Блытов В. Путь в Океан. Баптист

Когда матросик проблевался и вышел в умывальник, Виктор с улыбкой встретил его. Матросик умылся, посмотрел на Виктора и спросил:

— Уговаривать будете?

Обращение на Вы удивило Виктора. Обычно матросы и старшины корабля обращались к курсантам на Ты. Форма у курсантов матросская, а на корабле носили синие робы. И хотя звание главный старшина на корабле, а любых старшин в коллективе на кораблях называли всегда на ты. Принято так было. Поэтому обращение матросика весьма удивило Виктора.

— Нет не буду уговаривать. Все это твоё личное дело.

— Да я с детства нахожусь в лоне баптисткой церкви.

— А что это расскажи – попросил Виктор, понимая, что давить на матросика пока не надо.

Матросик слегка замялся, а потом сказал:

— Я сам из Нарвы. Это Эстония.

— Я тоже из Эстонии из Таллинна, а в Нарве жил и учился мой отец, родственники живут в Ивангороде.

— Да? – удивился опять матросик – значит мы земляки с вами?

И вами опять резануло слух Виктора.

— Наверно.

Мои отец и мать баптисты. Старший брат и сестра тоже. Мы все прошли обряд крещения в нашей общине.

— А в чем суть баптизма? – спросил Виктор, внимательно следя за матросом.

Матросик немного замялся, нагнулся, выпил воды:

— Ну это ответвление христианства – пояснил он – крещение у нас детей не приветствуется, а только крестят в воде после 16 лет и не обливанием или краплением, а однократным опусканием в воду полностью. Меня крестили в Нарове около гидроэлектростанции.

— Понятно, а в чем разница с православной церковью.

— Мы не подчиняемся ни Патриарху, ни Папе Римскому. Мы сами по себе. У нас есть братский совет, который решает все проблемы. Относимся к евангельским христианам.

— А что означает само слово баптист.

— Это просто от греческого слова баптизо – погружаю в воду.

— Но ведь и православные опускают в воду детей. В чем разница?

— У нас детей не крестят, а только молодёжь после 16 лет. Когда ты воспринимаешь уже все, понимаешь и вступаешь во взрослую жизнь. Если не хочешь быть баптистом, то никто тебя не заставит. Это добровольно. Баптисты были ещё во времена Иисуса Христа.

— Понятно. А почему у вас такое отношение к воинской службе? – спросил Виктор, прокручивая в голове, всё, что ему сказал матрос Шмелёв.

Мы разделяем постулаты православной церкви. Верим в Святую Троицу – Бога-отца, Бога-сына и Бога Святого Духа. Верим во второе пришествие Иисуса Христа и верим Страшный Суд. Верим в непорочное зачатие Богородицы, верим в Святое писание, верим таинства Божии и верим в чудеса и Благодать. Признаём Библию, Ветхий Завет, Святое писание.

— Я не очень разбираюсь в особенностях веры ни православной, ни вашей – сказал Виктор, понимая, что что-то крутить и обманывать матроса Шмелёва не надо. Можно только оттолкнуть.

— Мы не признаём церкви, мы не молимся иконам, мы не признаем алкоголь и курение, мы не отпеваем умерших. Умер – значит твою судьбу решил Бог. Мужчины у нас общаются на братских общениях, женщины на сестринских. Любой верующий может влиться добровольно в нашу общину, если согласен с нашими правилами. Наши богослужения проходят на русском языке, а не на старославянском. Мы не поклоняемся мощам. Мы относимся к ним с уважением, но не поклоняемся, как православные. Я ездил в Пюхтицкий женский монастырь и присутствовал на православном богослужении. Интересно, но не так как у нас – матросик немного замялся.

Виктор подумал и удивился, насколько образован в этом вопросе простой матрос. По-сути мальчишка.

— Так, а что у вас по поводу военной службы — спросил Виктор

— Мы служим нормально, но оружие в руки брать не имеем права. А меня расписали в БЧ-2 – артиллерийскую БЧ. А мне вера не позволяет служить там. Правда во время большой войны, были у нас исключения. Во время Большой мировой войны или как называют Отечественной войны баптисты тоже воевали с оружием в руках. А как же? Это было принято специальное решение братским советом. И служили наши все очень хорошо. Более ответственно, чем другие. Многие наши имеют награды. У моего отца орден «Красной звезды» и орден «Славы 3-ей степени», а у его брата Степана орден «Отечественной войны 3-ей степени и медаль «За оборону Ленинграда» и «За отвагу».

