ТРЕТИЙ КУРС
ВЕСЕЛЫЕ РЕБЯТА
ПРАКТИКА НА РОДИНЕ ВОЖДЯ
(вспоминает М. И. Астапович)
Если первые два курса и практики посвящались общей военно-морской и учебной подготовке, то третий курс резко взялся за подготовку по специальности. Появились новые дисциплины и новые преподаватели. Да и мы сами повзрослели, приобрели уверенность в себе и с гордостью пришили на рукав три «галки» — курсантские нашивки, подтверждающие, что сей юный военмор обучается уже на третьем курсе известного всем училища радиоэлектроники.
Наверное, на третьем курсе были события и происшествия достойные воспоминаний, но мне запомнилась уникальная практика на родине В. И. Ленина в Ульяновске.
Она разительно отличалась от тех, что были до этого. Об особенностях этой практики нам рассказали начальники задолго до отъезда. Дело в том, что практика планировалась на двух секретных завода по производству элементов вычислительной техники для атомных подводных лодок и составители нашего учебного плана посчитали обязательным такую практику для нас. Огромное курсантское спасибо им за это!!!
Итак, нас предупредили, что в военно-морской форме на этой практике нам ходить будет запрещено, чтобы не раскрывать секретные заводы. Это было очень необычно, потому что в обычной жизни нам запрещалась одежда типа «гражданка». Сразу захотелось как-то выпендрится и наш 332 класс затеял этакий, как сейчас говорят – «перформанс», а именно пошить особенные рубашки. Роль кутюрье предложили мне, полагаясь на мой талант, уже известный в узких курсантских кругах. Дизайн рубашки я разработал, а товарищи по затее утвердили. Вместе с активом поехали в ателье и выбрали ткань с красно-белыми вертикальными полосами. Воротник был по моде – отложной с удлиненными концами, прижатыми пуговкой. Манжеты тоже длинные с рядом пуговиц. В общем – бомба в кавказском стиле. Кстати, кавказцы впоследствии предлагали за эти рубашки хорошие деньги, но наши ребята гордо отказались.
И вот, поезд привез нас в Ульяновск. Город типичный для своего времени. Серый, не слишком чистый. Украшением были: великая русская река Волга, Мемориал В. И. Ленина с сохраненным домиком его семьи внутри и интуристская гостиница «Венец» рядом с Мемориалом. Были несколько парков, где проходили танцы и концерты. Но эта центральная часть для нас не предназначалась, хотя экскурсии были. Нас перевезли через Волгу в Заволжский район в Арсенал, где мы жили и ходили как на работу на два оборонных завода. Заводы были не маленькие и там работали мотни и сотни работниц-монтажниц электронных узлов. В разных цехах было от 150 до 700 девушек разного возраста.
Нас разбили на группы и группы перемещались раз в неделю или несколько дней по этим цехам с тем, чтобы мы знакомились с процессом производства. Процесс нас, конечно, интересовал, но больше нас волновали те, кто собственно этот процесс осуществлял. Это было лучше экскурсии на кондитерскую фабрику и даже лучше, чем экскурсия на ликеро-водочный. У молодых ребят голова шла кругом от такой практики.
Тут на выручку пришел заводской комитет комсомола и, честно потрудившись неделю мы получали от комитета туристическое снаряжение, такое как палатки, бадминтон, мячи, гитары и прочее и устремлялись на выходные на берег Волги в компании с лучшими работницами завода. Еду, питьё и прекрасное времяпрепровождение гости и хозяева обеспечивали совместно. Таких групп выходного дня формировалось несколько. И выходных было не один и не два. Всё это время на заводе и на берегах Волги царил мир и согласие, а если что и случалось, то решалось всё полюбовно, но… естественно, что финансовые возможности кавалеров довольно быстро иссякли и гулянки стали затихать. Кто-то оставался в казарме сжав пылающее сердце в кулак. Кто-то, говорят, даже пошел «на панель» и продался в рабство местным красавицам. Говорят… Врут, наверное! Советский курсант такого позволить себе не мог. Или… Ну да ладно! Без доказательств обвинять не будем.
