Латин Б.А. Птичка (продолжение)

Начало ниже!

Латин Б. А. Птичка (фантастический рассказ)

Часть 6.

 

 

УАЗ вез Чердынцева по ухабистой,  еще не просохшей от талой воды дороге. После получения выговора ему до сих пор слышались строгие, как приговор, слова  генерала:

– Идите, майор, и без птиц не возвращайтесь!

А пока самое время проанализировать и разложить всё «по полочкам».

– «Одну из птиц, — вспоминал майор, уже давно обнаружили по сигналу маячка. Офицерам, прибывшим по указанным координатам, пришлось долго ковыряться на свалке, дыша зловонием, прежде чем они обнаружили кольцо, саму птичку так и не нашли, оно и не мудрено, где столько крыс. Операция  прошлым летом в Октябрьском завершилась потерей гексокоптера. Птичка улетела, а потом  контакт с ней и вовсе прекратился. Профессор предположил, что она отправилась на зимовку, что так характерно для черных дроздов, а теперь, весной, возвратилась с другими перелетными птицами. И вот удача, птичка поймана»!

Наконец, машина остановилась на опушке леса, где Чердынцева дожидались его помощники.

– Разрешите доложить, товарищ майор, дело сделано, птица в клетке! – приложив руку к козырьку, отрапортовал лейтенант Котов.

Чердынцев с радостью откинул накрывавший клетку брезент. Через решетки на него смотрела обычная черная  галка.

– Идиоты! Кого вы поймали?!

– Мы действовали по инструкции, в соответствии с поступающими сигналами от маячка, товарищ майор, — невозмутимо ответил лейтенант.

Чердынцев, вытащив галку из клетки, увидел на ее ноге знакомое кольцо.

– Как это могло произойти!? – его вопрос повис в воздухе без ответа.

Представив встречу с генералом и профессором, он потерянно и кисло улыбаясь, засунул птицу обратно в клетку. Поравнявшись с машиной, он бросил клетку на заднее сидение и сквозь зубы процедил:

– Опять эта птичка меня перехитрила, – затем громко скомандовал водителю, — возвращаемся в аэропорт.

 

Часть 7

 

После описанных выше событий прошло еще год. По окончании десятого класса я решил провести эксперимент с вороной, считающейся одной из самых умных птиц. С Витькой мы сделали большую клетку, посадили в неё ворону и безуспешно пытались научить её запомнить хотя бы несколько букв. Раздобыв таблицу перестукивания, я очередной раз бросал перед ней тыквенное семечко, ударяя один раз по клетке. Птица его склевывала, через паузу я бросал другое, делал еще один стук, приговаривая:

–А…, – и показывал четко написанную на листочке букву А.

Ворона тут же его склевывала и ждала новую порцию пищи.

Подождав немного, я таким же методом предлагал ей одно, а через паузу – два семечка, соответственно распределяя удары.

– Это буква «Б». Витька, покажи ей букву.

Бывало, друг не выдерживал, крутил пальцем у виска и хохотал от души. Правда, опыты с вороной долго не продолжались, и я выпустил свою пленницу на волю.

Валентина Сергеевна, наблюдая за детьми, тоже посмеивалась, понимая, какой неизгладимый след в памяти ребят оставили необыкновенные птички. Её не отпускало предчувствие, что на этом история с Раей не закончена, и они ещё увидятся.

Как-то рано утром Валентину разбудил стук в окно. Она отдернула занавеску и от приятной неожиданности растеряно улыбнулась. Её знакомая птичка, держась лапками за раму, постукивала клювом по стеклу.

– Ой, Рая, это ты? Проходи, вернее, залетай, – радостно воскликнула Валя, открывая настежь  окно.

Рая почти бесшумно влетела и уселась на стол, настороженно осматриваясь в гостиной. Валентина пододвинула к ней смартфон и с волнением смотрела на склонившуюся над клавиатурой птичку, понимая, что, скорее всего, появились веские основания для её возвращения.

Услышав шум, я потихоньку вышел из соседей комнаты, но дверь предательски скрипнула. Рая перестала печатать, убрала ручки под крылья и, оценивающе посмотрев на меня, настороженно подняла голову. Потом снова склонилась над клавиатурой:

– «Макар! Как ты подрос, я тебя не сразу узнала», – на экране  рядом с текстом появилось лицо улыбающегося смайлика.