Виктор присвистнул:

— Как тебя зовут матрос Шмелёв?

— Алексеем зовут.

— А меня Виктором – Виктор протянул руку матросику и тот аккуратно пожал её – а служить не в БЧ-2 или БЧ-3, ты не хочешь.

— Нет не хочу, а не могу по требованиям своей религии. А где, можно служить ещё? – рассеяно спросил матросик, поглядывая в сторону гальюна.

Виктор подумал, что ему опять стало плохо. Даже в умывальнике запах был ещё тот. Видимо в сюда бегало много матросов, которым становилось плохо

— Ну, к примеру, в службе снабжения – забросил пробный шар Виктор.

— В службе снабжения наверно можно. Только на камбузе будет жарко, а я плохо качку переношу. Лучше я здесь.

— А в БЧ-4 есть хорошая служба на свежем воздухе. Сигнальщиком. Как смотришь?

— Я бы пошёл в сигнальщики – немного подумав сказал Шмелёв.

— Я скажу командиру, если ты не против, и он переведёт. Сложности конечно будут с изменением ВУСа. Но вопрос решаемый наверно. С классностью могут возникнуть проблемы – улыбнулся Виктор.

— Я согласен в сигнальщики – твёрдо сказал Шмелёв — надоело в гальюне. А там свежий воздух все же.

В ходовой рубке Виктор быстро решал вопрос с командиром о переводе матроса Шмелёва из БЧ-2 в БЧ-4. Командир вызвал в ходовую рубку командира БЧ-РТС и командира БЧ-2, командира отделения сигнальщиков старшего матроса Зернова. Рассказал причину.

— Да пусть забирает – согласился командир БЧ-2, все-равно толку от никакого, кроме уборки гальюна.

— Пусть в гальюне дежурят наказанные – подвёл итоги командир – командир БЧ-4-РТС принимайте хлопца. Зернов вы сможете его подготовить в кратчайшие сроки?

Старший матрос слегка задумался.

— Сигнальщики нам нужны. У нас не хватает даже на двухсменную вахту. Пока на левом борту постоит, там кораблей нет. Одно наблюдение. А так будем учить его и флажному семафору и световому. Задачи я поставлю и Исмаилову и Корнейцу. Поможем. Сделаем из ничего настоящего сигнальщика.

— Вот и славненько – обрадовался командир, причесав рукой непослушную шевелюру – давайте решайте эту проблему с переводом и как будет готов пусть заступает на вахту.

— А сегодня и заступит на подвахту.

В ходовую рубку поднялся по трапу замполит с синей папочкой в руках.

— Что тут у нас за собрание, а зам не знает? – с улыбкой спросил он, делая серьёзное лицо.

— Да решили из вечного дневального по гальюну этого баптиста Шмелёва сделать сигнальщика – пояснил командир, видимо совсем не довольный, тем, что пришёл замполит.

Замполит глубокомысленно задумался, а потом посмотрев командиру в глаза:

— Рем Александрович, а зачем? Я уже замкомбригу по политчасти доложил об этом фрукте. Он пообещал, что по возвращению в базу решит вопрос о переводе его на свинарник. Вроде всё решил уже. А вы чего здесь надумали? Зачем?

Командир внимательно выслушал замполита, а потом нахмурившись сказал:

— Зам мы не надумали, а я принял такое решение, как командир корабля и обсуждать его никому не позволю. Даже вам. Поэтому запиши себе в блокнотик, это моё приказание. А в гальюн подбери какого-нибудь сачка или упавшего в койку по поводу качки. Это моё приказание тебе.

— А почему я? – набычился замполит – у нас, что командиров боевых частей нет? Я здесь представитель партии в море и занимаюсь более сложными вопросами. А вы пытаетесь повесить на меня ещё и гальюн для полного счастья.

Командир усмехнулся:

— Борис Николаевич не в службу, а в дружбу сделай пожалуйста со всем партийным подходом, то что я попросил. И не надо пожалуйста обсуждать. Посмотрим, что получится из этого Шмелева на сигнальном мостике. Надо людям давать шанс, а избавиться от него всегда успеем. Надо нам с тобой зам научиться строить службу из того, что есть.

