Глава 6. Свет Божий
Татьяна, проработав почти до февраля, отправилась в декретный отпуск, с сохранением её места работы, о чём твёрдо пообещала заведующая, Вера Дмитриевна. Татьяна, не формально относилась к своему вынужденному отдыху. Благо детсад находился поблизости от дома, к тому же рядом с женской консультацией. Частенько наведывалась в группу, где детишки радостно её встречали. Всё случилось как надо и в положенные сроки. Отвезли её в роддом «Тропинка». Там и родился у Татьяны, 22 марта 1946 года, сын. Акушерка, пожилая еврейка, принимавшая у неё роды, сказала:
— Кузнецова! У Вас сын родился «в рубашке».
Так новоявленный и увидел Свет Божий. Теперь и у Андрея, вольно или невольно, мысли всё чаще сверлили мозг: быстрей бы закончилась неопределённость с его положением и возвратиться к Татьяне. Думал о ней он, конечно, каждый день и ночь. Родней человека на Земле, похоже, уже и не было. Её мягкий взгляд, нежный голос, уважительное и заботливое отношение к нему, вселились в душу Андрея. По этой причине, да и не только, Андрея никто больше не интересовал. Так сложилось, что и вечеринки, и другие женщины его мало привлекали, всё свободное время он больше находился в комендантском гараже, занимаясь работой и ставил «на ход» одну за другой машины. Другие, высокие командиры, прослышав, что у коменданта появился классный авто специалист, «подкидывали халтуру». Андрей, по просьбе коменданта, проверял и ремонтировал и их машины. С Андреем вместе работал солдат Никола из Краснодара, довольно смышлёный малый, который быстрее других схватывал тонкости слесарского дела и довольно быстро набирался опыта. Видя, что у Андрея слово не расходится с делом, стал несколько доброжелательнее к нему.
— Андрей! — комендант вызвал как-то его к себе, — Вижу, что готовишь себе достойную замену. Скажу откровенно, хотел тебя оставить у себя до своей демобилизации, но уговор, как говорят, дороже денег. Так что, как только закончится весенний парко-хозяйственный период, пожалуй, вот тогда и собирайся к увольнению из Армии, «подчистую».
Для Андрея, дни службы, которых оставались всё меньше, становились всё мучительнее. Стоило ему немалых усилий над собой, чтобы с честью отслужить и «белым лебедем» лететь к любимой Татьяне. А тут сёстры принесли ему новое известие от Татьяны – родился сын, с которым она с нетерпением ждёт Андрюшиного возвращения к ним. Остаток дней проходил как в тумане. Комендант оказался порядочным человеком. Оформил документы Андрея на демобилизацию, «подчистую», что, означало, не годен к строевой и не подлежал призыву на переподготовку. Видя состояние Андрея, толково рассказывал ему: где, какие документы, отдавать по приезде в город Херсон а какие не отдавать никому, держать всегда при себе. Комендант вручил ему проездные документы, обнял по-отечески и пожелал счастливого пути. Андрей, так и не узнает, что прошение коменданта об исключении Андрея из списков потенциальных дезертиров, было удовлетворено ещё осенью прошлого года. А полгода с лишним он продержал его при себе намеренно. Ну да Бог ему судья. В общем, получилось испытание любви, и выдержали его достойно. Собрав свои и Жоры вещи, объявил матери и сёстрам об их отъезде в Херсон. Старшая сестра Фася возражала, мол, Жоре надобно закончить шестой класс, а уж потом ехать. Но коль скоро, Андрей для себя уже всё решил, дальше было «делом техники». Он сходил в школу и лично с директором договорился, что Жоре выдадут табель и справку об окончании шести классов. Отблагодарив своих сестёр за помощь, оставил им и денег, забрав документы, вещи и Жору, отбыл из Ростова-на-Дону в город Херсон.
