ПРЕДИСЛОВИЕ
Люди часто причудливо объединяются в группы, сообщества, организации, в общем в то, что называется коллектив или по-русски – Собрание. Какое-то собрание остается надолго в памяти как «флешь-рояль» в покере. Какое-то пропадает как пустой набор карт, называемых «пас». Иногда собрание оказывается трагическим как экипаж и пассажиры «Титаника», а иногда веселым и поучительным как герои Ильфа и Петрова.
Так в 1967 году возникло сообщество, именуемое «новый набор ВВМУРЭ», то есть Высшего военно-морского училища радиоэлектроники имени изобретателя радио Александра Степановича Попова, обозначавшееся аббревиатурой. Позднее курсанты этого прославленного училища сами стали его шутливо именовать «Высшее вокально-музыкальное училище работников эстрады имени Олега Попова».
Однако, по собственному ли желанию, по воле родителей, по воле военкомов или по совету друзей, но новый набор 1967 года был собран в Петродворце или Петергофе буквально в полукилометре от знаменитого фонтана Самсон.
Надо сказать, что популярность этого училища была на уровне лучших университетов Союза и конкурс для поступления составлял до 19 человек на место. Однако, это если не выбирать факультет. А выбирать было из чего. В те годы 1-й факультет готовил офицеров радиотехнической специальности (радиолокация и гидроакустика), 2-й факультет – офицеров-связистов и 3-й факультет – офицеров новой для того времени специальности, которая именовалась – кибернетика, подразделяясь на БИУС, АСУ и математическое обеспечение. В 1968 году добавился факультет радиосвязи особого назначения – ОСНАЗ.
Наука кибернетика ещё за 15-20 лет до нашего поступления в училище была под запретом и в партийных документах именовалась «лженаукой» или «продажной девкой империализма» вместе с другой гонимой наукой – генетикой. Но, веяния хрущевской оттепели, как бы не относиться к хрущевскому наследию вообще, сняло запрет на эти научные дисциплины и силами ряда ученых (С. Л. Соболева, А. И. Китова и А. А. Ляпунова) кибернетика стала равноправной наукой. Особенную роль в создании кафедр и факультетов кибернетики во ВВМУРЭ имени А. С. Попова сыграл академик, инженер-адмирал Аксель Иванович Берг.
Конечно, это направление радиоэлектроники стало «модным» и желающих поступить на третий факультет было очень много, а набор «кибернетиков» в том году уже подходил к рубежу в 100 человек. Получалось, что конкурс на 3 факультет превышал 30 человек на место. Естественно, что поступили в основном золотые медалисты и победители разных математических олимпиад. Однако, в училище помнили историю с «тайным обществом Асгардия» (см. Необходимое приложение), которая произошла за несколько лет до нашего поступления в училище. О ней шептались, она обрастала всякими домыслами, но суть сводилась к тому, что «шибко умные кибернетики» создали организацию, направленную на продвижение интеллектуалов в руководство ВМФ и Страны. Эту организацию попытались использовать враждебные силы из университетской среды Питера для участия в антиправительственных выступлениях, но это не удалось. Вместе с тем, как говорят «осадочек остался» и потому «шибко умных» решили разбавить ребятами, которые пришли поступать из армии и флота, а также представителями «пролетариата». Это не помешало нам создать замечательный коллектив – 31-ю роту. Которая через год стала 32-й, потом 33-й, 34-й к выпуску гордо носила имя 35-й роты. За эти годы она пополнилась классами от других факультетов и достигла численности 113 человек.
Наша Золотая рота прошла 5 лет обучения практически без потерь, отличалась молодой энергией, коллективизмом, взаимовыручкой, юмором, что позволило переварить и усвоить большое количество дисциплин, многие из которых были весьма трудноусвояемыми. Впрочем, и сам курсантский военный быт был не простым и имел своё воспитательное воздействие, конечно положительное. Большое разнообразие вносили летние практики.