– Привет, Рая, – обрадовался я, –  как здорово, что ты прилетела. А я уже десятый класс закончил и ни одной тройки.

Рая посмотрела на меня и на маму и быстро напечатала новое сообщение.

– «Вы, извините, пока не до любезностей. Мне надо срочно отправить информацию. Впрочем, ею могу поделиться с вами, как самыми близкими людьми».

В её поведении, несмотря на озабоченность, чувствовалась неподдельная радость пусть и не от запланированной встречи.

– «Вчера, – продолжала печатать птичка, – я заметила недалеко от гнезда трех подозрительных людей с большими рюкзаками. В наших местах людей нет, а тут видно, что они хотят остаться незамеченными, передвигаются скрытно, стараются не шуметь. Я смогла, насколько возможно, подлететь поближе. Говорили мужчины с акцентом, но я смогла понять, что они готовят диверсию на одной из ближайших воинских частей, после которой может пострадать весь северо-западный регион. Они остановились на отдых, а я с Родей всю ночь не смыкали глаз, следили за ними и обсуждали сложившуюся ситуацию. Утром я приказала своему старшему сыну Гефесту следить за «гостями», Родиону готовить наше семейство к дальнему перелету в Калининград, а сама отправилась к вам. Но сейчас я должна прервать свой рассказ и подготовить сообщение для моих бывших руководителей».

Мама наклонилась ко мне и сказала на ухо:

– Не зря говорят, если черная птица сядет на окно – будет беда.

– Ай, ерунда это, – возразил я, с волнением читая Раин рассказ и представляя полученную информацию.

Птичка отодвинула смартфон немного в сторону, закрыв собой экран, чтобы никто не видел, что она печатает. Но я все-таки увидел начальную  фразу: «Фазану от чечетки срочно». Далее следовал непонятный поток цифр и букв.

– «Отправлять по почте не буду, это не безопасно, для вас в том числе. Но, как водится в наших структурах, всегда должен быть запасной вариант. Здесь не так далеко от Петербурга, поэтому отнесу сама, готовьте принтер».

– «Если бы Рая могла говорить, у неё, наверное, был бы командный голос», – подумал я.

Только после того, как мама отпечатала сообщение и аккуратно свернула его в маленькую трубочку, Рая  отпрыгнула от смартфона. Мама пододвинула к ней блюдце с водой.  Птичка, расправив свой хоботок, попила и закрыла глаза. По-видимому, она переутомилась и нуждалась хотя бы в небольшом отдыхе.

Прошло минут двадцать, в течение которых я с мамой  шёпотом обменивался мнениями  о взволновавшем нас известии. Наконец, Рая пошевелилась, ручками, как человек, протёрла глаза и написала:

– «Мне пора, надо лететь».

– Раечка, ну, куда ты в дальний полет голодная, покушай, у нас есть твои любимые ягоды рябины и изюм»

– Конечно, — подхватил я мамино предложение, – солдат не солдат, если голодный.  Меня родители три раза в день есть заставляют, вот я и вырос. А как твои птенцы поживают? – я не хотел расставаться с птичкой и старался, как мог, оттянуть расставание.

– «Хорошо, вы правы, надо подкрепиться», – Рая вспорхнула и уселась на спинку стула, освободив место на  столе, куда мама поставила мисочку с ягодами и блюдце с водой.

– Приятного аппетита, – не удержалась с пожеланиями Валентина Сергеевна, – ты кушай и рассказывай. Мы очень волновались, как вам удалось прожить в лесу, где хватает всяких хищников.

– «Да, пришлось проявить смекалку, чтобы защитить свои гнезда. Из веточек и стебельков  мы сплели и укрепили на дереве сети. Хорошо, успели закончить работу до нападения куницы.

Хитрая бестия, — узнала, откуда птенцы пищат, и ночью  подкралась к гнезду. Но мы её уже давно услышали, когда она с дерева на дерево прыгала. Раньше мы с такими хищниками не сталкивались, а она ловкая, как кошка, в темноте её из-за темно-коричневой окраски почти не видно. Родя вовремя с сучка на нее сеть сбросил. Запуталась куница, рычит, визжит, всю лесную братию разбудила. Потом из сил выбилась, висит в сетке, не движется. Родя к ней подлетел, если бы клюнул, не сдобровать охотнице. Пришлось сетку перекусить, чтобы её выпустить. После такого стресса она у нашего гнезда больше не появлялась».