Итогом практики стали грандиозные проводы нашей команды численностью 100+, на которые пришла примерно тысяча прелестных подруг по работе и отдыху.
Проводы состоялись на вокзале Ульяновска. Без объятий и слез не обошлось и вряд ли кто-то из нас это забудет.
Спустя несколько месяцев в Петродворец приехала делегация ульяновских подружек, которых радушно приняли развлекли как полагается хозяевам и … проводили.
А женились на ульяновских красавицах только Виктор Кучеренко и Алексей Кулин. Виктор завершил службу в Ульяновске и там же покинул наш бренный мир. Лёши Кулина тоже уже нет с нами.
Вот так вот!
УЛЬЯНОВСК-ОДЕССА-МОСКВА
(август 1970 год)
(вспоминает М. И. Астапович)
Закончилась, наверное, самая удивительная практика и курсанты разъезжались по домам. Три приятеля однокашника Я, Сашка Горин и Володя Исаков решили втроем не ехать сразу домой, а сначала недельку провести на Черном море в Одессе. Сказано – сделано…
Наша троица была вполне земной. Курсанты, завершившие третий курс.
Я – обычный курсант без особых достоинств среднего роста, худой и нескладный. Впрочем, моим достоинством было обладание новинкой того времени – магнитофоном «Романтик». Подарок родителей. Бобинный. Портативный, то есть мог работать и от сети, и от батареек. Модный. Записи тоже модные с эфира эстонских УКВ радиостанций, по причине того, что в училище поступил со школьной скамьи из столицы Эстонии города Таллинн. Впрочем, родился я в Ленинграде.
Володя Исаков – интеллигентный тихий парень невысокого роста. Москвич. Немного задумчивый. Отличался громкой фамилией – Исаков. Как у известного Адмирала флота Советского Союза, академика, лауреата, депутата и так далее и тому подобное. Человек с Небес. Володя никак не был роднёй знаменитого адмирала, тем более что, адмирал был армянских кровей (Ованес Тер-Исаакян). Однако столь громкая фамилия настораживала некоторых педагогов и вызывала вопрос: «Товарищ курсант, а кем Вам приходится Адмирал Исаков?» Володя явно смущался и, смутившись отвечал, опустив «очи долу»: «Ну зачем Вы об этом?» То есть и хитрить умел. Как в той песне: «И не то, чтобы да, и не то, чтобы нет…».
Третий персонаж – Саша Горин, был тоже москвич. Точнее «московский озорной гуляка». Высокий блондин, посвятивший часть своей недолгой жизни гандболу. Дружелюбный, как и вся наша троица. Все его звали – «Шура».
В Одессу из Ульяновска добрались поездом без особых приключений.
Привокзальная площадь перед вокзалом Одесса-Главная кишела людьми, спросом и предложением жилья для дикарей. Шура ушел искать лучшее предложение. Мы с Володей сидели на парапете и, осматриваясь вокруг, ждали.
Неподалёку от нас сидел парень, одетый странно: какая-то нелепая темная шапочка, черные или темно-серые штаны, такая же рубаха и полупустой рюкзачок на земле. Он был невысокого роста и лицо «украшала» какая-то тощая бородка. Хиппи-не-хиппи, а что-то странное. Нам стало интересно. Мы подсели к нему и разговорились. Парень сказал, что его зовут тоже Володя, как и Исакова. Далее он нас ещё больше поразил заявив, что приехал поступать в Одесскую духовную семинарию. Он хотел бы примкнуть к нашей троице так как в Одессе у него никого не было. Он был для нас чем-то непознанным как инопланетянин и мы согласились.
Так у нас появился четвертый, как у Дюма Д’Артаньян, хотя больше был похож на Арамиса. Пусть он и будет в этом повествовании зваться – «Арамис».
Шура привел хозяйку, которая согласилась нас приютить. Вопрос с «лишним» жильцом был решен положительно прямо на месте. Поехали мы на Лузановку. Там нам не понравилось всё: размещение в проходной комнате, песчаный пляж и компания курортников. Мы пробыли у этой хозяйки сутки и освободили комнату.