Первая практика состоялась летом 1968 года и проходила на крейсере «Комсомолец» (бывший «Валерий Чкалов»). Практика началась в Балтийске, включала заход в Таллинн, плавание по Балтике и даже стрельбы главным калибром. Впечатлений она подарила массу.
Вторая практика (лето 1969 года) прошла в южном латвийском порту Лиепая в бригаде дизельных подводных лодок Балтфлота. Некоторым удалось даже сходить «в моря».
Третья практика (1970 год) разделила роту на части. Часть ребят (вычислители) поехала изучать производство ЭВМ на родину Ленина – в Ульяновск, а программистов направили в другие части и учреждения флота.
Четвертая практика (1971 год) познакомила нас с подводным соединением атомоходов в Гаджиево.
Пятая практика уже была стажировкой и проходила на предприятиях промышленности, на флотах и в учреждениях ВМФ и была преддверием выпуска и начала службы. Как правило, стажировки проходили по месту будущей службы.
После выпуска молодые лейтенанты-инженеры (в шутку звались «лейтенант-минус-инженер») разъехались по местам службы, но не потерялись в жизни. На регулярные встречи приезжали десятки однокашников. Встречи были настолько сердечными и радостными, что к нам стали присоединятся выпускники других факультетов.
В 2022 году мы дружно отпраздновали Золотой Юбилей – 50 лет выпуска. Общее фото можно увидеть в конце этой книжки.
Жаль, что, несмотря на призывы, многие однокашники не захотели внести свои воспоминания в эту книжку. От этого она получилась тоненькой, хотя «за рюмкой чая» каждый может выдать яркие весёлые и поучительные истории о времени учёбы в нашей альма-матер. Суди их Александр Степанович Попов и инженер-адмирал Аксель Иванович Берг. Поэтому основные воспоминания – мои.
Когда я использую тексты или материалы ребят, я делаю соответствующую ссылку. Особо значимый вклад внесли мои соавторы, чьи воспоминания приведены или использованы в этой книжке. Это Виктор Буйко, Николай Карелин, Роман Мусатенко и Василий Музыченко. Без помощи моего однокашника Юрия Склярского я не смог найти материалы по братьям Михайловым. С душой отнесся к редактированию Володя Алексашкин.
Не могу не отметить помощь контр-адмирала Михайлова Станислава Александровича. Да, да, того самого, из братьев.
Всем им огромное спасибо.
Что получилось то получилось не судите строго, но 90-летний Юбилей училища я пропустить «вхолостую» не мог.
Этот сборник воспоминаний об учёбе однокашников выйдет к 90-летию нашего училища. Судьба Училища неотделима от судеб Страны и училище в ходе реформы военно-морского образования слилось с другими славными инженерными училищами (ВВМИУ им. Ф. Э. Дзержинского и ВВМИУ им. В. И. Ленина) и возник Военно-морской политехнический институт – ВМПИ. Вместе с тем петродворцовая база ВВМУРЭ осталась в распоряжении курсантов и преподавательского состава. Каким будет её дальнейшая жизнь, покажет время.
Мы благодарны знаменитой «Поповке» за учёбу, воспитание, приобретенных друзей и знания и желаем вернуть имя и былую славу на благо ВМФ России!
С благодарностью к читателям М.И. Астапович
НОВЫЙ НАБОР
(кандидаты в курсанты)
НА ПУТИ К МЕЧТЕ
(Вспоминает Н. И. Карелин)
Когда в ноябре 1966 года меня призывали на действительную военную срочную службу в ВС СССР, я уже знал, что на следующий год буду поступать в Высшее военно-морское училище радиоэлектроники им А С Попова. Поэтому в чемодане призывника, помимо предметов первой необходимости, присутствовали учебники по математике и физике для подготовки к вступительным экзаменам.
Выбор училища был обусловлен технической направленностью училища, и конечно, больше всего меня привлекал факультет вычислительной техники.