Птичка ручками подносила ягоды к клюву, запивая хоботком из блюдца, а мы старались успеть прочитать бегущие строчки на экране и уследить за содержанием.

– «Ой, что- то я увлеклась»  – Рая  ручками поправила  перья на голове и продолжила печатать.

– «В прошлом году мы переживали за своих детей, какими они будут, когда подрастут, как им жить в мире обычных птиц, какими окажутся наследственные признаки. И чудо, они оказались очень похожи на нас, как внешне, так и внутренне».

Рая торопилась высказать все, что накопилось у неё на сердце.

– «Пока мы ждали их взросления, у нас появились ещё пять птенцов и, как всякие дети они летают наперегонки и не отличаются от своих родных братьев. Но их мозг должен развиваться, им надо жить с людьми, а не с дикими животными и, хотя бы за два года, обучиться тому, чему ваши за двадцать. Поэтому я и Родя пришли к единому мнению – вернуться к профессору, к людям, туда, где тебя понимают.

– Получается, вы зря улетели? – вырвалось у меня.

– «Нет, не напрасно. Мы получили опыт, а результат даже отрицательный, тоже результат».

Валя с тревогой посмотрела на Раю:

– Ну и куда ты теперь?

– «Полечу в Петербург, подброшу записку по известному только мне адресу, чтобы её быстрее увидели и прочитали, потом за Гефестом и к своим в Калининград».

– Вот твой профессор обрадуется, – откликнулась Валентина Сергеевна.

– А военные ещё больше, — добавил я, – теперь у них целый отряд птичек появится.

– «Я этого не допущу!»,– возмутилась Рая.

За «разговором» птичка плотно подкрепилась ягодами, и второй раз внимательно прочитала отпечатанную записку.

– Сколько интересного ты могла бы ещё нам рассказать, но если время не ждёт, поторапливайся,– с сожалением вздохнула мама.

Рая взяла свернутую в рулон записку, засунула её под  появившийся хоботок, и помахала ручкой, как это обычно делают люди при расставании.

Я провожал взглядом улетающую птичку, и меня не покидало чувство гордости за причастность к уникальной истории и государственной тайне. Появление Раи ещё больше укрепило мое желание в дальнейшем посвятить себя удивительной науке, способной изменить мир.

 

Часть 8

 

– Анатолий Петрович, радостная новость, – Чердынцев без стука ворвался в кабинет профессора, — птички возвращаются, я только что получил сообщение из Петербурга.

– Как, они добровольно летят сюда?

– Да, Рая передала для меня серьёзное сообщение, я его уже расшифровал и дальше распорядился, — майору хотелось представить себя главной фигурой в наступающих событиях.

– Наконец- то я дождался, какое счастье. Вы меня не обманывайте?

– А я как рад! Ещё немного и меня бы разжаловали или увалили со службы из-за ваших птичек. Но, должен признаться, наша Рая, настоящий патриот. Если все пройдет по плану, то она, можно сказать, предотвратила катастрофу планетарного масштаба. Жаль страна не узнает своих спасителей, уж слишком все обстоятельства в графе «совершенно секретно».

Профессор не смог усидеть на стуле и быстро подошёл к окну, всматриваясь  в безоблачное небо. На его осунувшемся после потери птичек лице вновь засияла счастливая улыбка.

– Рано смотрите, они ещё в пути, – заметил Чердынцев и добавил, – надо готовиться к их прилету, вольер будет явно мал, Родион возвращается с детьми.

– Как это произошло и без меня, – озорно сверкнув сияющими глазами, пошутил обрадованный профессор.

– Вот, что творится на свободе, – поддержал его шутку Чердынцев, – улетело две, а возвращается десять. Придется нам перебазироваться на новое место, здесь будет тесновато, да и не безопасно.

На следующий день, описав круг над домом, стайка птичек во главе с Родионом влетела в знакомый вольер. После обмена любезностями Родя представлял профессору каждого птенца.