Татьяна, сравнительно быстро поправилась после родов. С малышом, в карантинный период, практически не расставалась. Спасибо Пете и Фани, которые не оставляли Татьяну, подкидывая ей то «пайки», а то и деньгами помогали. За что, была им весьма благодарна. Да и в роддом регулярно наведывались. Всё шло хорошо, но дни тянулись долго, поскорее хотелось выписаться из роддома и к детям домой. Как — то навестили её Пётр с женой Фаней и лет двенадцати дочерью, Танечкой. Даже одно внимание в тот период, не говоря уже о практической поддержке, дорогого стоит, от них Татьяна ощутила душевное тепло и радость. Положив гостинцы, присели в приёмном покое. — Таня! — спросил Пётр,- А имя новорожденному уже придумала?
— Нет, — смутилась Таня,- хотела бы дождаться Андрея, чтобы вместе посоветоваться.
— Это верно,- спокойно продолжал Пётр,- и советоваться и думать надо хорошо! Знай, как назовёшь корабль, он так и поплывёт!
В разговор взрослых внезапно вмешалась Танечка, до сих пор сидевшая тихо, и как-то по-взрослому сказала:
— А что тут думать? Имя мальчика Саша! Значит Александр? — поддержала дочку Фаина. Спора не было, Татьяна облегченно вздохнула и улыбнулась, прижав ещё крепче свой родимый комочек, — Пусть будет Александром! Красивое имя!
В положенный срок выписали Таню с сыном из роддома, встретить их приехал сам свёкор со своей гражданской женой, тётей Надей. Знакомство Тимофея Трофимовича с Надей состоялось ещё в госпитале, когда он находился на излечении, а она в то время работала санитаркой. Жена свёкра умерла ещё до войны, и он один растил дочь Надю. После госпиталя Тимофей Трофимович предложил санитарке Надежде жить вместе, та согласилась, но совместных детей у них не было. Все в доме её называли не иначе, как бабушка. У неё был единственный сын Николай, который погиб на фронте ещё в начале войны. Его фото в большой рамке висело на стене, подобно иконе. Сама рассказывала, как получив на него похоронку, чуть было рассудка не лишилась, хорошо коллектив госпиталя выручил, не оставил её в беде.
Дальше полетели денёчки стремглав. Татьяна, не дожидаясь конца декретного отпуска, рвалась на свою любимую работу, к коллективу, к общению с людьми. Детские ясли оказались рядом через дом, на той же улице Старостина, что позволяло бы отлучаться с работы на время кормления грудного ребёнка, благо материнского молока хватало с избытком.
Заведующая детсадом, Вера Дмитриевна, не возражала, и более того, была рада такому творческому работнику пойти навстречу, предчувствуя предстоящее оживление в работе. Для оформления свидетельства о рождении в ГорЗАГСе, Таня сходила к «квартальному» Изотовой и взяла у неё справку, подтверждающей действительную принадлежность новорожденного Татьяне Кузнецовой, проживающей по адресу: ул. Старостина 37. В ЗАГСе выдали свидетельство о рождении Александра Андреевича Кузнецова, записанного на фамилию матери, так как в графе «отец» записали «отсутствует». Продлилось это до возвращения Андрея с Жорой в мае 1946 года. Вместе с Татьяной работала воспитателем в том же детсаду Оленька Егорова, с которой они сдружились. Она и предложила Тане «по-тихому» сходить в Свято-Екатерининский собор и окрестить Сашу, а заодно и всех её деток: Адика, Витю и Борю, убедив Таню в действенности и полезности крещения. Мама, Евдокия, давно ей об этом говорила и советовала. Но разве есть такие дети, которые с первого раза послушают родительского совета? А Ольга убедила. Окрестили всех в Свято-Екатерининском соборе. И вот явилась новорожденному Милость Мира при святом имени Александр. Так Ольга Егорова и стала крёстной мамой.