Кто-то посоветовал не снимать жильё, а взять палатку и поставить её на каком ни будь участке возле берега. И дешево, и хорошо. Неделя – срок небольшой и молодые организмы легко перенесут палаточную романтику. Однако, имелась проблема. Палатку на прокат нам не дали. Сказали: «Не положено, поскольку у вас не паспорта, а военные билеты, где прописка не отмечена». Выручил Арамис. Он милостиво оформил прокат палатки на свой паспорт.
Ура! Наша взяла! С нами Бог, как сказал бы Суворов.
Взяв палатку, мы углубились в поиски места под солнцем и вскорости нашли славный участок у бабушки в районе 10-й станции Большого фонтана. Там мы поставили палатку за 1 (Один!) рубль в день. Оказалось, что наш прием отдыха на берегу Черного моря популярен. Неподалеку от нас мы обнаружили большую палатку, в которой размещалась семья из 5 человек. Возле палатки стояла красивая «Волга» ГАЗ М-21. Главой семьи оказался полковник морской авиации Северного флота, к тому же он был Герой Советского Союза. Мы представились и мирно сосуществовали.
Прикинув распределение средств на предстоящую неделю, мы закупили стратегический запас вина на неделю. Вино было популярное в народе – известное как «Биомицин» («Биле Мицне»). Плодово-ягодное в бутылках по 0,75. Мы ровно разложили их рядами на землю, сверху накидали сена и поставили палатку. Мысль была конкретная: когда у нас будут гостить девушки, можно было сунуть руку под палатку и достать «пузырь» под восторги присутствующих дам, «музон» из легендарного магнитофона «Романтик» и потрескивание костерка, где в золе выпекалась картошечка, полученная у хозяйки. Мечта? Мечта! Но, жизнь подтвердила правильность наших расчетов, так иначе и быть не могло, ведь мы же «вычислители» по специальности.
К морю идти было метров 50. Берег был каменистый обрывистый с некоторым количеством отдельных больших каменных плит в прибрежной полосе моря, на которых было хорошо загорать. Вода, в отличие от Лузановки была чистая из-за каменистого дна.
Загорали мы обыкновенно на одном из таких камней, удивляя окружающих музыкой из магнитофона. Это было поводом для знакомства с девушками, загоравшими поблизости. Шура в этом был дока. Как-то он стал «клеить» стайку подружек, острых на язычок, которые попытались поддеть Шуру заявлением о том, что у него кривые и волосатые ноги. Шуру смутить было нельзя. Эпатаж была его стихия. Он – чистокровный москвич ответил с кавказским апломбом: «Кривые волосатые ноги – гордость любого мужчины!» Под общий хохот девушки приняли приглашение посидеть вечером у костра.
Надо сказать, что быть в Одессе и ограничиться только морем и пляжем было бы кощунством. Мы днем гуляли по городу. Посетили знаменитый «Гамбринус». Надо сказать он нас не впечатлил. У нас в Питере были пивбары и покруче. Один «Пушкарь» хотя бы. А вот напротив был симпатичный двухуровневый винный бар «Оксамит Украины». Там в подвале было темно и прохладно, что радовало в жаркий полдень. В подвальчике мы остановились и заказали коктейли. Кроме нас там было человека три. Вдруг появились хохлы. Трое парней-мужиков в общем – парубки. Стрижка под горшок. Пиджаки на маки. Штаны заправлены в сапоги. В общем колхоз краснодарского края или хохлы. Не разобрать. Мы немного напряглись. Но пацаны зашли чисто выпить. Они заказали по коктейлю. Следует отметить, что коктейли там были правильные: высокие стаканы, сахарная посыпка по краям, трубочки, много льда, ягодки. Всё чин-чинарём.
Парни сразу вытащили трубочки и выпили коктейли залпом после чего, выгрузили лёд и ягодки изо рта в стаканы. Поставили стаканы и стуча сапогами вышли. Ржать хотелось, но нарываться настроя не было. Мы сделали паузу и только потом рассмеялись. Мы себя чувствовали девочками из Смольного института. Цирлих-манирлих.