– «Анатолий Петрович, мы дали имена нашим детям в этот раз без согласования с вами, знакомьтесь, – читал улыбающийся профессор бегущие строчки на экране ноутбука, успевая, дотронутся до каждой подлетающей к нему птичке, – Эврика, Данко, Лада, Кронос, Зевс, Гера, Эней».

– Записывайте, — Анатолий Петрович обратился к Тамаре, своей лаборантке, студентке заочнице, миловидной девушке лет девятнадцати, – я сразу не запомню.

– Со временем всех будем различать, – улыбнулась та в ответ.

– «Пока с нами нет Раи и Гефеста, надеюсь, они скоро прилетят, – отпечатал Родя, – а пока будем обустраиваться, да и подкрепиться бы не мешало».

Вечером майор с гордым видом подошёл к профессору:

– Дорогой Анатолий Петрович, мне передали по спецсвязи – операция завершена, – Чердынцев гордо выпятил грудь колесом, – подробностей пока не знаю, но в новостях проскользнуло сообщение о пресечении диверсии в северо-западном регионе.

– Майор, я что-то не очень понимаю.

– Я вам говорил, там главную роль сыграла наша Рая, но вы, наверно, за радостью встречи, не обратили внимания. Ничего, скоро прилетит и всё расскажет.

Рая и Гефест прилетели через два дня. Все это время профессор невольно всматривался в небо в  ожидании появления своей главной любимицы, но, к сожалению, так и не заметил их прибытия.

– Рая и птенец вернулись! – прервал его размышления Чердынцев.

Когда Анатолий Петрович с майором подошли к вольеру, Раю и Гефеста уже обступило их радостное семейство.

– Совсем как люди, только щебечут по- своему, – удивился Чердынцев.

– Рая, Рая! Наконец — то мы вместе. Дай я тебя обниму, – на глазах у профессора блеснули слезы радости.

Птичка подлетела и уселась на его плечо, дотронувшись клювом щеки своего учителя.

– Деточка моя, давай быстрей к компьютеру, мне не терпится с тобой поговорить, – Анатолий Петрович торопливо пошел в дом с находившейся на его плече Раей.

Разместившись  удобнее в своем большом кабинете, профессор то ласково поглаживал её по спинке, то умиленно всматривался в свое создание.

– Я уже не надеялся, нет, всегда надеялся, что мы вновь будем вместе, – улыбающийся профессор не сдерживал радостных эмоций. Из всех его питомцев, только у этой пары птичек произошел скачкообразный процесс в развитии, давший ему возможность на продолжение научных достижений.

– «Признаться, мне вас тоже не хватало».

– Ваши дети, Рая, я поражен, свершилось то, о чем я мечтал все годы. Майор говорил, что ты проявила героизм и спасла нашу страну?

– «Мне ещё многим предстоит с вами поделиться, да и Родя, наверно, успел рассказать, как мы жили эти два года.

– Да, мы с ним два вечера просидели за компьютером, он даже о террористах рассказал.

Павел Николаевич и Чердынцев не смогли пропустить такую долгожданную встречу, потихоньку вошли и уселись рядом за столом.

– «Тогда, я вам сообщу о том, что ещё никто не знает», – Рая удобнее пододвинулась к клавиатуре и продолжила печатать.

– «Когда Родя с детьми улетели к вам, а я отправилась к своим знакомым для передачи  информации Чердынцеву, Гефест остался один следить за террористами. Я очень переживала, ведь у него совсем нет опыта в таких делах. Он молодец, не упускал преступников из вида. А те оказались опытными диверсантами, если смогли подобраться непосредственно к охраняемому объекту. Но и они не обращали внимания на пролетающую птичку. Гефест видел, как преступники в камуфляжной одежде весь день пролежали у колючки, поджидая удобного случая. И он представился, — ливень загнал наших солдатушек под крышу, а камеры наблюдения, скорее всего, не чётко выдавали картинки. Этим и воспользовались преступники,  уложив свои рюкзаки с взрывчаткой рядом с целью. Один из них, открыв герметичный контейнер, набрал код на пульте, после чего оба быстро скрылись в лесу, чтобы уйти подальше от ожидаемого взрыва. Я прилетела, как мне сказал Гефест, через час после этого. Подлетели мы к схрону, когда времени на таймере до отметки «ноль» осталось четыре минуты. Не за себя мне страшно стало, за миллионы людей, что могли бы пострадать. Спрашиваю сына, видел ли он, какой код подлецы набирали? Отвечает — нет. А из открытого контейнера очень противный запах исходит. И тут меня последняя надежда осенила, – по запаху определить, каких кнопок они касались. Это я потом догадалась, что пахло апельсинами, запах которых мы, дрозды, переносить не можем. Сейчас вспоминаю, и то дрожь берет, хотя к экстремальным ситуациям нас всегда готовили. А потом, такое чувство расслабления, как- будто из когтей хищника вырвалась. Ну, и, если вам сейчас пишу, значит, все верно получилось».