Когда нам объявили в военкомате, отправляют нас в Московский военный округ все были в восторге, но оказались мы в итоге в …Туркестанском военном округе, а точнее на Байконуре. Лично я особо не расстроился, так как узнал, что характер предстоящей службы позволит мне готовиться к экзаменам. Так и получилось, после присяги стал младшим сержантом, командиром отделения, в караул ходил начальником, готовиться времени было достаточно, казалось, что подойдёт время и вперёд: пройду медкомиссию, направлю документы в училище, получу вызов и поеду в Петродворец. А там уже всё зависит от успешности сдачи экзаменов.
Но, как говорят, гладко было на бумаге. Оказалось, командование части неохотно отпускает своих солдат к другому месту службы. Эти вопросы решались через замполита, а майор Белясник, наш замполит, узнав о желании поступать в училище, сразу заявил, что военнослужащие срочной службы на первом году службы такого права не имеют. На все мои слова, что это не так, я читал в правилах и т.д., ответ был, что только через год.
Но, если младший сержант Карелин изъявит желание поступать в военно-политическое училище, то он сможет это сделать уже в этом году.
Помог выйти из положения старослужащий – сержант Бехтерев, порекомендовав обратиться в газету «Красная Звезда», за разъяснениями правил приема, что я и сделал, после чего заблаговременно прошёл медкомиссию.
Пришёл ответ из газеты «Красная Звезда», он, конечно, был положительным. Пришлось идти к замполиту.
- Товарищ майор, я написал в «Красную Звезду», попросил разъяснения о правилах поступления…
- Не надо писать, не надо писать!
- Да уже ответ пришёл…
- Давай сюда! Выйди!
Я вышел с мыслью – всё, ответ он порвёт и нормальная служба закончится. Но через полчаса меня вызвали к замполиту, который объявил, что звонил в Политотдел полигона, где ему сказали – не препятствовать и милостиво разрешил собирать документы.
Документы были собраны заранее, осталось отнести их на почту.
Потом пришёл вызов из училища, ребята из роты тепло проводили, вручив спортивный костюм, что по тем временам было отличным подарком.
Пришел вызов из училища. На разъезд Тюр-Атам, где скорый поезд Ташкент-Москва останавливается на несколько минут меня провожал, конечно, майор Белясник. На перроне получил напутствие майора: «Карелин, ты все пытался, пытался поехать в училище, но ничего у тебя не получалось. А как майор Белясник взялся за дело, так все и завертелось, и вот ты едешь в училище!»
Хорошо, что стоянка поезда была всего две минуты…
Впереди были Москва, встреча с мамой и братом, Ленинград и экзамены.
Как ни странно, много воспоминаний осталось от момента прибытия в училище до зачисления. Абитуриенты готовились к экзаменам, проводились консультации, у нас проверяли уровень физической подготовки (я имею в виду военнослужащих, прибывших поступать из Вооруженных Сил). В числе принимавших физподготовку был полковник, если мне не изменяет память, Турчанинов. Как оказалось, «сухопутчики», к нашему стыду, оказались слабаками на перекладине и до 5 раз дотягивались не все, даже с зубами. Находясь в новой обстановке, мы порой нервно реагировали на все, что могло повлиять на зачисление, да и конкурс 8 человек на место, делал своё дело. И вот полковник Турчанинов, после моего «висения» на перекладине пригвоздил: «такие курсанты нам не нужны!», что прозвучало как завтра отправят в часть.
Флот выглядел, на нашем фоне, гораздо лучше. Оно, конечно, армейцы в х/б и кирзовых сапогах, а флотские в робе и ботиночках «хромачах». Почувствуйте разницу, а впереди кросс 1 км. Но кросс показал, что не все так плохо. Обогнали всех, как ни странно, обладатели сапог, первым был парень, который учился потом, кажется, на 1 факультете, вторым – ваш покорный слуга. Это и понятно, на корабле или подводной лодке в беге не особо разбежишься.