— Да я согласен Рем Александрович – слегка смутился замполит – но это человек чуждой нам идеологии. Не комсомолец, не активист. И вообще непонятно что и зачем.

— Правильно все ты говоришь Борис Николаевич, но партия нас учит верить в людей. А потом вера у нас официально не запрещена и комсомол дело все же добровольное – командир лукаво посмотрел на замполита.

Тот что-то записал в блокнотике, который вынул из своей папки:

— Все нормально командир. У меня есть кандидатуры на гальюн, правда комсомольцы.

— Ну что поделаешь – развёл руками с усмешкой командир.

В восемь часов вечера матрос Шмелёв заступил на свою первую подвахту вместе с матросом Исмаиловым на левый борт сигнального мостика.

Виктор, заступая на вахту дублёром вахтенного офицера проверил сигнальщиков и ободрил улыбающегося при его виде матроса Шмелёва.

Фактически сигнальный мостик был продолжением ходовой рубки, небольшими выносами вбок от ходовой рубки на оба борта. Там находились большой прожектор сигнальщиков, а также фалы для подъёма фигур и флагов. Но если ходовая рубка была ещё как-то наполовину закрыта немного сверху специальным стёклами, защищавшими лица, находившихся там от брызг волн. Сигнальный мостик был полностью открыт ветрам и волнам, и сигнальщикам доставалось больше всех, ибо их обдували все ветра и все брызги. Вахту сигнальщики несли в канадках и тёплых штанах, а сверху умудрялись натягивать штаны от химкоплекта, чтобы не мокнуть. Задача сигнальщиков была простая – поднимать на фалах флаги и фигуры по указанию вахтенного офицера, а также вести визуальное наблюдение по левому и правому бортам. По правому борту шли все остальные корабли бригады, а по левому борту было бушующее море, волны которого вздымались на уровень сигнального мостика, а брызгами окатывались сигнальщики с головы до ног и только металлическое ограждение сигнального мостика спасало от полного затопления.

На вахте Виктор несколько раз подходил к Шмелёву, угощал огурчиками, взятыми из командирской бочки.

— Как ты? — спрашивал он Шмелёва.

Его довольное и улыбающееся лицо говорило, что все нормально.

— Мне очень нравится. Спасибо вам – тихо ответил Шмелёв в бинокль рассматривающий горизонт.

Теперь сигнальщиков было уже четверо, и они могли как-то по двухсменке чередоваться на вахте. Шмелёва не ставили на правый борт, где были другие корабли, но все своё свободное время он изучал флажный и световой семафор. Через пару дней он уже читал сообщения световым семафором.

— Толковый парнишка. Будет толк – сказал тихо Виктору старшина 2 статьи Зернов про Шмелёва – спасибо, что пристроили парнишку к нам.

Виктор стоял в углу ходовой рубки, смотрел и думал, как такой маленький кораблик противостоит такой бешеной стихии. Волны вздымались высоко вверх и казалось вот-вот должны поглотить маленький кораблик. Но кораблик кряхтя и скрипя влезал на очередную высоченную волну, а затем, когда она проходила под ним своим острым носом ухал вниз, зарываясь по носовое орудие. Брызги от волн летели высоко вверх и обрушивались потоками воды на ходовую рубку. Ходовая рубка была теоретически открыта, но спереди и немного сверху стояли защитные стекла, которые принимали на себя все удары стихии. Командир, вахтенный офицер и сам Виктор старались максимально прижиматься к стёклам, чтобы не попасть под потоки воды, попадающие на ходовую рубку сверху, где не все было закрыто. Площадка стрельбовой станции носовой башни «Фут-Буки» немного прикрывала сверху ходовую рубку, но сбоку сверху было открытое пространство, которое пытались хотя прикрыть брезентом, но это была безуспешная идея, так вода приникала под брезент и стекала ручьями в ходовую рубку. Брезент держался слабо и его все-время сбивало. Попавшая в ходовую рубку вода попадала на деревянный настил, называемый на кораблях «рыбинами» и уходила в шпигаты по левому и правому бортам.