– Но это ещё не конец истории, – улыбнулся Чердынцев, – мне протокол допроса этих двоих переслали. Когда взрыва не последовало, они подумали, что дождем контакты залило. Решили вернуться, – без выполненного задания им хана. А тут, благодаря мне, их уже ждали, службы сработали четко. Вы пока поболтайте, у меня сейчас очередной сеанс связи, не могу опаздывать.

– Мохнатое ухо пошёл докладывать, – улыбнулся Павел Николаевич.

Спрятанный хоботок Раи растянулся в понимающей улыбке.

– Паша, вот реакция не искусственного интеллекта, а настоящего человеческого, с эмоциями, впечатлениями, воспоминаниями. Наша Рая знает значительно больше того, чему мы её обучали.

– «Это потому, что я нахожусь в окружении людей, впитываю ваши настроения, весь багаж знаний. А улетели мы тогда, так как не хотели участвовать в сомнительных военных операциях, захотелось свободы».

– Наверное, так как нам в годы перестройки, – поворчал профессор.

– «Все бы хорошо, – продолжала печатать Рая, – были хорошие теплые гнезда, достаточно еды, одни дети выросли, другие недавно научились летать. Хотя мы оказались свободны, но напрягает раздвоение чувств. Хочется быть с людьми, ведь мы ощущаем себя так же, как вы, но будем ли мы в своем стремлении поняты? На нас будут смотреть, как на диковинных, удивительных субъектов только потому, что  мы, обладая интеллектом человека, на него не похожи. Представляю, как чувствовал бы себя Чердынцев с Котовым, в окружении пусть даже дружелюбных, по — человечески  мыслящих птиц. И больше никого из людей на всем земном шаре».

– Я даже боюсь подумать о таком, – профессор невольно поморщился.

– «Вот так и нам сейчас очень не просто. Но мы должны преодолеть любые невзгоды и непонимания ради науки, наших детей, да и для всего человечества».

Чердынцев, стараясь быть незамеченным, вернулся и осторожно прикрыл дверь, чтобы не мешать общению.

– Согласен, обществу необходимо понять, что вы не подопытные существа, а наделенные разумом наравне с людьми, пусть пока, индивидуумы.

Рая убрала ручки от клавиатуры, задумалась немного и продолжила печатать.

– «Вот именно, пока. Но мы, птицы, размножаемся быстро и, если в дальнейшем опыты пройдут успешно, наши миролюбивые гены могут избавить народы от войн, гибели  миллионов, ни в чем не повинных людей. Вы где-нибудь слышали, чтобы стаи птиц сражались между собой? Мы можем защищать свои гнезда, а хищные птицы нападают только для пропитания, не больше. Человеку же по своей природе свойственны не только миролюбие и гуманность, но агрессивность и жадность, зависть и стремление  к господству над сородичами».

– Но, у человека есть воля и стремление изменить эти отрицательные качества. Надо только сосредоточить усилия в том направлении, о котором  ты говоришь. Возможно, наши потомки добьются ещё больших успехов в генетике, а науку, также как и мысль, остановить нельзя.

Чердынцев нахмурился и возразил:

– Что-то я не верю, что благодаря неким организмам, – он ехидно посмотрел на Раю, – можно избавить человечество от войн. Вот, наши успехи в электронике и искусственном интеллекте уже сейчас дают результаты. Ни одна вражеская ракета не долетит, а еще и ответ получат, мало не покажется, – ему казалось, что он выдал очень грамотные и правильные суждения. После успешной операции с террористами он рассчитывал на награду и не раз подходил к зеркалу, всматриваясь, как будет выглядеть в звании подполковника.