Были у Оперы, были у Дюка и у «Катьки Великой». Спустились по Потёмкинской лестнице в порт и поднялись обратно. В общем отметились, но не услышали знаменитый одесский говор и юмор. Не пришлось. Вообще от Одессы мы ждали большего, потому предались морю и загару.
Три дня прошли совершенно безоблачно, если не считать, что мы со своего утёса уронили любимый «Романтик» в …море. Его разобрали. Помыли под колонкой. Подсушили. Поменяли батарейки и он … заработал и проработал ещё лет десять.
Утром третьего дня отдыха Володя вдруг заявил, что ему здесь надоело и он уезжает домой. Мы пытались его отговорить, но он был настроен твердо и уехал на вокзал. Мы остались втроем.
Арамис, между тем стал нам более понятен тем более, что букой он не был и общался легко. Более того, в его рюкзачке кроме Псалтыря оказалась колода карт с весьма фривольными картинками полуобнаженных девушек. Отдых шел прекрасно.
Однако, на утро четвертого дня (6 августа), сосед-полковник свернул палатку и стал укладывать нехитрый скарб семейства в машину. На наши вопросы он сообщил, что отдых прерывает ввиду того, что в Одессе обнаружена холера. Город оцеплен, но он попытается прорваться по мелким дорогам. Извинился, что никого из нас взять не может так как машина забита под потолок, попрощался и уехал.
Мы с Шурой для начала прибыли в комендатуру, где нам сказали, что холера есть, город закрыт и им не до нас. Записали сведения о нашем наличии и отправили отдыхать дальше. Арамис куда-то уехал по своим делам.
Вечер был невеселым. Удивлялись чутью Володи, который успел сбежать. Позднее в Москве мы узнали, что его поезд остановили где-то на границе области в степи и они там провели неделю карантина на месте, что конечно намного хуже, чем нам пришлось пережить Одессе.
7 августа вечером появился Арамис и рассказал, что происходит и чего ждать.
В принципе, что делать было ясно: ждать прохождения обсервации. То есть, группу людей изолируют от внешнего мира на срок инкубационного периода холерного вибриона, то есть – шесть дней. Если кто-то из группы заболел, то его изолируют в больницу, а группа проходит обсервацию повторно. Если никто не заболел, то как правило ночью всю группу вывозят в аэропорт или на вокзал для отправки за пределы зоны карантина. Важно было как можно быстрее попасть на эту «обсервацию». Однако таких мест изоляции было пока недостаточно, хотя создавались новые места изоляции. Отдыхающих было не меньше, чем жителей и множество «дикарей» находились в «подвешенном» состоянии. Они с семьями не рассчитывали задержаться в Одессе надолго, денег, как и у нас, не было, семьи страдали и дело доходило до погромов райисполкомов. Людей можно понять.
8 августа вернулся полковник-герой с семьей, весь уставший, заросший щетиной и рассказал, что город окружен тремя кольцами. Два кольца – сотрудники МВД, а третье – внутренние войска, в основном из Средней Азии. Первые два кольца пройти ещё можно за взятку, а вот третье не пройти. Стреляют. Таксисты пытаются провезти пассажиров за большие деньги, но тщетно. Есть случаи расстрела такси с людьми. Однако нельзя не отметить, что организация карантина была в высшей степени качественная. Да и питание людей в обсервациях и их отправка по прохождении карантина проводилось бесплатно. Правда мы на себе ещё это не испытали, а отдыхали сами по себе. Билеты у нас были на 10 августа, но … перспективы были смутные.
День 9 августа добавил нам огорчений. Арамис сообщил, что ему надо будет уехать и ему потребуется паспорт, а значит, мы остаемся без палатки и жилья. Мы усомнились в его способности уехать из закрытого города, но возражать не стали. Кроме того, наш отъезд планировался через двое суток и оставаться дольше наши финансы не позволяли. Надо было что-то решать. Арамис по большому секрету сообщил мне, что он на самом деле сотрудник КГБ и завтра должен вылететь в Новороссийск для дальнейшей службы. Его внедрение в духовенство временно отменили и он должен забрать свой паспорт из проката.