Но спокойной подготовки к экзаменам у меня не получилось. Как гром среди ясного неба прозвучало заключение медкомиссии училища, не годен к службе в ВМФ. Это был шок.
Правда, ненадолго. Я понял, что меня отправят в часть и экзаменов не будет, если я не добьюсь переосвидетельствования, последнее все-таки давало шанс. Я пришёл к врачу, которая выносила заключение и заявил, что она ошиблась, что я абсолютно здоров, есть положительное заключение медкомиссии из ТуркВО, я – спортсмен, перворазрядник по футболу, что соответствовало действительности, и т.д. и т.п. И, о чудо, на другой день меня везли в санитарной машине во ВМОЛА на обследование. Конечно, учебники я захватил с собой.
Через десять дней при выписке, лечащий врач побеседовала со мной, задав вопрос, заставивший меня задуматься: «Скажите Николай, вы не придете ко мне, чтобы комиссоваться на пятом курсе? Я искренне ответил нет, и что хочу служить. Но сердечко екнуло – что там у меня не так? На том и разошлись».
Вопрос доктора был не праздный. Несмотря на общий патриотизм и энтузиазм, находились курсанты, которые с помощью поступления в училище «уходили» от срочной службы. Поэтому и на кораблях они служить не собирались. Такие «индивидуи» к концу обучения искали повод для списания на берег с дипломом общесоюзного образца в кармане. Конечно, это было не для меня. Я хотел служить на кораблях.
Вышел из госпиталя, а куда идти, ведь в Ленинграде первый раз? Спросил у куда-то торопившейся женщине, как добраться до Балтийского вокзала? Она предложила следовать за ней, провела меня к трамвайной остановке, сказала номер маршрута и где выйти, после чего пошла по своим делам. Сейчас, уже свои внукам, рассказывая о ленинградцах, всегда вспоминаю эту женщину.
Прибыв в училище, пришёл в медсанчасть и вручил врачу положительное заключение ВВК. Ознакомившись с документом, она произнесла: «Ну, если таких берут!». До настоящего времени остаюсь в загадках, что это было. Например, почему меня сразу не отправили в часть на что имели право? И почему таких не берут? Конкретного диагноза так и не было озвучено. Правда потом я узнал, что в училище в то время был зам начальника по МТО полковник Карелин, увы не родственник. Но это выяснилось потом, когда мы с ним познакомились.
Экзамены были сданы успешно. Был подписан приказ о зачислении, младший сержант Коля Карелин был преобразован в старшину 2 статьи и начались будни нового набора.
УРОК ЮРИСПРУДЕНЦИИ
(вспоминает М. И. Астапович)
Летом 1967 гола в центре зеленого гостеприимного Петергофа неподалеку от входа в знаменитый парк собрались молодые парни с разных концов страны, чтобы исполнить свою мечту и стать курсантами очень популярного в то время училища радиоэлектроники. Для этого надо было сдать экзамены. Тысячи пацанов, приехавших для сдачи экзаменов, свели во временные группы называемые «потоки». Поступившие счастливчики потом проходили курс молодого бойца целью которого было превращение зеленого гражданского паренька в молодого военно-морского бойца.
Парни были очень разные.
Кто-то со школьной скамьи с медалью или без.
Кто-то после побед в Олимпиадах по физмату.
Кто-то, как Толя Аганин, с въевшейся в поры угольной пылью, из шахты.
Были парни от станка и от сохи.
Были отслужившие срочную службу и не закончившие её и пришедшие из строя. Это Олег Иващенов – бессменный старшина роты, Коля Карелин, Вася Музыченко, тот же Толя Аганин и многие другие…
Были спортсмены как Саша Рифтин, Володя Беляев, Володя Ефремов и ещё десяток-два атлетов. А были «хилятики» как я или наш постоянный ротный писарь Серёга Корытный и ещё с десяток нам подобных.
Кто-то из города, даже из Столицы, а кто-то из далёкого села.