Встреча у Андрея с Татьяной, после вынужденной и, казалось, бесконечной разлуки, была не просто радостной, а на «седьмом» небе. Первым делом, Андрей бережно взял Сашу на руки, с большей осторожностью, чем сапёры берут не взорвавшийся снаряд, и оглядел его ноги. Увидев на ногах, как бы сросшиеся вместе, указательный и средний пальцы, заключил: « Мой сын!» У Татьяны сто пудов упало с плеч, хоть и не было никакого сомнения. От радости и волнения она не знала, куда посадить своего возлюбленного, чем угостить. Они, наперебой рассказывали друг другу самые яркие и горькие моменты жизни в разлуке. Постепенно стали успокаиваться и возвращаться к реальности. Возвратились домой дети, родители познакомили их с Жорой, до этого сидевшим с отсутствующим видом. При виде детей, которых оказалось так много, он заметно оживился и без каких-либо смущений пошёл за ними в детскую. Там разговор между ними разгорался как фейерверк. Даже пришлась просить говорить потише, чтобы не разбудить младенца. Ближе к вечеру собрались у Тимофея Трофимовича, накрыли стол и отметили приезд. За столом, Андрей повторил своё решение и объявил, что в ближайшее время подают с Татьяной заявление в ЗАГС. В дальнейшем они наметили навестить всех родственников и сходить на могилу к отцу Татьяны. Планы обсуждали вместе и заранее, что начало привносить в их жизнь размеренность и определённость. Андрей стал поговаривать о скорейшем устройстве на работу, а Таня убеждала его хоть немного побыть дома в кругу детей, да и отдохнуть, как говорится, набраться сил на предстоящую, не простую семейную жизнь. Надо было справиться с некоторыми формальностями устройства и проживания Андрея и Жоры по новому месту. Адик и Жора были одногодками и закончили шестой класс семилетки. Виктор должен переходить в третий, а Борис готовился в первый класс. Для Татьяны только теперь стало очевидным, что все детки как-то быстро выросли и превратились уже в школьников. Кто мне подскажет: «В чём, в каких единицах, измеряется материнское счастье?» Пожалуй, что ответа на столь пикантный вопрос не даст никто. А, тем не менее, она испытывала истинное материнское счастье в такие мгновения и моменты. Без пафоса, но и какая-то гордость, подкатывала в груди. Скорее не за себя, а за деток, которых сберегла, что выстояла, выдержала, вынесла все тяготы и лишения, теперь оставшиеся позади. На Андрея, что говорится, она молилась и не могла нарадоваться. Каким-то чудесным образом, в доме стал появляться новый порядок и предметы. Постепенно исчезли керосиновые лампы, вместо них появились электрические и во всех комнатах. На письменном столике, где занимались дети, да и Татьяна работала с документами, появилась настольная лампа, вызвавшая особый восторг у Адика и Виктора. Последнему хотелось порисовать и дома, но не было условий. Теперь – пожалуйста! В школе у Виктора появился «свой» друг – учитель рисования, в котором он души не чаял. Оставался у него после уроков, рассматривал его рисунки, смотрел на его манеру рисования карандашом и во всём старался походить на своего кумира. Была в нём какая-то притягательная тайна, которую Виктор пытался познать. Понятно, что ребёнок рос без отцовской ласки. Он делал потрясающие успехи в рисовании, определённо проявлялись способности. Случалось, что учитель позволял Виктору порисовать масляными красками. Он приходил в детский восторг, когда картины становились как живые.
Столоваться начали отдельно своей семьей. Но что самое радостное, Андрей купил репродуктор, прикрепил на стену и подключил его в большой комнате. Это придало всем чувство, будто бы каждого из них подключили ко всей огромной стране. Пошли новости, концерты, радио-рассказы, театр у микрофона и прочее и прочее. Жизнь наладилась и стабилизировалась. За многие годы Татьяна реально почувствовала уверенную опору на мужское плечо. Заботился Андрей обо всех. Особо не вмешиваясь в детские дела, стал для них каким-то единым эталоном и истиной в последней инстанции. Все споры заканчивались тем: « как Андрей сказал». Со свёкром договорились, что будут жить у них в доме, но станут платить за жильё как квартиранты, чтобы не быть им обузой. Андрей, как участник войны, получил особую карточку на покупку угля для отопления дома, которого хватало и молодой семье и деду Сурину с его бабушкой Надей. Свёкор тоже это оценил со своей стороны: через некоторое время выделили молодым небольшую часть сарая, где поместился и уголь, и маленький хлев для кабанчика. Но к счастью, через дом от них, у тётки Сани Зиновьевой была собственная корова. Соседи покупали молоко. Что называется, кормилась вся малышня в округе.