На следующий день мы вернули палатку, забрали паспорт и поехали проводить нашего «аббата» на аэродром, втайне надеясь, что он врет. До КПП военного аэродрома добрались на трамвае. Арамис попрощался с нами, прошел через КПП, вышел не поле к вертолету МИ-8, присоединился к «группе товарищей» и … улетел. Мы остались с Шурой вдвоем. Без жилья, без денег, без понимания, что же делать. Правда, Арамис пристроил нас на ночлег в мужской монастырь на пару ночей. Кто же был наш Арамис? Мы терялись в догадках…
Дальше время спуталось. Помню, что в одну из ночей мы спали в сквере возле Потемкинской лестницы на лавочках. Замерзли как цуцики. Поутру отогревались в львовском автобусе, который ехал куда-то за город, а потом обратно. Вспоминаю, как получив перевод от родителей мы наелись … пирожных. Эх, молодость!
Дойдя до отчаяния, мы снова поехали в «дом родной» — в комендатуру. Там нам пришлось даже устроить бунт с требованием направить нас на обсервацию. Помню, как мы с Шурой сидели во дворе комендатуры, на припаркованном там мотоцикле с коляской в летней форме весьма несвежего вида и орали: «Об-сер-ва-ци-я! Об-сер-ва-ци-я!» Родина нас услышала. Комендант предоставил нам сутки в гостинице военного коменданта после чего отправил на обсервацию. Мучения кончились. Началась странная, но спокойная жизнь.
Изолировали нас на стадионе СКА-Одесса. Всего там собрали человек 150-200. Семейных разместили в кабинетах и служебных помещениях административного здания, а нас, холостяков в большой спортивный зал.
Заниматься было нечем. Задача – прожить шесть дней вместе и не потерять никого как заболевшего. Знакомились. Болтали. Слонялись по стадиону.
От всех резко отличалась группа мужиков-переподготовщиков, прибывших в части одесского округа на поддержание своей военной квалификации. Им было по 35-45 лет. Таких в войсках звали «партизаны». Люди они были бывалые. Время терять зря не любили и сразу организовали две вещи:
- Поставку водки с «воли» для непрерывного праздника в неволе.
- Игорную зону, где процветал преферанс («преф») на деньги.
Если игроки администрацию не волновали, то связь с «волей» была явным нарушением карантина. Ведь с водкой в зону изоляции вполне мог попасть и вибрион холеры. А спиртное поступало без перебоев, поскольку уже с 8.00 утра раздавался перезвон стаканов.
Меня очень порадовал нестандартный подход администрации, которая не стала бороться с пагубными наклонностями обсервантов, а организовала безопасную связь с «волей». Использовали туннель въезда на стадион, который имел решетчатые ворота со стороны улицы и со стороны стадиона. Между ними было метров 10-15. Возле внешних и внутренних ворот ставили по санитару в защитном облачении. У внешних ворот у санитара было ведро с сильно хлорированной водой. Санитар у внутренних ворот (№1) получал от страждущего деньги, передавал их санитару у внешних ворот (№2). №2 передавал деньги добровольцам-волонтерам на улице, чтобы те купили водку. Когда водку приносили, №2 принимал водку с улицы, обеззараживал её в ведре с хлоркой и передавал №1, который вручал её потребителю. И «партизаны», и медики были довольны. Канал заразы был ликвидирован. Желаю администрации любого уровня почаще идти навстречу людям и пореже включать запреты.
Игорная зона нас влекла особо, поскольку на ликёро-водочную тему у нас банально не было денег. А игра интересна даже со стороны. Вот мы и торчали возле игроков часами, вникая в перипетии игры. Конечно хотелось попробовать и тогда происходил такой разговор:
- Мужикиии, научите играааать…
- Садись и играй, тогда научишься.
- Аааа, вы же на деньги играете…
- Да! На деньги. Сколько проиграешь, столько обучение и стоит.
Было обидно, но в принципе справедливо, не придерешься.
Так и пролетели дни обсервации. Нам повезло. Никто не заболел и нас ночью вывезли на вокзал откуда мы выехали в … Москву.
