Воронов С. Спецназ ВМФ. На рейде Таллина

У нас новости — прошла перетасовка групп. Я иду как боевой пловец. Старший группы — Женя Сальников. Всего сформировано девять групп. На учения уйдут толь­ко пять. Конкуренция, однако. Вторая новость — толь­ко наша группа будет работать на «Протеях» (подвод­ное средство буксировки боевых плавцов). Ну, что ж, чем хуже вечер, тем лучше утро. Получилось все на оборот. Утро дождливое, ветреное. Трусы, ботинки. Па­русное—Дивное—Парусное. Хорошо, хоть без стрельбы.

Перебазируемся на Калининградский канал. В возду­хе (или под водой) запахло учениями. Крупными. Ста­ли палаточным лагерем на знакомом месте. В строю четыре «Протея». Есть еще три, но на них нет аккуму­ляторов. Тренировки обеспечивали буксир с баржой. Пошли обычные тренировки, может быть интенсивнее, чем всегда. Наша задача состояла в том, чтобы подойти к барже на «Протее», заминировать ее и вернуться на берег. Работали парами. Одна пара ставит мины, а дру­гая — их снимает. Потом меняются местами. Дистанция прохода начиналась с пяти кабельтовых и постепенно доводилась до пяти миль. И так, с утра до вечера, каж­дый день.

Третью новость нам принес, вернувшийся из коман­дировки в славный город Баку и назначенный команди­ром запасным в нашу группу, наш погодок Коржаков. Сопровождал он, вместе с напарником, матроса Моди-на. Первогодок. Имел первый разряд по плаванию (спи­на). На гражданке успел потренировать детей в ДЮСШ. В отряде считался контактным парнем. Уже начал хо­дить в группах на работу… Что же произошло, пока я на Нарочи девицам головы кружил? Оказалось, парень тронулся умом. Начал выделывать такие штучки, что противно вспомнить.

К примеру, в столовой сморкался в свою тарелку, раз­мешивал с кашей и утверждал, что так вкуснее. Пред­лагал попробовать. И это только «цветочки».

Командира довел до белого каления, требуя заменить ему парашют зонтиком. Словом, отправили его в госпи­таль на военно-врачебную комиссию. Врачи признали его негодным к продолжению службы. И отправили матроса Модина домой в Баку в сопровождении двух сослуживцев. В вагоне он вел себя тихо и, в основном, спал. А на вокзале его встречала толпа — не менее пяти­десяти народа обоего пола. Девицы, парни.

И что Модин? Это был совсем другой человек — весе­лый, жизнерадостный, со всеми обнимается, целуется. Наконец, все рассаживаются по машинам, прихватив и сопровождающих. Приехали на какую-то спортбазу за городом. Там уже всех ждали за накрытым, по-восточ­ному, столом. В перерывах между тостами Модин, под смех своих друзей, рассказывал, что он выделывал, что­бы его приняли за дурачка. Своих сопровождающих он лично с друзьями усадил в поезд. Вручил по огромной сумке с провизией, командиру просил передать в пода­рок анкерок с вином. Просил товарищей по службе про­стить его… Интересно, кто отбирал его для службы в часть особого назначения? Видимо, сыграло роль то, что в анкете у него значилось «тренер по плаванию».

Закончились утомительные своим однообразием двух­недельные тренировки. Начиналась боевая работа. Го­род Таллинн. Рижский залив. Парк Кадриорг. Метрах в 500 к северу от памятника «Русалке» разбиваем палат­ку. Рядом — автобус и грузовичок. На бортах надписи «Геологоразведка». Мы обживаемся в палатке и гото­вимся к работе.

Наши объекты работы — крейсер и два эсминца, сто­ящие на рейде. Вообще-то, все знакомо, но минирова­ние боевых кораблей — это впервые для нашей группы. Работаем парами. Одна пара минирует один эсминец, другая — второй. Встречаемся под крейсером. Пятница. 22.00 по московскому времени. Не спеша одеваем сна­ряжение. За нами внимательно наблюдают посредники. Есть даже адмирал. Говорят, что из Главного штаба. Возле него крутится наш замполит, видимо что-то пы­тается ему объяснить.