– Майор, вспомните, кто в начале 90-х спас планету от Третьей мировой войны? Человек! Такой же офицер, как вы, когда оценил компьютерное предупреждение о ракетном нападении на нас с военной базы США, как ошибочное. Хотя считалось, что компьютер ошибаться не может. Вот вам реакция биологического организма.

Павел Николаевич заерзал на стуле:

– Да, уж, пусть лучше мы будем управлять искусственным интеллектом, чем он нами.

Представь, Рая, нам в ваш маленький мозг удалось вместить возможности человеческого, за счет появления новых нейронов и уплотнения их связей. И, если удастся пойти обратным путем, и ваши нейронные сети увеличить за счет деления клеток до объёма человеческого мозга, то его потенциал превысит все существующие возможности.

– Мне представляется, – поддержал его профессор, – будущее за эволюцией умственных способностей человека. С помощью современных микробиороботов и  антроботов можно попытаться добиться регенерации клеток и нейронов, а искусственный интеллект надо использовать сейчас.

– «Если это и произойдет, то в далеком будущем, – Рая прищурила глаза, как будто старалась рассмотреть и представить себе то, о чем говорили ученые, – но, к сожалению, все мы смертны, и надо позаботиться о том, кто продолжит ваше дело».

– Ты права, Рая, впереди десятилетия, а то и столетия  исследований и экспериментов, — профессор по — отечески погладил Раю. – Размечтались мы с тобой.

– «Анатолий Петрович, раз уж мы заговорили о будущем, обещайте, что пригласите к себе на стажировку года через два молодого студента. Он мой хороший знакомый и в курсе наших экспериментов, – Рая, невольно, покосилась на майора. – Он пока учиться в одиннадцатом классе, и мечтает посвятить себя генетике, а Чердынцева я уговорю».

– Конечно, Рая, если мы размышляем о далеком будущем человечества, то какие-то два года, сущая ерунда.

 

Часть 9

 

Быстро летит время, но история с необыкновенными птичками не отпускает мое воображение. Я решил посвятить себя в будущем науке и уже окончил первый курс биологического факультета СПГУ. В прошлом году мама неожиданно получила от Раи сообщение, в котором она попросила уточнить, буду ли я поступать, как обещал, в университет. А два дня назад я с удивлением прочитал на своем смартфоне сообщение от нашей птички с вопросом, когда у меня заканчиваются экзамены. Конечно, я сразу ответил, не забыв похвастаться, что все предметы сдал на отлично и впереди два месяца каникул.

– «Не забывает она нас», – от таких мыслей я невольно улыбался, вспоминая наши невероятные встречи, хотя со временем они уже не казались мне чем — то сверхъестественным.

С однокурсниками мы еще не успели разъехаться на отдых, как меня вызвали в деканат. В приемной пришлось немного подождать и невольно поволноваться, вроде бы ничего не натворил и вдруг сразу к декану.

– Присаживайся, молодой человек, – обратился ко мне Константин Семенович, наш декан, известный своим суровым нравом. Он внимательно оглядел меня поверх больших в черной оправе очков, – значит, ты у нас Лебедев Макар Андреевич, отличник? Молодец. А почему тебя в НИИ под Москвой ждут, да еще после первого курса? Вот, возьми запрос и направление.

Я  бегло прочитал и сразу понял, что тут без Раи и её профессора не обошлось.

– Возможно, они знакомы с моими рефератами и исследовательскими работами. Я в школе занимался в научно обществе при университете, правда, заочно. Я ведь в поселке вырос, не в городе,– немного смутившись, пояснил я.

– Какая-то биологическая лаборатория, – пожал плечами декан, – ничего не понимаю, – он протянул мне папку с другими документами, – да, не забудь осенью отчет представить.

– Хорошо, Константин Семенович, – пролепетал я, стараясь побыстрее покинуть его кабинет.

Через неделю я смотрел из окна вагона на мелькающие перелески, с тревожным чувством  предстоящей встречи с птичками и их авторитетным окружением. В чемодане у меня, кроме необходимых вещей и публикаций научных работ о симбиозе компьютера и человеческого мозга, лежал пакет с сушеным боярышником и изюмом – подарком Роде и Рае от мамы.

 

Редактор  Ксения Латина