Впрочем, мы туда и ехали, потому что я планировал принять приглашение Шуры и погостить пару дней у него. Вообще то мы планировали больше, но карантин съел лишнюю неделю нашего отпуска и времени не было.
Всю дорогу Шура мне рассказывал, что в Москве настоящая свобода. Патрулей почти нет, а уж честь отдавать не надо точно. Столичная традиция!
Однако, сразу на выходе мы наткнулись на патруль. Шура шепнул: «Честь не отдавай!» и нас тут же загребли в комнату военного коменданта. Меня сразу удивил необычный состав патруля: сухопутный майор, капитан летчик и 5-7 военнослужащих срочников. Майор начал со срочников, которым быстро определил отбывку наказания, а потом переключился на нас. Видимо помнил свои курсантские времена и курсачей уважал. Он проверил справку об отсидке в карантине, напомнил о воинской дисциплине и отпустил. Когда мы выходили, то за спиной услышали голос майора: «А Вы, товарищ капитан, почему честь не отдаете?» Оказалось, что за время нашего отсутствия в столице прошла большая инспекция Миноброны и гайки закрутили по полной. Я высказал Шуре своё мнение о «свободной столице» и мы продолжили движение к нему домой. Короткое посещение столицы прошло без особых приключений и я двинулся в Таллинн. Домой. Правда до окончания отпуска было всего двое суток.
Дома в комендатуре мне добавили к отпуску целых 10 дней.
А когда я прибыл в училище, то выяснилось, что я назначен командиром взвода на младший курс. Но это другая тема.
Под Новый 1971 год пришло письмо от Арамиса. Он писал, что на каком-то оборонном комбинате в Сибири была диверсия и он там в составе группы. Написал много теплых слов о нашем совместном отдыхе и о нас. Обещал ещё писать, но больше писем не было.
Где же ты, Арамис?
ШУРКА
(вспоминает М. И. Астапович)
Сашка Горин, наш спутник по приключениям в холерной Одессе-1970 был… К сожалению, уже «был» личностью яркой и не мог быть незамеченным. Типичный московский парень. Высокий блондин. Некоторая спортивная подготовка по гандболу. Уверенная учёба. Дружелюбие. Нестандартный юмор. Плюс к тому у Шурки была тёткина квартира на Большом проспекте Петроградской стороны в Питере, которая имела особую ценность летом, когда хозяйка уезжала на дачу. В этот период квартира называлась «хата» и приобретала очертания нашего пункта временного базирования.
Как это происходило, можно понять из нескольких зарисовок о нашей «банде», основой которой была наша одесская троица: Горин, Астапович и Исаков. Непременным участником событий был тот самый магнитофон «Романтик», который искупался в Черном море и остался жив. Были и другие участники, но они менялись.
Недалеко от «конспиративной квартиры» был замечательный пивбар «Пушкарь».
Там была Жизнь. Кружки были литровые. Не меньше. Пиво лилось рекой, разбавлялось водкой. Там хвостик или ребрышки воблы были ценностью огромной. Но, главной ценностью было общение с восхитительной мужской пиво-водочной элитой. Я, преисполненный эмоциями от этого форума возвращался с друзьями на «явку». И только возле теткиного дома я обнаружил, что несу наш «Романтик» в открытой сумке горловиной вниз. К счастью, донесли без происшествий.
Как-то, уволившись, мы добрались до «явки», по пути зайдя в гастроном. Денег, как всегда, было в обрез. Вино брать было обязательно. Взяли. Нужна закуска типа поесть… Нашли колбасу «по карману». Колбаса ливерная совсем дешевая. Взяли. Дома решили её пожарить, поскольку пахла она совсем неважно… Когда эта жижа расползлась по сковородке, и стала дико вонять, стало ясно, что это была не еда, а что-то типа прошлогоднего холодца.
Стало быть, мы остались без закуси. Ну, что ж, не впервой. Выпили то, что купили и … уснули. Я – на кресле, а Вовка и Шура на разложенном диване.