Вспоминается дневальный из нового набора маленького роста – Миша Муравейко. Он на звонок телефона на тумбочке поначалу отвечал так: «Дежурный по хате хлопчик Муравейко у трубочку чуе…». Сам не слышал. Рассказывали. А Миша потом стал начальником информационно-вычислительного центра Северного флота в звании капитан 1 ранга. И его … уже нет.
Естественно, юноши интересовались недолгой биографией друг друга. Завязывались знакомства, которая часто перерастала в многолетнюю дружбу.
Я – Мишка Астапович был одним из самых молодых в своем потоке. Поступал сразу после школы, но успел параллельно с учебой в школе победить в республиканской математической олимпиаде в Эстонии, где жил с родителями-фронтовиками и закончить две заочные физматшколы, при ленинградском и тартуском университетах. После «домашних щей» быт в коллективе военных абитуриентов был нелегким, поэтому молодняк тянулся к людям постарше, которых было в потоке не мало.
Жорка Широбоков и был одним их таких «старичков». Сибиряк из-под Омска, он поступал на грани верхнего возрастного лимита. Для него это был последний шанс поступить. За свою жизнь он успел немало. Уже слыл, да и был поэтом, да ещё и комсомольским вожаком по духу и натуре. Хорошо бегал на лыжах, что для сибиряка было естественно. Я выросший в Эстонии, думал, что умел бегать на лыжах. Даже что-то получалось. Однако, как оказалось лыжи лыжам – рознь.
Помню, как мы бежали «десятку». Лыжи нам предложили не те, на которых я бегал в Эстонии. Без жестких креплений. На ремешках. Поэтому я «сдох» где-то к шестому километру. Жорка, стартовавший после меня, пробежал всю дистанцию и вернулся за мной. Он бежал, а может быть шел рядом, подгоняя меня, и при этом … курил «Беломор»! Хотелось его послать к … маме? Но сил на это у меня не было.
Лидером был, конечно, Жора. Он взял надо мной некое шефство и старался поддержать «салагу». Мне было комфортно такое покровительство. Жорка был почти старшим братом, которого у меня в жизни не было.
После успешной сдачи второго экзамена из трех я обнаружил своего товарища в состоянии явного расстройства. То, что экзамен Жора сдал я знал и разлад в душе друга беспокоил. Естественно, последовал вопрос о причине грусти.
Георгий поведал, что пришло письмо из райкома комсомола, который он возглавлял. В письме сообщали, что вышестоящей проверкой обнаружена недостача марок об уплате членских взносов комсомольцами на сумму, помнится, 2000 рублей (!) или даже больше. Сумма по тем временам огромная и посему поступление в училище отменяется и требуется немедленно выехать домой для разбирательства. Как не крути, но это – ЧП, которое ставило крест на будущей военно-морской карьере Жоры.
Сомнений в невиновности Георгия не было, однако, он поведал, что часто марки передавались без оформления «по-товарищески». Они наверняка не пропали, но, чтобы это доказать придется ехать в Омск, домой. Это значило, что на поступлении в училище можно поставить жирный крест.
Надо было идти к руководству, докладывать о ситуации и ждать решения. Надежды на положительное решение практически не было. Сумма была слишком велика, а, значит, перспектива уголовного дела вырисовывалась совершенно реально.
В то время в училище начальником политотдела был капитан 1 ранга Кузминчук Михаил Яковлевич. Фронтовик, прошедший всю войну солдатом, впоследствии стал политработником и замполитом на атомной подводной лодке. Там, как говорили, при ядерной аварии получил большую дозу облучения из-за чего был переведен на берег в училище. Его внешний вид выделялся наличием великолепных буденновских усов.
Он принял нас с Георгием и, выслушав доклад о ситуации, задал два вопроса. Первый – есть ли вина Жоры? Получив ответ, что это недоразумение, спросил: как идет сдача вступительных экзаменов. Помнится у Жоры были две пятерки перед последним экзаменом.