Самой значительной достопримечательностью местного значения была, конечно, городская пожарная часть, располагавшаяся против окон суринского дома. Бесконечные тренировки и реальные выезды на пожары нисколько не беспокоили окружающих, наоборот, создавали атмосферу бдительности и защищенности. Только некоторые пожарные приезжали на дежурство, а основной состав располагался в казарме и коммунальных квартирах при пожарной части. Со временем, их семьи выросли, поэтому места становилось мало, из-за чего случались скандалы среди их жён, доходившие и до наших ушей. За «пожаркой» находилась школа для глухонемых, город выделил им отдельное здание, в котором при немцах была конюшня. Как рассказывали старшие, «наши» туда не совались, потому что глухонемые, защищая себя от мальчишеских нападок, не просто дрались, а дрались до крови. Ведь они не могли слышать стоны и вопли «неприятеля», поэтому единственным свидетельством тому, что противник повергнут, была его кровь. Тогда они прекращали избиение. Это на «наших» и наводило настоящий ужас. Соседний с «пожаркой» квартал занимал городской Хлебозавод, на котором была военизированная охрана.
Тем временем, Андрей с Татьяной в назначенное им время пришли в ЗАГС и зарегистрировали брак. После этого, сходили к «квартальной» Изотовой, посоветоваться, каким образом можно перерегистрировать новорожденного на фамилию Доманин. Квартальная Изотова, объяснила, как действовать, выдала им справку соответствующей формы для получения повторного Свидетельства о рождении. ЗАГС положительно решал такие вопросы, понимая, что тем самым способствует созданию большего числа полноценных семей. Продолжились также их встречи с роднёй. Так, в гостях у тёти Шуры Пудченко, были родственники по линии её бывшего мужа – Саша и Таня Пудченки, с ними Татьяна и Андрей не только познакомились, но и подружились. А, позже Саша, узнав от Андрея, что он ищет работу, предложил ему поступить слесарем на Стеклотарный завод, в механический цех. Так началась у Андрея трудовая жизнь. Зарплата сначала была небольшая, но завод придавал определённость, социальную защищённость и стабильность. Работа слесарем на заводе, в механическом цехе, ему нравилась. Сразу зарекомендовал себя слесарем высокого качества. Отдел технического контроля (ОТК) принимал его детали с первого раза. Не допускал никакого брака в своей работе, что весьма нравилось начальникам.
Здоровье мамы становилось всё хуже. Петя, как только мог, задействовал свои связи, положили её в областную больницу, в которой лечилась городская номенклатура. Но врачи не боги. Осенью похоронили маму на кладбище, рядом с могилой отца. Татьяна тяжело переносила её уход, и Андрей очень переживал за Татьяну. И как-то, в одночасье, Андрея осенило: надо увезти Татьяну с детьми, например в Ростов, чтобы там поуспокоилась. Сборы были быстрыми и решительными, всё было как в каком-то кино. На заводе, Андрея поняли и сочувствовали, дали ему расчёт с пожеланиями скорейшего возвращения. Ему заводом было обещано место, в любое время, когда бы он ни возвратился. Такие специалисты «на дороге не валяются». Татьяна получила на детей соответствующие выписки об успеваемости и табели. На прощание, поцеловали деда Сурина и его бабушку Надю, и отправились в Ростов-на-Дону, где об этом ещё никто не ведал. Увидев на пороге своей квартиры такую ораву людей, Лукерья Ильинична только и развела руками. — Мама! Это моя жена, Татьяна и дети. Принимай в гости!