Сигнальщики находились практически в ходовой рубке по левому и правому бортам, но у них была специальная площадки на которых они стояли практически на свежем воздухе, обливаемые постоянно брызгами и волнами. Их основными задачами было наблюдение за морем и воздухом в назначенных секторах, а также поднятие флагов и фигур, фалы которых были выведены к месту несения вахты. При необходимости и по приказанию командира, они вели световой обмен прожекторами с другим кораблями группы. Им в ходовой рубке было сложнее всех.

— Товарищ командир разрешите спросить – обратился Виктор к командиру корабля.

Командир корабля отвлёкся от наблюдения за бесконечной водной поверхностью и посмотрел на гардемарина:

— Какие проблемы?

— Я не могу понять товарищ командир почему у нас открытая ходовая рубка? Я был на Черноморском флоте в отпуске и видел там такие же СКР-ы, как наш и у них закрытые ходовые рубки.

Командир тяжело вздохнул, усмехнулся и ответил:

— У нас север, у них юг. У нас свежий полярный ветер, в у них жара более, чем полгода. Вот им и сделали тенёк, чтобы не перегрели свои головки на жарком южном солнышке. Разве не понятно?

Виктор сделал вид, что ему все понятно.

Внезапно командир посмотрев вперёд громко крикнул:

— Берегись.

Виктор посмотрел вперёд и ужаснулся. На корабль шли одновременно сразу две огромные волны.

Первая подняла корабль вверх, а вторая с силой ударила в правую скулу. Внутри корабля, что-то жалобно затрещало, повалилось и с грохотом упало на палубу.

Виктора с силой оторвало от пиллерса за который он держался и поволокло в дальний конец ходовой рубки. Рядом с ним летели вахтенный офицер и штурман, вышедший к пеленгатору, что-то посмотреть. Командир корабля вылетел из своего кресла, но сумел ухватиться за какую-то железяку.

— Ни хрена себе – сказал громко он – осмотреться на боевых постах, доложить обстановку.

Лишь один рулевой остался на месте раскорячившись между рулевым устройством и спинкой рабочего места.

— Держать курс на волну – кричал командир.

— Есть держать курс на волну – ответил рулевой и было видно, что это удаётся ему с большим трудом.

А маленький кораблик уже поднимался наверх следующей волной.

Бочку с огурцами оторвало от пиллерса, порвав довольно толстый конец и теперь огурцы прыгали по палубе и деревянному настилу, а рассол почти полностью ушёл под рыбины.

— Поднимай бочку – прокричал Виктору вахтенный офицер, но встав на ноги рванулся к громкоговорящей связи выполнять приказание командира.

— Все целы? — спросил командир, оглядывая ходовую рубку.

— Так точно все – с каким-то хрипом доложил штурман, вставая. Лоб его был рассечён и про лицу катилось кровь.

— Вахтенный офицер вызвал врача с сумкой в ходовую рубку. Срочно — и оглядев ещё раз всех вдруг спросил Виктора – а где вахтенный сигнальщик левого борта?

Виктор посмотрел на левый борт, где еще несколько минут назад был сигнальщик баптист Шмелёв и с недоумением увидел пустую площадку. Вахтенного сигнальщика на ней не было. Внутри его что-то сразу похолодело, ведь только недавно на ней стоял баптист Шмелёв.

Командир заметил взгляд Виктора, вскочил со своего места и как-то подпрыгивая побежал к опустевшей площадке и встав на неё вывесился слегка вниз и закричал:

— Чёрт! Чёрт! Чёрт побери! Он висит на леерах в районе кормовой башни. Немедленно боцмана и людей на левый борт. Быстрее он может сорваться под винты. Руки могут не выдержать.

Вахтенный офицер уже орал по трансляции:

— Человек за бортом. Боцману с людьми немедленно прибыть в район кормовой башни. Соблюдать меры предосторожности. По левому борту в районе комовой башни висит человек на леерах.

— Разрешите мне – попросил Виктор командира.

Он чувствовал свою вину в том, что Шмелёв вообще оказался на сигнальном мостике.

— Не разрешаю – заревел командир – мне ещё не хватает для полного счастья потерять курсанта.

И дальше он ругался. Виктор никогда не слышал ранее такого обилия матерных слов и такие сложные их обороты. Он занял место на площадке сигнальщика и больше никто не видел, что там происходит.