Залезаем на «Протеи». Проверяем и регулируем ды­хание, подключившись к ИДА-59п. Воздух для дыха­ния — гелиокислородная смесь. Я иду в связке с Саль­никовым. Между нами — фал, 10 метров. Начала дви­жение первая пара. Еще раз, взяв пеленг на «наш» эс­минец, уходим и мы. «Протей» работает хорошо, но уж больно шибко стучит. Интересно, как далеко нас слыш­но. Надо будет поговорить с Авинкиным о проведении таких измерений. Идем на глубине 8-10 метров.

По времени, через час—час десять должны быть у цели. И вот, шум моего «Протея» перебивает шум действую­щих механизмов корабля. Сближаюсь с напарником. Стопорим ход. Дальше идем на ластах, лежа на букси­рах. А вот и обросшее ракушкой брюхо эсминца. Зачи­щаем место постановки первой мины в районе винта. Мина магнитная, напоминает панцирь черепахи. Ложит­ся, как милая в постель, на зачищенное место.

Передвигаемся в нос корпуса. Выставляем еще одну в районе артиллерийского погреба носовой башни. Пер­вая ошибка — не учли при регулировке нулевой плаву­чести вес двух мин. Чувствую, как тянет вверх на по­верхность. Выключаем двигатели.

К крейсеру идем на ластах. Это недалеко. Пару раз дернулся фал. Сигнал «вижу цель». Вот и корма. С опас­кой обхожу винт. Ставим по мине под примерное распо­ложение артиллерийских погребов. Ракушки больше, чем под эсминцами. Пора крейсеру в док. Проходим в нос крейсера, где встречаемся с первой парой. Они по­ставили мины и ждут нас. Перевязываемся и уходим вниз четверкой. Обратный пеленг известен, но через полчаса даю сигнал остановки, всплываю на поверхность воды. Вижу хорошо берег и костер. Беру на него пеленг. Ухожу вниз. Глубину держим 5-6 метров. Начал подни­маться берег. Выходим на поверхность.

Нас заметили, бегут к нам, машут руками. Помогают слезть с буксировщиков. Из гидрокостюмов выскакива­ем сами и быстро мчимся в сторону кустов. И только после «облегчения» рассказываем и рисуем схемы по­становки мин. Авинкин потом говорил, что переживал за нас — первый раз работали без страховки. Под водой пробыли около пяти часов.

Под утро подъехал командир. Рассказал, что миниро­вание причальной зоны прошло успешно. Все улыбают­ся, но больше всего довольны нашими действиями. Че­рез пару часов на причалах и кораблях на рейде сыгра­ли тревогу. Далее ситуация такая: на причалах нашли пару мин, а на кораблях — нет. Более того, командиры кораблей заявили, что корабли не заминированы. А кто искал? Корабельный водолаз в скафандре («трехболтовке»). На катере идем к первому эсминцу. По бортам полно любопытных: офицеры, матросы. Все недоволь­ны — сорвалось увольнение в город. Работаем втроем — один ищет мину, а двое обеспечивают, передвигая фал под днищем корабля. На мне ИДА, маска, ласты, нож на поясе. Ухожу под воду. Обеспечивающие протягива­ют кончик с борта на борт.

Прохожу по нему. Даю сигнал. Кончик перетягивают примерно на метр в сторону носа эсминца. И т.д. Нахо­жу мину. С помощью ножа с усилием отрываю мину от корпуса.

Выхожу к трапу эсминца, передаю ее командиру вах­тенного поста. Также нахожу вторую и передаю ее на корабль. Вообще-то, я бы и без обеспечения нашел мес­то установки мины, но надо было показать методику поиска для корабельных водолазов. Минут через сорок все корабли были разминированы.

Под конец учений — демонстрация боевого минирова­ния с фактическим подрывом мины. Буксир вытащил на рейд старую железобетонную баржу времен Великой Оте­чественной и поставил ее на якорь. Дислокация — посре­дине между кораблями и берегом. Желающих пойти на боевое минирование было хоть отбавляй. По глазам на­чальников видно, что это радует (рядом же посредники). Выбор командира пал на Сальникова. А Женя, неожи­данно для всех, в напарники выбрал меня. Вообще-то подрывное дело хоть я и изучал, но это не моя специали­зация. Да и боевые мины на подрыв не ставил.