Как-то всё постепенно утрясалось. Первое, это устроили детей в Железнодорожную школу, что была не далеко от дома. Татьяна взялась помогать свекрови по хозяйству. Понемногу шила, а свекровь продавала шитьё на базаре, благо её там многие знали, и проблем с реализацией не было. А Андрей всё менял места и никак не мог найти достойную себе работу. Планка, которую ему задал Херсонский Стеклотарный завод, была теперь настолько высока, что в Ростове работа попадалась, похожая на какие-то шарашки.
И заработок был значительно меньше, чем на заводе. Одним словом, так и промучились они в Ростове больше года.
Вся семья в сборе. Слева напрво: Татьяна Антоновна, Саша, Витя, Боря, Андрей Иванович. Второй ряд: Адик и Жора. Август 1951 года.
Решение о возвращении в Херсон, пришло также внезапно. Мгновенно собрав всё необходимое, получив на детей школьные документы, убыли на Украину. (По другой версии: всё это случилось, после внезапной смерти Лукерьи Ильиничны). Как бы то ни было, но дед, Сурин Тимофей Трофимович, был почти счастлив, что Татьяна с семьёй наконец-то вернулась домой. Ведь, Татьяна всегда была ему интересна и как собеседник, да и как образованный человек. Он, время от времени, как говорится, просто отводил с ней в беседах душу. Приверженец советской власти и газеты «Известия», он пристально следил за мировыми новостями, искренне верил этому печатному органу.
Дети возвратились в ту же 13 школу, что на углу улиц Старостина и Ладычука. Адик не испытывал никаких трудностей в учёбе в Судомеханическом техникуме. Появлялся он теперь совсем редко, так как находился на содержании дяди Пети. А когда приходил домой, то с удовольствием помогал делать уроки Виктору и Борису, когда мама была занята.
Андрей вернулся в свой Механический цех, на Херсонский Стеклотарный завод, на котором и проработал до ухода на пенсию. Жора учился спустя рукава. Увлёкся художественной литературой, да на столько, что это стало мешать не только учёбе, но и распорядку в доме. Десять раз надо было позвать ужинать, не говоря уже про то, что не заставить ничего сделать по дому. В общем, был как в гостях. Единственный из семьи, с которым отец не был так строг, как с остальными. Но почерк был у него «царский». С особым наслаждением смотрели на его поздравительные открытки, которые он подписывал. В результате, отец определил Жору на завод в модельный цех учеником столяра-краснодеревщика. Виктор продолжал увлекаться живописью. В свои 12 лет он рисовал маслом картины с репродукции Шишкина «Утро в сосновом лесу» и «Три богатыря» Васнецова. Повесили их в детской комнате. Ему также нравилось фотодело. Татьяна и Андрей, видя его тягу к искусству, решили подарить фотоаппарат. Купили ко дню его рождения, 7 июня, фотоаппарат «Фотокор». Постепенно дома образовалась целая фотолаборатория с проявителями, закрепителями, бачками, ванночками и прочей фотоутварью. Ребята со школы с Виктором очень сдружились. Ходили вместе выбирать виды для фото, торчали около него в процессе проявления и печатания фотографий. К слову сказать, большинство из приспособлений он придумывал и изготавливал сам. Со своим школьным другом, Гариком, сконструировал фильмоскоп, для просмотра диафильмов. Понемногу стала накапливаться дома фильмотека. Это настолько притягивало детей, что они часами могли смотреть диафильмы, попеременно читая тексты каждого кадра. Порядок и время просмотра, Виктор регулировал в зависимости от того, как сделал он домашние школьные задания. Так семейная жизнь и приблизилась к тому моменту, когда старшим настало время идти служить.
Адик поехал поступать в Ленинградское Высшее Военно-морское училище, гор. Пушкин.
Жору призвали на флот, на срочную службу, после Севастопольского учебного отряда был направлен на Северный флот и Новую Землю. В доме с родителями остались младшие: Виктор, Борис Сурины и Саня «Доманя».