— Гардемарин привяжись — прокричал командир — не ровен час тоже вывалишься. Если на палубу, то сразу разобьет.

В конце концов он просто отпихнул Виктора в сторону и сам занял место на площадке вахтенного сигнальщика. В руках его был мегафон.

— Привязаться боцман, привязаться концами. Осторожнее сами – кричал он в мегафон, срывая голос.

На волны и брызги уже никто не обращал внимание.

В ходовую рубку прибежал с каким-то чемоданчиком доктор и попытался помочь штурману, но тот оттолкнул его руку:

— Дуй на левый борт. Там твоя помощь больше нужна – а сам к своей ране прикладывал большой цветастый клетчатый носовой платок, который сразу становился красным в местах его приложения.

Доктор с белым лицом умчался по трапу вниз.

— Вытащили на палубу – комментировал командир – если он упал на палубу с ходового, то у него должно быть все переломано. Как он держался.

— Жить захочешь и не так схватишься – прошептал Виктору на ухо вахтенный офицер.

— Да что они делают? – кричал командир. Надо уносить его в надстройку. Почему его не могут оторвать от лееров? Черт! Боцман резаком режет леера. Правильно. Раскручивать некогда. Волна накрыла их. Несёт к борту – комментировал командир – Упёрлись. Схватились. Вода сошла. Бегом в надстройку — кричал он в мегафон, как будто боцман мог, что-то услышать в этой какофонии шторма и сильного ветра.

Виктор и вахтенный офицер стояли ни живы, ни мертвы. Понятно, что там внизу разыгрывается битва за жизнь человека, а может быть и нескольких сразу.

Штурман видимо остановил кровь и скрылся в своей будке, отделённой от ходовой рубки небольшой переборкой и бывшей на несколько ступеней ниже ходовой рубки.

— Ушли. Спасли — сказал командир и тихо сполз вниз с площадки сигнальщика.

Он сидел на ней и держался рукой за сердце расстегнув свой кожаный реглан.

— Что? Испугались? – спросил он, оглядывая всех в ходовой рубке веселыми глазами и достал из кармана пачку сигарет.

Командир до этого никогда не курил в ходовой рубке и Виктор очень удивился.

— Испугались — признался Виктор.

Вахтенный офицер закрыл глаза и промолчал.

Командир вставив сигарету в рот о чем-то думал, а потом убрал сигарету в пачку, которая сразу исчезла в больших карманах его кожаной канадки.

Рулевой продолжал держать заданный курс и стоял за рулевым устройство, упёршись в него спиной.

— Санчасть – ходовая рубка – командир подошёл, удерживаясь за пиллерсы, к громкоговорящей связи.

— Есть санчасть. Фельдшер старшина 2 статьи Умеренков на связи товарищ командир.

— Что там у вас? – тихо спросил командир.

— Разбираемся. Начмед пытается извлечь из его рук кусок лееров. И боцману надо оказать помощь я сейчас перевязываю ему разбитую руку. Разрешите у буду работать товарищ командир?

— Работайте – приказал командир – ну слава Богу – он посмотрел на всех, бывших в ходовой рубке веселыми глазами и выдохнул воздух – все целы?

— Кроме сигнальщика левого борта все – доложил вахтенный офицер командир БЧ-2 – штурман в штурманской рубке, останавливает кровь с разбитого лба.

— Ну да до свадьбы заживет.

— Я не хочу пока жениться — выглянул штурман из своей шхеры

Командир усмехнылсяч помотал головой и втиснулся в своё походное кресло:

— Вахтенный офицер. Боевая тревога. Проверить наличие личного состава по боевым постам.

Раздался длинный звонок колоколов громкого боя.

Через полчаса ходовую рубку вызвал начмед по ГГС из санчасти.

— Как там наш больной? — спросил командир, увидев, что включилась лампочка громкоговорящей связи санчасти.

Товарищ командир докладываю. Леер из рук извлекли. У него была судорога кистей рук, которая свела все мышцы намертво. Удалось их расслабить. Осмотр больного показал, что переломов нет.

— Это как же? Ведь он упал с ходовой рубки на палубу? – удивлённо спросил командир.

— В том то и дело, что он говорит, что сначала упал в море. Его подбросило вверх, и он упал в море. Но к счастью следующая волна выкинула его назад на корабль. Повезло. Он смог схватиться за леера намертво и повис на них.