Женя объяснил просто: точнее Воронова на баржу не выйдет никто. Сказано — сделано.

Начали подготовку. Вариант подхода к цели на бук­сировщиках отпал. Специалисты сомневались в запасе энергии аккумуляторов. Решили идти на ластах. Дис­танция до баржи, где-то миля—полторы. В канале на тренировках ходили и по пять миль. Тщательно подго­няем снаряжение, особенно ласты и, естественно, дыха­тельные аппараты. Женя идет в ИДАП-е, а я — в полю­бившемся мне, ЛВИ.

Начинаем тренировки по установке часового механиз­ма на мину. Часовой взрыватель был по форме похож на портсигар. Это прозрачный кусок оргстекла, как го­ворили раньше, плексигласа, толщиною в 10 мм. Внут­ри находились обычные наручные часы без футляра, так что бы было видно на одной стороне — циферблат, а на другой — работающий механизм. Циферблат был ко­ричневого цвета, а цифры — выпуклые, покрытые све­тящимся в темноте фосфором. При этом цифры распо­лагались в зеркальном порядке, в отличие от обычных часов. К примеру, мина должна сработать через пять часов после установки.

Ставлю часовую стрелку на цифру 5 (на обычных ча­сах это семь), минутную на 12. Через пять часов стрел­ки на отметке «12» замыкают электроцепь. С этой це­лью рядом с часами вмонтированы три аккумулятора. Завод часов и установка времени производится часовой головкой, которая выдвинута наружу. На неё надевает­ся резиновый колпачок для предотвращения попадания воды.

Для надежности готовим две мины. Всё же за наши­ми действиями будет наблюдать командование флота, расположившись на крейсере. На этот раз нас страхует катер. К поясам прикрепили на двадцатиметровых ка­натиках буйки — для наглядности нашего движения.

На баржу мы вышли точно. А с постановкой немного задержались. Причина: не могли быстро найти «хоро­ший» кусок метала, к коему можно было бы прикре­пить мину. Дно баржи покрыто большим слоем ракушек. Вторая трудность — точность выставки одного вре­мени взрыва обеих мин. В общем, разница получилась по нашим подсчетам минута—полторы. Ложимся на об­ратный пеленг. Вот и берег. Короткий доклад о времени постановки.

Все смотрят на свои часы. Все ждут результата. О нас забыли. Мы с Женей тоже смотрим на баржу. И вот он этот, незабываемый миг! Звук еще не дошел до нас, ког­да баржа словно подпрыгнула на воде. Еще не успела осесть, как ее развалило на две половины вторым толч­ком. И дошли до нас почти слившиеся два звука взры­вов — сработали обе мины.

Вот теперь по-настоящему вспомнили о нас. Улыбки, пожатия рук. Я на глазах у всех чувствую, что бронзо­вею (или борзею, как точнее?).

Учения прошли для нас удачно. Без потерь. Как рас­сказывал нам командир, в верхах, наконец-то начали понимать, что мы являемся оружием. И второй подня­тый вопрос на совещании высокого уровня: а как с нами бороться? На горизонте замаячило новообразование ПДСС — противодиверсионных сил и средств.

Мы с Женей получили по 10 суток отпуска с выездом на родину.

Через день мы уже кувыркались в родных военных пенатах посёлка Парусное. Утро. Подъем. Трусы, бо­тинки. Маршрут Парусное—Дивное—Парусное. Жизнь продолжается.

Вызов к командиру. Домысловский встал из-за стола и подошел ко мне, протянул руку. Поздоровались. «Во­ронов, — говорит, — надо помочь сельчанам. В посёлке Дивное в «красном уголке» установить телевизор. Очень просил завфермой».

