось колоть на белых чехлах сразу три отверстия, одно — под крепление звёздочки и два – под крепление орнамента (через некоторое время орнамент, выполненный воедино со звёздочкой, был введён в качестве постоянного элемента формы одежды рядового состава СА и ВМФ);

— на руках были белые матерчатые перчатки;

— ремень и подсумок были белого цвета;

— парадный расчёт первых шеренг батальонов в качестве декоративного элемента «украшен» боцманскими дудками на цепочках (после завершения парада многие из нас заимствовали их, чтобы сфотографироваться на память).

Незадолго до парада (по ночам) тренировались мы и на самой Красной площади (один или два раза – точно не помню). Ходить по ней прогулочным шагом и глазеть по сторонам, безусловно, сплошное историко-культурно-эстетическое удовольствие, но маршировать по её брусчатке с карабином «на плечо» мне, 20-му (левофланговому) в шеренге, представилось сплошным кошмаром. Левый фланг постоянно «дышит», так как именно на нём проявляются все суммарные продольные колебания длиннющей шеренги и естественная волнистость брусчатки еще более усиливала этот эффект.

Следует особо отметить, что морякам, марширующим с карабинами «на плечо», в отличие от других парадных полков, которые шли с автоматами «на грудь» (прижавшись локтями), держать строй было неизмеримо труднее. С карабином «на плечо» каждый «умирает в одиночку» (как спортсмен-фигурист в одиночном катании) без чувства локтя, опираясь, в основном, только на индивидуальную строевую выучку и посильный визуальный контроль ближайшего пространства:

— отмашка правой рукой (вперёд – до крышки ствольной коробки, назад – до отказа), парадный шаг — 120 ударов в минуту, носок поднимается от земли на 20 см…

— при подходе к Мавзолею первая шеренга затягивает «И-и-и…», все отработанно подхватывают и выкрикивают «Раз!!!», после чего (по умолчанию) исполняется команда «Смирно, равнение направо» — голова резко поворачивается направо и немного вверх (в сторону Мавзолея);

— после прохождения Мавзолея команда «И-и-и… Раз!!!» звучала повторно (уже со стороны последней шеренги), после чего голова так же резко «приводится в исходное положение».

ПАРАД:

Итак, наступило Первое мая 1968 года. Утро прошло в подготовке к параду. Мы оделись в парадную форму, осматривали друг друга и устраняли даже малейшие выявленные замечания. Затем было построение, напутственные слова.

Завершил всё дотошный осмотр наших средств передвижения (ГАЗ-66) компетентными лицами. Как мне представляется, на предмет наличия боеприпасов и иных опасных предметов. Затем у каждого из нас были осмотрены патронные подсумки на предмет их пустоты (отсутствия в них патронов) и магазины наших СКС (на тот же предмет). Затем команда: «По машинам!» и мы поехали в центр столицы…

Недалеко от Красной площади нас высадили, где точно, сейчас уже не могу сказать. До места шли какими то переулками. Как сейчас вижу молодую девицу, которая, по-видимому, спросонок резко высунулась из открывшегося окна второго этажа, не накинув даже бюстгальтера. Мы восторженно заорали — она вмиг просекла ситуацию и так же резко (как кукушка в часах) в окне исчезла и там захлопнулась…

Наконец мы добрались до площади и встали в парадную «коробку» на отведённом месте. Началась напряженная парадная рутина с постоянной мыслью: «Только бы не напортачить».

— «К но-ге!!!»;

— «Парад, смирно!!!»;

— «Для встречи справа, на кра-ул!!!»;

— «Здравствуйте, товарищи…!!!»;

— «Здрай желай…!!!»;

— «На пле-чо!!!»;

— «Парад, на одного линейного дистанция, академия Фрунзе – прямо, остальные – напра-во!!!» и мы двинулись …

— «И-и-и… Раз!!!» — голову резко повернул направо и слегка вверх, всё как в тумане с контролем только ближайшего, находящегося в зоне моей личной ответственности, окружающего пространства и постоянная мысль: «Только бы выдержать равнение в шеренге, не сбиться с ноги и не споткнуться…».

После прохождения Мавзолея и повторной команды: «И-и-и … Раз!!!» напряжение спало и я стал фиксировать окружающее: Кремль, людей на трибунах и кем-то утерянный «Орден Славы» на брусчатке, на который я постарался не наступить…

После возвращения в полуэкипаж мы в своём красивом парадном виде провели массовые коллективные фотографирования с карабинами и индивидуальные «фотосесии», с боцманскими дудками, позаимствованными у своих рослых друзей из первой шеренги. Затем мы были отпущены в увольнение, подробности которого память не сохранила. Каждому участнику Парада Министром обороны СССР была объявлена благодарность «за отличную строевую выучку» и выдана памятная открытка, в которой этот факт был письменно засвидетельствован.