Командир снял шапку и почесал затылок:

— Не понимаю. Разве так может быть? – растеряно спросил он, оглядев всех в ходовой рубке – как это могло случиться? Непонятно. Может ему действительно его Бог помог? Тогда завтра же открываем на корабле филиал баптистов.

— Действительно наверно на наших глазах совершился один шанс из миллиона, — думал Виктор — что сброшенного за борт выбросит назад на корабль. Разве такое может быть?

— Я так скоро покрещусь в их баптисткую веру, если Бог им так помогает – откровенно смеялся командир.

— Кто это тут собрался креститься в баптисткую веру? – спросил замполит, поднявшийся быстро в ходовую рубку. Что за шум, а драки нет? Только начали рисовать стенгазету, как так сильно тряхнуло корабль, что всё попадало в ленинской комнате. Даже я упал с койки.

— Замполит, а где у тебя койка в ленинской комнате? Я помню, там только диванчик был. А ты койку туда приспособил?

— Нет, ну койка это в каюте. Я туда случайно зашёл.

— И уснул?

— Нет только прилёг чуть-чуть. А что тут за шум был.

— Да это у нас сигнальщик за борт упал, а боцман его спасал – пояснил командир.

Замполит почесал затылок:

— Прыгнул в воду за ним?

— Почти, что так.

— Товарищ командир – вызвал опять ходовую рубку начмед – у боцмана трещина в кости руки. Фиксирую руку гипсом и накладываю шину.

— Точно перелом?

— Точно товарищ командир можно сказать только сделав рентгеновский снимок. А у нас нет аппаратуры. Только в базе это можно сделать. А так все признаки есть и опухоль, и температура.

— Ну работай начмед мешать тебе не будем – командир выключил ГГС.

Замполит стоял обалдевший.

— Товарищ командир, тогда я в санчасть. Надо бы с партийной точки зрения, разобраться со всем.

— Давай зам разбирайся.

Когда замполит ушёл, в ходовую рубку прибыл помощник:

— Будем докладывать комбригу?

— Зачем? – усмехнувшись тихо спросил командир – чтобы нас наказали за то, что у нас матросы за борт падают, а мичмана ломают руки, спасая их? Только затихло с пропажей командира БЧ-4-РТС, а здесь снова. Если так пойдёт дальше, то я, пожалуй, вернусь из похода капитан-лейтенантом или даже старлеем.

Помощник подумав немного ушёл в штурманскую рубку и оттуда раздалось шептание штурмана с помощником. Видимо они обсуждали между собой произошедшее.

В ходовую рубку прибежал матросик экспедитор БЧ-4:

— Товарищ командир вам телеграмма с флагманского корабля.

Командир взял в руки телеграмму и стал читать ее. Почитав он прокомментировал:

— У большого противолодочного корабля «Адмирал Зозуля» вырвало из корпуса левую РБУ (ракетно-бомбовая установка). Экипаж, проявляя героизм закрепил ее на палубе, чтобы не выпала за борт. При этом пострадал помощник командира, руководивший работами. БПК «Адмирал Зозуля возвращается командованием в Североморск.

— Ничего себе – вырвалось у Виктора – они же должны были идти в Касабланку. На ней наш третий класс расписан.

— Ну с вырванной из корпуса РБУ никто с визитами идти не даст – сказал командир – хуже, что у них на борту штаб эскадры. А пересадить штаб на другой корабль при таком шторме нереально.

В ходовую рубку поднялся начмед:

— Товарищ командир – доложил он – матрос Шмелёв видимых повреждений не имеет за исключением костяшек рук и переохлаждения. Я его растер, налил спирта, и он уснул.

— Так он же баптист. Они же не пьют и не курят?

— А я ему не сказал, что это спирт – усмехнулся начмед – сначала растёр, а потом сказал, что над выпить лекарство. Хороший исполнительный матросик выпил и сразу уснул. Я его продержу дня два в санчасти. Все же переохлаждение и стресс.

— Конечно – согласился командир – пусть лежит. А там посмотрим. Заодно понаблюдаешь за ним. А как боцман.