Я замотал головой. Категорически отказался и начал рассказывать ему про эпопею с молоком. Но он перебил меня и сообщил, что про мои «мытарства сметанные» знает всё. Более того, он знает, что это я поставил под машину начальника погранзаставы в Пинске две рас­тяжки со взрывпакетами, и машина чуть не сгорела. А кто, вместо того что бы сидеть в дюновых кустах с рацией, метелил двух жуликов у ларька в Янтарном? За какие заслуги немецкие пограничники зовут тебя «Авантюрой»? (Немцы, когда он был в Москве и встре­чался с ними по дальнейшим совместным учениям, ин­тересовались, как жив-здоров Авантюра). Кто тебя про­сил вылезти на трибуну на съезде комсомола Белорус­сии, куда тебя делегировали как… Не дав договорить командиру, я поднял вверх обе руки:

• Товарищ командир, когда прикажите убыть в посёлок Дивное?
• Вчера. И это не приказ, а просьба. Заодно вспомнишь, где тебя научили так блефовать в покер и под­ставляться на вистах в «сочинку».

Это был удар ниже пояса. Я не из болтливых. Откуда тогда такой слив информации. Георгий Владимирович Потехин и Виктор Александрович Домысловский, оба воевали, оба служили в разведке. Есть у них какое-то сходство. Видимо, разведка накладывает какой-то отпе­чаток на характер человека.

• Raben, bist du noch hier? (Ворон, ты ещё здесь?)
• Ich habe die Ehre. Auf Wiedersehen. (Честь имею. До свидания).

Всё знает. Так думал я, топая в посёлок Дивное. Теле­визор, новенький «Рекорд», стоял в «красном уголке» поселкового Совета. Антенна была, но отсутствовало «снижение» — коаксиальный кабель. Дефицит. Сделал скрутку из двух проводов, подключил телевизор. Пять каналов. Две программы. «Говорят и показывают» Мос­ква и Калининград. В «красном уголке» — битком наро­ду. Все сидят на лавках, стульях, как в кинотеатре.

Мы с хозяином фермы прошли в комнату отдыха до­ярок. Там суетилась женщина, накрывала на стол. До­машняя еда. Хозяин выставил четверть явно самогон­ки. Я отказался, но с удовольствием налёг на окорок. Опрокинув очередной стакан, он рассказал мне о своей жизни. Война, ранение, плен…

Сердобольная женщина выкупила его за золотое ко­лечко. В селе, куда она привела его, немцы заставили стать полицаем. А через четыре года пришли наши. Суд.

Десять лет на лесоповалах. Отработал, а сюда — на посе­ление…

Я тихо встал и пошёл на выход. Меня догнала знако­мая доярка и сунула в руки объёмистую сумку. Сказа­ла, что там пирожки, колбаса домашняя… Сынок у неё тоже служит на Севере.

Парусное. Зашёл к доктору. Оставил сумку для про­верки. В часть запрещалось проносить продукты, ми­нуя доктора. Доложил командиру, что на ферме, в свя­зи с работающим телевизором, повысился удой молока. Рассказал о бывшем полицае, о том, что мой отец по­гиб, а он живёт. Домысловский прочёл мне целую лек­цию о снисхождении:

— Обвинение, негодование, страстное желание «посчи­таться», только унизят тебя. Учись прощать раны и ос­корбления прошлого, бывает, — и настоящего. Не столько ради того, кто тебе или близким нанёс их, сколько ради собственного достоинства.

Напутствуемый такими словами, я отправился к док­тору за сумкой. В «прозекторской» доктор и снабженец произвели вскрытие сумки и на столе уже лежали на­шинкованная колбаса и пара пирожков. Шла проба про­дуктов, на предмет дальнейшего «разрешения к упот­реблению личным составом» …

Я высказал о них всё, что думаю. Как во время игры в «сочинку» (вариант преферанса), честно рассказывал им о своих мелких шалостях на службе, и о которых «вдруг» узнаёт командир. Как это понимать?

Доктор, как и командир, прочел мне лекцию о том, что я ещё молод. За мной нужен глаз да глаз. Ну, и командир должен знать, на кого он может опереться, посылая на ответственное мероприятие…

Я не дослушал. Забрал сумку и отнес её моему другу на камбуз.