Ночью меня разбудил дикий крик… Я выпрыгнул из кресла. На диване стояли двое: длинный Шура и невысокий Володя. Типа: Пат и Паташон. Оба имели вид застуканных на месте преступления. Включили свет и заслушали показания сторон.
Шурка сообщил, что не очень помнит, что ему снилось, но, похоже, что какая-то девушка. Володя сообщил, что, когда ночью Шура стал дышать мне в ухо. Я терпел. Когда он стал меня обнимать, я терпел. Но, когда Шура отработанным движением большого пальца ноги, стащил с меня трусы… я заорал.
Страшно было не за себя. Страшно было за ориентацию, хотя в те годы об этом и речи не было…
Вспоминаются курсантские трусы. В них эрекция была классная.
Хочется курсантскую кроватку или топчан в караульном помещении, где спалось как нигде потом.
Эх, мне моя мама, блокадница, отвоевавшая на Ленинградском фронте всю войну, говорила, что лучшие годы её жизни выпали на войну и блокаду.
Хочется туда, где мы были молоды и безрассудны? Или нет?
Или мы уже померли? Вот нет Шурки. Нет уже очень многих…
Друзья, будем жить!
КУРСАНТСКАЯ СВАДЬБА
(вспоминает Н.И. Карелин)
У меня были планы на третьем курсе жениться.
Как-то на практике я спросил у старшего помощника командира нашей подводной лодки – как лучше ехать после училища на службу с женой или без, под хохот всех собравшихся, последовал ответ – на жене!
Так или иначе, дата свадьбы была определена, больших торжеств не предполагалось, наши с Галиной родители не собирались приезжать на это торжество. Исходя из своего небольшого бюджета, если так его можно назвать, мы договорились, что после регистрации пригласим только свидетелей в ресторан чтобы как-то отметить это событие. Каково же было наше изумление, когда за несколько дней до бракосочетания мы узнали, что курсанты нашего 332 класса и студенты Галиной группы в Ленинградском технологическом институте скооперировались, два месяца собрали деньги и заказали зал для торжества, а также оплатили нам номер в гостинице для первой брачной ночи. Аргумент был железный, если вам не нужна свадьба, то она нужна нам. Миша Астапович нарисовал трогательный боевой листок по этому поводу, который мы храним до сих пор. Самыми старшими на нашей свадьбе был командир роты Юрий Феодосьевич Трутень и его жена. Особую роль, конечно, сыграл старшина класса Вася Музыченко, который организовал эту курсантско-студенческую свадьбу. Мы очень благодарны всем нашим друзьям за 22 ноября 1969 года. Гуляли весело.
Миша Астапович вспоминал, как узнав, что в составе студентов будут несколько ребят из ГДР, задумал их напоить. С этим нехорошим намерением он подсел к ним и старался подливать немцам водку почаще, при этом не обижая и себя, чтобы гости не подумали чего плохого. Через некоторое время немцы, хорошо «загруженные» водкой засобирались и ушли, а Мишка внутренне праздновал свою «победу над Германией». Немцы-то были «побеждены», но и Мишка был хорош, хотя и держался. Поступил он прямо со школьной скамьи, весил килограмм 50-55 и победа досталась ему нелегко. А тут, после ухода немцев, к нему подсел Володя Алексашкин и ласково предложил «вдарить по шампусику». Отказаться было невозможно …Потом Мишку искали и нашли спящим где-то, кажется, в гардеробе. Вид у него был счастливый.
Василий Музыченко припомнил, что был ещё один инцидент. Среди студентов были не только немцы, но и ребята-кавказцы. Между ними в какой-то момент возникла ссора и один погнался за другим с криком: «ЗарЭжу!» Проходивший мимо Валентин Терёхин, сам любитель всяческой бузы, перехватил крикуна. Приобнял за плечи и возввращая к столу успокаивал, невольно подражая его акценту: «ДАрАгой! ЗАчЭм рЭзать? Сегодня свадьба. Праздник у людей! Завтра … зАрЭжЭшь!» Под общий хохот инцидент разрешился миром.
Свадьба удалась и брак оказался счастливым!