— А боцман тоже попросил «лекарство». Я ему налил, а он говорит, не помогает и надо ещё. Налил ещё. Он попросил ещё раз добавку. Я ему сказал, что только после сна.

— Боцман молодец конечно – улыбаясь сказал командир, видимо представляя довольное лицо боцмана – но больше пока ему не наливать. Пусть отдыхает молодец. По возвращению в базу напишу представление на награждение медалью:

— За спасение утопающего — и командир радостно засмеялся.

В нули часов на командирскую вахту заступил помощник командира и внезапно несколько позднее комбриг вызвал на связь командира корабля.

Пришлось будить командира корабля.

Прибежав в ходовую рубку командир ответил по связи:

— На связи я шестнадцатый. Командир у аппарата.

— Командир – послышался скрипучий голос комбрига – кто у вас там за борт выпал? Почему нет своевременного доклада.

Командир тяжело вздохнул, посмотрел с какой-то злобой на помощника и тихо спросил, отставив в сторону трубку:

— Ты доложил?

Помощник отрицательно закрутил головой.

Командир покрутил немного головой и ответил комбригу:

— Разрешите разобраться Металл четырнадцать. Сейчас доложу, пока разбираемся.

— С падением за борт немедленно разобраться? Или вы не в курсе? А мне мой замкомбрига по политчасти докладывает, какие вы прилагали усилия, чтобы спасти матроса. Вы в своём уме поворачивать на такой волне.

— Так мы не поворачивали. Матрос не упал за борт, а зацепился за леера и всё. Боцман вытащил его, но сам сломал руку.

— Так это уже интересно становится командир. И кто отличился при спасении матроса?

— Боцман и ему помогали пара матросов. Матрос за борт не падал, и я не считал необходимым щекотать лишний раз вам нервы по связи. В донесении бы доложил.

— Это правильно. А вот здесь замкомбрига докладывает, что отличился твой замполит при спасении матроса.

— Ну да отличился конечно. С койки упал на палубу – рассердился и сказал в сторону командир – я разберусь с ним.

— Разбирайся, и чтобы мне не было непроверенных таких докладов.

Командир вызвал замполита, и они о чем-то на повышенных тонах разговаривали, выгнав штурмана из его рубки.

Когда командир весь красный вышел из штурманской рубки, он взял микрофон громкоговорящей связи и скомандовал в радиорубку:

— Чтобы больше ни одной телеграммы без моей подписи никуда и ни от кого не передавалось.

— Так это же была сводка по партийно-политической работе – жалобно сказал замполит, подошедший сзади.

— Тем более, любые сводки за подписью замполита, без моей подписи не передавать.

— Товарищ командир. Вы что будете читать все мои сводки? – спросил замполит.

— Буду читать. Сейчас иди спи и смотри не упади снова с койки, когда тебе приснится, что тебе вешают геройскую звезду во сне – прокричал командир и усевшись в своё походное кресло громко сказал – помощнички хреновы. Так и норовят в спину ударить.

Обиженный замполит сбежал по трапу вниз.

Придя на вахту в 4 ночи Виктор с удивлением увидел, среди, заступающих на вахту сигнальщиков матроса Шмелёва в канадке и химкомплекте.

— Ты чего? Тебе же командир трое суток сказал лежать стресс снимать.

— А как же я буду лежать, когда другие за меня стоят вахту? Я так не могу, тем более, выспался и чувствую себя нормально.

— Вот что сигнальщики, теперь привязываться шкертами, — приказал командир, принимавший дела у помощника — чтобы за борт никого больше не выбросило. Вахтенный офицер проверить правильность закрепления сигнальщиков беседочным узлом.

— Обижаете товарищ командир – сказал с улыбкой старшина 2 статьи Зернов, заступающий на правый борт — уж, что что, а узлы мы вязать умеем.

— Уже обидел – усмехнулся командир – вас обидишь. Вы сами кого хочешь обидите не взирая на чины и звания. Вы вон в воде не тонете и в огне не горите.

— Так на то мы сигнальщики – с гордостью сказал Зернов и добавил – спасибо вам за хорошего матроса товарищ командир. Другой бы в санчасти валялся, а этот вышел на вахту уже. Молодец.

— Вижу, что хороший матрос — проворчал командир — Только крепитесь как следуют, чтобы не повторить – и командир с улыбкой подмигнул Виктору.