ВОЗВРАЩЕНИЕ В ПИТЕР:

Утром 2-го мая нас доставили на Ленинградский вокзал — мы выехали в родные пенаты и уже вечером были в Питере. Но не полезли в метро, а построились в колонну и двинулись на Витебский вокзал парадным строевым шагом с карабинами «на плечо», с оркестром, военно-морским флагом и Николаем Ивановичем Румянцевым впереди.

Сначала мы вдохновенно «рубили» строевым шагом по Невскому, затем — свернули на Загородный. Был праздничный вечер и тротуары были заполнены весёлыми пьяненькими людьми, которые восторженно нас приветствовали. Не буду говорить за остальных, но лично я был переполнен гордостью за родное ЛВВМИУ, своих товарищей и себя, «красавца», естественно.

Как мне представляется, на Невском проспекте мы выложились полностью и продемонстрировали строевую выучку не меньшего качества, чем во время парада. В училище мы навалились на науки, запущенные за время московских тренировок. В увольнениях мы ещё долго «выпендривались» с нашими орнаментами вокруг звёздочек (в форму одежду ВС СССР этот элемент был введён гораздо позднее).

Долго держалась и въевшаяся в нас строевая выучка. Помню случай во время вечерней прогулки, на которую по какой-то причине не вышел старшина роты. Мы построились самостоятельно и двинулись вокруг плаца. Как на грех, прогулку прибыл проверять зам начальника училища контр-адмирал Горожанкин, которого нужно было приветствовать прохождением по команде «смирно», но команду ввиду отсутствия старшины подать было некому.

Положение спас Толька Тихомиров, ранее входивший состав в первой шеренги парадного полка, который на подходе к дежурному, «смикитив» что к чему, затянул: «И-и-и…», мы на уровне условного инстинкта подхватили: «Раз!!!» и рубанули мимо Горожанкина таким отменным строевым шагом, что (по рассказам очевидцев) он ни только не заметил отсутствия старшины роты, но даже до того растрогался, что чуть ни прослезился…

ПОСЛЕСЛОВИЕ:

Начиная со следующего, 1969 года, Первомайские военные парады на красной площади уже не проводились. Для общего развития считаю необходимым отметить, что именно курсантам ЛВВМИУ нашего набора (1966-1977 г.) выпала судьба быть участниками или свидетелями начала или завершения многих знаковых этапов в истории ВС СССР, ВМФ и ВМУЗ, в том числе:

— мы участвовали в последнем первомайском военном Параде;

— мы были первыми, кто начал носить красную звёздочку с орнаментом;

— мы были первыми курсантами 4-х курсов ВМУЗ, которым было массово присвоено звание «главный старшина» и мы вместо «бесок» (бескозырок) стали носить «мицы» (фуражки с козырьками);

— мы были последними курсантами 5-х курсов ВМУЗ, которым массово присваивалось звание «мичман» (широка лычка вдоль погона);

— мы были последними выпускниками (1971 год) ВМУЗ, которым по окончанию училища вручались белые академические «ромбики» старого образца;

— мы были последними выпускниками ВМУЗ, которым по окончанию училища заплатили за звёздочки по 50 рублей (потом стало 70).

— мы были последними выпускниками ВМУЗ, которым по окончанию училища присваивалось звание «инженер-лейтенант» (шутка: «инженер минус лейтенант») – выпускникам 1972 года было присвоено звание «лейтенант-инженер» («лейтенант минус инженер»).

К сему, для особо любознательных поясняю:

1. До 18.11.1971 года для офицеров ВС СССР с высшим военно-техническим образованием были установлены «инженерные» воинские звания:

— «младший инженер-лейтенант»

— «инженер- лейтенант»

— «старший инженер-лейтенант»

— «инженер-капитан» («инженер-капитан-лейтенант») и.т.п.

Флотские офицеры, имеющие инженерные звания носили на погонах серебристые молоточки.

2. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 18.11.1971 года инженерные офицерские воинские звания, начинающиеся со слова «инженер», словом «инженер» стали заканчиваться, при этом самым младшим инженерным званием стало звание «лейтенант-инженер» (звание младший лейтенант инженер было упразднено).
3. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 26.04.1984 года воинские звания были унифицированы, в связи с чем, инженерные воинские звания младших, старших и высших офицеров отменялись.

Все сравнялись и моряки, имеющие инженерные звания сняли с погон свои молоточки…

Бывший двадцатый в восьмой шеренге первого батальона морского парадного полка на Первомайском параде 1968 года, капитан 1-го ранга в отставке Владимир Леонидович Храмов