Михаил Яковлевич думал не более минуты и сказал: «Ехать никуда не надо. Продолжайте сдавать!», а потом добавил: «Училище судиться умеет!»
Эти слова я запомнил навсегда. И потом, в годы службы, я часто их вспоминал. Они убедили меня, что я приобщился к сильной и справедливой организации – Военно-морскому флоту.
Уверен, что любая организация, на которую работает человек обязана его защищать, пока по суду не доказана вина сотрудника. Без этого невозможны воинское товарищество, крепкий коллектив и офицерская честь!
К сожалению, с годами всё чаще встречал случаи, когда начальство не поддерживало своего матроса, мичмана, офицера, а топило ещё до получения доказательств его вины, а иногда и фальсифицируя эти доказательства. Всегда старался этому противостоять.
Иногда получалось…
АДМИРАЛ
(вспоминает М. И. Астапович)
Позади экзамены. Распределение на факультет. Однако, присяга ещё не принята, а значит форму нам выдали кроме ленточек с гордой надписью ВВМУРЭ им. ПОПОВА. Несмотря на этот недостаток вид у нас был боевой.
Мы с одноклассником Васькой шли по галерее училища, которая ведет к адмиральскому коридору, где размещаются кабинеты командования училища. Кроме нас в галерее почти никого нет и вдруг, мы замечаем приближающуюся навстречу сухощавую фигуру высокого роста с золотыми погонами! Заместитель начальника училища – Токарь!
Личность это была очень заметная, уважаемая и даже легендарная.
Федор Ефимович Токарь закончил наше училище ещё до войны, в 1938 году, служил в радиоразведке ВМФ всю Отечественную войну, включая войну с Японией. Знал японский язык. Был корреспондентом ТАСС в Японии. Позднее служил в ГРК ГШ ВС СССР. С 1966 года – заместитель начальника ВВМУРЭ им. Попова, контр-адмирал. Для нас это что-то вроде апостола Петра.
И вот, «апостол» приближается к нам, только начинающим военно-морскую службу. Конечно, мы постарались «прикинуться ветошью и не отсвечивать» и для верности вжались в стену и, как только адмирал приблизился к нам на положенные шесть шагов, бодро вскинули «руку к уху» в положенном приветствии. Получилось это так резво, что адмирал, о чем-то думавший, на ходу в ответ откозырял нам тем же жестом, но … он был БЕЗ ФУРАЖКИ!!!
Ах, какой пассаж!
Практически первое, что узнаёт каждый новобранец, это то, что к «пустой голове» руку не прикладывают! Мы и, конечно, адмирал это знали. Поэтому от такого конфуза нам, сопливым «недокурсантам» было ещё неудобнее, чем адмиралу. А уж, Федор Ефимович так посмотрел на свою руку у виска, что его ладонь медленно сжалась в кулак, стремясь раствориться от позора в воздухе.
Его взгляд мы с товарищем запомнили на всю жизнь и часто вспоминали, сочувствуя адмиралу.
Два-три года спустя мы сидели на самоподготовке. Кто-то из наших вышел покурить до перерыва, что было нарушением. Внезапно нарушитель порядка вбежал в класс с криком: «Токарь идет!» Все сели и, склонясь над тетрадями и книгами, стали сопением дружно изображать непреодолимую тягу к знаниям.
Вошел Токарь. Дежурный отрапортовал. Адмирал, не давая команды вольно, вопросил стоящий класс: «Кто от меня убежал?» Все молчали, потупив взгляды в пол. Начальник ещё и ещё раз задал вопрос, потом грузно опустился на стул и с некоторой досадой промолвил: «Почему все бегают? А вчера от меня лейтенант с переподготовки сбежал …».
Поднялся и вышел …
Стало его жалко, хотя хотелось по-дружески спросить: «Федор Ефимович, а вы себя в зеркале не пугаетесь?» Его тяжелый суровый и жесткий взгляд многих приводил в трепет, хотя говорили, что он был добр и справедлив.